Автор книги: Антон Кротов
Жанр: Книги о Путешествиях, Приключения
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
23 августа. Кундуз – Мазари-Шариф
Наутро я выбрался на окраину Кундуза, сопровождаемый стайкой любопытных детей, – ох! Асфальт здесь уже починили, и он сверкает своей новизной! Правда, и машины стали останавливаться не все… Выехал из Кундуза, доехал до Пули-Хумри, там, где я когда-то уже был не раз, оказался на этом же повороте. На сей раз всё было заклеено политической агитацией.
Вообще, всюду здесь, в Афганистане, начиная от Ишкашима и кончая и мелкими высокогорными сёлами, а в особенности в городах, – всюду висели предвыборные потреты. Чтобы потом подробно не напоминать об этом всякий раз, сразу поведаю читателям об особенностях предвыборного процесса. 18 сентября 2005 г., впервые в истории, афганцам придётся выбирать себе парламент на основе всеобщего, равного, тайного и т. д. голосования. Из каждой местности нужно избрать как членов всеафганского парламента, так и сельсовет. Так как большинство афганцев неграмотные, предвыборная борьба сводится к следующему. Каждый кандидат в парламент ассоциирует себя с каким-то символом. У одного это ключ, у другого колодец, у третьего лампа, у других лимон, солнце, велосипед, ручка, три слона, два дома и т.п.. Символы достаются почти случайно, а именно: жеребьёвкой каждому даётся три символа, и кандидат выбирает один из них на свой вкус. Теперь нужно изготовить и развесить как можно больше плакатов со своим лицом и с этим символом. Все плакаты содержат большое лицо кандидата и символ, а текст играет второстепенную роль, или его нет вообще. Кандидатов очень много – по пятьдесят—сто человек в каждой провинции! Из них немало женщин, американцы специально создали такие выборы, чтобы женщинам досталась обязательная треть мест в парламенте, независимо от того, сколько за них проголосует. Даже если за мужчин будет по миллиону голосов, а за женщин по сотне, всё равно в парламент должны войти женщины, одна треть. Но ни одна женщина в чадре среди кандидаток не присутствует, или всех заставили снять чадру и фотографироваться в косынке (хиджабе).
А вот членам прежней партии «Талибан» баллотироваться запрещено, хотя некоторые всё же пролезли, вовремя сменив политическую ориентацию.
Предвыборный плакат, объясняющий методику и смысл голосования в парламент Афганистана
Выборы и агитацию спонсировали американцы, так что за их деньги полиграфическая промышленность Афгана получила заказы невероятных размеров, как никогда ранее. И висят эти физиономии повсюду, плотным слоем покрывая все ровные поверхности вдоль улиц в городах, стены домов, лавок, учреждений, а в сёлах – прибиты гвоздиками к глиняным стенам и заборам. В маленьких кишлаках портретов меньше, но депутаты всё же и туда пролезают, и в каждой харчевне и лавке болтается несколько бородатых (или иных) физиономий.
Большая часть лиц, на удивление, противные. Где это в Афганистане можно встретить неприятного, некрасивого человека? А вот где: на портретах депутатов. С переменой власти наверх попёрли не только хорошие люди, желающие что-то изменить и улучшить в своей стране, но и всякие отбросы, мечтающие о власти. Такие же отбросы нередко становятся ментами, чиновниками и прочими государственными людьми. Но есть и приличные лица. Их, наверное, не выберут.
Особо прикольно смотреть на эти портреты, не понимая текста, но видя символы, которые хоть и даны почти случайно, но всё же не совсем (ведь они сами выбирают один из трёх значков). Можно подумать, что:
«Машина» – дам всем по машине!
«2 машины» – раздам всем по две тачки (как когда-то нам Чубайс обещал за ваучер по две «Волги»).
«Птицы» – будете вольными, как…
«Глаз» – вижу всех вас!
«3 сундука» – дам всем по три сундука, или наоборот: хочу украсть три сундука денег!
«Яблоко» – наверное, агенты Явлинского!
«Дождик» – спасу от засухи пустыни!
«Зонтик» – спасу от бед, вызванных предыдущим депутатом.
«Верблюд», и старый бородач: будете ездить на верблюдах, как в старые времена!
«Ремень» – отстегаю ремнём!
«Стакан» – всем налью!
