Текст книги "Аргентина. Полная история страны. От древности до наших дней"

Чарльз Дарвин о Хуане Росасе

Из дарвиновского «Путешествия вокруг света на корабле „Бигль“»:

«Генерал Росас выразил желание встретиться со мной, и этому обстоятельству я был очень рад впоследствии. Это человек необыкновенно сильного характера, пользующийся в стране огромным влиянием, которое он, вероятно, употребит к ее процветанию и успехам. Говорят, ему принадлежит семьдесят четыре квадратных лье земли и триста тысяч голов скота. Его имения прекрасно управляются и приносят гораздо больше хлеба, чем у других. Впервые он прославился законами, которые завел в своих эстансиях, и дисциплиной, которую установил среди нескольких сот своих людей, так что те успешно отражали нападения индейцев.

Ходит множество рассказов о том, как круто проводил он в жизнь свои законы. Один из законов гласил, что никто, под страхом заключения в колодки, не должен носить с собой ножа по воскресеньям, потому что в этот-то день и идут главным образом игра и пьянство, приводящие к ссорам, которые из-за распространенной здесь привычки драться на ножах часто имеют роковой исход. Как-то в воскресенье в эстансию приехал с визитом губернатор в парадной форме, и генерал Росас поспешил ему навстречу, как обычно, с ножом за поясом. Управляющий тронул его за руку и напомнил о законе; тогда, обратившись к губернатору, он сказал, что очень сожалеет, но вынужден пойти в колодки, и до тех пор, пока его не выпустят, он не хозяин даже в собственном доме.

Спустя некоторое время управляющего уговорили отомкнуть колодки и освободить генерала, но, как только это было исполнено, тот обратился к управляющему со словами: „Теперь ты преступил законы, поэтому должен занять мое место в колодках“. Подобные поступки приводили в восторг гаучосов, у которых сильно чувство собственного достоинства и своего равенства с людьми других классов.

Генерал Росас, кроме того, превосходный наездник – немаловажное качество в стране, где сборное войско выбирало себе генерала следующим образом: загнав в корраль табун необъезженных лошадей, их выпускали через ворота, над которыми лежала перекладина; по условию генералом становится тот, кому удавалось спрыгнуть с перекладины на одно из этих диких животных в тот момент, когда оно стремительно выбегало через ворота, и, без седла и уздечки, не только проскакать на нем, но и привести его обратно к воротам корраля. Избранный подобным способом генерал был, безусловно, подходящим военачальником для такой армии. В испытании доказал свою необычайную ловкость и Росас.

При помощи такого рода средств и подражая в своей одежде и поведении гаучосам, он приобрел в стране безграничную популярность, а вместе с тем и деспотическую власть. Один английский купец уверял меня, что некий человек, совершивший убийство, когда его арестовали, на вопрос о причине преступления ответил: „Он непочтительно отозвался о генерале Росасе, и я убил его“. К концу недели убийца был на свободе. Без сомнения, это было сделано приверженцами генерала, а не им самим».[85]85
  Отрывок из «Путешествия вокруг света на корабле „Бигль“» Чарльза Дарвина приведен в переводе С.Л. Соболя.


[Закрыть]

Экспедиция в пустыню

Росас задумал военную экспедицию против индейцев с целью захвата новых земель на юге, и Балькарсе пришлось с этим согласиться. 22 марта 1833 года Росас выступил в поход во главе двухтысячного отряда. Этот поход получил название «Экспедиции в пустыню». Индейцев Росас делил на три категории – друзья, союзники и враги. К друзьям относились те, кто полностью перенимал уклад жизни креолов и переходил в христианство. Союзниками считались мирные индейцы, жившие обособленно от белых на своих территориях. Росас оказывал им такое же покровительство, как и друзьям, вплоть до материальной помощи. С врагами, которые не желали сотрудничать и нападали на поселения креолов, нужно было воевать. Справедливости ради следует отметить, что индейцы нападали на креолов не по причине врожденной свирепости характера, как любят представлять это некоторые историки. Дело в том, что креолы проводили перманентную политику вытеснения индейцев с их земель, а индейцы, в свою очередь, пытались отогнать креолов подальше. Позволить себе такую «роскошь», как мирное сосуществование с креолами, могли только слабые, малочисленные и разобщенные племена, земли которых были не слишком привлекательны.

