Текст книги "Наследник. Поход по зову крови"

– Для чего мы можем быть нужны этим?! – воскликнул Ариолан Бэйл, делая резкое движение. Клетка угрожающе качнулась.

– Я помню, ты рассказывал мне об умирающих Столпах Мелькуинна и о том, что мир может перемениться не только вокруг, но и внутри нас, – ответил Себастьян. – Ты очень красиво говорил о «Птице Фаска» и изложил мне картину мира так, как никто. Отчего же с такими знаниями ты задаешь вопросы?

Мастер Ариолан Бэйл в ужасе открыл рот, но так и не смог воспроизвести ни единого звука.

Через два часа все пленники, находящиеся в клети, оказались в огромном гулком зале овальной формы, обведенном галереей. На этой галерее сидели мрачные кемметери, в числе которых Себастьян увидел Магра Чужака. А впрочем, здесь не имело смысла называть его собачьей кличкой, в свое время данной ему белокурой Танитой: на галерее почетно восседал Эльмагриб-Эускеро оар Аруабаррена, Дайна-кемметери, один из Трехсоттысячных, Предрассветный брат.

Человек, оставшийся непобедимым.

Примечательно, что в зале находились не только токопильцы. Цепкий взгляд Себастьяна нашел и капитана Каспиуса Бреннана, который скинул свой морской наряд и надел легкий светлый костюм и шляпу с плюмажем. И Жи-Ру, облачившегося в просторную накидку. Эти двое были не единственными ярко выраженными уроженцами Кесаврии, выделявшимися среди смуглых, высоких, поджарых кемметери.

В общей сложности в зале собралось около трех-четырех десятков мужчин. Добрая треть из них была кесаврийцами.

«Все не так. Все совсем не так, как мы полагали, – лихорадочно соображал Себастьян. – Сначала нас убеждали, что никакой Черной Токопильи не существует. На более высоком уровне Иерархии знаний тайных и явных нам говорили, что где-то там, за Столпами Мелькуинна, лежит загадочная, враждебная империя древнего зла. Чудовищный враг, абсолютное зло… Омут, о котором мало кто имеет представление, но шепотом говорят все. И вот теперь оказывается, что верхушка Альгама и Кесаврии отлично ладит с Эса-Гилль! Заседает вместе с ними на общем совете! Для чего все это нагромождение лжи? А главное – как во все это вписываемся мы, уцелевшие? Если мои предположения оправдаются, это конец».

– Впрочем, конец – это всегда начало чего-то нового, – пробормотал он.

Ариолан Бэйл вздрогнул и оторопело посмотрел на своего товарища по несчастью:

– Бредишь?

– Хотелось бы… Я говорю, хорошо бы это все оказалось бредом, вызванным действием яда ледникового эльма, – отозвался Себастьян. – Вот только боюсь, что это происходит с нами наяву.

В этот момент Магр Чужак поднялся со своего места и вскинул вверх правую руку, призывая к вниманию. Голоса умолкли. Один за другим присутствующие в зале обращали свои взоры на Предрассветного брата ордена Рамоникейя.

– Это тот, о ком я вам говорил, господа! – провозгласил Магр Чужак. – Себастьян Мельмот Эйри из Угурта, воспитанник того, который известен большинству из нас под именем барона Армина. Надо сказать, что мы дорого заплатили за то, чтобы видеть Себастьяна и его друзей здесь, в зале Совета ордена Рамоникейя. Уверен, что и эта цена – всего лишь малая часть настоящей цены. Впрочем, мы ничего не пожалеем: наше дело благородное и для него уместны любые жертвы.

– О каком благородном деле ты говоришь, вор? – крикнул мастер Ариолан Бэйл, так и не научившийся сдерживать проявления своего опасного красноречия. – Вырезать экипажи в общей сложности трех кораблей, похитить девушку, улепетывать за моря, травить нас мерзкими холоднокровными тварями – это, что ли, твое благородное дело? Если бы я…

– Следи за языком! – прервал его Магр Чужак. – А не то я велю его вырвать с корнем.

