Текст книги "Битва за Свет"

Сергей Валерьевич и Гоша, выйдя из машины, немедля сняли автоматы с предохранителей; Клоп приказал Гоше оставаться у машины и держать ухо востро, а сам пошёл в сторону домика, а я за ним. После недавней встречи с бандитами, побывав на волоске от смерти, мне было, откровенно признаться, жутко идти даже те метров семьдесят, что отделяли домик со светом от трассы. Стояла настолько гробовая тишина, что когда откуда-то издалека, в очередной раз, нарушая тишину, замычала корова, я аж подпрыгнул от испуга. Я никак не мог заставить себя поверить в то, что в этом, как мне казалось, гиблом месте живут люди, которые сейчас мирно спят в своих домишках, плотными рядами стоящих слева и справа. Но широченная спина Клопа всё же вселяла уверенность, хотя мы и не были застрахованы оттого, что в домике нас могла ждать подобная предыдущей засада. Но всё равно делать ничего больше не оставалось, кроме как идти на подобный риск, ведь в лапах негодяя беззащитная девушка, моя Дашенька, и её нужно было найти, найти любой ценой. Бойцы это тоже прекрасно понимали и готовы были принять риск. Да что там говорить, они же – ветераны, ветераны нескольких войн, и на их счету не по одной спасённой жизни, и, дело понятное, не всегда обстоятельства для выполнения своего воинского и мужского долга благоволили и не сулили им верную погибель, но они выжили. Выжили, выживем и сейчас. Да что им, что нам эта горстка жалких подонков, шакалов, промышляющих разбоем тогда, когда почти настал судный день и люди как никогда беззащитны. От этих мыслей меня подстегнула недюжинная злость. Я сжал кулаки и почувствовал прилив сил. В тот момент я был бы готов накинуться с кулаками на любого негодяя, встреться бы он мне тогда, и мне было бы совершенно наплевать, если б его силы хоть вдвое, хоть втрое превосходили бы мои. Наверняка каждый в какие-то моменты жизни испытывал подобные чувства, когда, чувствуя за собой справедливость и правду, готов зубами перегрызть глотки подлецам и мерзавцам.

Автомат Клопа издал уже знакомый мне звук. Это был щёлкнувший затвор, приведший оружие в боевую готовность. Мы чуть слышно переступали ногами, не издавая ни единого лишнего звука. Клоп жестом показал, чтобы я подошёл к окну, в котором как раз и виднелась тонкая полоска света. Я кивнул и, пригнувшись, пробежал вдольстены и встал слева от окна, которое располагалось аккурат на уровне моей головы. Затем очень медленно, с застывшей в жилах кровью, вытянул шею так, чтобы, телом оставаясь за стеной, смочь заглянуть в окно. Я хоть и не показывал виду, но очень сильно боялся, что вот-вот получу пулю в висок. Боялся, потому что что-то мне подсказывало, что нас видели, видели, как мы подъехали и шли к дому. Ну, а в том, что этот дом – ни что иное, как убежище бандитов, я был уверен на все сто. Но каково же было моё удивление, когда, заглянув внутрь, я сразу же увидел профиль старухи, сидящей на табуретке у противоположной стены небольшой комнатки возле едва попрыгивающего в открытой печи пламени. Она сидела сгорбленная, в каком-то халате, а на голове её была косынка. Свет, что изначально нас привлёк, и был светом от пламени из печки.

– Там старушка у печки сидит, – прошептал я.

Клоп кивнул, затем трижды постучал в дверь. Я наблюдал, как старушка, вздрогнув от неожиданности, поднялась с табуретки и неуклюжей походкой захромала к двери.

– Кто? – из-за двери раздался скрипучий старческий голос. – Кто там?

– Мы ищем похищенную девушку, – ответил Клоп, – не бойся, мать, мы – военные, мы ничего плохого не сделаем. Только спросим кое-чего. Хотите, я покажу в окно своё удостоверение?

