Текст книги "Мировая юстиция в России: создание, деятельность, историческая миссия. Монография"

Процессуальные уставы (Устав гражданского судопроизводства и Устав уголовного судопроизводства) устанавливали подсудность мировых судов и определяли порядок рассмотрения дел. Законодатель исходил из идеи, что мировые суды должны обеспечить доступное и оперативное правосудие по самым распространенным делам: небольшой тяжести преступлениям (кражи, драки), споры и иски на незначительные суммы, то есть по таким делам, которые встречаются чаще всего в повседневной жизни людей и юридической практике.

Статья 29 УГС определяла, что ведомству мирового судьи подлежат иски:

– по личным обязательствам и договорам и о движимости ценой не свыше 500 руб.;

– о вознаграждении за ущерб и убытки, стоимостью не выше 500 руб.;

– о личных обидах и оскорблениях;

– и о восстановлении нарушенного владения, если с момента нарушения не прошло шесть месяцев;

– о правах участия частного, когда со времени его нарушения прошло не более года²³⁵.

Устав оговаривал, что мировым судьям не подведомственны иски о праве собственности или владения недвижимостью и иски, сопряженные с интересом казенных управлений, за исключением исков о восстановлении нарушенного владения.

В Уставе уголовного судопроизводства (ст. 33) определялся круг уголовных дел, подсудных мировым судьям – ведомству мировых судей подлежали проступки, за которые в Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, определяются:

– выговоры, замечания и внушения;

– денежные взыскания не свыше 300 руб.;

– арест не свыше трех месяцев;

– заключение в тюрьму не свыше одного года²³⁶.

Если наказание сопровождалось высылкой виновного с закрытием торгового предприятия, то данное дело уже мировым судьей не рассматривалось. Такие же последствия наступали, если к виновному предъявлялся иск ценностью более 500 руб.

Оба процессуальных устава оговаривали, что иски между сельскими обывателями и проступки, совершенные сельскими обывателями, подсудны их собственным судам, т. е. крестьяне по ряду дел оставались подсудными своим сословным волостным судам. В то же время ст. 50 УГС судопроизводства допускала, что мировой судья может разобрать дело не подсудное мировым судам, но если стороны попросят рассмотреть их дело по совести. В этом случае решение мирового судьи было окончательным и не могло быть обжаловано. В уставах оговаривалась и территориальная подсудность: мировой судья мог рассматривать дела о проступках, которые имели место на его участке. Гражданские дела рассматривались тем мировым судьей, на участке которого проживал ответчик или находилась компания, к которой предъявлялся иск.

Процессуальные уставы определяли, что в мировых судах в полном объеме действовали такие передовые принципы судопроизводства, вводимые реформой как устность и гласность: «Разбирательство дел у мировых судей происходит публично и на словах…» (ст. 68 УГС) «Мировой судья разбирает дела изустно и публично» (ст. 88 УУС). Впрочем, оба нормативных акта допускали исключение из принципа гласности. Гражданское дело могло рассматриваться за закрытыми дверями, если стороны обратятся к нему с ходатайством об этом и судья найдет причины уважительным. То есть при рассмотрении гражданских дел вопрос о допустимости закрытых слушаний отдавался полностью на усмотрение судьи и зависел от его личных взглядов, такта, эрудиции. По уголовным делам условия, когда могли объявляться закрытые слушания, были определены более конкретно, закон вводил закрытый список таких ситуаций:

– дела о проступках против прав семейных;

– об оскорблении женской чести, непотребстве и других бесстыдных действий;

– о проступках, преследуемых не иначе как по жалобам частных лиц, когда обе стороны просят о негласном разбирательстве (ст. 89 УУС).

