Текст книги "Наследник. Поход по зову крови"

– Здорово, – сказал Аюп Бородач. – Это что же, они видят, что творится под водой? Ух, ух!

– Вряд ли, – сказал я. – Но я еще не все прочитал.

Он сказал очень серьезно:

– Это точно…»

Себастьян обратил внимание на одну примечательную деталь: матросы экипажа, набранного капитаном Бреннаном, практически не разговаривали друг с другом. А если случалось перекинуться парой фраз, они касались исключительно работы со снастями, такелажем или же обязанностей по кораблю, которые должен выполнять каждый рядовой член экипажа. После отбоя в кубрике царила тишина. Редко-редко кто рисковал разорвать покой жилой палубы.

В один не самый прекрасный день все это прекратилось.

И разговор затеял тот, кому и положено было это сделать, – судовой повар Жи-Ру. Он поставил посреди кубрика бочонок из-под эля, присел на него и, жестом подозвав к себе Ржигу и вертевшегося тут же Аюпа Бородача, коротко произнес, обращаясь ко всем присутствующим:

– Есть разговор, ребята. Отставить жевать! Если нужно, я дам свеженькой добавки, кому надо, прямо с камбуза. В котле еще довольно. А вот видите ли этот бочонок? Он до половины полон элем, а тут сбоку есть краник. Подходите со своей посудой. Каждому нацежу.

На него покосились. Посмотрели… У Жи-Ру был внушающий невольное уважение голос густого тембра и яркие глаза, что сияли сейчас веселой злостью. Первым подошел альгамец, не прекращающий при этом скрести лезвием бритвенного ножа по своей гладкой, как шар, голове. Подсели еще трое. Протянули свои стаканы и чашки. Жи-Ру налил каждому доверху.

– Вот что. Нам нужно научиться понимать друг друга, – назидательно говорил он, щедро отпуская напиток. – А то, знаете, это не дело – чуждаться…

Дело спорилось. Матросы время от времени кивали головами, но в диалог не вступали. Жи-Ру продолжал ораторствовать, не замечая, что кое-кто воспринимает его слова отнюдь не так дружелюбно или хотя бы сдержанно, как это было сначала. Он заговорил о том, что море требует общности интересов. Братства. Умения держаться друг за друга. Подставлять плечо. Делить воду на глотки, если застигнет беда. Умения подавлять голод, страх, ненависть.

Способности терпеть.

Дождавшись, пока кружок разросся до двух десятков человек – почти всех обитателей кубрика, Жи-Ру повторил:

– Это не дело, ребята. Если вы думаете, что нам и впредь разрешат вот так вот жаться по углам и болтаться каждый в своем гамаке… так нет. Да вы сами это отлично понимаете. Иначе не были бы здесь. Капитан Бреннан кого попало не берет.

– А раз мы проверенные, чего тогда ты нас учить вздумал? – нелюбезно отозвался альгамец.

Повар Жи-Ру хлопнул в ладоши:

– Извольте! Объясню. Вы люди тертые, закаленные. – Он обвел взглядом угрюмые лица собравшихся вокруг него матросов, натолкнулся взглядом на чьи-то задрожавшие губы, на чьи-то мрачно сведенные брови. – Но… но предстоит стать еще более тертыми. Еще более закаленными. Подходите еще, берите выпивку, ребята.

– Это что же? – хрипло начал альгамец, что подошел первым.

Жи-Ру его не услышал:

– Нас ждут испытания, которые не всякий выдержит. И потому мы должны хорошо узнать друг друга, чтобы понимать, кому прикрываем спину в бою и в лишениях…

И вот тут мрачного альгамца прорвало. Это было удивительно, потому что именно уроженцы горных земель славились своей замкнутостью и сдержанностью – и если уж нутро сына далекого Альгама взорвалось от гнева, то не просто так. Наверно, Жи-Ру несколько переусердствовал с поучительными нотками и с укором в голосе. Или он нарочно провоцировал людей на откровение…

Так или иначе, но круглоголовый хватил кулаком по клепкам бочки, на которой восседал Жи-Ру, и воскликнул:

– Испытания? Лишения? Что ты понимаешь в испытаниях и лишениях, ты, колбаса со шпиком? Ты, жирная требуха?! Тебе когда-нибудь доводилось видеть, как твои близкие ни с того ни с сего вдруг начинают убивать друг друга? Доводилось, ну, ты, подлива для свиного бока? А может, ты видел, как милая женщина вдруг на твоих глазах начинает превращаться в мерзкое чудовище?