«Соска» – всем дам пососать!
«Вышка» – найду нефть в Афганистане! «Три вышки» – найду втрое больше нефти.
«2 верблюда». «2 бинокля». «Перо с бумагой». «Солнце». И прочее.
Всё в предвыборных плакатах
Очень строгий бородатый мужик с тремя палками: всех побью тремя палками, кто не отрастит такую длинную бороду, как у меня!
Дядька в чёрной чалме, в бороде и очках, напоминающий иранских деятелей: сделаю красиво, как в Иране!
Есть даже и безбородые кандидаты. А из женщин, есть более спрятанные в платок, а есть почти открытые, лишь легко накинувшие косынку, – это вообще порнография по афганским меркам.
Плюс к этим лицам, есть также и множество агитации за выборы вообще. Это цветная агитация, на хорошей бумаге, напечатана, наверное, за рубежом миллионными тиражами. Интересно, что каждый такой плакатик двусторонний, и на обороте нарисовано то же самое: для того, чтобы можно было клеить на стекло и с обеих сторон было бы видно.
Плакат №1, «Операция „Чистые руки“». Придя на избитательный участок, принесите свой паспорт и чистые руки. Паспорт вам проколют дыроколом, указательный палец правой руки нужно опустить в чернильницу. После этого вам дадут избирательные «простыни» (бюллетени имеют большой формат, как развернутая газета), выберите, кто вам нравится, и бросьте в урну. С грязным пальцем больше не приходите: это означает, что вы уже проголосовали!
Плакат №2: сфотографируйся, сходи в свой родной кишлак, и получи свой паспорт! Афганский паспорт (удостоверение личности) – маленькая ламинированная карточка размером с водительские права. Загранпаспорт получается сложнее и отдельно, ну и мало кому он нужен.
Плакат №3: ко дню выборов вернись в свой родной кишлак, который указан в твоём паспорте, и проголосуй. Если у тебя нет паспорта, получи.
Плакат №4: и мужчины и женщины, не забудьте проголосовать! Вы выбираете наш афганский парламент, это будущее Афганистана!
На всех этих агитплакатах нет ни одного слова текста, всё в картинках, чтобы все неграмотные могли разобраться, что к чему. Таких плакатов очень много, я снял и привёз домой некоторые из них.
Видел и другой плакат, не относящийся к выборам: бородатые мужики несут свои автоматы на свалку. «Бросай оружие, начинай мирную жизнь!» Таких плакатов немного – уже потеряли актуальность: афганцы уже все втянулись в мирную жизнь, и экономический рост в Афганистане самый большой среди всех стран мира (понятно и объяснение: из «ямы» легко расти). Американцев ругают только на словах; активистов вооружённого сопротивления я в своей поездке не наблюдал.
К 18 сентября, ко дню выборов, в Афганистане увеличилась активность ментов. Так как некоторые деятели «Талибана» заявили, что выборы незаконны, и каждый приходящий на них – грешник, так как одобряет деяния оккупационных властей и легитимизирует злой режим Карзая, – поэтому менты особо боялись терактов и несчастий в день голосования. По счастью, к 18 сентября я уже покинул Афганистан и самих выборов не застал, хотя один бюллетень сумел-таки прихватить – их здесь напечатали с большим запасом и даже раздавали заранее всем желающим. Мог ли я тоже заполнить бюллетень и украдкой засунуть в урну (или передать с другим человеком, кто суёт свой бюллетень), осталось не проверенным.
Многие предвыборные плакаты наклены на машинах, и даже некоторые лица депутатов смотрят из лобового стекла. Это же как надо любить своего кандидата, чтобы так катастрофически сузить себе обзор за рулём, за счёт превращения машины в агитплощадку на колёсах! А вот мелкой рекламы на раздачу, как у нас возле метро, в Афганистане не было обнаружено.
Всё, на политическую мишуру больше отвлекаться не будем и возвратимся к основному сюжету повести. На северной оконечности Пули-Хумри начались арбузные и дынные поля, и вот под одним деревом на поле сидели три разновозрастных крестьянина: вероятно, отец, сын и дед, соответственно 40, 20 и 70 лет от роду. Занимались они семейным нехитрым бизнесом: вырастив арбузы, ожидали покупателей из проезжающих машин. В отличие от наших российских бахчевых развалов, здесь товар спокойно рос на грядках, и продавец вместе с покупателем шли и выбирали прямо на бахче понравившийся фрукт.
