Текст книги "Аргентина. Полная история страны. От древности до наших дней"

Закат диктатуры

Росас был недоволен тем, что правители прибрежных провинций не оказали ему должной поддержки во время блокады, и потому 22 января 1841 года запретил свободное судоходство по рекам Парана и Уругвай, чем отрезал прибрежные провинции от Буэнос-Айреса, который служил для них единственным рынком сбыта произведенной продукции. О сухопутных дорогах думать не стоит – в то время их сеть была развита весьма слабо, к тому же перевозка по суше обходилась гораздо дороже, чем по воде.

Попытка наказания обернулась новым всплеском оппозиционных настроений, центром которых на сей раз стала провинция Корриентес, во главе которой стоял Педро Ферре – очередной офицер, пришедший в большую политику. 5 ноября 1841 года провинции Корриентес и Санта-Фе заключили соглашение «Об оборонительном и наступательном союзе против кровавого тирана».

Еще в 1838 году, когда Буэнос-Айрес находился под блокадой, в Уругвае был свергнут второй по счету президент страны генерал Мануэль Сеферино Орибе-и-Виана. К власти вернулся первый президент Хосе Фруктуосо Ривера-и-Тоскана, поддерживаемый Францией. Орибе бежал в Буэнос-Айрес, и с его помощью Росас, признавший независимость Уругвая неискренне, подчиняясь давлению, намеревался разыграть уругвайскую карту.

6 февраля 1843 года Орибе, незадолго до того разгромивший противников Росаса в провинции Санта-Фе, начал осаду Монтевидео, которой предстояло растянуться на целых девять лет. Обороной Монтевидео руководил генерал Пас, которому Педро Ферре поручил командование войсками антиросасовской коалиции. В начале апреля 1843 года Росас усилил осаду на суше морской блокадой Монтевидео. Расчет его был прост: Великобритания, под давлением которой Франция была вынуждена снять блокаду Буэнос-Айреса, помешает Франции вмешаться в происходящее в Монтевидео. Однако Росас ошибся: Великобритания сама имела виды на Уругвай, и ей совершенно не хотелось, чтобы он вернулся к Аргентине. Вдобавок амбиции Росаса, устраивающего одну заварушку за другой, начали напрягать британцев.

Сражение при Вуэльта-де-Облигадо (англо-французская блокада Буэнос-Айреса)

В ответ на требование Великобритании и Франции прекратить осаду Монтевидео Росас направил в Уругвай еще одну армию. Великие державы перешли от слов к делу и в сентябре 1845 года начали совместную блокаду Буэнос-Айреса. Помимо отказа от захвата Монтевидео и повторного признания независимости Уругвая, от Росаса требовали восстановления свободного судоходства по внутренним рекам, которое отвечало британским и французским торговым интересам.

Блокада была невыгодна обеим сторонам – британские и французские коммерсанты, лишившиеся возможности торговать с Буэнос-Айресом, несли огромные убытки. Расчет делался на то, что Росас быстро уступит, но вышло иначе – первой уступила Великобритания, подписавшая 24 ноября 1849 года мирный договор с Росасом, а 31 августа 1850 года ее примеру последовала Франция. Росас победил, поскольку условия обоих договоров были выгодны для него, но эта победа не поспособствовала укреплению его престижа, который к тому времени успел изрядно потускнеть – аргентинцы устали от диктатуры, которая все сильнее и сильнее тянула страну назад. Некоторые уступки со стороны Росаса, такие как роспуск «Народного общества Реставрации» в июне 1846 года, не могли удовлетворить недовольных. Настало время кардинальных перемен. Правда, пока что выступления против Росаса были разрозненными, и потому их удавалось подавлять без особых сложностей.

К середине XIX века центр оппозиционной борьбы переместился в провинцию Энтре-Риос, по своему экономическому развитию стоявшую на втором месте после провинции Буэнос-Айрес. За неимением лучшего варианта Парана, столица Энтре-Риоса, во время блокады Буэнос-Айреса стала основным аргентинским портом, но после снятия блокады ее роль уменьшилась, и кроме того, введенный Росасом запрет на свободное судоходство по рекам, сильно понизил торговые обороты Параны.