– Ну почему же… для этого достаточно лишь жениться… – еле слышно пробормотал Жи-Ру, однако же озадаченный напором альгамца.

– Или ты видел, как седовласый старик вдруг становится безумен и начинает рубить топором руки собственных дочери и внука? – не слыша оскорбительной ремарки судового повара, выговорил тот. – Все это случилось с нами. Зашевелилась нежить. Та, которой будто бы не существует… Наши селения опустели. Мы с ужасом бежали на Срединный перешеек. Мы, те, кто уцелел, стояли на Срединном перешейке и предлагали, просили, умоляли пропустить нас. Но нас отказались пропустить к спасению.

К гневному монологу уроженца Северного Альгама присоединился еще один матрос:

– Там был особый полк Трудовой армии и люди из Охранного корпуса. Я сам преграждал дорогу беженцам, я сам из Трудармии! Я не верил собственным ушам, когда офицеры запрещали оказывать нам помощь этим людям!

– А потом нас загнали в узкий лог и оставили там без еды, без пищи, без нормальной одежды… как они говорили сами – на карантин! – добавил альгамец. – Я смутно помню, что было… Знаю только, что все мои остались там, в селении. Знаю только, что нет никакой, ни малейшей надежды их увидеть. Наваждение какое-то… морок… Я совершенно точно знаю, что обязательно увижу тех, кто сотворил все это, – и выпущу им кишки.

Себастьян и мастер Ариолан Бэйл стояли в разных концах жилой палубы и слушали эти возмутительные, эти недопустимые речи. Выпускник Школы Пятого окна вступил в разговор первым:

– Вы хотите сказать, что в Северный Альгам вторглись токопильцы? Что орден Рамоникейя организовал нападение каких-то небывалых тварей, чудовищ… на поселения горцев? И что власти вольного королевства Альгам и Кесаврия отказались помочь собственным подданным… не стали оказывать помощь, закрыли в карантинной зоне и оставили умирать? Но этого не может быть!

– Конечно, не может. Я тоже не верил, – сказал альгамец по имени Пайшо. – Я всегда полагал, что моя страна и мои соплеменники защитят меня. Но нет!

– У нас был приказ, – сказал второй альгамец, по имени Райзо, тот, что являлся бывшим солдатом Трудармии. – И этот приказ был предельно ясен: никого не выпускать. Из поселений, граничащих с горой Сухотл, бежало несколько тысяч местных… В основном это были мужчины: женщины, дети, старики в большинстве своем погибли.

– Никто толком не может объяснить, что там произошло! – выступил третий. – Говорили о том, чего никак не может быть: о демонах из недр горы Ужаса, о цепных тварях Предрассветных братьев, о неких дурманных снадобьях, которые превращают обычных людей в чудовищ…

Матросы заволновались, заметались по палубе. Каждый давился словами, жуткими воспоминаниями, каждый спешил сообщить что-то свое, дикое, потаенное. Выхватилось из водоворота лиц еще одно, болезненно-желтое, запрыгали слова:

– И если бы только в одном Северном Альгаме! Видите вон тех глухонемых братьев-близнецов? Они работали на корабельных верфях в дальних западных провинциях. Однажды испытывали судно, заказанное местным интендантством Трудармии. В море на этом судне ушло семнадцать человек. Вернулись живыми только двое – вот они. Корабль потерял управление и был выброшен на берег. На его борту нашли пятнадцать трупов: с перекошенными от ужаса лицами, с воткнутыми в уши кинжалами, корабельными нагелями, с вогнанными в голову гарпунными принадлежностями. Кто-то лежал ничком на палубе, прикрыв голову руками… Отчего погибли те моряки? Никто, решительно никто не знает, – закончил свою речь человек с желтым лицом.

– Ну а вы кто? – выговорил мастер Ариолан Бэйл.