Они обратили на меня внимание, подозвали и угостили дыней и чаем. Я поблагодарил и сфотографировал их. Вскоре, как дыня в животе утрамбовалась, я вернулся на дорогу и застопил грузовик со смешным бородатым мужиком, который, как ни странно, объяснялся по-русски!
– Где русский язык учил? – удивился я.
– Я дукканщик (т.е. лавочник), – отвечал он. – Война был, русский командир приходил, всё мне продавал, я всё покупал, так чуть-чуть научился по-русски. Горбачёв хорошо, всех ушёл, Афганистан, Таджикистан, Узбекистан ушёл, всех ушёл. Горбачёв – во! Буш – хреновый человек. Всех пришёл. Ирак пришёл, Афганистан пришёл, Узбекистан пришёл, всех пришёл. Хреновый человек.
Водитель-дукканщик оказался знатоком не только политики, но и религии, поучал меня на мусульманские темы. Проезжали очень красивое место, там, где река и дорога идут через узкую щель в горах (под Саманганом), тут совершили намаз вместе с другими водителями.
…Выехали из ущелья и поехали по пустыне, приближаясь к Мазари-Шарифу. В одном месте в пустыне был большой лагерь пустых палаток, оцепленный проволочным забором.
– Что это? Кто здесь живёт? – спросил я водителя.
– Этот человек – дурак. Он сказал: деньги нету, дома нету, всё болит! Белый машина приезжал, всё давал. Жир давал, мука давал, деньги давал. Смотри, человек нету! Он поехал базар, всё продавал!
Я вспомнил гуманитарное масло USA с надписью: «Not to be sold or exchanged» (не для продажи или обмена). Вот оно откуда берётся, его выдают беженцам (или сказавшимся таковыми), а они его уже недорого продают на базаре. Металл от этих трёхлитровых консервов с надписью «USA» – удобный строительный материал, из него делают крыши и заборы, не только в Афганистане, но и в Эфиопии, и в других беднейших странах.
Голубая мечеть. Мазари-Шариф
Мазари-Шариф, северная столица Афганистана, изменился за последние три года. Старых развалистых жёлтых «Волг», на крышах которых ездили десятки людей, – этих машин стало меньше; больше стало машин хороших, цены в городе поднялись. Появилось много новых магазинов и городские автобусы фирмы «ТАТА» индийского производства. На площади перед Голубой мечетью передвижные торговцы на тележках предлагали желающим… российское пиво «Балтика», правда пока из серии «0» (безалкогольное). Также появилась в продаже туалетная бумага из Латвии (ненужнейший товар в стране, где задницу подмывают водой или подтирают камнем), хозяйственное мыло из Ростова и сгущёнка с синими этикетками из Белгорода. Появились и Интернет-кафе, которых в прошлый раз не было вовсе. В городе и его ближайших окрестностях (до поворота на Хайратон) работает мобильная связь, и уже немало народу ходит с телефонами.
Я решил и здесь закинуться в гостиницу, чтобы подробнее изучить город, посольство Ирана и другие важные для меня вещи.
Интересное дело случилось вечером. Гуляя в центре города, я увидел настоящий супермаркет (конечно, очень маленький по российским меркам, даже провинциальным), в углу которого даже стоял холодильник (невероятное чудо: работающий) с молочными продуктами. Я не удержался, зашёл и заглянул удивлённо в холодильник. Там стояли йогурты пакистанского производства.
– Почём йогурты? – Спросил я продавца.
– Панджо, – пятьдесят афгани (один доллар).
Ну и цены у вас, однако! Но что-то уж очень захотелось йогурта, я его купил и потащил в гостиницу (вместе с другими покупками). Шёл и думал, что я, конечно, дурак, купил зачем-то йогурт в упаковке, не для этого же я приехал в Афганистан. И тут как раз попадается тусовка крестьян, тоже продают йогурт, но самодельный в глиняных мисках, и всего за 20 афгани. Я съел миску и прибыл вскоре в гостиницу, проверить, вкуснее или нет покупной цивильный йогурт за 50.
Но меня ждало разочарование: тот йогурт оказался плесневелым! Протух уже давно.