Короче говоря, «денежные мешки» Параны имели веские основания для того, чтобы быть недовольными Росасом. Они нашли поддержку в провинции Корриентес, а также в Парагвае, независимость которого Росас не желал признавать. К альянсу примкнула Бразилия, которой сильно не нравились притязания Росаса на Парагвай с Уругваем. Росас с годами начал утрачивать бдительность и потому не уследил за тем, что происходило…

В октябре 1851 года губернатор провинции Энтре-Риос генерал Хусто Хосе де Уркиса-и-Гарсия во главе двадцатитысячной армии перешел уругвайскую границу, дошел до Монтевидео, разбил стоявшие под городом войска генерала Орибе, положив тем самым конец девятилетней осаде, а затем на предоставленных Бразилией кораблях поднялся по Паране до провинции Санта-Фе, которая охотно присоединилась к антиросасскому альянсу.

3 февраля 1852 года близ города Эль-Паломар[99]99
  Город в провинции Буэнос-Айрес.


[Закрыть] состоялось сражение, вошедшее в историю как «сражение при Касеросе» – по фамилии семейства, владевшего этими землями. Росас лично командовал своим войском, в котором было десять тысяч пехотинцев и двенадцать тысяч кавалеристов. Противостоявший ему Уркиса имел численный перевес в две тысячи человек, но качество его войска, преимущественно состоящего из гаучос, сильно уступало регулярной армии Буэнос-Айреса. Тем не менее Уркиса одержал сокрушительную победу.

Раненный в руку Росас бежал в Буэнос-Айрес, где написал заявление об отставке, в котором были следующие слова: «Я считаю, что выполнил свой долг перед моими согражданами и друзьями. Если мы не смогли отстоять нашу независимость, нашу идентичность и нашу честь, то это потому, что нам не дали шанса сделать для этого больше». Капитан Роберт Гор, британский временный поверенный в делах, организовал эвакуацию Росаса в Великобританию, где до конца своих дней, наступившего 14 марта 1877 года, бывший диктатор вел жизнь скромного фермера и говорил, что считает себя счастливым (а что еще ему оставалось говорить?). Все аргентинское имущество Росаса было конфисковано, многих его пособников казнили.

Росас был похоронен на городском кладбище Саутгемптона, близ которого находилась его ферма. 30 сентября 1989 года, по инициативе тогдашнего президента Аргентины Карлоса Саула Менема, останки Хуана Росаса были перезахоронены в его семейном склепе на кладбище Ла-Реколета в Буэнос-Айресе. При Менеме отношение к Росасу в обществе начало меняться – все больше аргентинцев начинало видеть в генерале не только жестокого деспота, но и человека, сделавшего для Аргентины много полезного. Наглядным подтверждением признания заслуг Росаса стало размещение его портрета на двадцатипесовой банкноте, выпущенной в 1992 году, а также на почтовых марках.

Аргентинская банкнота номиналом двадцать песо выпуска 1992 года с портретом Хуана Росаса

Главу, посвященную Хуану Мануэлю Ортису де Росасу, хочется закончить фрагментом стихотворения «Росас», написанного Хорхе Луисом Борхесом в двадцатых годах прошлого века:

 
И лег на время
профиль палача,
не мрамором сияя на закате,
а навалившись мраком,
как будто тень далекого хребта,
и бесконечным эхом потянулись
улики и допадки
за беглым звуком…
Не знаю, был ли Росас
слепым клинком, как верили в семье;
я думаю, он был как ты и я —
одним из многих,
крутясь в тупой вседневной суете
и взнуздывая карой и порывом
безверье тысяч[100]100
  Перевод Б.В. Дубина.


[Закрыть].
 