Походы против немирных индейцев предпринимались с давних пор, в том числе и Бернардо Ривардавиа санкционировал подобные мероприятия, но Росас подошел к делу с новой меркой – за год он покорил территорию в пятьсот тысяч гектаров, преподав при этом индейцам очень суровый урок. «Теперь на индейцев нагнали такого страха, что они уже не оказывают дружного сопротивления, а каждый спасается сам, не заботясь ни о жене, ни о детях, – писал Чарльз Дарвин, познакомившийся с Росасом во время экспедиции в пустыню, – но, если их догнать, они, как дикие звери, дерутся до последней крайности против врага любой численности… Здесь все твердо убеждены, что это самая справедливая война, потому что она ведется против варваров. Кто в наше время поверит, что такие зверства могут совершаться в цивилизованной христианской стране?»[86]86
  Отрывок из «Путешествия вокруг света на корабле „Бигль“» Чарльза Дарвина приведен в переводе С.Л. Соболя.


[Закрыть]

Индейцы истреблялись, их поселения разрушались, а скот угонялся. Так было «освобождено» около пятисот тысяч гектаров на юге Пампы и в Северной Патагонии. Экспедицию в пустыню принято связывать с именем Хуана Росаса, но на самом деле он действовал не один – ему помогали Хуан Факундо Кирога и каудильо Мендосы Хосе Феликс Эскивель-и-Альдао (между прочим, человек с очень интересной биографией, начинавший как доминиканский священник, а затем дослужившийся до генерала и взявший под контроль не только родную Мендосу, но и соседние провинции Сан-Хуан и Сан-Луис). Но Росас был активнее других и «освободил» большую часть территории. Ну и вообще он всегда был на виду, выражаясь современным языком – активно пиарился.

Ни один акр из земель, отнятых у индейцев, не был передан простым гаучо – все прибрали к рукам Росас и другие богачи, но тем не менее гаучо продолжали обожать своего кумира, который мог заявиться на сельский праздник, станцевать вместе со всеми сиелито[87]87
  Танец гаучо, исполняемый под характерную музыку. Название переводится как «солнышко» и является ласковым обращением, преимущественно употребляемым по отношению к женщинам («солнышко мое»).


[Закрыть] и отведать асадо[88]88
  Жаренное на углях или открытом огне мясо (как вариант – колбаски или субпродукты), традиционное блюдо гаучо, ставшее кулинарным символом Аргентины.


[Закрыть]. Если ты свой, то тебе простят всё, что бы ты ни сделал. Или почти всё.

Возвращение к власти

В Буэнос-Айресе вернувшегося из похода на индейцев Росаса встречали как героя. 17 июня 1833 года его сторонники выступили с требованием реставрации старых порядков и проявления большего уважения к религии. Это выступление вошло в историю под названием «мятежа реставраторов», но по сути оно было не мятежом, а массовой демонстрацией, в ходе которой пострадало лишь несколько окон. Мятеж реставраторов был обречен на успех, поскольку армия, которая могла бы разогнать демонстрантов, подчинялась Росасу.

Хуан Хосе Вьямонте Гонсалес

Балькарсе был вынужден подать в отставку, но в Палате представителей у Росаса было изрядное количество недоброжелателей, поэтому новым губернатором стал генерал Хуан Хосе Вьямонте Гонсалес, в 1829 году временно занимавший эту должность между свержением Лавалье и избранием Росаса. На сей раз Гонсалесу тоже была уготована роль «временного заместителя», кандидатура которого не вызывала отторжения у умеренных федералистов, боявшихся новой диктатуры Росаса. Уже 27 июня Вьямонте подал в отставку. Альтернативы Росасу не было – под нажимом «реставраторов» и народа Палате пришлось избрать его губернатором, но Росас отказался занимать этот пост, если ему не будут предоставлены неограниченные полномочия. За Росасом стояли богатые землевладельцы, духовенство, армия и простой народ. При такой поддержке несложно было настоять на своем. 7 марта 1835 года Палата согласилась удовлетворить его требование.

На сей раз Росас подстраховался – понимая, что в любой момент Палата представителей может отозвать предоставленные ему полномочия, он потребовал провести референдум. Избирательное право ограничивалось имущественным цензом, так что в референдуме приняло участие немногим более девяти тысяч человек и почти все они проголосовали за диктатуру. Так 13 апреля 1835 года Хуан Росас снова стал губернатором с неограниченными полномочиями, отозвать которые теперь было возможно только при условии проведения нового референдума, которого Росас, конечно же, не допустил бы.

Пока Росас воевал с индейцами, его жена Мария де ла Энкарнасьон Эзкурра организовала «Народное общество Реставрации», костяк которого составили крупные землевладельцы и торговцы. Изначально это общество задумывалось как политическое, но после избрания Росаса губернатором при нем было создано боевое подразделение, получившее название «Масорка»[89]89
  В переводе – «кукурузный початок»


[Закрыть], поскольку символом общества был кукурузный початок, олицетворяющий единство и сплоченность. Народе слегка изменил это название, превратив «Масорку» в «Мас оркас»[90]90
  В переводе – «больше виселиц».


[Закрыть], что лучше отражало ее сущность – члены «Масорки» занимались физическим устранением лиц, неугодных Росасу. Принято считать, что за время своего существования («Народное общество Реставрации» было распущено в 1846 году) «Масорка» уничтожила более двадцати тысяч человек. Для учета неугодных Росас ввел систему «учета мнений», которой на местах занимались судьи – они составляли списки жителей по категориям, обусловленным политическими взглядами. «Масорке» оставалось только организовать ликвидацию указанных в списках унитаристов.

Тайный террор способствовал распространению власти Росаса на всю территорию бывших Соединенных провинций, которые с 1831 года назывались Аргентинской конфедерацией – ни в Кордове, ни в Санта-Фе, ни в Ла-Риохе противники Росаса не могли чувствовать себя в безопасности… Росас активно вмешивался в дела других провинций, если считал это необходимым, и далеко не всегда ему приходилось применять силу для навязывания своего решения. Чаще всего было достаточно письма с требованием сделать то-то и то-то. Это может показаться парадоксальным, но убежденный федералист Хуан Росас постепенно приучил провинции к тому, что всеми важными делами управляют из Буэнос-Айреса, иначе говоря, распространяя свою власть повсюду, Росас «прививал» аргентинцам концепцию унитарной централизованной власти. И другой «парадокс» – полномочия, которыми обладал Росас, впоследствии перешли к правительству Аргентины, так что этого диктатора можно считать «отцом» национального правительства. Консервативный до мозга костей Росас оказался двигателем прогресса… Кстати говоря, он не только навязывал провинциям свою волю, но мог и оказывать помощь. Провинция Сантьяго-дель-Эстеро, по сей день остающаяся одной из беднейших провинций Аргентины, существовала благодаря щедротам Росаса, который хорошо понимал, что ничто не укрепляет власть лучше заботы о людях. Мало быть лидером нации – нужно, чтобы нация считала тебя своим отцом.

Активно демонстрируемый Росасом национализм способствовал укреплению имиджа «отца нации». Росаса принято упрекать в том, что во время его правления страна находилась в изоляции от мира, но, собственно, никакой изоляции не было, просто он не допускал в Аргентинскую конфедерацию иностранный капитал, поскольку не собирался делиться властью ни с кем и не поощрял иммиграцию, но при этом любой желающий мог приехать и получить земельный участок где-нибудь в Патагонии. Запрета на иммиграцию не было, просто Росас не считал нужным вести пропагандистскую работу в этом направлении, оплачивать транспорт для иммигрантов и т. д. – крупным землевладельцам, привыкшим эксплуатировать своих пеонов, иммигранты были не нужны.