Злой на буржуазные соблазны, я пошёл по ночному, резко уже опустевшему городу в центр, в супермаркет, надеясь, что он ещё работает. Кстати, он назывался «NASRAT SUPERMAKKET». Стараясь не упасть в какую-нибудь сточную канаву (канав тут много, а городского освещения нет), я вернулся в Насрат, он был ещё открыт и ярко освещён.
– Эй, продавцы! Европейские цены и афганское качество! – показал я им плесневелый товар.
– Это не афганское качество, это пакистанское качество, – отвечали продавцы. Я получил обратно свои 50 афгани и возвратился.
Вот, блин, жизнь! И ведь скоро пакистанские йогурты в упаковочках всё равно заполонят магазины. А крестьян с базарной площади выгонят, скажут, что их продукция не отвечает требованиям санэпиднадзора, что у них нет лицензии и кассового аппарата. Крестьянам придётся уходить или поступать работать в супермаркет, куда, конечно, с улучшением дорог и ростом спроса, будет поступать только высококачественная продукция без плесени.
Такой же процесс мы видим в России и по всему миру – повсеместное замещение натуральных дешёвых и полезных продуктов синтетическими, долгого хранения, стерилизованными, в упаковочках. Где сейчас в Москве, например, разливное молоко? Нет его, но есть зато многолетнего хранения, сделанное из порошков. И другие продукты у нас всё чаще попадаются синтетические, развешанные в упаковки по 900 граммов (ложный килограмм), с ценником и штрих-кодом. Так будет и повсюду – так идёт время.
В хотеле я приготовил себе чай при помощи кипятильника и улёгся спать. Решил следующую ночь провести более научным способом, вписаться к местным жителям.
24 августа
Утром сходил, первым делом, в иранское консульство, желая узнать, не дадут ли мне здесь визу Ирана. Местные жители, афганцы, с утра скопились у дверей, желая поехать в Иран за покупками, или на лечение от всех болезней, или с религиозной целью. Толпа афганцев у консульства Ирана мне напомнила толпу иранцев, желающих получить визу России в Тегеране, и очереди россиян перед посольствами западных стран в Москве. Интересно, есть ли город, где такая же толпа собирается перед консульством Афганистана? Возможно, пакистанский Пешавар?
Все афганцы были уверены, что за тридцать долларов и пару фотографий они обретут визу в этот же день или на следующий. Никаких запросов о них в Тегеран не делалось. Страждущих запускали в консульский отдел небольшими группами по десять-пятнадцать человек, где всех выстраивали стоя около стенки с паспортами в руках. Работник посольства визуально определял готовность кандидатов к получению иранской визы; анкеты они не заполняли (может, неграмотные были, или за них это делает посольский писарь?). У всех собирал паспорта и деньги. Меня сразу отделили от других кандидатов и направили к консулу, который разочаровал меня: виза выдаётся здесь только гражданам Афганистана, а мне нужно обратиться в Генеральное консульство Ирана в Кабуле. Дело в том, что обо мне, как об иностранце, консул обязан запросить Тегеран, а у него тут, по его словам, и факса-то не было. (Да и ответ приходит не скоро, добавим от себя.)
Разочаровавшись в здешних иранцах, я стал искать консульство России, чтобы подарить там книги по автостопу, но не нашёл, так как оно недавно переехало и все посылали меня в разные стороны. Я не особо огорчился и на этом завершил первичный осмотр Мазари-Шарифа, полагая, что вернусь сюда 1 сентября. Ибо в тот осенний день у меня была намечена встреча с теми потенциальными автостопщиками, кто тоже хотел посетить Афганистан в эти же дни, – встреча на Главпочтамте Мазари-Шарифа.
Женщины в Мазари-Шарифе
Три подруги
Кстати, в Мазари-Шарифе я ещё сфотографировался диковинным способом. Во всех афганских городах присутствуют фотографы с большими полуметровыми ящиками-фотоаппаратами на треножнике, снимающими «фото на документы в присутствии заказчика».
Афганский архаический фотоаппарат
В детстве я тоже однажды изготовил подобный фотоаппарат: проделал в коробке дырку, вставил в неё лупу, и на задней стенке коробки показывалось перевёрнутое уменьшенное изображение. Можно было подставить фотобумагу, потом сфотографировать что-то, проявить и закрепить изображение, которое правда получалось негативным. Изготовлять позитивные фото таким способом я в детстве не научился. А афганцы делают так.