– Спокойно, господа! – поднялся со своего места сэр Каспиус Бреннан. – Сейчас я все объясню, а уж потом будете обмениваться мнениями. Как ни нелепо это сейчас звучит, дело у нас общее. Конечно, я мог бы рассказать все, что ты сейчас услышишь, Себастьян, еще в Угурте. Вот только едва ли ты бы смог понять и поверить. Ты должен был увидеть все собственными глазами. Ощутить. Побороться… Иначе как говорить о Столпах Мелькуинна и о ледниковых эльмах? Так слушай. Столпы Мелькуинна – это самое совершенное оружие Маннитов, которое было ими создано. Это оружие они обкатывали на земле, которая сейчас называется Кесаврией. Еще два, самых древних и самых разрушительных, Столпа находятся близ Цитадели. Отцы погибели воздвигли эти чудовищные Столпы и с их помощью закладывали основные параметры этого мира. Климат. Рельеф. Состав животного и растительного мира. Наконец, устанавливали основные характеристики человеческих рас, населяющих наш мир. Могущество Столпов было беспредельно: по одному слову владыки Илу-Марта моря выходили из берегов, реки оборачивались вспять, а целые людские племена и звериные стаи превращались в вопящий от дикой боли студень и исчезали. Ариолан Бэйл показывал тебе кое-что из того, что можно делать при помощи столпов-суррикенов – серых жерланов.

– Вам и это известно…

– Разумеется. Вокруг кесаврийского материка расположено семнадцать Столпов Мелькуинна, поддерживающих климатические и иные действующие величины этого мира, – отрывисто заговорил сэр Каспиус. – Все, что попадает в поле их воздействия, называется Покровом. Ты уже слышал это понятие… Но все дело в том, что Столп Мелькуинна – какая-никакая, чудовищная и непонятная, но разновидность жизни. И у него есть свой жизненный цикл, длящийся от двух до трех с половиной тысяч лет. И если не задать новый цикл, то Столпы Мелькуинна начинают сбоить. Меняются установки, появляются аномальные зоны, где с любым организмом, выношенным, рожденным и всю жизнь обитающим в зоне Покрова, может произойти все что угодно!

– Да… – уронил Себастьян. – Понимаю. Мне объяснял мастер Бэйл. Нарушаются обменные процессы, и человек в прямом смысле может превратиться в чудовище. Перерождение… Что и произошло в Северном Альгаме…

– Именно! Для того чтобы не произошло катастрофы, нужно задать новый жизненный цикл Столпов. Как это делается, нам известно: Манниты оставили особый препарат, состав, который, будучи помещен в пору любого из Столпов Мелькуинна, запускает механизм полного обновления всей «грибницы». Нам известно, где взять это лекарство для Столпов. Нам известно, как и когда оно подействует. Но до сих пор мы не знаем, как доставить это снадобье по адресу.

– То есть?

– То есть мы не можем приблизиться ни к одному из Столпов! Ни одному простому смертному это не под силу. Вокруг Столпов Мелькуинна залегли полосы смерти, несущие гибель и безумие. Даже в одной кесаврийской лиге от Столпа человек ощущает сильнейшее головокружение, резь в глазах, сильнейшие спазмы в животе. Мышцы сводит каменной судорогой. Еще ближе – приходит сумасшествие, в теле начинают лопаться крупные кровеносные сосуды, возможна мгновенная смерть от разрыва сердца. Это если повезет. Что происходит с человеком в непосредственной близости от столпа, лучше не говорить. Впрочем, ты видел. Там, на Языке Оборотня.

– Котел лжи?

– Эта штука воспроизводит то, что происходит с человеческой плотью рядом со Столпом – в зоне, где не действует Покров, – пояснил Каспиус Бреннан. – Еще одна экспериментальная разработка Фаска Аутанама, единственного человека, которому как-то удалось приблизиться к Столпу и получить образец его вещества.

– Я все равно не понимаю, как все это соотносится с похищением Аннабели и нашими мытарствами! – упрямо проговорил мастер Ариолан Бэйл.

– А тебе и необязательно понимать! – возвысил голос Магр Чужак. – Все эти разъяснения не для тебя!