Глава седьмая
Раскол на пути к объединению

После Росаса

Французский географ Элизе Реклю, побывавший в Аргентине вскоре после свержения диктатуры Росаса, охарактеризовал политическую ситуацию следующим образом: «После падения Росаса борьба между унитаристами и федералистами продолжалась так же, как и прежде, но принципы, за которые они боролись, перемешались настолько, что иностранец, не знакомый с местными реалиями до мельчайших деталей, может легко принять федералистов за унитаристов или наоборот».

Реклю нисколько не преувеличивал – географы, в отличие от историков, такой привычки не имеют. Так оно и было на самом деле – путано и сложно.

Генерал Хусто Уркиса

Главой федералистов был генерал Хусто Уркиса. Его федерализм выражался в том, что он выступал против политического и экономического доминирования Буэнос-Айреса. Все провинции, составляющие Аргентинскую конфедерацию, должны иметь равные права, торговую монополию Буэнос-Айреса нужно ликвидировать, а его таможню сделать конфедеративной, судоходство по рекам должно быть свободным, численность вооруженных сил каждой провинции должна быть регламентирована и так далее… Надо отметить, что после тридцатилетней диктатуры Росаса на федералистических позициях стояли многие убежденные унитаристы, потому что централизм воспринимался как призыв к созданию очередной диктатуры. В то же время богатым землевладельцам и торговцам провинции Буэнос-Айрес хотелось бы сохранить все те привилегии, которыми они обладали, а это было возможно только при условии политического господства Буэнос-Айреса. Верхушка духовенства тоже считала, что Буэнос-Айрес должен находиться на особом положении, ведь именно здесь 6 апреля 1620 года Святой Престол учредил епархию.

С епархией, к слову, в 1829 году произошла занятная история. В апреле месяце губернатор Буэнос-Айреса Хуан Хосе Вьямонте обратился к папе Пию VIII с просьбой назначить нового епископа. В октябре 1829 года папа поставил новым епископом уроженца Буэнос-Айреса Мариано Медрано-и-Кабреру, но официально он был назначен епископом епархии Аулона, которая существовала лишь номинально, поскольку Аулон[101]101
  Аулон (или Авлонари) находится на греческом острове Эвбея, которым с 1470 по 1830 год владели османские султаны.


[Закрыть] в то время находился под властью османских султанов. Зачем папе понадобилось назначать Медрано в какую-то несуществующую епархию? Дело в том, что независимое правительство провинции Буэнос-Айрес претендовало на право утверждать папских назначенцев. Логика была следующей: раз уж мы являемся преемниками испанской короны на аргентинской земле, стало быть, все права короны переходят к нам, в том числе и право испанских королей назначать епископов (это так называемое «право Королевского патроната», которое Святой Престол предоставил королям Испании и Португалии за их старания по распространению католической веры в Америке и Азии). Уловка не сработала – в конечном итоге кабильдо настоял на своем.

Таким образом, стремление к сохранению своих привилегий делало «денежных мешков» и верхушку духовенства унитаристами несмотря на то, что они традиционно считались федералистами. Между богачами тоже не было единства – промышленники, влияние которых возрастало с каждым годом, были проводниками прогресса, в то время как крупным землевладельцам хотелось, чтобы все оставалось по-прежнему. Кстати говоря, от термина «унитаристы» пора уже отказаться, потому что после свержения Росаса унитаристы начали называть себя либералами.

В рамках конфедерации равенство провинций могло существовать только формально, поскольку провинции сильно отличались друг от друга. На бумаге можно было написать все что угодно, но Буэнос-Айрес и три соседние провинции – Энтре-Риос, Санта-Фе и Корриентес, наиболее развитые и многонаселенные, в любом случае доминировали бы. Это понимали даже рьяные федералисты. В принципе, у четырех богатых провинций были шансы объединиться в единое государство, но Буэнос-Айрес не собирался отказываться от роли «старшего брата», а остальные не хотели быть «младшими».

4 февраля 1852 года Хусто Уркиса объявил себя временным правителем Аргентинской конфедерации, сохранив при этом за собой пост главнокомандующего. Примечательно, что съезд губернаторов провинций утвердил самоназначение Уркисы только 31 мая 1852 года, иначе говоря, почти три месяца он формально являлся узурпатором. Но в тот момент всем было не до юридических тонкостей.