Человек, желающий сфоткаться, садится перед аппаратом, и фотограф снимает его на маленький кусочек фотобумаги, получая его перевёрнутое и негативное изображение. Там же, внутри аппарата, есть ванночки с проявителем и фиксажем; фотограф обрабатывает снимок прямо внутри фотоаппарата (проообраз «поляроида»). Но что же делать с негативным снимком? Под жарким афганским солцем он быстро высыхает, и фотограф кладёт негатив на специальный выдвижной столик и снимает с него нужное число позитивов нужного размера! Ну и конечно, фотоаппараты эти, не имея вспышки, действуют только в дневное время.
Сам фотоаппарат похож на скворечник, или конуру для кошки, с дверцей, с круглым окошком-объективом и маленьким служебным глазком для фотографа. Я снялся и своими глазами наблюдал все процессы, а вокруг в это время скопилось немало народу, привлечённых самим актом фотографирования иностранца. Обрадованный фотограф пытался слупить с меня за пару фотографий целый доллар, но впрочем согласился и на 20 афгани.
Негативное афган-фото А. Кротова
Итоговая фотография, made in Afghanistan
Весь аппарат целиком афганцы-мастера делают самостоятельно вручную, но фотобумага у них покупная, болгарского производства. (Впрочем, подойдёт любая фотобумага, и если у вас, читатель, остались с советских времён фотобумаги и реактивы, вы могли бы тоже развить фотобизнес и составить достойную конкуренцию 150-рублёвым фотокабинкам в метро.)
Есть в Мазари-Шарифе и нормальные современные фотостудии. Я проверил одну из них, проявил и напечатал одну плёнку, чтобы узнать, не возникло ли недостатков в моём фотоаппарате «Зенит». Фотоаппарат снимал нормально, но плохой оказалась сама фотостудия – поцарапала плёнку немилосердно.
В Голубой мечети Мазари-Шарифа было, как всегда, многолюдно. Но мне не понравилась обстановка внутри и рядом. Вокруг в парке обитали различные дети-попрошайки, довольно цивильно выглядящие (лучше эфиопов) и не голодающие. Они, высмотрев во мне иностранца, окружили меня стайкой и требовали «пайса» (деньги). Но как только я делал резкие движения, испуганно отбегали. Внутри мечети на ковриках сидели десятка три бородатых стариков в халатах, с чётками, Коранами и пачками денег. Эти граждане, как я понял, оказывали молельные услуги: почитать Коран, совершить молитву за вас и прочее, за небольшое пожертвование. Один старик, достав из кармана халата ножнички и скотч, прямо в мечети заклеивал порвавшуюся банкноту. Вот бизнесмены! Не стоит делать дом Божий местом предложения платных услуг!
А кроме них, в мечети тусовались солдаты с автоматами. Один из них ко мне прицепился, выявив во мне иностранца, стал выяснять, мусульманин ли я. Вообще не нравятся мне такие выяснения. В прошлый раз, три года назад, у меня в мечети даже паспорт проверили и потом повели регистрироваться. Недостойное использование мечети.
Зато, конечно, её можно пофотографировать, виды красивые, много синих женщин в чадрах и белых голубей. Здесь есть специальная голубятня, где подкармливают птиц, и бытует поверье, что если сюда залетит чёрный или серый голубь, он в течение сорока дней станет белым, такова святость этого места. Почему-то на обитателей мечети эта святость не всегда действует.
Голубая мечеть и женщины. Мазари-Шариф
Голубая мечеть и голуби
Вообще самые «главные» мечети, церкви и храмы содержат нередко не святой, а базарный тусовочный дух. Мне трудно представить искреннего верующего человека, который пойдёт, например, молиться в Москве в храме Христа-Спасителя, с его блеском, показухой, охранниками и металлоискателями. Также маловероятно, что человек пойдёт в главный Мазари-шарифовский зьярат помолиться Богу. Здесь он приходит больше с утилитарной целью – отметиться у зьярата, совершить какие-то ритуальные поклоны, пожертвовать денег на ремонт гробницы и даже поцеловать ограду гробницы, где якобы похоронен Имам Али. Последнее деяние – целование гробниц – свойственно мусульманам-шиитам и исмаилитам; в классическом исламе гробопоклонство не одобряется.