– Двадцать лет назад мы решились сделать то, что уже давно напрашивалось. Единственное существо, которое может безболезненно приблизиться к Столпу, прикоснуться к нему, а может, и пробраться в его недра – это Маннит. Тот, в чьих жилах течет кровь Великих шутников. Мы отправились в их родовое гнездо, в Цитадель, и ценой огромных потерь сумели достать капсулу с семенем Отцов погибели. Там же, в Цитадели, находится лекарство для Столпов Мелькуинна… Но нам оно все равно не помогло бы: приблизиться к Столпу и запустить снадобье может только потомок расы Создателей. И мы поставили себе цель вырастить собственного Маннита! – Глаза капитана Бреннана сверкнули. – И мы сделали это!

Себастьян едва устоял на ногах. Его посетил сильнейший приступ головокружения – как то, о котором говорил сэр Каспиус, упоминая о воздействии Столпа Мелькуинна на человеческий организм.

Медленно, старательно подбирая каждое слово, Себастьян заговорил:

– Вы… вы хотите сказать… что я… что мне… что у меня никогда не было отца, а моя мать стала жертвой… вашего чудовищного опыта… И… и я…

– Ты! – раскатился под сводами зала низкий, мощный голос. – Именно ты, Себастьян. Все остальное теряет смысл перед этой истиной. Да и что остальное? Вся история с похищением девицы и последующее путешествие – это лишь хорошо поставленный спектакль в крайне убедительных декорациях. Ты должен был поверить в то, что тебя жестоко оскорбили. Ты должен был сам захотеть отомстить Магру Чужаку, пройти по его следу, преодолевая множество преград. Эти преграды должны были испытать и закалить тебя для главной миссии. Проверить, насколько ты способен контролировать себя и использовать свои чудесные возможности, заложенные от природы, хоть на малую долю. Ведь Манниты, как то следует из древних манускриптов, созревают долго. Проявляются по капле, по крупице.

Себастьян даже не оборачивался на говорившего. Сложно было не узнать этот характерный голос.

В Эса-Гилль пожаловал владетель Корнельский собственной персоной. Он был не один: его сопровождал какой-то низенький человечек, закутанный в плотный теплый плащ.

Хотя в зале было отнюдь не холодно.

– Манниты были так устроены, что их сильные стороны проявлялись только под воздействием страстей: безудержного гнева, сильной зависти, непреодолимой гордыни. Любви или чаще ненависти. Мы постарались разбудить в тебе все эти чувства, – проговорил герцог Корнельский. – Для этого мы подстроили ряд печальных событий.

– Мы?..

– Ты знаешь практически всех. Это участники похода в Омут двадцатилетней давности: я, мой сын и корабельный повар Жи-Ру. Наконец, это Эльмагриб, которого вы прозвали Магром Чужаком. В Кесаврии он более известен под именем Астуана Пятого, главы Алой сотни ланзаатов.

– Но…

– Изменить обличье куда проще, чем, скажем, внутреннюю сущность, – отозвался тот, кто был Астуаном.

Взгляды всех присутствующих обратились на Себастьяна. Казалось, что там, где он стоял, стало светлее – словно на нем скрестились направленные пучки света. Воспитанник барона Армина произнес:

– О каких событиях вы говорите? Я, конечно, догадываюсь… Но лучше услышать от вас.

– Очень просто, – сказал владетель Корнельский. – Твой опекун Армин был очень скверным человеком, и в тот момент, когда мы сказали ему о необходимости отдать тебя, заломил несусветную цену. Помнишь, когда я принимал вас в своем дворце в Сейморе и он вышел от меня с перекошенным лицом? Конечно, он был очень недоволен, что ты потребовался раньше времени, а его награда оказалась меньшей, чем он ожидал. Свою награду он в конечном итоге и получил – после того, как на островах Аспиликуэта вы нашли Магра Чужака и взяли его на борт «Летучего». Жи-Ру освободил пленника, а потом все было разыграно так, чтобы тебя, Себастьян, обвинили в убийстве собственного опекуна и сговоре с токопильцами. Ты должен был сам захотеть отправиться в погоню. Ты должен был сам ощутить зов древней силы, которая дремлет в твоих жилах. Для того мы судили тебя в Старом Альзигорне – Граненом холме, некогда возведенном Маннитами и сохранившем дыхание Ушедших. Ты же тоже почувствовал это, правда? Я же видел твое сияющее лицо!