– Меня зовут Эск. Я тоже работал на верфи. Конструировал корпусные наборы судов… Кили, шпангоуты, пиллерсы… Потом все сразу кончилось. И вот пошел простым матросом, – отозвался желтолицый. – Так было надо. Потому что нельзя иначе.

– Значит, все вы утверждаете, что на дальних границах страны, в самых крайних ее точках… происходит нечто непонятное и ужасное? – пробормотал мастер Ариолан Бэйл.

– Да.

– И что власти скрывают это?

– Да.

– Ведь если бросить клич, многие из кесаврийцев захотели бы помочь тем, кто терпит бедствие! – патетически воскликнул мастер Бэйл.

– Ну да. И пополнили бы коллекцию трупов! – в голос воскликнули матросы-альгамцы Пайшо, Райзо и желтолицый Эск.

– А король об этом знает? – приблизился к матросам Себастьян. – Не может же такого быть, чтобы…

– Знает!!

– По крайней мере, и капитан Бреннан, нанимавший нас в экипаж, и его отец, владетель Корнельский… они точно знают, – подтвердили альгамцы.

«Проглоти меня Илу-Март! Теперь понятно, почему у нас такой странный, такой пестрый экипаж, – проговорил про себя Себастьян. – Раньше не могли уяснить, по каким же соображениям Бреннан берет этих людей. А теперь все ясно… Он взял смертников. Людей, которые не дорожат жизнью. Тех, кто не ставит свою жизнь и в грош. Которым ничего не надо, лишь бы отомстить Черной Токопилье. Лишь бы взять с собой на тот свет хоть одного кемметери… Он набрал вот этот разрозненный сброд, рассказывающий всякие небылицы. И самое страшное в этих небылицах то, что в них воткана настоящая правда».

Он не заметил, как произнес последнюю фразу вслух. Люди в матросских робах настороженно присматривались к нему. Потом один из альгамцев сказал, глядя в упор на Себастьяна:

– А, ну да, это же у тебя увезли девушку? (Лицо Ариолана Бэйла при этих словах исказилось.) Это же ты тот упорный парень, что уговорил самого лорда-наместника Сеймора дать добро на это плавание?

– Это он, он, – непонятно зачем подтвердил ошивавшийся неподалеку Ржига.

– Он, – высунулся и Аюп Бородач. – Ух!.. Он – молодец. А вообще это большое горе.

– Горе? – переспросил охмелевший от пойла судового повара Пайшо. – Горе… э-э… это то, что нельзя исправить. Ну… А похищенная девушка – это еще не горе. Ее можно вернуть. По крайней мере, это проще, чем воскресить мертвых.

Он смотрел на Себастьяна, и тот читал в его чуть помутневших глазах: «Горе, брат? Ну что ты! Или ты думаешь, что похищение какой-то девушки – это все, жизнь потеряна для тебя? Вот когда твое поселение стирают с лица земли и от него остается несколько трясущихся седых юнцов, от ужаса потерявших дар речи, – это горе, это конец. Когда на твоих глазах люди, которых ты знал всю жизнь, вдруг превращаются в каких-то чудовищных тварей и начинают рубить друг друга на куски – вот это да… А тут? Ну, Магр Чужак, ну, непобедимый боец ордена Рамоникейя… Успокойся и выпей. А то может так случиться, что потом не будет времени…»

– Непременно, – пробормотал Себастьян, – непременно выпью…

Ближе к вечеру шестого дня плавания на туманном горизонте стали вырисовываться контуры какой-то белой горы. Капитан Бреннан, расположившийся на шканцах, с задумчивым видом разглядывал ее сначала невооруженным глазом, а потом в подзорную трубу.

– Что это, сэр Каспиус? – спросил его Ариолан Бэйл. – Нас ждут новые откровения?

При слове «откровения» капитан Бреннан смерил его быстрым оценивающим взглядом, но от комментария воздержался.