Уставы очень четко проводили еще один передовой и значимый принцип – состязательность. Устав гражданского судопроизводства определял, что производство по гражданскому делу возникает только по просьбе лица, до которого касается это дело (ст. 4 УГС). При этом ст. 3 особо оговаривала, что правительственные места или должностные лица не только не вправе самим разрешать дела, подлежащие ведению судов, но и даже передавать самим эти дела в судебные места, а могут только разъяснять заинтересованным лицам право обращаться в суд. Статьи 3 и 4 УГС распространялись на все новые суды, в том числе и на мировые суды. Соответственно, производство по гражданскому делу у мирового судьи могло быть начато только после заявления истца. Заявление могло быть как письменным, так и устным, но записано в особой книге и подписано заявителем. При этом в заявлении обязательно должны быть указаны фамилия, имя и отчество истца, ответчика, свидетелей (если имеются), их звание, место жительства; цена иска, суть заявления, доказательства, на которые указывается иск. Производство по уголовному делу могло быть начато не только по жалобе потерпевшего, но и по сообщению полицейских органов, других административных лиц, а также по собственному усмотрению судьи. Если пострадавшее лицо не знало, кто именно совершил в отношении него преступное действие, то оно могло обратиться в полицию с просьбой о проведении дознания.

Процедура рассмотрения дела как гражданского, так и уголовного была построена на состязательном принципе. Приступая к рассмотрению гражданского дела, мировой судья должен был попытаться примерить тяжущихся, предлагая способы по своему усмотрению (ст. 70 УГС). Если ему это не удавалось, то судья начинал рассматривать дело по существу. Согласно ст. 72 УГС он должен был предложить вначале истцу изложить свои требования, потом выслушать объяснения ответчика, затем каждая сторона имела право дополнить свои показания, предъявить доказательства, а также задать вопросы вызванным свидетелям. Подчеркивая состязательный характер процесса, закон особо подчеркивал, что «истец должен доказать свой иск. Ответчик, возражающий против требований истца, должен доказывать свои возражения» (ст. 81 УГС). Также ст. 82 подчеркивала, что сам мировой судья не собирает доказательств, а исходит из доказательств, представленных сторонами.

Принцип состязательности четко был проведен в Уставе уголовного судопроизводства. Процесс начинался с вопроса обвиняемому: признает ли он себя виновным. Если обвиняемый себя виновным не признавал, то ст. 92 УУС предписывала судье вначале выслушать свидетелей обвинения, а потом дать возможность обвиняемому представить свои объяснения, указать свидетелей, подтверждающих слова обвиняемого и выслушать их. При этом после допроса каждого свидетеля судья должен был предложить противной стороне задать вопросы. У мирового судьи была возможность задавать вопросы как обвинителю, так и обвиняемому, а также их свидетелям, если сочтет это нужным. При этом обвиняемый имел право вообще не отвечать на вопросы. Статья 102 УУС особо подчеркивала недопустимость давления на обвиняемого в этом случае: «В случае отказа обвиняемого отвечать на предложенные ему вопросы, судья, не прибегая к угрозам, обещаниям, ухищрениям или другими вымогательным мерам, переходит к рассмотрению имеющихся в деле доказательств». Обвиняемый также имел право пользоваться услугами поверенного.

Таким образом, мировая юстиция воплощала важнейшие принципы нового судопроизводства:

1) устность;

2) гласность и публичность;

3) состязательность;

4) независимость судей;

5) всесословность;

6) равенство всех перед законом.

Частично мировая юстиция воплощала принцип профессионализма, так как участковые мировые судьи действовали на профессиональной основе, не могли отвлекаться на какой-либо другой вид деятельности, но в то же время к ним предъявлялись по тем временам достаточно высокие требования в плане образования. Сегодня они могут показаться не очень высокими, но надо учитывать реалии тех лет – людей с высшим юридическим образованием было мало, уровень образования общества был низким. Также можно вспомнить, что реформы к кандидатам в судьи не устанавливался образовательный ценз. Таким образом, законодатель разработал нормативную базу в таком ключе, что в принципе мировая юстиция должна была оправдать возлагаемые на нее надежды в плане предоставления обществу быстрого, оперативного и справедливого правосудия. Законодатель создал достаточно развитую для своего времени нормативную базу для формирования демократической судебной системы. Мировые суды становились важнейшими элементами этой системы, воплощая в себе наиболее актуальные и важные принципы, необходимые для обеспечения развития экономики, защиты прав и свобод. Это было важной предпосылкой формирования гражданского общества в нашей стране.