Но вместо ответа, к большому удивлению, мы услышали щелчок открывшегося засова. Дверь приоткрылась. Сгорбленная бабушка с порога бегло осмотрела Клопа, затем и меня, когда я подошёл поближе. На удивление, старушка нисколько не испугалась громадного Клопа, в чьей опущенной правой руке был автомат, а только пригласила нас в дом. Крошечные сени домика были завалены каким-то хламом: лопаты, грабли, тюки, тряпки, коробки. Но комната, куда пригласила нас хозяйка, была очень уютной, хоть и совсем крохотной. По углам, сверху, были расставлены образа, рядом с которыми стояли огарки свечей. На стене, что напротив входа в комнату, висели механические часы с кукушкой, на которых было уже четыре часа двадцать минут. В комнате было поразительно уютно и тепло, тепло от печи. Мы с Клопом встали в проходе, не зная куда нам проходить и проходить ли вообще, но старушка скомандовала: «Чего встали, проходите, садитесь!» и указала на крошечный столик у кровати, стоящей аккурат под окном, в которое я и заглядывал. Мы сели на стулья, стоящие у стола, а пожилая хозяйка села на кровать. Клоп залез в нагрудный карман, вытащил оттуда своё служебное удостоверение и, раскрыв его, показал старушке. Но та не стала всматриваться в документ, а только улыбнувшись мягко, сказала: «Милок, я чувствую, вы хорошие люди. Убери ты свою бумажку, мне и так всё понятно». Мы с Клопом переглянулись, а я не выдержал и сказал: «Да, но времена сейчас, бабуль, такие… И как вы только дверь нам открыть не побоялись, бандиты же ведь кругом!» Старушка на это только улыбнулась и посмотрела на меня так проникновенно, что у меня на душе даже стало как-то легче.

Престарелой хозяйке на вид было не меньше восьмидесяти, но, скорее всего, даже больше. Она была невероятно маленькая по комплекции, ростом едва ли метр шестьдесят. Спина её от преклонного возраста была полукруглой. Лицо, руки её были все в морщинах. Белые как пепел волосы были забраны в пучок на макушке.

– Баба Зоя я, так меня и зовите, – улыбнулась беззубой улыбкой бабушка, – как вас кликать-то? – в каждом слове делая ударение на «о» поинтересовалась она.

– Я Сергей, – отозвался Клоп.

– Меня Антоном звать, – представился я. – У нас беда случилась, мы за помощью пришли, – понимая, что на промедление у нас нет ни времени, ни права, сразу же начал я. Затем я рассказал в трёх словах, куда и зачем мы направляемся, и что с нами произошло этой ночью.

Наверное, вам очень интересно, почему баба Зоя не спала в столь поздний час и почему она вообще открыла нам дверь, когда, казалось бы, ни один нормальный человек не открыл бы теперь дверь незнакомцам среди ночи? У нас с ней завязался разговор, пусть и не очень долгий, – медлить было нельзя, – но после которого всё встало на свои места. Покойный уже сын бабы Зои до «Конца» света» ещё связался с нехорошей компанией в их деревне, был не раз судим. Потом он стал безусловным лидером, авторитетом, не только среди местных уголовников, но и даже в недалёкой Туле, Ростове… Баба Зоя много слёз пролила над тем, во что превратился её сын, и отреклась от него. Но тот, несмотря на все страдания и упрёки матери, уже не в силах был завязать с преступностью. Но он любил свою мать и всячески оберегал её, обеспечивал и защищал. В конце концов, случилось то, что должно было рано или поздно случиться: с год назад её сына застрелили во время очередного разбойного нападения на какую-то автомобильную колонну. Как же баба Зоя плакала и причитала, когда услышала нашу историю; она узнала в описанных мною подонках своего сына, кляла их, молила Бога о прощении души своего сына, Ивана. После гибели Ивана, лидерство над преступным сообществом взял на себя его лучший друг, который при жизни Ивана был правой его рукой. По иронии судьбы баба Зоя была лучшей подругой матери нового преступного главаря, которая совсем недавно померла. Именно поэтому баба Зоя и могла спокойно доживать свой век в её лачуге, не опасаясь преступников, которые по воле влиятельного друга её сына обходили этот дом стороной. Но самым главным было, конечно же, не то, что мы оказались на «островке безопасности», конечно нет. Главной удачей было то, что баба Зоя могла дать нам какую-нибудь наводку, хоть какую-то зацепку, где искать или кого спрашивать про дислокацию бандитского логова, что помогло бы нам в поисках Даши.

А не спала баба Зоя потому, что несколько часов назад она услышала тревожные звуки за окном: резкий свист покрышек, неожиданно нарушивший ночную тишину и привычное редкое мычание коров, который мгновенно затих. Старушка выбежала из домика, выскочили и несколько соседей. Ничего необычного они не обнаружили, только сбитую собачку, валявшуюся у дороги. Соседи разошлись по домам, поматерившись на нерадивого водителя, а баба Зоя уснуть уже не смогла: «Дурной это был знак, дурной. Я почувствовала, что что-то нехорошее произошло, и чувствовала сердцем, что ко мне сегодня придут за помощью. Вот вы и пришли», – рассказала хозяюшка дома.

– Баб Зой, как Вы думаете, где можно начать поиски моей Дашеньки? Или, может, подскажете хотя бы, кто бы мог нам подсобить в этом? – спросил я после того, как баба Зоя излила мне душу. Клоп же пошёл к машине, чтобы дать знать остальным, что всё в порядке.

– Милок, – баба Зоя посмотрела на меня настолько сочувствующим и понимающим взглядом, что я понял – она точно поможет, – вам надо в Перепахово, – сказала она почти шёпотом, несколько наклонившись в мою сторону, чтобы я точно расслышал. – Это деревня такая, километров пятнадцать отсюда… – с ударением на второй слог в слове «километров» продолжала старушка, глаза которой то и дело бегали в глубоких морщинистых глазницах, словно высматривая, не подслушивает ли нас кто-нибудь. Но кроме нас с ней в доме никого не было. Я понял, почему она так волновалась: друг покойного Ивана, – её сына, – фактически опекал её, позволяя спокойно дожить старость в нынешние неспокойные, предапокалипсические времена. Рассказывая нам про своего сына, его преемника и про покровительство со стороны последнего, баба Зоя обмолвилась, что новый главарь очень любит её и уважает, и даже регулярно снабжает её продуктами питания, дровами и одеждой. А теперь, рассказывая мне, как нам можно выйти на преступников, она фактически предавала лучшего друга своего сына и хорошее, можно даже сказать, трепетное отношение к ней влиятельного человека, вдобавок кормящего её Было видно, как тяжело ей было «сдавать» преступника… Кто будет её кормить? Кто обеспечит её безопасность, случись чего с ним? В тот момент я чуть не прослезился, видя как старенькая, беспомощная бабушка, практически обрубает себе последнюю возможность спокойного, сытого и тёплого существования ради справедливости. Но, с другой стороны, баба Зоя была, как можно было убедиться, человеком набожным, добрым и справедливым, и поэтому она не могла нам не помочь в поисках похищенной девушки. А что я мог ей предложить взамен? Что мог пообещать? Безусловно, начнись какая-нибудь заварушка, Клоп прибьёт любого гада, как собаку, и этим гадом может стать и главный среди местных преступников – кормилец бабы Зои. И что тогда? Старушка не протянет долго без опёки. Я вдруг глубоко задумался над тем, как бы помочь бабе Зое, чтобы для неё такого сделать…

– Там кирпичный особняк на опушке стоит, – продолжала старушка, – это вот Артура.

Я догадался, что Артуром звали друга её покойного сына.

– Вы как-нибудь осторожненько туда поезжайте, там много мерзавцев этих… – баба Зоя заплакала, понимая, что жива она благодаря большому криминальному авторитету и всем его прихвостням, грабящим и убивающим невинных людей. – Чтоб им пусто было, гадам, чтоб им… – она зарыдала уже в голос. – Я от Артура больше ни хлебной крошки не возьму, катись он к чертям, – причитала она. – Не буду я больше есть этот хлеб, «кровавый» хлеб! – воскликнула баба Зоя и перекрестилась. Я нежно взял её худую, скрученную ладонь в свою руку.

– Баба Зоя, Господь с Вами! Я Вам обещаю, слышите, обещаю, всё будет хорошо.

Затем я сбегал к машине и взял у Гоши несколько банок тушёнки, пять батонов хлеба (практически всё, что было у того в рюкзаке), несколько упаковок спичек, и отнёс всё это бабе Зое в знак благодарности за посильную нам помощь, и просто из желания хоть как-то ей помочь материально. Потом я рассказал Клопу, что нам нужно ехать в это Перепахово, и что там, вероятно, много отъявленных бандитов. Тогда мы, посовещавшись совместно с Ярославом и Олегом Ивановичем, попросили бабу Зою приютить у себя на время отца Ярослава с детьми, а сами решили очень осторожно пробраться в деревеньку Перепахово и «послушать» в тех краях вероятный сигнал рации, оставшейся в Хонде. Та была не против, и дети с дедушкой отправились в домик.

С Клопом и Гошей мы посмотрели на карте расположение деревни Перепахово. До неё, действительно, езды было километров пятнадцать-двадцать. Нам нужно было проехать ещё около трёх километров вперёд по трассе, а затем свернуть налево и по дороге, отмеченной на карте как грунтовая, ехать оставшееся расстояние, удаляясь от трассы.

Было около пяти часов утра, когда мы вчетвером: Клоп, Гоша, Ярослав и я выехали в сторону «Перепахово». С трудом отыскав нужную дорогу, мы свернули с трассы и начали углубляться в сторону дремучего чёрного леса, куда и вела та грунтовая, ужасно разбитая дорога. Мы ехали, естественно, с выключенными фарами и очень-очень тихо, то и дело заглушая мотор и прислушиваясь к окружающим звукам. Вокруг стояла гробовая тишина, и только изредка вдалеке можно было услышать волчий вой и чуть ближе «угукание» сов. Можно сказать, нам немного повезло от того, что на улице был морозец, порядка трёх-пяти градусов, и мы относительно легко, хоть и крайне осторожно, продвигались вперёд. Если бы на дворе был, скажем, сентябрь или октябрь, мы бы абсолютно точно не проехали бы и двух километров, а увязли бы по уши в дорожной грязи. Теперь же грязь и глубокая колея были прихвачены морозом, и почва под колёсами была достаточно твёрдой. Хотя пару раз приходилось выходить из машины и толкать её, когда та, всё же, проваливалась колесом в не успевшие как следует промёрзнуть грязевые ямы. Таким образом, минут за сорок пять мы преодолели километров восемь. Оставалось совсем немного до Перепахово, если, конечно, мы каким-нибудь образом не сбились с пути и ничего не перепутали.

– Дальше ехать опасно, услышат – изрешетят, – заключил Клоп. – Значит так, – продолжал он, – мы с Гошей на разведку, а вы тут сидите, – обратился он к нам с Ярославом, – только машину сейчас с дороги уберём, а то мало ли чего, кто поедет из этих, тогда капец.

– Правильно! – полностью согласился с ним я. Ярослав тоже был за.

Тогда мы втроём вышли из машины, чтобы максимально её облегчить, а Ярослав потихонечку между деревьев начал отгонять машину в укромное, недоступное для обнаружения с дороги место. Маскировка машины путём углубления её в лес метров на сто-сто пятьдесят от дороги заняла у нас не менее получаса, потому что машина намертво зарывалась в слой гниющих листьев, сучьев и прочего лесного хлама. Наконец, машина была надёжно «припаркована» между двумя пышными елями так, что с дороги увидеть её было невозможно.

Мы отряхнулись от грязи. Клоп сказал нам, чтобы мы ждали их тут, внимательно прислушиваясь к окружающим звукам. Сверили часы. Условились, что если они не вернутся до десяти часов утра, то мы с Ярославом должны были попытаться самостоятельно вытолкать машину и ехать обратно к бабе Зое, а если не получится на машине, идти туда пешком. Но я не хотел даже и представлять себе, что будет, если с бойцами что-то случится. Я был на все сто процентов уверен, что они-то знают своё дело и будут предельно внимательными, к тому же у них есть огромный опыт ведения разведывательных и боевых действий, в том числе и в лесной местности. На этот раз бандиты не смогут быть ни хитрее, ни умнее двух матёрых военных.

И они ушли во тьму, а мы с Ярославом остались сидеть в машине. Ещё раз я выразил ему свою невероятную благодарность за то, что он согласился помочь нам, хотя мог бы сослаться и на детей, и на опасность обстановки и отказать. Ещё немного поговорили за жизнь. Уже начинало понемногу светлеть. Минут через двадцать я незаметно начал погружаться в сон.

Откинув по примеру Ярослава спинку пассажирского сиденья назад до почти горизонтального положения, я задремал. Снов никаких я не видел, а погрузился в глубочайший сон; это и понятно, ведь столько произошло за сегодняшнюю ночь… А мы не афганцы – простые смертные, и невероятный стресс плюс физическая нагрузка отправили организм в глубокий нокдаун.

…Я резко подскочил от какого-то стука, да так, что сильно ударился головой о подлокотник на двери. За окном было уже совсем светло, и я сразу же, хоть и спросонья, разглядел за стеклом Клопа с Гошей. Но они были не одни: с двух сторон держа за заломленные за спину руки, они привели с собой какого-то мужика славянской внешности, достаточно крепкого телосложения, на вид которому было немногим за тридцать. В его рту был вставлен кляп, наскоро смастерённый из какого-то тряпья. Ярослав тоже проснулся и поспешил открыть двери.

– Быстро, быстро заводи машину, поехали скорее! – едва приоткрыв дверь, велел Клоп. – Антон, выходи, будете с Гошей машину выталкивать.

Я мгновенно вышел из машины, после чего Клоп усадил незнакомца на заднее сиденье, а сам сел рядом, держа у виска пленного пистолет. Ярослав же завёл машину и начал сдавать назад. Машина несколько раз застревала в грязи, но мы с Гошей помогали ей выкарабкаться. Довольно скоро из нашего укрытия мы выехали на основную грунтовую дорогу, по которой и ехали порядка восьми километров, свернув с Ленинградской трассы.

– Теперь давай к Ленинградке, а там в сторону от Москвы потом, – обратился Клоп к побледневшему от хода развития событий Ярославу, – до вечера нам надо залечь на дно где-нибудь в лесу, неподалёку.

– А что такое? Кто это? – поинтересовался я у Клопа, кивнув в сторону сидящего по правую руку от меня и зло разглядывающего окружающих мужика с кляпом во рту.

– Да вот, выловили с Гошей птичку в лесу. Птичку с недержанием, – и оба бойца хрипло загоготали. – Вышли на опушку, значит, дом тот увидели (Клоп имел в виду дом Артура, описанный бабой Зоей; бандитское логово). Ну, сели в кустах с биноклем, понаблюдали – ничего интересного, окна занавешены, не видать ни зги, – продолжал Сергей Валерьевич. – Думали, как поступить, а пока думали, глядим, дверь парадная открывается и птичка наша, пошатываясь, идёт прямо к нашему кусту нужду малую справлять. Всё, думаем, кабздец: обоссыт сейчас и фамилии не спросит! – на этой фразе все сидящие в машине, кроме пленного, засмеялись. – Так вот. Такого мы допустить не могли и его, так сказать, повязали немножко. Пообщались чуток – птичка ценная, один из этих аспидов, – Клоп презрительно мотнул головой, имея в виду бандитов, которых недавно нам удалось нейтрализовать. После этих слов он попросил меня развязать кляп на затылке у пленного, но сам при этом не опустил нацеленный на него пистолет. Я развязал кляп.

– Спасибо… – злобно прошипел мужик. – Тьфу, падлы, бля, – чуть слышно брякнул он и потупил глаза в пол.

– Но-но, повежливее тут, о’кей?! – Клоп повертел стволом у виска «птички». – Давай-ка нам про Петруччо вашего поподробней расскажи: что за овощ такой и с чем его едят? И что за кличка идиотская? И когда последний раз его видел? – внушительно «попросил» Клоп бандита.

– Петруччо? Хех… – скользко ухмыльнулся тот. – Отморозок – вот он кто. Видел его позавчера. Кличка такая, потому что мексиканец.

– Прямо-таки мексиканец? – крайне удивлённо спросил с переднего сиденья Гоша. На лице Клопа тоже было заметно некоторое удивление: мол, откуда в российской, можно сказать, глубинке, да ещё и в нынешние-то времена мексиканцу взяться? Я и сам с трудом поверил услышанному.

– Наполовину! – отреагировал пленник. – Мать русская, отец мексиканец. Отец его в Москве в ресторане мексиканском поваром работал до «Конца» света». – Расставил всё по своим местам бандюга.

– А-аа, – протянул Клоп, – понятно тогда. А почему «отморозок»?

– Да потому, что у него головы нет; говна кусок вместо головы! – буркнул мужик. – Никаких понятий, никаких принципов, короче, конченный типок! – улыбнулся, оголив несколько золотых зубов, мерзкой улыбкой мой нетрезвый ещё сосед.

У меня по коже пробежал привычный уже, мерзкий и не предвещающий ничего хорошего холодок. В голову стремительно начала въедаться тлетворная и ненавистная тревога: «Что с Дашей?» – приняв ещё более стремительный оборот, закрутилось у меня в мозгу. Я представлял себе, что может быть в голове у описанного непредсказуемым и «отмороженным на всю голову» Петруччо, и от этого занервничал с новой силой, да так, что за считанные секунды до крови расковырял себе большие пальцы на руках.

– Сергей Валерьич, – не выдержал я и полез к тому с вопросами, – что значит «залечь на дно в лесу?» Зачем? Что мы будем делать?

– Товарищ наш любезный, – Клоп кивнул на пленника, – поделился с нами информацией ценной: по вторникам Петруччо ихний с товарищами своими традиционно охотится в лесу неподалеку. Под вечер обычно, да? – «да» Клоп рявкнул так, что я аж вздрогнул, а бандиту перехотелось разговаривать в надменном тоне.

Он лишь кротко кивнул в знак подтверждения. – Так вот, – снова невозмутимо спокойным голосом продолжал Клоп, – посидим в укромном месте часов до пяти, а там рацию включим, покатаемся по окрестностям, послушаем, вдруг на Хонде твоей приедет.

– А почему вы ему поверили? Может, Петруччо в доме том, у нас под боком, по сути? – нисколько не сомневаясь в правильности действий Клопа, удовлетворял я своё любопытство.

– Антох, – улыбнулся Клоп, – многолетний опыт работы… В том числе и в части допросов. У меня уже в ушах самый лучший детектор лжи; этот правду сказал, что Петруччо сегодня не видел.

– Понятно, – успокоился я. – А если он и приедет на охоту, несмотря на произошедшее, но без Хонды? Как же мы его найдём? Они же могут быть в плюс-минус – дцати километрах…

– Ежели так, то останется надеяться на то, что услышим выстрелы. Как-то так… – в голосе Клопа я уловил некоторую неуверенность, что заставило меня нервничать ещё сильнее. Поиски Даши представлялись мне крайне туманными: кругом анархия, нет ни телефонов, нет ни милиции, которая в прежние времена искала пропавших или похищенных людей. Есть только редкие патрули, дежурящие близ относительно крупных городов, но они не будут заниматься поисками человека, когда вокруг хаос, постоянные разбои и убийства. Только бы выйти на Петруччо. Это самый верный и почти единственный способ разыскать Дашу… Если нам не удастся разыскать Петруччо, то поиски наши будут напоминать поиск иголки в стоге сена. А времени-то, времени у нас в самый обрез – афганцы скоро опустошат всё вокруг. «Тогда конец… Нет, это точно конец! Без Дашеньки, без моей милой девочки я никуда не поеду.

Да плевать мне на всё! Конец так конец. Клоп если откажется искать Дашу или решит продолжать путь один, я здесь останусь. Пусть меня афганец разорвёт на куски, плевать!» – думалось мне. «Нет, что это я? Отставить панику, челове-еек!» – мысленно обращался я сам к себе. «Чего, вот прям сейчас нюни распустишь и голову в песок? Нет! Найдёшь Дашу и спасёшь мир!» – и я улыбнулся, поблагодарив внутренний голос за задорный нрав последней фразы.

– Найдём Петруччо, я чую, найдём, – вопреки нотке неуверенности в голосе Клопа, уверенно заключил я. – А с ним и Дашу найдём, и, думаю, край – завтра вечером будем уже в Питере.

– Хотелось бы верить!.. – произнёс Гоша.

Тем временем мы подъехали к съезду на Ленинградское шоссе и повернули налево, в сторону Санкт-Петербурга. Вернуться к дому бабы Зои было бы чересчур рискованно: там же дети и отец Ярослава, и навлечь на них уголовников, которые, скорее всего, через какое-то время спохватятся и поедут разыскивать своего, было недопустимым.

Отъехав на километра три-четыре оттого перекрёстка, Клоп попросил Ярослава, который уже заметно нервничал и то и дело оглядывался по сторонам, свернуть направо, на какую-то грунтовую дорожку, по всей очевидности не видавшую автомобильного колеса уже несколько лет. Заехали в лесной массив, замаскировали машину. Бойцы по очереди держали под прицелом пленного, а остальные тем временем спали.

…Часа в четыре, когда пробивавшееся целый день сквозь густые ветви здоровенных дубов солнце начало медленно скатываться к горизонту на западе, все, кроме нашего заложника, поели тушёнку с хлебом и запили водой из канистры, которые наличествовали в багажнике машины. Пора было выдвигаться на поиски места традиционной охоты Петруччо и компании. Пленник примерно обозначил область поиска, указав на карте границу зоны, контролируемой их преступной группировкой, а также наиболее излюбленные места охоты их шатии-братии. И вскоре мы выехали на параллельную Ленинградскому шоссе дорогу, пролегающую вдоль лесополосы, и начали наши несколько часовые прочёсывания окрестностей в надежде услышать либо что-то обнадёживающее из рации, либо выстрелы охотников, на которых охотились мы. Проехали сначала километров семь в одну сторону, затем столько же в другую. Катались и вдоль Ленинградской трассы, и в глубь от неё, помечая на карте места, где мы уже побывали. В половине шестого уже окончательно стемнело. Радовало то, что занимающая своё место на небе луна была полной и светила очень ярко, а на небе не было ни облачка. Поэтому, от греха подальше, мы ехали с выключенными фарами.

…Гоша то и дело крутил регулятор частот на рации, чтобы попытаться на различных диапазонах уловить хоть какой-нибудь сигнал, но та лишь тихонечко шипела без единого намёка на присутствие в эфире каких-либо посторонних сигналов… Как вдруг Гоша выкрикнул «Стоп!» и попросил заглушить мотор. Когда в машине стало совсем тихо, Гоша с минуту покрутил регулятор, после чего сквозь монотонное шипение до наших ушей донёсся какой-то слабо уловимый гул. Или, лучше сказать, пищание, похожее на звук, издаваемый телевизором, настроенным на ничего не транслирующий в данный момент канал, а показывающий лишь калибровочное цветное изображение. Почему-то звук из рации вызвал у меня ассоциацию именно с тем звуком, сопровождающим пёструю непонятную картинку, и который я зачастую слышал в детстве из нашего телевизора, если включал какой-то канал рано утром в выходной день, когда тот ещё не начал свою работу. «Поймал!» – радостно воскликнул Гоша, когда настроил рацию на такую частоту, что сигнал стал очень отчётливым и достаточно мощным.

– А Вы уверены, что это моя рация ловится? – засомневался я.

– Девяносто пять процентов из ста! – убеждал меня Гоша. – Если, конечно, у кого-то неподалёку нету похожей модели. Частота, на которой мы слышим этот сигнал – из диапазона наших, ведомственных. Так что, похоже, мы близко к цели! – улыбнулся Гоша.

Пленному бандиту вновь повязали кляп, чтобы не наделал шума ненароком. Когда уловленный сигнал стал уже совсем сильным, Ярослав заглушил двигатель, и мы все несколько минут сидели, не произнося ни звука, в полной тишине вечернего леса, прислушиваясь и ожидая услышать ружейные выстрелы. Но никаких выстрелов мы так и не услышали. Клоп не выдержал и снял кляп бандиту:

– Они охотятся обычно или водку пьют? – серьезным тоном спросил он злобно сопящего носом мужика.

– Сначала водку пьют, потом, как совсем стемнеет, идут зайцев или кабанов стрелять, – сквозь зубы выдавил тот.

– Вот, бля, экстремалы туевы, – хмыкнул Гоша, – нажрутся и впотьмах приключений на жопу ищут… На фронт бы их. Там как раз любители ночной охоты ох как нужны, а они тут по трассе машины шмонают, твари! – с непередаваемым презрением бросил Гоша.

– Точно! – добавил Клоп.

В этот момент где-то относительно недалеко грохотнуло так, что от неожиданности я аж подпрыгнул на месте; стаи ворон резко сорвались с ветвей и взмыли в небо. Клоп в ту же секунду накинул и туго завязал на затылке узника кляп.

– Есть, голубчики, нашлись, – радостно сказал Клоп. – Гоша, Антон, идём все втроём. Гоша, ты этого на мушке держи, – выходя из машины, Клоп передал пленного Гоше. – Ярослав, жди тут, мы скоро.

Клоп вытащил из рюкзака, который он впоследствии оставил на заднем сиденье, обрезанный автомат Калашникова, а мне отдал свой пистолет с глушителем, который и усмирял на протяжении всего дня нашего информатора. Как с ним обращаться я знал; перед нашим нынешним заданием Шталенков провёл для меня вводный инструктаж по обращению с подобными этой моделями пистолетов 9 калибра. Гоша велел пленнику идти перед собой, а сам держал его на прицеле своего АКМ. Клоп сразу же начал огромным охотничьим ножом, который извлёк из чехла на правой ноге, делать засечки с обратной относительно направления нашего движения стороне стволов деревьев. Я понял, что это было необходимо для того, чтобы найти потом место, где ждал нас Ярослав.

– Как в поле зрения нам черти эти попадут, я дам тебе знак – сядешь в укромное место, где-нибудь за деревом. Это, что называется, на шухер. Будешь нас подстраховывать, а то вдруг с тыла из ихних кто-то врасплох нас застанет. Понял задачу? – обратился ко мне Клоп, когда мы уже немного отошли от машины.

– Понял Сергей Валерьич! – отозвался я.

– Хорошо. А так, следи за моими или Гошиными знаками, сориентируешься в случае чего. Задача наша постараться выйти на контакте гражданами бандитами, а этот, – Клоп ткнул дулом в спину заложнику, – наша гарантия, что они, по крайней мере, сразу палить по нам не начнут. Ну, а дальше по обстоятельствам сориентируемся.

Неожиданно, как гром на голову, тишину леса вновь нарушил оглушительный выстрел. На сколько я мог судить, примерное расстояние до стрелявшего от нас было метров четыреста – шестьсот, может меньше, а может и больше. Трудно было судить, когда не слышно было больше вообще никаких посторонних звуков. Только изредка потрескивали колыхаемые лёгким ветерком уже сбросившие листву деревья, и шуршала под ногами листва. Вдруг издалека донёсся нечёткий, но похожий на истошный вопль, звук.

– Стоп! – приказал вполголоса Клоп.

Все остановились и замерли. Клоп стоял, приложив указательный палец левой руки к губам, показывая, чтобы мы не произносили ни звука. В правой руке он держал поднятый стволом кверху взведённый АКМ. С минуту мы простояли не шевелясь. Затем Клоп жестом дал знак, что мы продолжаем движение вперёд, но только очень тихо. И все медленно двинулись, стараясь даже не шуршать обильно наваленной под ногами листвой. Пройдя метров сто, мы снова услышали выстрел, но не один… Сразу за ним последовали ещё два. Мы остановились. Через несколько секунд кто-то уже значительно ближе, чем прежде, истошно завопил. Мурашки пробежали у меня по коже, а глаза нервно задергались в изучении окружающего нас пространства, но всё было обычно: лес как лес…