А помолиться лучше в другом, более спокойном месте.
Напоследок зашёл на почтамт – он находился в том же месте, что и три года назад – и спросил, нет ли писем для меня «До востребования». Почтальоны засуетились, долго рылись, переворошили весь почтамт, но письмо для меня всё-таки нашли. Дело в том, что я заранее предупредил желающих, что они могут отправить мне письмо (заранее, конечно) по адресу: KROTOV Anton, Poste Restante, General Post Office, Mazari-Sharif, AFGHANISTAN. И вот одно письмо (от Тани Мазепиной из Брянска) благополучно добралось до меня. Почтальоны, сами удивлённые такой находкой, содрали с меня какую-то копейку за свои поисковые услуи. На почтамте имелся дешёвый международный телефон, я думал позвонить домой, но связь сегодня не работала. А Тане Мазепиной (она же известна мне под псевдонимом «1000 Татьянищ», это самая сильная женщина во всём Брянске) – ей спасибо за письмо.
Необычный товар для Афганистана: целый грузовик туалетной бумаги, товар прежде невиданный!
…Вечером 24 августа я покинул Мазари-Шариф, желая обрести ночлег в какой-нибудь деревне научным способом.
Так оно и получилось. Проехал уже знакомый мне поворот на Хайратон и выгрузился из машины в пустыне, рядом с маленьким кишлаком. Домики из глины были разбросаны по большой территории, зелени не было. Грунтовая дорога для ослов и пешеходов пересекала посёлок и выводила к кладбищу. Реки, базара и других интересностей в этом месте не оказалось.
Я прошёл по дороге в сторону кладбища, но на само кладбище не пошёл, сел на рюкзак и остался в пределах видимости из всех соседних домов, засёк время: как скоро меня позовут в гости? Потребовалось полчаса. Это было так:
Вездесущие шныряющие дети, увидев меня, попрятались и рассказали о моём появлении родителям. Вскоре к месту моего сидения выдвинулась представительная делегация из местных старейшин. После того, как я оказался иностранцем, дети на велосипедах помчались за переводчиком. Таковым оказался молодой безбородый учитель английского, как ни странно, имеющийся в этой деревне. Другие жители на английском не говорили, один знал два-три слова по-русски, мой дари они тоже плохо понимали, так как сами оказались узбеками и между собой общались по-узбекски, а я не владею сим языком.
– Откуда ты? – спросил переводчик.
– Из России, Москва, шурави.
– А куда направляешься?
– В Пули-Хумри.
– У тебя там родственники?
– Все люди родственники, все от Адама произошли.
– А вы знаете их имена, к кому вы придёте в Пули-Хумри?
– Пока не знаю, сами подойдут и представятся, как вы, например.
– А здесь где вы будете ночевать? Здесь же нет отеля!
– А я как раз это и хотел спросить у вас. Вас тут уже собралось много, человек двадцать. Решайте, кто из вас пригласит к себе в гости на ночлег.
– Вы хотите заплатить за это? – задал вопрос переводчик, наверное от себя, а не от собравшихся бородачей: вообще люди, знающие английский, чаще думают о деньгах.
– Конечно, нет, все люди приглашают друг друга в гости бесплатно, поскольку земля, вода, воздух и чай ничего не стоят.
– А если вас никто не пригласит?
– Тогда пойду спать на кладбище, и это будет означать, что мёртвые люди оказались гостеприимнее, чем живые.
Когда переводчик перевёл все мои ответы собравшимся афганцам, они очень удивились. Седой толстый бородач, знающий три слова по-русски, позвал меня к себе. Жили тут очень просто, основная жизнь проистекала во дворе, тут и ели на циновках и спали на тюфяках, ибо было весьма жарко даже вечером. После ужина из сарая вынесли старый, запылённый шайтан-сундук. Я рассмеялся: зачем в глухой, неэлектрифицированной деревне телевизор?
Но оказалось, что у деда на такой парадный случай был припасён генератор! Я поворчал на сундук, и его унесли обратно. Но дети, внуки и жена старика обрадовались: они скрылись в доме, и из глиняного дома ещё долго слышался звук ударов, звон разбитого стекла, крики и песни с музыкой: это стрекотал шайтан-сундук.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.