Конечно, он говорил о том ликующем чувстве, захлестнувшем Себастьяна в недрах Старого Альзигорна, в зале суда.

– Значит, все было подстроено, – безо всякого выражения выговорил воспитанник покойного изувера и подлеца, барона Армина.

– Да. Кстати, у настоящих бойцов ордена Рамоникейя нет никакой спиралевидной татуировки, изображающей золотого эйгарда, – вступил в разговор капитан Бреннан. – Ни на запястьях, ни на предплечьях. Все было только для тебя. Настоящие Предрассветные братья, отчасти присутствующие здесь, не делают этого дурацкого фокуса под названием розовый лед, который стоил жизни барону Армину и Олеварну. Все было сделано для того, чтобы ты просто поверил, что перед тобой именно Предрассветные братья. Враги. Черная Токопилья.

– Но почему же нельзя было сказать прямо так: ты должен отправиться через океан и привезти это самое лекарство для Столпов, которое даст если не спасение, то передышку и время собраться с силами? – вымолвил Себастьян.

Капитан Кассиус Бреннан-младший невесело улыбнулся:

– Сказать такое Манниту, пусть суррикену? Все-таки ты плоть от плоти Отцов погибели, и неизвестно, как бы ты отреагировал на правду. А скорее всего, дело и не в этом: ты просто рассмеялся бы и сказал, что это какая-то глупая шутка. Ты не созрел. А у нас не было времени. Нам нужно было ускорить процесс. Мы нашли меры и методы… Вот и все. Что тут непонятного?

– Значит, наше путешествие было одной чудовищной шуткой. Розыгрышем. Спектаклем для него одного… – вздохнул стоявший рядом с Себастьяном мастер Ариолан Бэйл, рассматривая своего спутника словно в первый раз. – А я с самого начала чувствовал в тебе силу. Особую, ни с чем не сравнимую… Помнишь лагерь у Тертейского моста? Ты вошел в шатер, и светящиеся шарики, летающие над серыми жерланами, разом погасли… Уже тогда я заподозрил, что даже сверхмалые, неузнаваемо изуродованные Столпы, которыми являются серые жерланы… даже они безошибочно распознают плоть Маннитов.

– Конечно, помню. Ты назвал меня самодовольным нахалом и малолеткой, который выдает собственные нелепые бредни за истину, – печально улыбнулся Себастьян.

– Да, было дело… И я помню…

Никто из членов ордена Рамоникейя не вмешивался в эту, казалось бы, неуместную беседу. Не прерывал сдавленных, ничего не значащих слов о каком-то мелком событии, меркнувшем на фоне приближающейся беды.

Себастьян обратился к ним сам:

– А как же ледовая гора, кишащая этими холодными тварями? Поход на выручку захваченным в плен товарищам? Зачем нужно было нарочно подстраивать столкновение с айсбергом и оборачивать все так, чтобы мы рисковали жизнью и сражались с эльмами? Или вы хотите сказать, что это как раз не подстроено и было на самом деле?

– Почему же подстроено. Это сделано по договоренности.

– По… по договоренности? – с расстановкой выговорил Себастьян. – По договоренности с кем?

– С эльмами, конечно, – бесстрастно произнес Магр Чужак. – Я лично отбирал их. У тебя не было никакой реальной боевой подготовки, а главное, мы не знали, как отреагируют на тебя сами эльмы. Как они распознают кровь Маннитов. И мы забросили пробный шар. Близ Цитадели, куда тебе предстоит направиться, царит чудовищный холод, властвуют мороки, а его подступы изобилуют вырождающимися эльмами. Это древняя, славная раса. Но и они не в силах что-то изменить. Они сами жадно ждут, когда же мы возродим умирающие Столпы Мелькуинна – иначе всему племени ледниковых эльмов конец. Страшный, мучительный. Не относись к ним враждебно. Как я сказал, эльмы очень древний род, они некогда созданы непосредственно в Цитадели и первыми почувствовали на себе силу Столпов. И они заслуживают уважения не меньшего, чем мы, люди.

– А те эльмы, которых мы убивали?

