Текст книги "Шпионка, пришедшая с севера"

Тот день надолго остался в ее памяти, и, как вспоминала позднее Таня, она была настроена оптимистично. Она знала, что ее признают виновной, но Роджер Ли уверял ее, что суд обязательно учтет все обстоятельства. – Я не рассчитываю больше чем на пять-шесть лет. Нет, не беспокойтесь, это не значит, что все время вы проведете в тюрьме. Вы останетесь в Бертране не больше чем на год-полтора. Это же совсем не так много.

О чем он говорил! Полтора года жизни. И все же Таня подумала, что это – минимальный срок, на который она может рассчитывать. Что же, вот и она рассуждает о себе как о преступнице.

Присяжные, посовещавшись три с половиной часа, выходили один за другим и занимали места. – Уважаемые присяжные, вынесли ли вы приговор по делу госпожи Татьяны Полесской? – задал вопрос судья Нуаре. В качестве ответа выступил белый конверт, судья вынул из него листок, бросил краткий взгляд и произнес: – Ну что же, дамы и господа. Вы приняли решение. Надеюсь, что оно правильное. На вас была возложена большая ответственность. Итак, прошу вас огласить его. Признаете ли вы госпожу Татьяну Полесскую виновной в шпионаже?

Таня замерла. Она не думала, что слова, которые обронит старшина присяжных, будут значить для нее столько. Она же готова к тому, что они скажут: «Да». Иного она от них не ожидает. Таня взглянула на присяжных. Пятеро женщин, семеро мужчин. Она не испытывала к ним ненависти. Ненавидела она тех, кто вверг ее в эту страшную историю.

Кто это? Она не знала.

– Да, ваша честь, – прозвучал ответ, которого так все ждали.

Таня почувствовала слабость. Все же в глубине души она надеялась на то, что ее оправдают.

Судья Нуаре признал заседание суда завершенным. Таня продолжала в глубокой задумчивости сидеть за столом. Вот все и завершилось. Еще немного потерпеть. Год. Или полтора. Или, может быть, два.

– Послезавтра состоится заседание суда, на котором будет решено, какой срок вы проведете в тюрьме, – сказал Роджер Ли.

Он чувствовал себя отвратительно. Что ни говори, а он напрямую причастен к тому, что Таню признали виновной. Он записывал на диктофон все их беседы и передавал пленки Маргарет. Но в любом случае Полесская была обречена. Он не сделал ничего предосудительного.

В стане обвинения царило ликование. Только один Тим, похожий на доисторического ящера, замер в кресле. Он прикрыл глаза, и создалось впечатление, что он спит. Тим наблюдал за девчонкой. Она ему нравилась. Какая сила воли и выдержка. Из нее на самом деле получилась бы отличная шпионка.

Вместо этого дочь посла отправится в Святую Берту. Тим был доволен результатами операции. Сам президент поблагодарил его, а тайный счет в швейцарском банке пополнился шестизначным переводом.

– Пора, – на плечо Татьяны легла рука Доминики. Полесская вздрогнула. Вице-директор улыбнулась, продемонстрировав желтоватые зубы. – Святая Берта ждет тебя. Разве я не говорила, что ты к нам вернешься?

Таня вышла на улицу. Снова толпа журналистов, которые пытались задать ей глупые вопросы. Вместо лимузина ее ожидал на этот раз тюремный автомобиль с зарешеченными окнами.

Роджер Ли попрощался со своей подопечной. Таня отправилась в путь. До причала, где ее ожидал знакомый бело-зеленый катер, было рукой подать. Она оказалась не единственной заключенной, которая направлялась в Святую Берту. Она заметила еще нескольких женщин, которые вместе с ней переправлялись в тюрьму на скале.

Таня попала в ту же камеру, что и прежде. Два дня прошли в напряжении. Она ожидала вынесения приговора. Наконец, настало то самое утро. Она вновь встретилась с Роджером Ли. Адвокат выглядел несколько угрюмым.

– Что-нибудь случилось? – спросила Таня.

Он соврал, что все в порядке. У него было недолгая беседа с Тимом. Роджер узнал, какой срок грозит Татьяне. Он попытался вразумить Тима, но ничего не получилось.