Важным аспектом анализа исторической роли мировой юстиции в России является вопрос о процессе введения в действие судебной реформы 1864 г. Насколько полно воплотилась в жизнь модель правосудия, формируемая Судебными уставами 1864 г.? Насколько их практическая деятельность содействовала процессу формирования гражданского общества в пореформенной России?

Можно отметить, что общество встретило известие о подписании Судебных уставов с большим энтузиазмом. Будущий прокурор Московского окружного суда, один из ярчайших деятелей пореформенных судов М. Ф. Громницкий описывал в своих мемуарах реакцию людей на это событие. Будучи губернским по уголовным делам стряпчим в Воронеже, Громницкий узнал о подписании Уставов на съезде судебных следователей. «Возможно ли передать ту радость, тот восторг, который овладел всеми присутствующими. Хотелось говорить, кричать по поводу этого события, а между тем нужно было смирно сидеть и слушать доклады и споры. В перерыве эмоции кипели: дана была полная воля неудержимой болтовне и излиянию восторгов по поводу полученной новости. “С января может быть станут вводить новый суд?” – слышались смелые голоса. “Едва ли так скоро”, – отвечали другие. “Когда станут вводить, никто не знает, важно то, что Судебные уставы не мечта, а факт”, – трезво говорил кто-то»²³⁷.

Однако сразу за подписанием Уставов немедленного открытия новых судов не последовало. Шло время, а никакой информации о сроках открытия новых судебных мест не появлялось. К лету 1865 г. в обществе стало зреть опасение, что государство затягивает проведение реформы и даже решило отказаться от нее. 17 июня 1865 г. академик А. В. Никитенко записал в своем дневнике: «Говорят, что судебная реформа откладывается в длинный ящик. А между тем ею возбуждена томительная жажда: всякий ожидает ее, как манны небесной. Но административная и бюрократическая сила не хочет выпустить власть из своих рук»²³⁸.

Еще более томительно было ожидание в провинции. М. Ф. Громницкий вспоминал: «Ни газеты, ни случайные приезжие из столицы не приносили нам ничего нового о реформе, а так как мы только и жили во сне и наяву последнюю, то вполне естественны наша вялость и хандра. На всякое лицо мы смотрели как на вестника чего-нибудь нового. Пусть бы он рассказывал “небылицы в лицах”, и мы подозревали бы сочиненность рассказов – и все-таки нам было бы легче. Самое тягостное было молчание, неизвестность»²³⁹. Опасения эти были оправданны: очень легко было отказаться от проведения реформы, достаточны было просто не предпринимать никаких шагов.

Реально в жизнь обывателей XIX в. мировые суды вошли только летом 1866 г. В советской историографии этот факт использовался для аргументации непоследовательной политики царского правительства: в ряде публикаций советского периода содержалось утверждение о том, что подписав Судебные уставы, власть в лице императора всячески пыталась оттянуть реализацию реформы на практике, умышленно затягивая открытие новых судов²⁴⁰. Однако изучение ряда документов позволяет утверждать, что данная точка зрения не совсем обоснованна. Правительство эти два неполных года не бездействовало, а вело кропотливую подготовительную работу. Подписать Уставы для проведения реформы суда было недостаточно: надо было решить ряд вопросов – от кадрового до подбора помещений и обеспечения судов всем необходимым. Ведь дореформенная судебная система в наследство о себе могла оставить только большое числе накопленных, но не решенных уголовных и гражданских дел, даже передать помещения и оборудование было невозможно, так как у дореформенных судов не было залов судебного заседания. Все это предстояло устроить.

При обсуждении стратегии введения реформы в действие в правящих кругах столкнулись две точки зрения. Одна из них была высказана царю председателем Государственного Совета князем Гагариным. Он пришел к выводу, что Судебные уставы следует вводить не сразу, а постепенно: вначале ввести в действие только часть их статей, а затем, по прошествии времени, остальные. Первоначально следует ввести в действие только судебно-мировые учреждения, при этом должны быть составлены особые переходные правила взаимодействия мировых судов и старых судебных учреждений. Князь Гагарин предлагал совместить должности мировых судей и мировых посредников. В полном объеме ввести Судебные уставы им предполагалось в нескольких губерниях, затем постепенно и в остальных²⁴¹. Обосновывал автор свой проект тем, что единовременное введение реформы по всей стране потребует слишком много затрат.

Проект Гагарина обсуждался на заседании Совета министров 5 ноября 1865 г., где был подвергнут критике со стороны министра юстиции Д. Н. Замятнина. Министр был согласен с тем, что финансовое положение не позволяет полностью ввести реформу по всей стране сразу. Уставы должны вводиться пусть на ограниченной территории, но только во всем объеме. Введение одних только судебно-мировых учреждений и неудобно, и вредно для дела. Неудобно потому, что это потребует корректировки Уставов для работы мировых судов в системе старых судов. Опасно потому, что мировая юстиция без контроля общих судебных мест может взять неверное направление: мировые судьи не были обязаны иметь юридическое образование, и их работу должны были корректировать общие судебные места²⁴². Д. Н. Замятнин справедливо полагал, что план Гагарина может серьезно повредить делу преобразования судебной системы. Позицию Замятнина следует признать более дальновидной. Сама идея отдельного введения мировой юстиции создала бы опасный прецедент использования только отдельных положений Судебных уставов. Частичное исполнение их норм в качестве временной меры обозначало ограничение реформы еще до ее введения, так как в России нет ничего прочнее временных мер. Опасаясь, что после внедрения только части планируемых преобразований дело реформирования суда остановится, Д. Н. Замятнин добивался использования Судебных уставов исключительно в полном объеме, но на ограниченной территории.

История подтвердила правоту Д. Н. Замятнина. В последующие годы идея ввести только одни судебно-мировые учреждения была все-таки воплощена в ряде губерний. В некоторых местах (там, где не была проведена земская реформа), мировые судьи не избирались, а назначались правительством. Один из таких назначенных судей, И. Н. Захарьин, служивший в Каменец-Подольской губернии, оставил любопытные воспоминания. По его описанию, введение одних только мировых судов отдельно от общих не сильно изменило судебную систему. Существование старых судов создавало благоприятные условия для взяточничества и прочих злоупотреблений для судей и следователей. Следователи, работавшие в этой губернии, хорошо понимали, что судьба человека по-прежнему зависит от того, что они напишут в бумагах, посылаемых в суд. Опровергнуть их ложь в суде будет некому, судьи никого из живых фигурантов не увидят, они будут иметь дело только с бумажками. Это давало им возможность нагло вымогать взятки. В судах по-прежнему сидели ленивые и необразованные судьи. Волокита и взяточничество оставались обычными атрибутами их работы. Судебной реформы, таким образом, словно не было²⁴³.

Правильно оценивал министр и опасность, которую несла идея соединить в одном лице мировых судей и мировых посредников. Это означало соединить в одном лице функции представителя судебной власти (мирового судьи) и исполнительной власти (мирового посредника). Такой подход изначально подорвал бы наметившийся процесс разделения власти на три ветви, а именно такое разделение является основным условием создания независимой судебной власти. Интересно, что князь Гагарин через несколько месяцев сам категорически выскажется против своей же идеи на заседании Государственного Совета²⁴⁴. В чем сошлись мнения Гагарина и Замятнина, так это в том, что необходимо создать специальную комиссию для подробного обсуждения плана введения реформы. Александр II не взял на себя ответственность в выборе пути реализации реформы и, не отдав предпочтения ни одному из мнений, велел комиссии, составляющей Судебные уставы, разработать нужный план²⁴⁵.

Комиссия была создана 11 января 1865 г., в нее вошли многие из тех, кто трудился над составлением Уставов (С. И. Зарудный, В. П. Бутков, Н. А. Буцковский и др.) Перед ней была поставлена задача – составить общую программу и правила введения Судебных уставов. После долгих споров было решено, что первоначально Судебные Уставы будут введены только в десяти губерниях страны, но в полном объеме. Вначале должно было быть образовано только два округа судебных палат: Санкт-Петербургской и Московской. В округ первой должны были войти Петербургская, Новгородская, Псковская губернии, в округ второй – Московская, Владимирская, Калужская, Рязанская, Тульская, Тверская, Ярославская²⁴⁶. В остальных губерниях новые суды должны были открываться позже, но это «позже» первоначально не планировалось в очень отдаленном времени – 3–5 лет. 19 октября 1865 г. был подписан Указ Правительствующему Сенату, утверждающий «Положение о введении в действие Судебных уставов 20 ноября 1864 г.». Он законодательно определял сроки проведения реформы. В десяти губерниях новые суды должны были открыться в течение 1866 г., а затем, согласно ст. 1 Положения… во всех остальных губерниях, управляемых по общему губернскому учреждению и в Бессарабской области в течение 4(!) лет.

Еще несколько месяцев ушло на проведение подготовительных работ: подбирались и оборудовались помещения под работу судов (строить новые было некогда и не на что), необходимо было разделить губернии на участки мировых судей, организовать выборы судей. Положение о введении в действие Судебных уставов от 19 октября 1865 г. предусматривало для решения этих вопросов создание в каждом уезде особых уездных присутствий, состоящих из членов уездной земской управы, уездных предводителей дворянства, исправника, полицмейстера, городского головы, мировых посредников и местного уездного судьи (ст. 12, 17 Положения).

Статья 18 предписывала подходить к разделу уезда на участки обдуманно, принимая во внимание различные обстоятельства: существующие разделения уезда на станы и мировые участки, количество населения в них, удобство сообщений, развитие торговли и промыслов. Предложение уездного присутствия о разделении уезда на участки передавались на рассмотрение особого губернского присутствия, состоящего под предводительством губернатора из членов губернской земской управы, губернского предводителя дворянства, членов особого о земских повинностях присутствия, губернского прокурора, председателей и их товарищей палат уголовного и гражданского суда. До разработки предложений о разделении уезда на участки запрещалось проводить выборы мировых судей. В особом порядке предполагалось провести выборы мировых судей и разделение на участки в Москве, Санкт-Петербурге, Одессе. В этих городах функции особых уездных присутствий возлагались на городские думы при участии в Москве и Петербурге губернских прокуроров. Окончательно разделение на участки утверждалось Сенатом²⁴⁷.

Весной 1866 г. состоялось открытие новых судебных мест в столицах – Москве и Санкт-Петербурге, осенью, в октябре и ноябре, новые суды торжественно открылись в провинции – в тех губерниях, которые вошли в два судебных округа. Везде открытие новых судов было обставлено как торжественное и необычайно важное событие. Во всех торжественных речах, звучавших на этих мероприятиях, сквозила надежда на «правду и милость в судах», на то, что общество получит быстрый и правый суд. В частности, именно такими надеждами наполнена речь министра юстиции Д. Н. Замятнина во время торжественного открытия новых судов в Москве. Обращаясь к мировым судьям, он сказал: «Вам, господа, впервые избранные совокупно всеми сословиями в эту важную должность, предоставлен обширный круг деятельности. Вам поручены дела тех именно лиц, которые наиболее нуждаются в скором и правом суде. На вас лежит непременная обязанность поставить должность мирового судьи на ту высокую степень значения, которая предназначена ей священной волею Государя Императора, и сделать из нее краеугольный камень гласного, скорого и милостивого суда»²⁴⁸.

Насколько оказались оправданными эти чаяния общества? Насколько этот новый суд оказался доступным, оперативным, справедливым? Прежде всего, следует проанализировать, насколько доступной оказалась мировая юстиция для населения. Вопрос о доступности правосудия требует разностороннего рассмотрения. Большую роль играет содержание нормативно-правовых актов. Существующие законы и подзаконные акты могут определять как широкий круг вопросов, которые могут решаться в судебном порядке, так и узкий, оставляя многие вопросы ведению административной власти. Также нормативно-правовые акты могут определить, что обратиться в суд за защитой может практически каждый гражданин/подданный, а могут установить достаточно узкий круг субъектов, имеющих такую возможность.

Однако кроме этого существуют финансовые и территориальные аспекты доступности правосудия. Финансовая доступность предполагает, что обращение в суд не требует больших расходов в виде пошлин. Территориальный аспект предполагает, что судебные инстанции расположены так, чтобы до них было удобно и не далеко добираться.

В наиболее полной степени был решен вопрос о финансовой доступности мировой юстиции: до 1877 г. обращение в мировой суд вообще не облагалось никакими пошлинами. При желании можно было нанять адвоката, но это было совсем не обязательно.

Для того чтобы оценить территориальную доступность мировой юстиции для населения, надо проанализировать, как распределялись мировые судьи по уезду. Закон четко определял, что мировой судья должен работать в своем уезде, т. е. дальше уезда обывателю ехать не надо было. Однако даже в рамках одного уезда территориальная доступность мирового суда было неодинаковой. Жители губернского или уездного города, а также его окрестностей находились в более выгодном положении, поскольку в мировой судья был под рукой. В столичных городах некоторые судьи настолько были известны среди населения своим добросовестным отношением к делу, что к ним не стеснялись подходить прямо на улице, таким образом реализуя буквально норму закона о том, что мировой судья должен принимать заявления повсеместно. Так, в Санкт-Петербурге большой славой пользовался мировой судья Неклюдов, которому достался очень сложный участок – район Сенной площади, где проживали самые нищие слои петербургского населения. Неклюдов выслушивал жалобы в любое время, его можно было просто остановить на улице²⁴⁹. Живущим в более глубокой провинции приходилось труднее. В уезде было обычно 3–5 участковых судьи. По идее, обывателю нужно было бы ехать совсем недалеко, так как уезд делился на 3–5 участков. Однако насколько удобна была поездка для обывателя в рамках одного уезда? Как уже говорилось, мировой судья был обязан согласовывать местонахождение своей камеры со съездом мировых судей. Однако на практике ситуация складывалась по-разному, порой съезды достаточно либерально подходили к этому вопросы, позволяя судье устраивать камеру в своем имении. Однако имение могла быть расположено в маленькой деревушке, расположенной далеко от главных дорог. Большое село, являвшееся центром хозяйственной и общественной жизни какой-либо части уезда, могло не иметь мирового судьи. Например, в 1884 г. в довольно обширном Касимовском уезде Рязанской губернии все три мировых судьи были сосредоточены в одной части уезда²⁵⁰.

Нельзя также не отметить, что с течением времени, несмотря на рост численности населения, количество мировых судей не увеличивалось, а даже сокращалось. В той же Рязанской губернии в 1884 г. в 6 из 12 уездов количество мировых судей уменьшилось на одного по сравнению с 1868 г. Если в 1868 г. в этой губернии на одного мирового судью приходилось 25–35 тыс. жителей, то в 1884 г. – 30–50 тыс. Аналогичный процесс произошел и в Тульской губернии: 5 из 12 уездов пережили «сокращение штатов» среди мировых судей²⁵¹. Объяснялось это тем, что со временем желающих служить мировыми судьями стало меньше, найти нужное число кандидатов в мировые судьи стало сложнее. Это приводило к сокращению их числа и соответственно к расширению площадей участков. Таким образом, в территориальном плане мировые судьи были относительно доступны: они было более доступны (и намного!), чем до реформы, однако временами в силу разных обстоятельств, эта доступность была не такой, какой она виделась создателями реформы.

Более сложным оказался вопрос о возможности всех подданных обратиться в мировой суд для рассмотрения своего дела. Законодатель исходил из того, что мировой судья будет рассматривать единолично незначительные уголовные и гражданские дела, которые составляют основную массу возникающих уголовных и гражданских дел. При этом мировому суду были подсудны все сословия за исключением одного момента: крестьяне по большому кругу дел продолжали оставаться подсудным своим сословным волостным судам. Считалось, что в повседневной жизни крестьян большую роль продолжают играть обычаи, которые не прописаны в праве, но отказ, от которых будет для крестьян весьма болезнен. Некоторые обычаи и в самом деле были продиктованы особенностью крестьянской жизни. Так, не считались наследниками дочери, вышедшие замуж, сын, призванный в армию.

Логику этого расхождения с правовыми нормами понять можно: наследником считались только те, которые вкладывали свой труд в приращение наследуемого имущества. Поэтому законодатель разрешал использовать обычай в качестве источника права и мировым судьям. Однако они делали это крайне редко. Сама идея ценности обычая для крестьян законодателем оказалась несколько преувеличенной. Крестьяне были не всегда довольны своим волостным судом: в волостные судьи крестьяне выбирали крестьян, причем никаких требований к образованию законом не выдвигалось. Судьи в волостных судах законы не знали, обычаи трактовали как хотели, поэтому произвольность решений и взяточничество были весьма распространённым явлением. Во многих волостных судах было нормой принимать решения за жидкую конвертируемую во все времена валюту. Неслучайно в народе волостной суд прозвали «лапотным»²⁵².

В связи с этим среди крестьян отмечалось стремление добиться, чтобы их дело слушалось не волостным, а мировым судом. Председатель Белозерского окружного суда докладывал, что каждое второе прошение, подаваемое в мировой суд, подлежит ведению волостного суда. Каждый крестьянин, не желая зависеть от произвола волостных судей, пытался решить свое дело вначале у мирового судьи и только после отказа обращался в волостной суд. Даже существовали способы искусственного изменения подсудности по делу, например, сознательное завышение цены иска более 100 руб. или передача иска лицу другого сословия. «Свод замечаний» отмечал, что «крестьяне, платя на мировые учреждения более всех сословий и даже участвуя в выборах мировых судей, одни только и не пользуются мировым судом, что равносильно лишению их всякого суда»²⁵³. С учетом того, что крестьяне как по всей территории России, так и на территории округа Московской судебной палаты, составляли большинство населения, можно сделать вывод, что существование волостных судов серьезно принижало эффект судебной реформы. Чтобы обычное право не становилось источником произвола, необходимо его кодифицировать, как это сделано в Великобритании. К сожалению, в Российской империи эта работа не проводилась.

Однако в целом камеры мировых судей были открыты для широких слоев населения. Неслучайно на картине замечательного художника-передвижника В. Маковского «В камере у мирового судьи», написанной в 1880 г., представлена самая разная публика, ожидающая заседания мирового судьи: рабочие, застенчивая барышня, явно не высокого достатка, солидная дама, чиновник, наемная прислуга, т. е. в мировые судьи рассматривали дела, возникающие в разных социальных слоях. У мирового судьи была реально получить защиту наемной прислуге или ученику ремесленника от произвола работодателя, получить долг, наказать обидчика, позволившего распустить руки.

Исторические источники позволяют оценить, насколько новые суды были оперативны. Мировой суд рассматривал дела устно, стремясь в одно заседание выслушать всех заинтересованных лиц. Статья 116 УУС рекомендовала по возможности рассматривать каждое дело в одно заседание. Анализируя стенографические протоколы заседаний в мировом суде, которые нередко публиковались в прессе или издавались отдельными сборниками²⁵⁴ и переиздаются сейчас²⁵⁵, можно прийти к выводу, что подавляющее большинство дел так и рассматривались. Когда возникала потребность собрать дополнительные сведения, то могло быть назначено новое заседание, но часто судьи старались максимально ускорить этот процесс.

В книге М. Вострышева дана очень интересная подборка стенографических протоколов заседаний мировых судей в разных городах России – Москве, Петербурге, Одессе, которые ярко передают атмосферу судебных заседаний. В одном из процессов у мирового судьи в Санкт-Петербурге слушалось дело по претензии заказчика к прачке: отданные в стирку несколько рубашек пропали. Соответственно истец требовал с прачки возместить стоимость пропавших вещей. Прачка не возражала, что должна компенсировать потерю, но не согласна с выставленной ценой: она считает, что пропавшие рубашки стоили намного дешевле, чем их оценивает ее клиент. В суд предъявляются несколько оставшихся рубашек, аналогичных тем, которые украли. Для решения спора о том, сколько может стоить такая рубашка, в суд приглашают белошвейку. Причем судья тут же в ходе заседания дает указание рассыльному найти на близлежащих улицах белошвейку и попросить прийти ее в суд. Через некоторое время в зале суда появляется белошвейка и высказывает свое мнение, сколько можно выручить за данные рубашки. Выясняется, что владелец рубашек и в самом деле несколько завысил цену²⁵⁶.