– Они и так были обречены, – подал голос капитан Бреннан. – Они сохранили полную силу, но ненадолго. Я попросил их щадить только тебя, Себастьян. Но, как выяснилось, они и так не посмели бы. Почувствовали.

– А эти дурацкие сифоны с эррерским огнем? Эта чертова смесь, в которую мы лили живую человеческую кровь… она на самом деле так страшна для эльмов?

– На самом деле, – кивнул сэр Каспиус Бреннан. – Но их убил не водяной огонь и не кровь наших спутников. Их, а особенно большого корневого эльма, убила твоя кровь. Только после этого мы окончательно убедились, что на верном пути и можем рискнуть сунуться вместе с тобой в самое сердце Цитадели…

– Демоны с ней, с Цитаделью! – крикнул мастер Ариолан Бэйл. – Тем более с разного рода тварями там и так все в порядке! Тут другое, другое… Зачем убит Олеварн? Убит этим самым розовым льдом, который, по вашим же словам, не используют члены вашего проклятого ордена?!

Себастьян мог добавить к этому вопросу второй, не менее емкий и животрепещущий: зачем на Стопе Бога были убиты все члены экипажей «Кубка бурь» и «Громобоя»? Но он промолчал. Сэр Каспиус Бреннан услышал только слова Ариолана Бэйла, напитанные самой свирепой ненавистью. Едва ли не впервые на этом странном собрании теряя самообладание, капитан Бреннан рванулся к своему лучшему, блистательнейшему ученику с готовым ответом на устах…

Но его отец остановил этот вольный полет слова и тела.

– Довольно! – рявкнул он. – Довольно на сегодня! Хватит уже этих печальных истин! Трижды проклятых, сожри меня Омут! Отведите их в предназначенные покои до утра.

– Последний на сегодня вопрос…

Герцог Корнельский, уже собравшийся уходить, развернулся всем своим массивным корпусом к Себастьяну. Он-то и проронил эту фразу.

– Ну хорошо, – помедлив, произнес Каспиус Бреннан-старший.

– Вы сейчас сказали: сожри меня Омут. Сейчас мы упоминали все что угодно: Цитадель, кровь Маннитов, древнюю расу эльмов, которую, оказывается, нужно уважать… Столпы Мелькуинна, наконец. Но во всем этом параде печальных истин как-то не нашлось места тому, о чем говорилось более всего. Так что же такое Омут, ваша светлость?

Герцог сморщился так, словно набрал полный рот зловонной слизи от самого уважаемого и самого древнего эльма. Тут взял слово Магр Чужак:

– Подожди. Я отвечу. Омут! Ну… в отличие от Цитадели, это не какое-то конкретное место. Это метафизическое построение. Омут – это наглядная модель мира, который известен большинству жителей Альгама и Кесаврии. Сверху – тихая улыбчивая вода, отражающая солнечный свет. По ней снуют водомерки, в ней отражаются счастливые лица людей, и лишь случайный ветерок может посеять рябь на этой гладкой поверхности. Но есть те, кто знает: там, внизу, ходят темные воды, сцепляются в безмолвной смертельной схватке жуткие твари, которых не описать словами. Там зреет, как мерзкий ил, древнее зло. Оно все поднимается, оно все равно достигнет поверхности безмятежно чистой воды – вне зависимости от того, знают ли об этом люди.

– Вода давно уже не безмятежна, не чиста, – ответил Себастьян. – Те, кто погиб в эльмовой горе, те, кто был убит на Стопе Бога… Они видели перерождение и гибель своих родных и своих селений. Они не дали бы соврать.

– Да пойми ты! – крикнул капитан Бреннан. – Пойми, что для них приезд в Эса-Гилль означал бы конец много горший, чем тот, что они приняли. Наверно, я уже говорил когда-то, но еще раз повторюсь: они шли сюда, чтобы умереть в схватке с кемметери, с проклятым орденом Рамоникейя. Мы осуществили их самую заветную мечту. Без этого их жизнь превратилась бы в муку, которая намного хуже вот такой смерти в бою.

– Да уж… – процедил Ариолан Бэйл. – Если бы они узнали, что в орден Рамоникейя входят высшие иерархи их собственной страны… если бы они знали о выездных советах, этих славных посиделках, прямо в столице главного врага… Да, это было бы большим разочарованием. Вы были правы, что убили их. Но вы были бы еще более правы, если бы с ними убили бы еще и меня.