– Я вижу, ты на ее стороне, – произнес Тим. – Советую тебе прекратить это донкихотство. Ты ведь хочешь, чтобы твоя карьера продолжалась? Или тебе наплевать на это, Роджер?

На этот раз они направились в небольшой кабинет, где помимо судьи находились представители обвинения. Таня внимательно выслушала прения, в центре которых находилась ее судьба.

– …учитывая все вышесказанное, – подводила итог Маргарет Доусон, – мы просим суд вынести суровый приговор госпоже Полесской, которая была признана виновной в совершении такого тяжелого преступления, как шпионаж. Обвинение настаивает на пожизненном заключении.

Эти слова, как молот, ударили по ушам Тани. Судья, заметив реакцию Тани, объявил перерыв.

– Вы же говорили, что я получу не больше нескольких лет, – сдавленным шепотом произнесла она, оставшись наедине с Роджером Ли. Адвокат кусал губы. Он боялся именно этого разговора с Таней.

– Но ведь еще не все потеряно, – сказал он, прекрасно зная, что примерно такой приговор и будет вынесен. – Это только желание обвинения, у суда есть свое мнение.

Роджер Ли произнес речь, в которой подчеркнул, что Татьяна Полесская настаивает на своей невиновности, указал на то, что в деле замешаны политические интересы, и смолк.

– У вас все, господин защитник? – спросил судья. Это был не Максимилиан Нуаре, который, как показалось Тане, относился к ней с симпатией, а незнакомый ей пожилой законник.

– Да, ваша честь, – ответил Роджер Ли.

Важно кивнув головой, судья произнес:

– Оглашение приговора состоится через два часа. Прошу всех удалиться. Суду требуется время, чтобы принять верное решение.

Два часа пролетели ужасно быстро. Таня пыталась ни о чем не думать, но каждый раз мысли возвращались к одной и той же теме – приговору. Сколько же лет она получит? Неужели пожизненное заключение?

Наконец, им позволили вновь войти в кабинет. Судья держал в руках несколько листков бумаги. Не глядя в них, он произнес:

– Суд Великого княжества Бертранского принял решение по делу госпожи Татьяны Полесской. С учетом всех обстоятельств вы приговариваетесь к тридцати годам тюремного заключения. Отбывать срок вам надлежит в государственной бертранской тюрьме Святая Берта. Возможность помилования исключена. Заседание завершено, дамы и господа!

Деревянный молоточек с грохотом опустился вниз. Судья, ни на кого не глядя, удалился из комнаты.

Тридцать лет? Она не ослышалась? Таня попросила переводчика еще раз повторить то, что сказал судья. Тридцать лет… Вот сколько она получила. У нее нет права попасть под амнистию или выйти на свободу раньше с учетом примерного поведения.

– Роджер, вы меня обманули, – прошептала она. – Вы сказали, что я получу всего несколько лет. Я смогу выйти на свободу, когда мне будет пятьдесят.

Роджер Ли подумал, что Таня никогда не сможет выйти на свободу. Именно об этом у него был разговор с Тимом. Тот, кто угодил в Святую Берту, навсегда оставался пленником тюрьмы-монастыря.

– К сожалению, на этом моя миссия завершена, – произнес он и стал собирать бумаги. – Таня, поймите, я не волшебник, я не могу повлиять на решение суда.

– Зато это сделали другие, – прошептала Татьяна. – Вы предали меня, Роджер.

Она права, но что поделаешь. В этой жизни каждый за себя. Таня ему нравится, но не будет же он ради нее ломать себе карьеру. Тридцать лет в Святой Берте равносильно пожизненному заключению. Насколько Роджер знал, еще никто, получивший такой большой срок, не выходил из тюрьмы обратно на волю. На скалистом островке имелось собственное кладбище. Он вздрогнул, представив, что Таня умрет на Святой Берте. Он навсегда запомнит ее улыбку и глаза.

– Я желаю вам всего хорошего, – произнес он. – Таня, вы должны понять, таковы обстоятельства, я не в силах…

…что-то изменить. Сколько раз она слышала эту фразу. Посол Измайлов, который моментально ретировался из ее камеры, когда она была в генуэзской тюрьме. Ее собственный отец, человек, который ей дороже всего на свете. Настал черед Роджера Ли.

– Собирайтесь, пожалуйста, – поторопил он Таню.

Полесская взглянула на Маргарет Доусон. Та не выглядела особо радостной. Женщина закурила очередную сигарету.

– За что? – громко по-английски спросила Таня. Маргарет вздрогнула и посмотрела на Таню. Та повторила вопрос: – За что? Почему вы выбрали именно меня?

Вместо Маргарет ответил Тим, который также присутствовал в кабинете судьи.

– Девочка, – прошипел он, подобно рассерженной змее. – Ты оказалась у нас на пути. Тридцать лет – это подарок судьбы. Представь, через тридцать лет тебе будет меньше, чем мне сейчас. Ты выйдешь на свободу, начнешь новую жизнь.

– Вы знаете, что я невиновна! – сказала Таня. – Вам это прекрасно известно, и вы все равно приложили все усилия, чтобы меня осудили. Это… это подло.

Тим никогда не задумывался над такими категориями, как благородство и подлость. Таня была ему нужна, чтобы завершить блестящую операцию. Ее судьба больше не занимала Тима.

– Всего хорошего, – произнес Тим. – Маргарет, ты мне обещала, что как-нибудь поужинаешь со мной. Я приглашаю тебя сегодня в лучший бертранский ресторан. Мы должны отпраздновать победу.

Таня вышла в коридор. Они заметила двух охранников со Святой Берты, они ждали ее. Еще совсем немного, ей так хочется насладиться последним глотком свободы.

– Таня, если позволите, я буду вас навещать, – сказал, подходя к ней, Роджер Ли.

Таня с отвращением посмотрела на адвоката. Он предал ее, а теперь старается успокоить нечистую совесть. Он – один из виновников ее несчастья.

– Нет, господин Ли, – проговорила она, и он поразился, сколько ненависти слышалось в этих трех словах. Вот они, виновники того, что с ней произошло. Тим, который, как древний ящер, выползал из кабинета судьи. Маргарет Доусон, которая прошагала мимо Тани, даже не взглянув на нее. Роджер Ли, обманувший ее ожидания. Кто еще?

Таня подумала об отце. Она же его любит. И знает, что он обожает ее. Но почему он не появился и не позвонил?

К ней приблизилась Доминика. Вице-директор Святой Берты только что узнала о приговоре. Она так и думала. Таня получила тридцать лет. В основном в бертранской тюрьме отбывали срок проститутки, мошенницы, несколько убийц. Ни у кого из них не было такого большого срока, как у Татьяны.

– Мои поздравления, крошка, – пропела она. – Я так рада, моя дорогая. Я вижу, ты впадаешь в отчаяние. Не нужно, поверь мне, через пять лет ты привыкнешь к Святой Берте, а через пятнадцать и не сможешь представить себе жизнь без тюрьмы. У тебя есть все, что требуется для жизни.

О чем она говорит, как можно привыкнуть к тюрьме? Ее лишили самого главного – свободы. Ее бросили за решетку, признав виновной в преступлении, которого она не совершала.

– Кстати, у меня для тебя радостная новость. Твой папаша желает с тобой поговорить, – сказала Доминика. – Только вот я не знаю, хочешь ли ты побеседовать со стариком. На твоем месте я послала бы его к черту. Он тебя бросил, мерзавец. Как и все мужчины, он дрянь.

– Мой отец хочет со мной поговорить? – спросила Таня. – Прошу вас, для меня это очень важно!

– Ну хорошо, – смягчилась Доминика.

Таня ей очень нравилась. Что же, милая русская девчонка оказалась полностью в ее власти. Немного терпения, и она заставит Таню согласиться на все. Доминика была тайной садисткой, она обожала истязать тех, кто находился в ее власти, особенно если это хорошенькие девушки. Таня, как же ей нравится это русское имя… Девчонка похожа на ее прабабку-герцогиню, чей портрет в золоченой раме висел в полуразрушенном замке, где обитала Доминика с разорившимися родителями. Тот же точеный овал лица, темные кудри, пронзительный взгляд. Тане подошли бы брюссельские кружева и мантилья. Но вместо этого она получит тюремный наряд Святой Берты.

– Иди за мной, сможешь поговорить с ним, но не больше пяти минут.

Они направились в одну из судейских комнат. Доминика брякнулась в кресло и стала внимательно слушать разговор. Она не понимала русского, но эмоции были написаны на лице Татьяны.

– Папа, – произнесла Таня. – Как же я рада тебя услышать. Она тотчас забыла о том, что обвиняла Виктора Викторовича в своих бедах. Он ей так нужен.

– Дочка, – услышала она далекий и безжизненный голос Виктора Викторовича. – Я обо всем знаю. Я прошу тебя, не падай духом. Я верю, что все будет хорошо.

Он ни во что не верил. Генерал Милованов, на которого он так надеялся, предал его. Полесский потерял место посла в Бертране, ему намекнули, что пора уходить на заслуженный отдых. У него начались проблемы с Аллой, которая открыто заявила, что муж-неудачник с дочерью-шпионкой ей не нужны.

– Папа, я смогу тебя увидеть? – Таня до боли в пальцах сжала телефонную трубку.

– Нет, дочка, – ответил Виктор Викторович. – Я не смогу к тебе приехать. Будь мужественной, тебе это пригодится, когда ты останешься на этом свете одна.

– О чем ты говоришь! – закричала Таня. – Папа, у меня есть ты!

Вместо ответа она услышала короткие гудки, их разъединили. Таня положила трубку и замерла около стола. Он сейчас перезвонит, ей так надо сказать ему еще много, много теплых слов.

– Я же говорила, что все они предатели.

Доминика подошла к Тане и взяла ее за руку. Ладонь у вице-директора была влажная и холодная. Таня инстинктивно отдернула руку.

– Не советую тебе сопротивляться, детка, – произнесла Доминика, и ее глаза вспыхнули безумием. – Ты думаешь, я так лояльно отношусь ко всем заключенным? Конечно же, нет. Ты – особенная.

Вот и ее последнее путешествие на Святую Берту. Как она может смириться с тем, что в ближайшие годы она не сможет увидеть восход солнца? В ближайшие тридцать лет. Ей предстояло выйти на свободу осенью 2013 года. Как долго, чертовски долго.

Холодный, пронзительный ветер дул с моря. Таня поежилась, она была в тонком темно-красном платье. В Бертран пришла осень. Святая Берта, окутанная вечерним туманом, походила на сказочный замок, в котором обитает великан-людоед.

Таня вместе с группой заключенных попала на катер. Когда она поднималась по отвесной лестнице к зданию тюрьмы, то обернулась. Последние лучи заходящего солнца осветили бухту. Какое великолепие – и она лишается этого на три десятка лет. Годы ее жизни… О, если бы она совершила преступление и понесла заслуженное наказание, но ведь ее просто бросили в Святую Берту, лишив всего.

– Красиво, не правда ли? – услышала она голос одной из спутниц, невысокой пожилой женщины. – Ты ведь шпионка?

Клеймо «шпионка» останется на ней до конца жизни. Таня вдохнула полной грудью морской воздух. Бертран светился огнями, там продолжалась веселая и беззаботная жизнь. Сверкающий Лазурный берег…

В темном бархатистом небе вспыхнули искорки первых звезд. Таня задрала голову. Сегодня полнолуние.

– Не задерживайся, Полесская! – Бородатый охранник, который прежде пытался пристать к ней, грубо толкнул ее в спину. – Быстрее, быстрее!

Таня прошла во чрево Святой Берты. На этот раз она видела все другими глазами. Темно-красные, цвета свернувшейся крови стены, уходящие в небо, мрачные охранники, обреченные заключенные.

– Не говорить! – снова прикрикнул бородач и подтолкнул Таню. Затем, осмотревшись и не увидев Доминики, он прошептал: – Ты думаешь, у тебя будут послабления в режиме из-за того, что ты нравишься этой стерве? Ничего подобного. Запомни это хорошенько!

Она попала в замкнутый мирок, где нельзя показывать слабость. Таня поежилась. Как же холодно – на душе. Нет, она не останется здесь на тридцать лет. Боже мой, тридцать лет – это так много!

Бежать? Но это невозможно. От Бертрана ее отделяло два километра воды. Проплыть их, например, осенью нереально. И плавать она толком не научилась. Таня отдыхала как-то с отцом на Черном море, в закрытом элитном пансионате для работников советского МИДа, но как давно это было. С тех пор у отца не было ни минуты свободного времени.

Она выберется отсюда. Обязательно. Иначе быть не должно. Таня очень бы удивилась, узнав, что и другие пять женщин, которых доставили в Святую Берту, только и думают о том, как бы быстрее выбраться из тюрьмы.

– Проходите, – раздался грубый голос охранника. – По одной! И живее, а то плететесь, как больные кобылы.

– Не кричи, – Доминика возникла у ворот тюрьмы. Охранник мгновенно смолк.

Таня задумалась – почему эта странная женщина обладала такой большой властью? Ее боялись, страх и вынужденное почтение читались на лице любого из охранников.

– Дамы, – произнесла она. – Рада всех приветствовать в Святой Берте. Не думайте, что попали в ад, но это и не рай. Те, кто будет выполнять все, что от них требуется, – она бросила быстрый взгляд на Таню, – получат поблажки. Строптивых и слишком умных здесь не любят. Я не люблю, это ясно?

Женщины стояли на вымощенном каменными плитами внутреннем дворике тюрьмы и старались не встречаться глазами с Доминикой.

– Хорошо. Теперь с вами побеседует директор тюрьмы, господин Орвилль. А затем начнется ваша повседневная жизнь. Подъем – в шесть, затем завтрак, далее – работа на благо общества. Обед в час, далее до четырех свободное время. У нас есть спортивный зал, библиотека, можете дистанционно учиться. Отбой в десять. Ничего сложного нет. Вам известно, что у нас содержатся и преступники мужского пола. Разумеется, никаких встреч и свиданий быть не может. Всяческое неповиновение строго карается. Посмотрите сюда!

Ее костлявая рука указала на отвесный обрыв, круто уходивший вниз, к морским волнам, которые яростно бились о базальтовые скалы. Доминика, не испытывая ни малейшего страха, подошла к обрыву и посмотрела вниз. Соседка Тани охнула, у Тани закружилась голова.

– Вниз – ровно семьдесят восемь метров. Это только кажется, что пустяки. Такое расстояние каждая из вас может пройти за минуту. Но если надумаете бежать, то предупредите меня – я хочу посмотреть на то, как вы будете карабкаться вниз. У нас иногда бывают несчастные случаи. Кто-нибудь упадет вниз, на скалы, тогда даже и хоронить нечего. Или во время работы рука окажется в станке, и вы останетесь калекой до конца дней, если не помрете от кровотечения.

Доминика блаженно улыбалась. Создавалось впечатление, что ей доставляло наслаждение мучить других страхами.

– Но я уверена, что вы все останетесь в живых. Не совершайте глупостей. Я для вас – старшая сестра. Со всеми проблемами обращайтесь прямиком ко мне. Вам предстоит узнать, что заправляю всем именно я. У Святой Берты есть директор, он, кстати, сейчас побеседует с вами. Но месье Орвилль добрейшей души человек, он не разбирается в психологии преступников. Зато я вас знаю, как саму себя!

Доминика не грешила против истины – она разбиралась в психологии преступников, потому что и сама отчасти породнилась с ними.

Мсье Орвилль оказался щуплым, похожим на цыпленка пугливым человечком. Таня никогда бы не подумала, что он является главным в Святой Берте. Немного заикающимся, тихим голосом он произнес стандартные фразы. Таня теперь понимала, что Доминика, обладавшая, несомненно, характером лидера и умевшая плести кружево интриг, прибрала власть к рукам.

После его напутственного слова Доминика распределила вновь прибывших по камерам. Таня и другие женщины получили униформу Святой Берты.

– Полесская, – произнесла Доминика. – Отправишься в главный корпус, камера 378.

Надзирательница повела Таню. Несколько коридоров, поездка на грузовом лифте. Они оказались в главном корпусе. Он представлял собой огромное помещение с небольшими клетушками камер.

– Проходи, – скомандовала надзирательница, открывая камеру при помощи электронной карточки.

Святая Берта была оборудована по последнему слову техники. Миниатюрные «глазки» видеокамер пялились на каждом повороте, фиксируя любое перемещение внутри и снаружи здания.

Таня прошла в камеру. Она отличалась от той, в которой она провела предыдущие несколько недель. Слева две кровати, одна внизу, другая – над ней, вмонтированные в бетонные стены. Умывальник, унитаз, два крошечных окошка, где-то в самом верху, забранные сеткой.

– Привет, – произнесла девица, сидевшая на нижней кровати. На вид заключенной было вряд ли больше двадцати, она была ровесницей Тани. – Меня зовут Пиа.

Нескладная, с выступающими вперед зубами и бесцветными волосами, Пиа не могла претендовать на звание красавицы. Однако Таня сразу же ощутила к ней расположение.

– Значит, ты и есть та самая русская, Татьяна? – Пиа с любопытством уставилась на Таню. – Вот это да, никогда не видела настоящую шпионку.

– Я тоже, – призналась Таня, и Пиа в ответ заразительно расхохоталась.

– Ты девчонка что надо, – она хлопнула Таню по плечу. – Проходи, это твой дом. Занимай верхнюю кровать. О тебе только и разговоров.

Пие исполнился двадцать один. Она родилась в Бертране, ее родители, малоимущие подданные великого князя, не занимались ее воспитанием. Пиа угодила на улицу, пристрастилась к наркотикам, выпивке, занималась проституцией. Обо всем она рассказывала безыскусно, Таня увидела, что ее соседка – ребенок, так и не понявший, что жизнь – это не игра. В итоге она попала под полицейскую облаву, в сумочке у нее обнаружили украденный у убитого во Франции полицейского пистолет и несколько граммов кокаина.

– Клянусь тебе, – сказала Пиа, смешно выпячивая нижнюю губу, – меня подставили. Мой дружок, гореть ему в аду до второго пришествия, попросил меня взять к себе «пушку» и наркоту. Мы были в ночном клубе, когда пришла полиция. Он удрал через черный ход, а я как раз пошла в туалет, чтобы немного нюхнуть. Я и попалась. Он даже на суд не пришел. С такими, как я, здесь не церемонятся. Дали восемь лет, я уже отсидела три месяца.

Пиа ничуть не расстраивалась, что выйдет из тюрьмы нескоро. Восемь лет, как она уверяла, совсем немного.

– Тебе дали тридцать? – с некоторым уважением посмотрела на Таню девушка. – Вот это да! Чем же ты им так насолила?

– Меня тоже подставили, – сказала Таня. – Я ничего не совершала, клянусь тебе!

– Я-то верю, – сказала Пиа, – но с кем в тюрьме я ни говорила, все уверяют, что невиновные. Да что скрывать, я тоже считаю, что попала сюда по случайности.

Таня знала: задержись она в Бертране на неделю… Полети она другим рейсом… Откажись она выйти из салона лайнера – и все было бы по-другому. Случайность в жизни играет огромную роль. Но случайно ли то, что она оказалась здесь?

Первая ночь в Святой Берте в качестве заключенной прошла тревожно. Таня никак не могла заснуть, она закрывала глаза и в который раз прокручивала перед глазами события предыдущих двух с половиной месяцев. Как все быстро изменилось. Что сейчас происходит в Москве, как дела у отца и ее друзей?

Пиа сотрясала воздух оглушительным храпом, который больше подходил пузатому мужику, а не девушке.

Тане захотелось плакать. Она не смогла сдержать себя и, прикрывшись подушкой, тихо зарыдала.

– Эй, перестань, – сонная Пиа толкнула ее ногой. – Мне тоже было погано, но думай о том, что когда-нибудь окажешься вне этой чертовой тюряги. Нам вставать через три часа, а ты мне спать не даешь.

Таня постаралась успокоиться. Пиа вновь захрапела. Мысли путались, Таня вздрогнула – раздался оглушительный визг сирены.

– Подъем, – прокричала Пиа. – Шесть часов. И рекомендую не задерживаться, иначе попадешь в карцер. Я там ни разу не была и не собираюсь там оказаться.

Таня сполоснула лицо холодной водой. Это ее первый день. Ей придется провести в Святой Берте еще тысячи таких дней.

Двери камер распахнулись. В коридор вышли заключенные из всех камер. По стенке и около выхода расположились надзиратели. У каждого из них было оружие и резиновая дубинка.

– В столовую, – произнесла, зевая, Пиа. – Кормят здесь отвратительно. Тебе небось таскали специальные блюда. Ну да, ты же белая кость.

Тюремная столовая располагалась в бывшей монастырской трапезной. Низкие своды, мрачная расцветка. В столовой стоял галдеж – сразу несколько сотен женщин завтракали. Таня получила порцию риса, кофе, салат и кусок мяса.

– Сегодня они что-то расщедрились, – заметила Пиа. – Эй, стой, – приказала она Татьяне. – Сразу видно, что ты новенькая. Пошли, сядешь со мной.

Они прошествовали мимо стола, за которым кучковалось несколько женщин. Одна из них, мулатка с красноватым шрамом на левой щеке, присвистнула. Словно по команде, воцарилась тишина.

– А где же твое приветствие, Пиа? – Мулатка говорила с легким акцентом. – Совсем зазналась.

Верноподданнический смех за столом взбодрил мулатку. Она продолжала:

– И кто это такая с тобой? Новенькая? Ты что, не растолковала ей, что все новенькие должны спросить у меня, где занять место? Нехорошо, Пиа, очень нехорошо…

Пиа изменилась в лице. Таня заметила, что ее соседка испытывает страх. Заискивающим голосом она произнесла:

– Извини, Каролина, я тебя не увидела…

– Да что ты?

Мулатка встала из-за стола, обогнула его и приблизилась к Пие. Надзиратели, как будто по команде, отвернулись. Пиа отступила назад. Одна из дамочек подставила ей подножку, и если бы Таня не поддержала ее, она вместе с подносом грохнулась бы на пол.

– Какая ты неловкая, Пиа, – мулатка выбила у нее из рук поднос. Завтрак покатился по полу. – А ведь больше не получишь, придется тебе оставаться целый день голодной. Но в следующий раз разуешь глаза и поздороваешься со мной. А ты кто такая?

Каролина схватила Таню за щеку. Таня бросила в нее поднос. Рис застрял в черных волосах Каролины, горячий кофе брызнул в лицо, мулатка взвыла от боли.

– Ах ты, тварь! – прошипела она и занесла руку, Таня на лету перехватила ее и дернула вниз. Каролина охнула и осела на пол.

– Прекратить! – Надзирательница подскочила к Тане и оттолкнула ее в сторону. – Немедленно прекратить драку. Все расселись по своим местам. Или захотели в карцер?

– Спасибо, – шепнула Пиа Тане, когда они оказались за столом. Таня проводила взглядом мулатку. Та, поддерживаемая несколькими женщинами, с трудом уселась на стул. – Но не стоило тебе так делать. Это – Каролина, любимица Доминики. Она ее правая рука, стучит на всех, и поэтому может позволить себе многое. Она считает, что может всеми помыкать. Она очень подлая и злопамятная. Говорят, что шрам у нее из-за того, что она пыталась убить бросившего ее возлюбленного.

Каролина очищала волосы от риса. Таня снова посмотрела на мулатку. Та взглянула на Таню. Мулатка сузила глаза и что-то произнесла, ее соседки оглушительно рассмеялись.

– Ты нажила себе врага. Каролина получила пятнадцать лет за торговлю наркотиками. Ей еще долго сидеть.

– Я не собираюсь перед ней унижаться, – сказала Таня.

– Возьми, – услышала Таня чей-то голос. Она увидела около себя старуху – худую, высокую, облаченную в серую робу, с взлохмаченными волосами и безумным взглядом. Она протягивала ей стакан кофе. – Ты заслужила.

– Лучше возьми, – шепнула ей Пиа. – Это местная сумасшедшая, она отравила то ли мужа, то ли всю семью, у нее пожизненное. Не бойся, в кофе нет яда. Ты ей понравилась.

Таня взяла стакан кофе, который приятно грел ладони. Вокруг нее преступницы, у каждой – своя судьба. Она одна из них. Но имеет ли она право осуждать кого-то? Вряд ли. Иногда жизнь складывается так, что преступление становится единственным решением.

Убийство… Пошла бы она на убийство, если бы знала, что сможет выйти из Святой Берты завтра утром? Таня не знала. Но как же ей хочется оказаться на свободе! Прямо сейчас, сию секунду.

Окажись она сейчас на свободе… Она бы отомстила всем, кто бросил ее в Святую Берту. Всем, кто разыграл ее в покер, кто сделал ее пешкой в виртуозной шахматной партии.

– Я подарю тебе миллион, – прошептала старуха, глядя на Таню. – Я подарю тебе десять миллионов, сто миллионов…

– Не обращай на нее внимания, – произнесла Пиа. – Она здесь с незапамятных времен. Вообразила, что до чертиков богата, и пристает ко всем, обещая подарить миллионы. На самом деле она бедна, как церковная мышь. Ее арестовали под мостом, где она жила в картонной коробке.

Старуха, казалось, внимательно слушала, наклонив голову. Таня с сожалением посмотрела на нее. Неужели Святая Берта сделает с ней то же самое? Не может быть, она не хочет превращаться в местную достопримечательность.

Таня и Пиа скудно позавтракали, а потом отправились на работу. В зависимости от смены женщины работали в мастерских или прачечной. В первый раз Таня оказалась у огромной гладильной машины. Святая Берта выполняла заказы жителей Бертрана, неплохо на этом зарабатывая. У каждого заключенного имелся личный счет в банке, куда переводились деньги, заработанные им в неволе. Таня прикинула – если она выйдет на свободу через тридцать лет, то у нее будет вполне приличная сумма, чтобы начать новую жизнь.

Только кто начинает жизнь в пятьдесят лет?

– Я тебе все объясню, – сказала Пиа. Она уже освоилась в тюрьме. От Тани требовалось привозить тяжелую тележку, груженную грязным бельем, к стиральной машине. – Потом, когда появится квалификация, тебя допустят и на другие работы.

Через полчаса после начала работы Таня поняла, что устала. Металлическая тележка, забитая тюками с бельем, казалась неподъемной. Ей требовалось преодолеть около двухсот метров – туда и обратно. Женщины занимались каждая своим делом.

Таня отправилась в очередной рейс. Тележка скрипела по бетонному полу, помещение прачечной было заполнено паром, который делал кожу красной и ел глаза. Таня оказалась около тупика, затянутого решеткой и закрытого на несколько висячих замков. Ей требовалось пройти мимо него, завернуть направо, далее по коридору, спуститься вниз. Вместо это она увидела фигуру, которая преградила ей дорогу. Женщина с кривой улыбкой поставила ногу на тележку.

– Стоять, – произнесла она. – Куда спешишь, идиотка?

Таня оглянулась. Позади, как из тумана, возникли еще две фигуры, которые отрезали ей путь к отступлению. Наконец, появилась предводительница клана – мулатка Каролина. Она медленно подошла к Тане, внимательно ее осмотрела и произнесла:

– Вот ты какая, русская шпионка. Знаешь, что бывает с теми, кто не повинуется мне и поднимает на меня руку?

Блеснула сталь самодельного ножа. Таня отпрянула. Каролина засмеялась:

– Испугалась? Посмотри на эту игрушку, она вполне может оказаться у тебя между ребер или в горле.

Одна из «шестерок» Каролины подошла к Тане и ударила ее в грудь. Другая женщина, как гиена, подскочила и толкнула Полесскую в спину. Каролина с ухмылкой наблюдала за тем, как Таню, словно мяч, кидали в разные стороны.

– Не будь дурой, – сказала она. – Ты мне нравишься, можешь присоединяться к нам. Зачем тебе эта лахудра Пиа? Я у нас власть, а ты из тех, кому требуется власть.

Таня сжала губы. Она не собирается вступать в банду Каролины и становиться ее прислужницей. В тот момент, когда одна из женщин нанесла ей удар в бок, Таня развернулась и толкнула груженную бельем тележку на Каролину. Тележка помчалась прямо на нее. Каролина еле успела метнуться в сторону, освободив дорогу. Таня мигом скользнула в образовавшуюся брешь.