Жених Аннабели все еще оставался на борту «Кубка бурь», о котором он прежде высказывался в уничижительных тонах. Более того, не было похоже, что он собирается переходить на куда более комфортабельный и надежный «Громобой», где находились его однокашники по Сейморской Школе Пятого окна. Впрочем, нет, не все – вслед за своим предводителем перешел на «Кубок бурь» и Олеварн, поселившийся в одной каюте с мастером Бэйлом… Ржига заявил, что это неслучайно: дескать, Ариолан Бэйл все еще не отошел от того памятного вечернего разговора с матросами и хотел иметь под рукой надежного товарища. Версия болтливого брешкху была нелепа, но даже в ней неожиданно нашлось зерно здравого смысла. Да, в самом деле, мастер Ариолан Бэйл чувствовал себя не в своей тарелке. Ему, привыкшему очень внимательно прислушиваться к своим душевным состояниям, теперь казалось, будто что-то стронулось, сломалось в его безупречном психологическом механизме.

То, что уже не поставить на место.

И вот сейчас он вел тревожный разговор с Каспиусом Бреннаном-младшим.

Себастьян находился внизу, на шкафуте, в обществе Ржиги, но ему отлично было слышно каждое слово.

– Не похоже… – наконец выговорил капитан. – Нет, едва ли…

– Не похоже на что? – уточнял Ариолан Бэйл. Под взглядом повернувшегося к нему наставника он несколько умерил пыл и прыть, однако же продолжал стоять на своем. – Вы сами еще в школе говорили, сэр Каспиус, чтобы мы сообщали вам обо всем, что непонятно…

– В соответствии с Иерархией знаний!

– Вы же сами говорили, сэр Каспиус, что здесь, за Мертвой линией, юрисдикция кесаврийского закона не действует, – не отступал тот. Хватка у мастера Ариолана Бэйла была не хуже, чем у твари, что пропорола щиколотку проверяющему на морской границе. – Вы же сами говорили!

– Я говорил тебе?

– Какая разница, кому, господин капитан! Нет, не мне. Вы говорили это Себастьяну, воспитаннику убитого барона Армина. Вы очень откровенны с ним. Чрезвычайно откровенны. Чересчур.

– Я и впредь с ним буду откровенным, не сомневайся. От тебя мне тоже, впрочем, не придется ничего особенно скрывать, – недобро усмехнулся капитан. – Видишь ту белую гору, что все растет на горизонте? Она никак не может быть островом, а обнаружить так рано один из Столпов Мелькуинна – нет, не думаю. Да и не похоже… Вот что, Ариолан Бэйл. Тебе когда-нибудь доводилось видеть ледяные горы, громадные массивы из чистого снега и льда?

– Лично мне – нет. Я слишком молод, чтобы увидеть все уголки нашей громадной державы, простирающейся от заката солнца до его восхода, – напыщенно ответил тот. – Но были люди… из штрафных частей Трудовой армии, которые работали во фьордах Северного Альгама и даже еще севернее, на Белых островах. Вот они рассказывали о… о многом. Например, о гигантских ледниках, от которых откалываются и падают в море громадные куски льда. Некоторые – до лиги в диаметре.

– Вот это и есть такая гора.

– Но что же она тут делает? Мне кажется, что температура воды за бортом такая, что даже самая большая гора изо льда растает за неделю.

– Вот и я думаю – что она тут делает… – пробормотал капитан Бреннан. – В любом случае я бы держался от этого айсберга подальше. Он способен принести беды даже в том случае, если там никого нет.

Мастер Ариолан Бэйл медленно повернулся к своему наставнику и произнес:

– Подождите… а кто там должен быть?

– Я же сказал, никого нет.

– Не совсем так вы сказали… – пробормотал Ариолан Бэйл.

Капитан Бреннан взял его за подбородок двумя твердыми пальцами и повернул к себе. Молодой человек заморгал. Его наставник рассматривал бледное лицо Бэйла, желваки на высоких скулах и крепко сжатые губы.

– Неважно выглядишь, – констатировал Каспиус Бреннан. – Дергаешься, глаз дурной, косящий. Я бы советовал взять себя в руки. На борту «Громобоя» ты смотрелся как-то спокойнее и уверенней. Может, на время отправишься туда вместе со своим другом Олеварном? Хотя он-то как раз поспокойнее.

Здоровяк из Школы Пятого окна выглядел действительно неплохо – как раз в этот момент он сосредоточенно драил палубу, ничуть не гнушаясь своим текущим статусом.

Ариолан Бэйл раздраженно пожал плечами:

– Наверно, у «Кубка бурь» такая аура… На нем сложно оставаться спокойным. По крайней мере, мне! Говорят, что корабль впитывает частицу души и крови тех, кто на нем плавал или вообще когда бы то ни было ступал на его борт. А кто знает, кто поднимался на этот корабль?.. – неопределенно обронил мастер Бэйл. – Ведь правда, сэр Каспиус?

Капитан Бреннан не стал продолжать этот разговор и ушел в свою каюту.

К ночи начало стремительно холодать. Вахтенные и марсовые в легких матросских робах ежились на своих постах. Штурман у рулевого колеса накинул на мощные плечи колючий плед и украдкой, пока не видел капитан, сделал нисколько внушительных глотков ядреного вайскеббо. Низкое небо было подоткнуто ровным серым пологом облаков. Суда медленно шли под ветром, подняв все паруса и ловя последнее дыхание уходящего дня. Тем не менее скорость кораблей ощутимо падала. Ночь, густая, неподвижная, неожиданно холодная, тяжело навалилась на палубы и ждала новых жестоких чудес.

Дождалась.

Глава 2
Багровый лед

Айсберг вынырнул из тьмы так неожиданно, словно сам до поры был матово-черным. И начисто сливался с ночным океаном… Штурман «Кубка бурь», мастер Кромо, к тому времени имевший в своем послужном списке не один десяток глотков любимого вечернего напитка, увидел, как из ночи вываливается – прямо на него и на ведомый им корабль – громадный, изрытый провалами и гротами бок ледяной горы. В свете носового фонаря тускло блеснули искры на гранях льда… Кромо разинул глотку и заорал так, что марсовый, дремавший на фок-мачте, грянулся о палубу и сломал себе шею.

При этом он еще мог считать себя везунчиком…

На палубу, на бегу накидывая рубаху, вылетел капитан Бреннан. Штурман Кромо отчаянно накручивал штурвал, стараясь избежать прямого столкновения с ледяной горой. Однако это привело лишь к тому, что бриг рыскнул на курсе, и его развернуло левым бортом к отвесной ледяной стене, казалось бы, облепленной белесым туманом.

Послышался треск ломающегося рангоута. Бриг, наскочивший на ледяную стену, отбросило от айсберга встречным движением воды. С треском вылетел внушительный кусок фальшборта.

Из люков высыпали сонные, растрепанные матросы. «Кубок бурь» по инерции продолжал двигаться левым бортом вдоль колючей белой стены, уродуя обшивку и оставляя на ледяных выступах длинные полосы смолы. На головы экипажа валились сверху сломанные оконечности реев, обломки мелкого рангоута, ошметки вырванных с мясом из полотнищ парусов.

Как выяснилось позже, повреждения судна были не такими значительными, как это показалось с первого взгляда. Но сейчас многие решили, что от удара о ледяную гору судно потеряло остойчивость, приняло на борт огромное количество воды и тонет.

Впрочем, капитан Бреннан сумел быстро оценить ситуацию. Он оттолкнул от штурвала Кромо с такой силой, что тот отлетел на шкафут, а потом и вовсе нырнул в люк. Отрывистым, злым голосом сэр Каспиус принялся отдавать одну за другой четкие команды, которые должны были спасти положение.

Этот зычный голос окончательно сбил сон и оцепенелость с экипажа. Люди бросились к снастям, к трюмовым помпам, к аварийному инвентарю. Себастьян вооружился топором и, замерев на несколько мгновений, смотрел, как движется вдоль корабля ледовая громада, изрытая провалами, ощетинившаяся острыми гранями, пиками и выступами.

Отсюда, с палубы «Кубка бурь», конечно, не было возможности оценить реальные возможности ледяной горы. Куда удобнее это было сделать с «Громобоя», шедшего в кильватере брига. Рулевой «Громобоя» успел оценить ситуацию и, положив руля к ветру, лег в дрейф на безопасном расстоянии от ледяной горы. Экипаж корабля спешно спускал шлюпки, чтобы направиться на помощь терпящим бедствие товарищам.

Канонир «Громобоя» выпустил пару осветительных ракет, и над айсбергом и прилепившимся к нему темным силуэтом «Кубка бурь» один за другим расцвели два мощных фейерверка. При их свете стала видна колоссальная гора льда; она искрилась остро и холодно, а в любом из зияющих в ее боках провалов и гротов мог уместиться корабль втрое больше «Громобоя». Не говоря уж о стареньком «Кубке бурь»…

Удивительно было и еще одно обстоятельство, подмеченное при свете осветительных снарядов. На уровне ватерлинии айсберга не было вымоин и карнизов, которые непременно образовались бы из-за теплых вод, подтачивающих лед. Не растаяли даже отдельные льдины, лежащие на воде и прочно примерзшие к ледяной горе…

Айсберг источал изнуряющий холод. Из провалов, словно пар из уродливых ноздрей чудовища, сочился белесый дым.

«Кубок бурь» остановился. Воцарилась глубокая, ничем не нарушаемая тишина. Замер ветер, замерли паруса, застыли развернутые или развороченные столкновением реи. Только потрескивали борта корабля, на которых проступали морозные узоры. Да с нижней палубы доносились какие-то шорохи, неясный гул голосов, и звенела в виске Себастьяна тонкая жилка.

И разом все обрушилось.

Борт корабля содрогнулся под мощнейшим ударом. «Кубок бурь» заколебался от киля до клотиков мачт. С жилой палубы донесся неистовый, низкий, полный ужаса вопль. Это не мог кричать один человек: вопль разом вырвался из нескольких глоток. А потом большой корабельный люк вдруг взлетел вверх, выбитый какой-то чудовищной силой, и рухнул на ростры – решетчатый настил, где хранились запасные реи и стеньги для мачт.

Сидящий на палубе на корточках Аюп Бородач приоткрыл один глаз, для чего-то с шумом потянул воздух носом и произнес:

– Да что же это такое?

Из развала люка повалил морозный белый дым. Корабль еще несколько раз дернулся и замер.

Капитан Бреннан, Ариолан Бэйл, Себастьян и все-все, кто на этой проклятой посудине еще мог шевелить ногами, опрометью ринулись на нижнюю палубу.

Посреди нее полулежал штурман Кромо. С первого взгляда было ясно, что если он и сможет когда-нибудь вернуться к морской профессии, то ни к фалу, ни тем паче к штурвалу его больше не допустят. Обе руки штурмана были оторваны чуть ниже локтя. Он подставлял к глазам то одну, то другую изуродованную конечность и что-то бормотал… Судя по движениям губ – одно и то же. Характерно, что из рваных обрубков не текла кровь. Хотя она должна была хлестать фонтаном. Больше всего изуродованные руки Кромо навевали чудовищные сравнения с товаром нерадивого мясника: подмороженные, криво рубленные волоконца мяса, излом костей и костяное же крошево в схваченной льдом ране…

Когда штурмана Кромо увидел капитан Бреннан, он заскрежетал белыми своими зубами и, подняв фонарь, задал, казалось бы, дурацкий вопрос:

– Тебе больно?

Бедолага Кромо трясся всем телом. Свет фонаря неподвижно лежал на его лице, выхватывая искры инея, засевшего в усах и бороде.

– Тебе больно?! – возвысив голос, повторил капитан Бреннан.

– Мне не больно… – пробормотал Кромо, и Себастьян, стоявший за спиной Каспиуса Бреннана-старшего, увидел глаза незадачливого Кромо, не успевшего разойтись в море с ледяной горой. Взгляд этот был пуст и обессмыслен ужасом. В левом глазу полопались сосудики, и глазное яблоко выкатилось и побагровело.

В борту «Кубка бурь» зиял пролом размером в рост человека. На его белых иззубренных краях, обитых все тем же инеем, виднелись густые натеки.

Это была остановившаяся, прихваченная чудовищным холодом человеческая кровь.

А за проломом легла тусклая белесая тьма.

– Они тащили двоих или троих наших, – прозвучал глуховатый голос, и на пятачок палубы, освещенный фонарем капитана Бреннана, шагнул тот желтолицый, что называл себя Эском. – Я не успел ничего разглядеть толком: когда борт корабля разошелся, как гнилой бурдюк, оба фонаря на жилой палубе задуло. Дальше все происходило почти в полной тьме и слишком быстро, чтобы кто-то из нас успел понять, с кем мы имеем дело.

– В кубрике оставались только те, кто не успел выполнить команду капитана и подняться наверх, – откликнулся один из альгамцев, держащий в руке тесак. – Их-то и прихватили…

– Та-ак, – мрачно протянул капитан Бреннан и снова глянул на трясущегося штурмана Кромо, – но ты должен был успеть разглядеть, кто изуродовал тебе руки.

– Кромо! – воскликнул и Ариолан Бэйл. – Скажи нам, что ты видел!

– Тем более что они в любой момент могут вернуться, – выговорил Себастьян, не отрывавший глаз от пролома.

Кромо попытался приподняться, но вместо этого упал на спину и беспомощно выставил перед собой обрубки рук, из которых, превозмогая холод, начала просачиваться живая кровь. У него шевельнулись губы. Раз, другой, третий.

– Я видел. Светящиеся глаза… Блеск… Алые веточки… Красота… Одним движением – и все…

– Все, – спокойно констатировал капитан Бреннан, когда стало понятно, что ни слова, ни даже единого движения от штурмана Кромо больше не дождаться. – Собираемся наверху, проводим перекличку и выявляем тех, кого сейчас нет на борту. И побыстрее – если уж гибнуть, ребята, то никак не от простуды! Тем более что я примерно знаю, с кем мы имеем дело.

– Но, сэр…

– Быстрее!

Наверно, только сейчас Себастьян, Ариолан Бэйл, Аюп Бородач и все очевидцы этой сцены почувствовали, какой холод царит в развороченном нутре корабля. Он царапал крючьями лицо, будто свинцом схватывал ноги и руки и грозил отнюдь не простудой…

Гибелью.

Через считаные минуты на борту «Кубка бурь», накрепко примерзшего бортом к громаде ледяной горы, остались лишь двое. Оба мертвы. Это были штурман Кромо и тот марсовый матрос, что сломал себе шею в момент столкновения с айсбергом. Все остальные на двух шлюпках переправились на «Громобой», легший в дрейф на безопасном расстоянии от ледовой громады.

Перекличка показала, что недостает шести человек. Судьба двоих была известна. Еще четверо пропали без вести.

Двое из них были те самые уроженцы севера страны, что недавно рассказывали об ужасах Северного Альгама: Пайшо и Райзо.

Помимо этих матросов, перекличка выявила отсутствие Олеварна.

И – Ржиги.

Капитан Бреннан решил провести совет не за закрытыми дверями и в присутствии избранных, а прямо на палубе «Громобоя». Сразу, лишь забрезжил рассвет. При всех. Так, что даже вахтенные и дежурные канониры могли слышать те жуткие вещи, о которых повел речь капитан Бреннан.

На совете присутствовали даже Танита и Майя, после известия об исчезновении любимого школьного друга державшиеся очень достойно. Они стояли у борта, облаченные в мешковатые штаны и длинные, почти до колен, матросские блузы. И хотя здесь неестественное ледяное дыхание айсберга не ощущалось совершенно, обе девушки зябко ежились. Таните расторопный повар Жи-Ру даже сунул украдкой согревающий отвар на основе все того же старого доброго вайскеббо…

Капитан Бреннан, стоявший на шканцах, поднял руку, приковывая к себе общее внимание.

– Все уже знают, что произошло на «Кубке бурь», – произнес он. – Штурман брига Кромо не сумел в темноте разойтись с айсбергом, хотя я сам давал ему указания… Быть может, он был пьян. Может, у него существовали какие-то иные причины, но ничто не может его оправдать. Кроме смерти. Но Кромо мертв, о нем нет смысла говорить.

Собравшиеся на палубе люди загудели:

– Капитан, скажи, кто были те твари?!

– Мы слышали, что наших товарищей похитили… Утащили в глубины этой чертовой горы.

– Что это за морок? Здесь не Северный Альгам.

– Штурман видел… он же успел сообщить!

– Он сказал!

Стоящий за левым плечом руководителя экспедиции Себастьян видел, как по толпе на вытянутых руках передавали какую-то изорванную рубаху. Как выяснилось, это была одежда, снятая с убитого на «Кубке бурь» штурмана. Ткань трепетала, как флаг, снятый со шпиля павшей крепости.