– Опять ты о себе… – пробормотал сэр Каспиус Бреннан-старший.

Плененных на Стопе Бога увели.

Да, Себастьян по-прежнему чувствовал себя пленником. В строю истин, которые были явлены ему щедрыми Предрассветными братьями, не хватало одного звена.

Решающего.

– Истины… Что толку было говорить все это, допустим, еще там, в Кесаврии? Если ты до сих пор не поймешь, что тебе делать с этой правдой? – невнятно бормотал капитан Бреннан, сжимая голову обеими руками и не реагируя на укоризненный взгляд и властный окрик отца. – И готов ли вообще ее услышать, эту правду… – Бывший директор Школы Пятого окна вздохнул и добавил совсем тихо: – Тем более ты никогда не был один. За твоей спиной всегда стоял золотой эйгард, страж Маннитов. И мы не знаем пока силы, которая могла бы, если потребуется, остановить его. И горе нам, если ты найдешь его, помимо нашей воли и раньше времени…

Аннабель неподвижно смотрела в белое лицо Себастьяна. За ее спиной угрюмо шмыгал носом мастер Ариолан Бэйл. Но, такой дерзкий перед лицом множества вооруженных людей, тут он не смел вмешиваться.

Они находились в просторной светлой комнате, примыкавшей к большому открытому балкону с разбитым прямо на нем фонтаном. Из большой скульптуры льва, венчавшей его, било несколько струй воды. Отсюда, с балкона, открывался вид на порт и лес судовых мачт. На их клотиках бились разноцветные флаги…

У фонтана угрюмо кучковались Ржига, Танита, Майя, Инигор Мар… Они наблюдали за тем, как диковинные прозрачные рыбки в фонтане глотают собственное потомство. Ржига, не стесняясь, еще и плевал туда. В разговор Себастьяна и Аннабели все они, впрочем, также не вмешивались.

– Я все знаю, – сказала она. – Я была лишь приманкой. Простой наживкой. Помнишь, как мы с тобой в детстве удили рыбу на живца, Басти? Вот примерно так я себя и ощущаю. Насадили на жирный крючок, протащили через большую воду.

– А потом появился и улов, – в тон ей сказал Себастьян.

– Я ничего не знала.

– Я знаю. Я ни в чем тебя и не обвиняю.

– Между нами стояло море соленой воды. Теперь между нами стоит море крови.

Себастьян поморщился и протестующе поднял раскрытую ладонь:

– Анни! Не надо этих красивых слов. Ты их достаточно написала в письме, вложенном в кораблик… Хотя, наверно, его могла писать и не ты, – тут же добавил он.

– Нет. Его писала я. Правда, я совершенно этого не помню… Но вы же не сомневаетесь, что в арсенале Магра Чужака достаточно уловок, чтобы заставить меня это сделать помимо моей воли, – резко сказала она.

– Еще бы! Первый ланзаат Альгама и Кесаврии. Да и тут, в Черной Токопилье, видно, далеко не последний.

– Это точно, – сказала Аннабель. – Я так поняла, что орден Рамоникейя существует здесь совершенно открыто, а правителям Кеммета отлично известно, что многие члены этого ордена приплывают из-за океана. Из страны, где ненависть к мифической Токопилье закладывают с самых ранних лет.

– И как давно ты это узнала? – сощурился Себастьян. – Про правительство Кеммета?

– Сегодня. И довольно о них. Я хотела бы сказать несколько слов о нас.

– Что же?

– Помнишь, в сейморском дворце владетеля Корнельского я сказала: «Ты ничуть не переменился. Такой же мальчишка».

– Отлично помню. Как же…

– Сейчас я не могу повторить эту фразу. Ты действительно стал другим. Даже взгляд… А с тех пор, как я узнала, что ты и был другим с самого начала, с самого своего рождения…

– Не будем! – прервал ее Себастьян. – Избавь меня от этих разговоров. Ничего уже не изменишь. Наши с тобой благодетели слишком долго и кроваво шли к тому, чтобы вот сейчас мы с тобой стояли в комнате с видом на Эса-Гилль и говорили о нашем предназначении. Мне многое еще неясно. Но совершенно очевидно одно: попытки вырваться из-под контроля Предрассветных братьев принесут еще больше крови, еще больше смертей. Ненужных смертей, таких, как гибель Олеварна.