Призыв, с которым Уркиса обратился к аргентинцам, звучал так: «Ни победителей, ни побежденных, сотрудничество всех политических партий и течений, создание федеративного государства». На всякий случай давайте уточним разницу между конфедерацией и федерацией. Конфедерация является союзом суверенных государств, а федерация представляет собой единое государство, части которого обладают определенной политической самостоятельностью. Собственно, при Росасе Аргентинская конфедерация на деле была федерацией, поскольку провинции обладали лишь частичной самостоятельностью, ровно такой, каковая была предоставлена им Росасом.

Первым декретом Уркисы стал декрет о назначении временным губернатором провинции Буэнос-Айрес Алехандро Висенте Лопеса, который при Росасе занимал должность председателя Верховного суда. Уркиса умел отделять тех, кто служил в государственных структурах во времена Росаса, от активных сторонников диктатора, помогавших ему держать аргентинцев в страхе (таких Уркиса безжалостно расстреливал, не утруждаясь судопроизводством). Тем не менее многие упрекали Уркису за назначение Лопеса, поскольку на губернаторскую должность также претендовал юрист Валентин Альсина, с установлением диктатуры эмигрировавший в Монтевидео.

Альсина был членом Либеральной партии, которую возглавлял генерал Бартоломе Митре – потомок греческого эмигранта, выросший в Восточной провинции. Митре опирался на буржуазию провинции Буэнос-Айрес и часть крупных землевладельцев, которые считались англофилами, поскольку выступали за развитие торговых отношений с Британией. Но при этом Митре категорически возражал против привилегий Буэнос-Айреса. «Буэнос-Айрес должен встать перед своими сестрами [провинциями] не с торговыми счетами в руках, а с развернутым флагом свободы», – призывал Митре. Генерала Уркису Митре считал узурпатором, но идею федеративного государства поддерживал при условии, что в нем будет действовать единая конституция. Иначе говоря, он выступал за унитарное государство, но продвигать эту идею в то время было бесполезно.

Валентин Альсина и его сторонники-либералы, поддерживаемые большинством буэнос-айресских помещиков, выступали за сохранение привилегий и особое положение Буэнос-Айреса. Также они считали, что каждая из провинций должна иметь свою конституцию, то есть были федералистами. Вопрос о конституции имел важное практическое значение – в случае принятия единой конституции, где Буэнос-Айрес фигурировал в качестве столицы государства, все торговые и таможенные привилегии портеньос автоматически ликвидировались.

Впоследствии противоречия между «митристами» и «альсинистами» обострились настолько, что Либеральная партия раскололась на Национальную и Автономистскую (в 1874 году обе партии снова объединятся, но это будет уже совсем другая история). Но пока либералы выступали единым фронтом.

Генерал Уркиса устраивал всех, пока шла борьба с Росасом. В качестве временного главы конфедерации он не нравился никому – ни либералам, ни консерваторам, ни буржуазии, ни помещикам… Несмотря на издание декретов о свободе печати, слова и собраний, которые реально действовали, Уркису обвиняли в диктаторских замашках, поскольку многие вопросы он решал единолично, руководствуясь собственными соображениями, которые нередко оказывались непонятными, точнее – непонятыми. Вот характерный пример. Избранная в апреле 1852 года Палата представителей провинции Буэнос-Айрес, в которой доминировали либералы, конфисковала все имущество Хуана Росаса, что, по мнению большинства аргентинцев, было совершенно справедливо. Во-первых, бежавший из страны диктатор терял моральное право на оставленное в ней имущество, а во-вторых, большая часть этого имущества была нажита неправедным путем с использованием Росасом собственного положения. Однако Уркиса издал декрет о возвращении Росасу конфискованного имущества, поскольку считал частную собственность неприкосновенной. Юридически он поступил правильно, но с учетом сложившейся обстановки такое решение выглядело как поблажка, сделанная бежавшему диктатору новым диктатором.