Росизм

Тоталитарный режим, установленный Хуаном Росасом, получил название «росизм». Все сферы жизни общества строго регламентировались в свете новых порядков. Так, например, благонамеренный мужчина должен был носить бакенбарды, которые считались отличительным признаком федералистов. Те, у кого с растительностью на лице дело обстояло плохо, использовали накладные бакенбарды, поскольку появляться на людях с «голыми» щеками было опасно – запишут в унитаристы, и жди тогда визита мазоркерос[91]91
  Так называли членов «Масорки».


[Закрыть].

Люди, находившиеся на государственной службе, а также священники, которые при Росасе фактически были госслужащими, потому что он ведал всеми церковными делами вплоть до назначения епископов, должны были носить красный значок с надписью «Федерация или смерть». Военная форма была красной, и гражданским лицам предписывалось иметь что-то красное в своем гардеробе – галстук, жилет или, хотя бы красную ленту на шляпе (впоследствии приверженность Росаса к красному цвету породит много шуток в адрес коммунистов). Все официальные документы начинались с лозунга «Смерть диким унитарианцам!». Портреты Росаса были развешаны повсюду, их можно было видеть даже в церквях, среди изображений святых. Оставалось одно – провозгласить Росаса живым богом, подобно римскому императору Коммоду[92]92
  Луций Элий Аврелий Коммод (161–192) – римский император, последний представитель династии Антонинов, правивший с 177 по 192 год. Требовал от Сената называть себя Геркулесом, сыном Юпитера.


[Закрыть], объявившему себя сыном Юпитера, но до этого дело не дошло. Однако же 30 мая – день рождения Росаса – стало национальным праздником, а месяц октябрь был переименован в месяц Росас.

Судебная система Буэнос-Айреса полностью утратила независимость. Росас не только назначал судей и контролировал их деятельность, но и лично выносил приговоры – неограниченные полномочия позволяли ему и это. Весьма символичным актом стала передача светских школ под надзор, что привело к резкому сокращению их количества (в первую очередь закрывались государственные школы).

Иногда Росас демонстрировал личную скромность. Так, например, пребывая в звании бригадного генерала, высшем на тот момент, в 1840 году он отказался от звания великого маршала, которое учредила для него Палата представителей. Разумеется, история со званием была заранее спланирована для того, чтобы произвести впечатление на аргентинцев, в первую очередь – на генералов, с которыми диктатору приходилось заигрывать так же, как и с гаучо, ведь если кто и мог его свергнуть, так это они. Если в Европе заговоры традиционно плела аристократия, то в Латинской Америке этим с большим успехом занимаются военные.

Ликвидация системы эмфитевзис

Суть аграрной политики, которую проводил Хуан Росас, можно выразить тремя словами: присвоить побольше земли. Система эмфитевзис, внедренная Ривадавией, вызывала большое недовольство у латифундистов, в том числе и у самого Росаса, но даже при своих неограниченных полномочиях диктатор не рискнул отменить ее сразу же после своего повторного избрания на губернаторский пост, потому что эта система пользовалась большой популярностью среди населения.

Первым шагом стал указ от 9 июня 1832 года, отменявший действие договоров на аренду земельных участков в южной части провинции Буэнос-Айрес, по которому стала свободной территория размером в триста шестьдесят лиг.[93]93
  Более шестисот тысяч гектаров.


[Закрыть] Часть этих земель Росас забрал себе, а остальное раздал родственникам и приближенным.

В 1836 году было передано в продажу около полутора тысяч лиг[94]94
  Более двух с половиной миллионов гектаров.


[Закрыть] (!) государственных земель, часть которых находилась в аренде. Надо ли уточнять, кому они достались? Помимо ликвидации системы эмфитевзис, Росас конфисковывал земельные владения унитаристов, что-то оставлял себе, а что-то отдавал своим сторонникам. В целом, Росасу служили охотно, потому что он строго спрашивал, но и награждал щедро, предпочитая раздавать земли вместо орденов.

Хуан Росас – правитель Аргентины

В провинции Сальта была область Тариха, которую во время войны с Бразилией захватила Боливия (так в честь героя Симона Боливара с 1825 года называлось ставшее независимым Верхнее Перу). До поры до времени ни Буэнос-Айресу, ни Салте[95]95
  Имеется в виду город, являющийся административным центром провинции Салта.


[Закрыть] не было дела до возвращения Тарихи, но создатель конфедерации Перу и Боливии генерал Андрес де Санта-Крус, занимавший пост Верховного протектора, поддерживал унитаристов в Салте и других северных провинциях, надеясь с их помощью присоединить эти провинции к своей конфедерации.

Генерал Санта-Крус во многом походил на Росаса, начиная с умения наводить порядок посреди хаоса и заканчивая склонностью к деспотизму. Короче говоря, противники стоили друг друга, и Росас понимал, что если прыткого генерала не остановить, то границы Боливии могут расшириться до Кордовы и Санта-Фе.[96]96
  Провинции, граничащие с провинцией Буэнос-Айрес.


[Закрыть]

19 мая 1837 года Росас объявил, что «Аргентинская конфедерация находится в состоянии войны с правительством Санта-Круса и его сторонниками». Генерал Санта-Крус был обвинен в содействии анархии в Аргентинской конфедерации и поддержке унитаристов в приграничных районах. Примечательно, что губернатор провинции Буэнос-Айрес самочинно объявил войну от имени всей Аргентинской Конфедерации, и никого это не удивило.

В первом же крупном сражении, произошедшем 24 июня 1837 года близ города Падкая (это в Тарихе), победу одержали боливийцы. Развивая успех, генерал Санта-Крус захватил аргентинскую область Пуна-де-Жужуй и присоединил ее к департаменту Тариха. Но война с Аргентиной была не единственной и не главной проблемой Санта-Круса – против него в то же время выступали перуанские оппозиционеры, поддерживаемые чилийцами (большинство перуанцев были против объединения с Боливией, которое Санта-Крус навязал им силой). А у Росаса в 1838 году появилась такая «головная боль», как французская блокада Буэнос-Айреса, о причинах которой будет сказано чуть позже.

Андрес де Санта-Крус

В феврале 1839 года генерал Санта-Крус был вынужден бежать в Эквадор. Новый президент Боливии генерал Хосе Мигель де Веласко предложил Росасу «разойтись вничью» – боливийцы были готовы передать Пуна-де-Жужуй аргентинцам и на этом заключить мир. Росас согласился. Конфликт с генералом Санта-Крус не принес никаких территориальных приобретений, но зато повысил политический авторитет Росаса, ставшего фактическим правителем Аргентинской конфедерации (ведь объявление войны и заключение мирных соглашений является прерогативой главы государства).

Что же касается французской блокады, то она была вызвана давлением Росаса на теперь уже уругвайский Монтевидео – вечного конкурента Буэнос-Айреса. С одной стороны, отделение Монтевидео было выгодно Росасу, поскольку теперь вся внешняя торговля аргентинских провинций шла через Буэнос-Айрес. В то время таможенные пошлины были основной частью доходов казны провинции Буэнос-Айрес, их доля доходила до девяноста процентов. Росас устанавливал пошлины по своему усмотрению, стремясь получить как можно больше денег, но при этом заботился и об общих интересах, например поднял пошлину на импортируемые товары до семнадцати процентов для того, чтобы они не могли бы конкурировать с товарами местных производителей.

С другой стороны, Монтевидео был более удобным портом, нежели Буэнос-Айрес, а уругвайские власти зависели от внешней торговли не меньше, чем правительство Росаса. Со временем Монтевидео стал выступать в роли перевалочного пункта – товары из-за океана доставлялись сюда, а затем часть их морским путем переправлялась в Буэнос-Айрес. При таком раскладе основные таможенные «пенки» снимались в Монтевидео. Росас решил эту проблему в привычном для него стиле, повысив на двадцать пять процентов таможенные пошлины для импортных товаров, прибывавших из Монтевидео. Заодно Росас предоставил ряд льгот британцам, при условии, что они будут вести торговлю исключительно через Буэнос-Айрес.

Франция рассматривала Монтевидео в качестве основного латиноамериканского торгового порта. Таможенный прессинг, устроенный Росасом, вкупе с предоставлением привилегий британцам, вызвал у французского правительства большое недовольство. Последней каплей, переполнившей чашу терпения Франции, стало обвинение нескольких проживавших в Буэнос-Айресе французских граждан в шпионаже. Франция потребовала освобождения арестованных французов, а заодно и предоставления французским коммерсантам равных прав с британцами. Росас отказал. В ответ весной 1838 года французские корабли блокировали Буэнос-Айрес с моря.

Если Росас рассчитывал на британскую поддержку, то эти надежды не оправдались. Блокада нанесла огромный ущерб экономике провинции Буэнос-Айрес и прочих аргентинских провинций. Объемы экспорта снизились впятеро, а объемы импорта – втрое, а ведь среди импортируемых товаров была и пшеница, цены на которую выросли вдвое. Почему приходилось импортировать пшеницу? Дело в том, что крупные аргентинские землевладельцы отдавали предпочтение скотоводству, которое приносило хорошие прибыли, но при этом требовало малого количества работников. Для сравнения: на двух с половиной тысячах гектаров можно было пасти около пяти тысяч голов крупного рогатого скота, и с этим стадом управлялось всего трое или четверо гаучо. А для выращивания пшеницы на такой площади потребовалось бы в сто (!) раз больше работников.

Скотоводство в период блокады тоже начало приходить в упадок, поскольку производимая продукция не находила сбыта на внутреннем рынке. Как это обычно бывает, экономические проблемы поспособствовали росту оппозиционных настроений. 25 мая 1838 года на стенах буэнос-айресских домов появились надписи: «Да здравствует 25 мая! Смерть тирану Росасу!». В воздухе отчетливо запахло восстанием. Вдобавок недовольство политикой Росаса выражали правители провинций – получалось, что они страдают из-за неуемных амбиций Тигра Палермо (такое прозвище Росас получил по своей главной резиденции, находившейся в Палермо[97]97
  В то время Палермо был городком, расположенным к северу от Буэнос-Айреса, а сегодня это один из районов аргентинской столицы.


[Закрыть]).

Однако Росас продемонстрировал, что он не только хорошо умеет держать удар, но и способен обращать неудачи в победы. Блокаду и все, что было с ней связано, он представил как происки врагов Аргентины, которым сам он пытался всячески противостоять. Искусное политиканство помогло Росасу из «проблемы нации» превратиться в «героя нации». А там в происходящее вмешалась Британия, которой не было выгодно усиление французского влияния в Латинской Америке, и 23 октября 1840 года министры иностранных дел Франции и провинции Буэнос-Айрес подписали соглашения о прекращении блокады, получившее по их фамилиям название «конвенции Макау – Арана». Прекращение блокады, освобождение захваченного французами острова Мартин-Гарсия[98]98
  Аргентинский остров площадью около двух квадратных километров в эстуарии Ла-Плата, близ побережья Уругвая.


[Закрыть] и возвращение арестованных кораблей обошлись Росасу в признание независимости Уругвая и предоставления привилегий французским коммерсантам, в обмен на которые аргентинские торговцы получили аналогичные привилегии во Франции и ее владениях. Можно сказать, что Росас дешево отделался. Снятие блокады позволило ему быстро покончить с оппозиционерами, создавшими на севере Коалицию северных провинций.