И вот тут мастер Ариолан Бэйл прервал свое тягостное молчание и шагнул к Себастьяну:

– Ненужная гибель, ты говоришь? Его гибель – событие знаковое, и ненужным его уж точно не назовешь. На корабле, в то утро, когда Ржига нашел тело Олеварна, ты сам сказал, что он видел золотого эйгарда, а уж потом был убит в спину розовым льдом. Так вот что я тебе скажу: Олеварн был убит только из-за того, что мог передать тебе определенные сведения.

– А именно?

– А именно – назвать имя того, в чьей шкуре гнездится сущность Стража Маннитов. Не исключено, что он услышал настоящее имя золотого эйгарда. Вспомни, лунному зверю подойдет любое, даже самое невзрачное обличье. Главное для него – быть рядом с тем, кого он оберегает. Вне зависимости от того, знает ли потомок Отцов Катастрофы об этой охране или нет…

Себастьян провел ладонью по лбу и выговорил:

– Я думал об этом. Золотой эйгард охраняет меня по умолчанию, но приказы выполняет только тогда, когда я смогу их ему отдать, так? – рассуждал он вслух. – А для этого я должен узнать, в ком прячется древний зверь. Думаю, я смогу узнать его! Сдается мне, что сейчас его временный облик сильно попорчен…

– Почему это? – в один голос спросили Аннабель и Ариолан Бэйл.

– Очень просто. Я видел золотого эйгарда два раза. Первый – на Языке Оборотня после того, как опрокинулся Котел лжи и нас едва не захлестнуло этим желтым туманом. И второй – на островах Аспиликуэта, где, по всей видимости, образовалась одна их тех «пробойных» аномальных зон, о которых говорили Предрассветные братья. Грубо говоря, лунный зверь проявлялся там, где ослабевало или вовсе исчезало действие Покрова. В те минуты его фальшивая шкура трещала по швам, а то и вовсе сваливалась. Что же делало гигантское чудовище, чтобы снова залезть в свое маленькое серенькое убежище?

– Спешило поближе к тебе! – бросил Ариолан Бэйл.

– Правильно… Наверно, мое присутствие помогает ему…

– …стабилизировать, – подсказал нужное слово мастер Бэйл.

– Именно… Стабилизировать свою ложную плоть. Здесь, в Эса-Гилль, сила Покрова не действует. А если огромная тварь с серповидными зрачками до сих пор не бросается ко мне, это означает только одно: золотой эйгард тут. Совсем близко. И это явно не кто-то из вас. Потому что это неминуемо отразилось бы на внешности…

Мастер Ариолан Бэйл хотел было задать очередной вопрос, но поравнявшаяся с ним Аннабель больно толкнула его кулаком под ребра. Тот захлопнул рот, давя непрошеные слова.

Себастьян метнулся по комнате сначала с голыми руками, потом с массивной тростью, снабженной металлическим набалдашником. В два счета он обшарил всю немногочисленную мебель, которая была в комнате. Он простукал стены в поисках ниш и скрытых пространств; он перебрал каждую складку тяжелых занавесей, мягко драпирующих два огромных, от потолка и почти до пола, окна. Он сделал много глупых и не очень вещей, прежде чем оказался прямо напротив фонтана.

Он протянул трость и осторожно коснулся ею бока каменного льва, из головы которого били струи воды. Он стукнул еще раз, и другой. Судя по звуку, внутри была пустота.

Лев был тонкостенным и полым.

Себастьян перемахнул через бортик бассейна и, перевернув в руке трость, двумя мощными ударами массивного набалдашника выбил в боку у льва внушительную дыру. Несколькими энергичными движениями он расширил ее и, без колебаний сунув туда руку, вытащил наружу маленькое трясущееся существо в длинном плаще с капюшоном.

Себастьян смахнул этот капюшон, и взорам всех присутствующих открылись комковатая борода, оскаленные разноцветные зубы и осунувшаяся серая физиономия Аюпа Бородача.