Несмотря на то что в Палате представителей верховодили либералы, 1 мая 1852 года Лопес был утвержден ею в должности губернатора, поскольку так хотел Уркиса. Ситуация складывалась взрывоопасная…

Съезд губернаторов и его последствия

20 мая 1852 года в городе Сан-Николас-де-Лос-Арройос, расположенном в провинции Буэнос-Айрес, открылся Съезд губернаторов, проработавший до 31 мая. Созыв съезда стал событием, имевшим важное политическое значение: впервые за три десятка лет губернаторы провинций получили возможность решать важные вопросы коллегиально.

Литография с изображением сражения при Касеросе

Собрание было неполным, поскольку на нем не присутствовали губернаторы Жужуя, Кордовы и Сальты, которые не могли покинуть свои провинции из-за нестабильной обстановки в них, но впоследствии все трое отсутствовавших губернаторов выразили согласие с решениями съезда, так что его можно считать абсолютно легитимным.

Как уже было сказано выше, съезд утвердил генерала Хусто Хосе де Уркиса-и-Гарсию в должности временного главы конфедерации. По этому вопросу дискуссий не велось, поскольку Уркиса был единственным претендентом, и к тому же под его командованием находилась армия. Ожесточенные прения развернулись по другому вопросу: провозглашение Буэнос-Айреса столицей государства с отменой всех прежде существовавших привилегий города. Казалось бы, что решение могло быть принято без особых проблем, поскольку всем провинциям, кроме провинции Буэнос-Айрес, эти привилегии были что застрявшая в горле кость, но давайте не будем забывать о том, что Буэнос-Айрес был самой населенной и самой богатой провинцией, вдобавок еще и обладавшей удобной морской гаванью. Никто не мешал портеньос выступить в защиту своих привилегий с оружием в руках, и большинство губернаторов, а также сам Уркиса, хорошо это понимали, поэтому предложение о «федерализации» Буэнос-Айреса было отклонено, но кое-что для улучшения положения внутренних провинций было сделано. В итоговом документе съезда, известном как «Соглашения в Сан-Николасе», таможня Буэнос-Айреса объявлялась общенациональной, отменялись все внутренние пошлины на товары и устанавливалась свобода судоходства по Паране и Уругваю. Очень важное значение имела статья, провозглашавшая слияние войск всех провинций в единую национальную армию, командование которой передавалось временному главе государства. Кроме этого, генерал Уркиса получил все прочие полномочия исполнительной власти, в том числе и по поддержанию порядка в провинциях, то есть фактически превратился в диктатора. Но ненадолго, потому что в августе 1852 года в Санта-Фе должен был начать работу Всеобщий Учредительный конгресс, которому предстояло выработать новую конституцию страны.

Неограниченные полномочия пригодились Уркисе уже в июне 1852 года, когда Палата представителей Буэнос-Айреса отказалась ратифицировать соглашение, принятое в Сан-Николасе, и вынудила губернатора Лопеса подать в отставку. Инициатором происходящего был Валентин Альсина. Уркиса своей властью распустил Палату, восстановил Лопеса в должности губернатора и назначил на 31 августа 1852 года выборы двух делегатов от провинции на Учредительный конгресс. Альсина избежал ареста только благодаря покровительству британского и французского послов, с которыми Уркисе не хотелось обострять отношения, но некоторые из его сторонников были арестованы и высланы.

Попытка заговора (а это все же был заговор) вынудила Уркису крепко «закрутить гайки» в провинции Буэнос-Айрес. Свободу слова, печати и собраний отменили, продолжила издаваться только официальная газета «Эль прогресо», а на дорогах и в порту установили армейские посты.

17 июля Уркиса нанес портеньос еще один удар, заключив договор с Парагваем, который предусматривал свободное судоходство по рекам. Благодаря этому внутренние аргентинские провинции, прежде вынужденные вести всю торговлю через Буэнос-Айрес, получили возможность торговать с Парагваем напрямую.

Сентябрьская революция, она же – переворот 11 сентября

Историки до сих пор спорят, что именно вынудило генерала Уркису очень скоро ослабить «гайки», закрученные в июне 1852 года, – 3 сентября он издал декрет о помиловании всех арестованных участников июньского заговора, а 8 сентября отбыл в Санта-Фе для участия в подготовке к созыву Учредительного конгресса, дата открытия которого в конечном итоге была перенесена на 1 ноября 1852 года.

Пользуясь отсутствием Уркисы, совпавшим с возвращением в Буэнос-Айрес высланных альсинистов, Валентин Альсина приступил к реализации нового заговора, в который были вовлечены офицеры расквартированных в городе воинских частей (портеньос всегда остается портеньос, и интересы малой родины ему ближе, чем общие интересы). 11 сентября 1852 года альсинисты подняли мятеж, сместили Лопеса, назначив вместо него временным губернатором генерала Мануэля Гильермо Пинто, который с установлением диктатуры Росаса ушел в отставку и вернулся на службу только после его свержения. Заодно мятежники восстановили распущенную Уркисой Палату представителей, объявив ее «единственной законной властью провинции». Большая часть портеньос поддержала мятеж, поскольку ограничения свобод, установленные Уркисой после первого смещения Лопеса с губернаторского поста, напомнили людям о диктатуре Росаса. Кроме того, привилегии Буэнос-Айреса были выгодны не только «денежным мешкам», но и всем жителям, поскольку они обеспечивали здесь более высокий уровень жизни, чем в Тукумане или Кордове, не говоря уже о Жужуе или Сантьяго-дель-Эстеро.

Единая армия пока существовала только на бумаге, а на деле каждое подразделение поддерживало интересы своей провинции. Части, укомплектованные уроженцами провинции Буэнос-Айрес, не стали бы стрелять в своих земляков, а уроженцам других провинций не очень-то хотелось воевать с Буэнос-Айресом – пусть живут, как им хочется, лишь бы нам своей воли не навязывали. В сложившейся ситуации Уркиса не рискнул пытаться подавить мятеж силой, а просто наблюдал за развитием событий. Единственное, что он мог сделать, – это издать декрет, согласно которому товары, произведенные в провинции Буэнос-Айрес, облагались в других провинциях такими же пошлинами, что и иностранные. Этот жест отчаяния не очень-то испугал портеньос, делавших ставку на внешнюю торговлю, а вот Палата представителей провинции Буэнос-Айрес нанесла Уркисе два весьма чувствительных удара – она лишила генерала полномочий выступать от имени Буэнос-Айреса в сношениях с другими государствами и заявила о непризнании решений Учредительного конгресса в Санта-Фе. По сути, состоялось очередное провозглашение независимости Буэнос-Айреса, на сей раз – от Аргентинской конфедерации, которой предстояло превратиться в федерацию. Уркисе пришлось перенести местопребывание своего правительства в город Парану, столицу провинции Энтре-Риос.

Бартоломе Митре выступил против отделения Буэнос-Айреса, но его мнение не учитывалось господствовавшими в Палате представителей альсинистами – раскол Либеральной партии де-факто уже состоялся, оставалось только оформить его юридически. Единственное, что удалось Митре, – так это продавить (другого слова и не подобрать) принятие Палатой «Манифеста правительствам и гражданам братских провинций Аргентинской конфедерации», который дублировал соглашение Сан-Николас. Это была единственная, последняя и совершенно бесполезная победа митристов, поскольку никто в Буэнос-Айресе не собирался выполнять положения манифеста.

30 октября 1853 года губернатором провинции Буэнос-Айрес был избран Валентин Альсина. Его избрание окончательно подтвердило отделение Буэнос-Айреса от конфедерации провинций. С одной стороны, Буэнос-Айрес выигрывал при отделении, поскольку сохранял все свои привилегии и «мог оставлять все заработанное в собственном кармане», как выражался Альсина. С другой стороны, прогресс капиталистических отношений подталкивал аргентинцев к объединению, но пока еще не очень сильно. Другим важным фактором, способствовавшим объединению, стало стремление к спокойной жизни.