– Тихо! – повысил голос капитан Бреннан. – Тихо, я вам всем говорю! Не сметь распространять панику. Иначе, клянусь Илу-Мартом и всеми его исчадьями, я вздерну на рею любого, кто будет сеять нелепые слухи. Я сделаю это, даже несмотря на недостаток в людях… Я сейчас сам расскажу все, что нам нужно знать.

– Тем более что за исчадиями Илу-Марта, ежели что, далеко ходить не придется… – отчетливо произнес кто-то.

Под порывом налетевшего ветра загудели снасти. Посыпались вопросы:

– Кто на нас напал?

– Что это за дьявольский айсберг? Я ходил достаточно и что-то не видел, чтобы лед не таял в таких низких широтах!

Сын владетеля Корнельского на сей раз спокойно ждал, пока утихнут голоса.

– Я тут подумал, проанализировал, прикинул. Все сходится. Все, к большому сожалению, сходится. Это ледниковые эльмы, – наконец сказал он, – очень скверные холоднокровные твари, одно прикосновение которых способно если не убить, то парализовать и надолго сделать совершенно беспомощным.

– Вам уже приходилось сталкиваться с ними, капитан? Не так ли? – быстро спросил мастер Ариолан Бэйл, чьи ноздри были такими же белыми, как дыхание гибельной ледяной горы.

– Да.

– В Омуте?

– И там тоже… – Каспиус Бреннан-младший провел ладонью по лбу, вдруг покрывшемуся крупными каплями холодного пота, и договорил: – Только в этот раз мы встретили их совсем уж рано… Ведь мы даже еще не вышли за Столпы Мелькуинна.

– Это что-то значит? Или случайность, трагическое стечение обстоятельств?

– Неверно излагаешь, Ариолан. Каждая случайность что-то да и значит. А еще бывает в жизни так, что случайное, нежданное, нелепое становится непреодолимой преградой. Приобретает первостепенное значение, – задумчиво произнес капитан Бреннан.

Ариолан Бэйл стал в позу, отработанную еще у строящегося Тертейского моста, и громким голосом проговорил:

– И чему же вы придаете первостепенное значение теперь, господин капитан?

Бреннан многозначительно молчал. Однако всем тем, кто стоял поблизости, было заметно, каким усилием дается капитану это молчание. Первым не вытерпел Себастьян. Оправдывая все не самые лестные характеристики, данные ему капитаном Бреннаном, он шагнул к ограждению шканцев и выпалил:

– А вот лично я придаю первостепенное значение тому, как вытащить наших товарищей!

Стоявшие внизу матросы встретили эти слова глухим шумом, похожим на гул отступающего с отливом моря.

– Я не верю, что они мертвы, и не сомневаюсь: нужно предпринять хотя бы одну попытку спасти их, – с жаром продолжал воспитанник барона Армина. – Олеварн, Ржига, альгамцы… Или же мы будет пасовать перед каждой встретившейся нам на пути трудностью и бездарно платить за свою несостоятельность жизнями наших товарищей?

– Это звучит очень благородно. И очень глупо, – прозвучал холодный голос Ариолана Бэйла.

– Почему же? – донесся голос Жи-Ру. – Я совершенно согласен с тем, что нужно предпринять вылазку. Мне доводилось видеть таких тварей. С ними очень непросто совладать и нужно быть предельно осторожным. Но кое-какие подходы нам известны. Не правда ли, капитан?

– Я не давал тебе слова, кок, – сухо откликнулся тот. – Говори далее, Ариолан.

– Они же смертники, – прозвучали безжалостные слова Ариолана Бэйла. – Многие из них шли сюда, чтобы умереть, и, если уж говорить откровенно, именно для этой конечной цели они были подобраны капитаном Бреннаном! Ты слышал, что они говорили там, в кубрике… Хуже им не будет! Понимаешь? Ты – понимаешь? И большинство присутствующих будет со мной согласно! С огромной долей вероятности они уже давно и прочно мертвы. Шансы ничтожны. И что же, мы бросим на верную смерть других, новых людей? Так ведь, ребята?

– Правильно! – крикнул какой-то тощий матрос. – И парней не спасем, и сами головы сложим!

– Мастер Бэйл правильно все говорит! Сейчас мы потеряли шестерых, но мы сунемся на этот проклятый лед и можем сгинуть все! – поддержал его еще кто-то.