– Аюп!

– Аюп!

– Несносная скотина… – не удержался от привычных добрых слов в адрес соплеменника Ржига, но тотчас же умолк.

Наверно, понял наконец, что тот и не соплеменник ему вовсе…

– Так я и думал, – выговорил Себастьян, рассматривая серое лицо Аюпа, пересеченное широкими фиолетовыми полосами. Один из глаз Аюпа почти закрылся, коричневые веки напухли, и виднелась из-под них багровая полоска глазного яблока.

По подбородку сочилась какая-то слизь, словно тут давили жирную гусеницу.

– Неважно выглядишь, Аюп Бородач, – проговорил Себастьян. – Или все-таки нужно обращаться к тебе по-иному? А то смотри, я не неволю. Сброшу тебя с балкона, и увидим, что из этого выйдет.

– Точнее, вылезет, – пробормотал мастер Ариолан Бэйл.

Себастьян устремил на вытащенное из фонтана существо пристальный взгляд и медленно произнес:

– Так как прикажешь тебя называть?

– Я не могу приказывать тебе…

– Тогда приказываю я!

Аюп пошевелил губами. Одна из них лопнула на глазах, и из нее потянулась – нет, не сукровица, а какая-то ярко-оранжевая, остро пахнущая жидкость.

– Меня зовут Текультиапал Алый, – глухо сказал он. – Мое полное имя не примет ни одна человеческая память, но тебе достаточно и этого относительно короткого имени, чтобы теперь всецело повелевать мной.

– Текультиапал Алый, – медленно повторил Себастьян.

И вот тут Аюп Бородач затрясся всем телом по-настоящему. С его лица сполз огромный кусок кожи, открывая светящуюся и пульсирующую поверхность другой плоти. Он сдавленно застонал и бросился вниз лицом о каменные плиты, выстилающие пол. Он прокатился по нему с такой легкостью, словно был отшлифованным куском льда.

Там, где он касался плит, тотчас же вспухали клубы тусклого, рыхлого, подсвеченного изнутри фиолетовым светом дыма. Полоса этого дыма в два мгновения разрослась в целое облако с неровными, рваными боками.

– Да вылезай уже! – громко сказал Себастьян, но как он ни бодрился, ноги его стали ватными. Ржига и вовсе ничком бросился на пол и закрыл голову обеими руками, когда из облака начала высвобождаться голова чудовища, уже неоднократно виденного Себастьяном. Тысячу раз во сне и дважды – наяву.

И вот третий раз.

Но впервые Себастьян увидел стража Маннитов полностью.

Это был поистине прекрасный зверь. На его фоне холодные твари заклятой горы казались не в меру прыгучими недоразумениями. Вроде головастиков, лишь наполовину ставших лягушками и по-прежнему передвигающихся при помощи хвоста. Текультиапал Алый прочно стоял на всех четырех лапах, и под громадными точеными когтями ломался мрамор. По маслянистой коже чудовища текли алые отсветы.

Внешне он походил на помесь рептилии и чудовищного пса. В холке лунный зверь, наверное, втрое превосходил самого массивного и грозного буйвола-производителя кесаврийских лугов. Думается, покойные глухонемые братья-близнецы, вскарабкавшись друг другу на плечи, смогли бы достать рукой до загривка огромной твари. В длину – от головы до кончика хвоста – он достигал, верно, никак не меньше семи-восьми нилморов.

На блестящей морщинистой шее сидел глыбистый монолит головы. Чудовище пошевелило нижней челюстью, приоткрыв частокол зубов и показывая бархатно-алый развал пасти.

Багровые глаза, разрезаемые надвое золотыми серпами зрачков, были неподвижны. Но каждому из присутствующих казалось, что лунный зверь смотрит именно на него.

«Я могу стать на задние лапы и выпрямиться в полный рост, но, боюсь, потолок обрушится и завалит твоих друзей. А их, в отличие от тебя, я оберегать не обязан, Себастьян», – зазвучал в голове новоявленного потомка Великих шутников глубокий, насмешливый, мягкий голос охранного демона.

Себастьян собрался с мыслями и произнес, как ему казалось, не самые нелепые слова: