Текст книги "Останкино. Зона проклятых"
Автор книги: Артемий Ульянов
Жанр: Детективная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 20 (всего у книги 43 страниц)
ПОВЕСТВОВАНИЕ СОРОК ШЕСТОЕ
Генерал внутренних войск Петр Сергеевич Масленников вел ожесточенную войну. Он спал лишь в коротких перерывах между боями, да и то урывками. И никто из нескольких тысяч человек, служивших во Второй отдельной бригаде ВВ, которой он командовал, не мог хоть как-то помочь ему. Спецназ, артиллерия и бронетехника были бессильны в этой битве, которую он вел в одиночестве.
Генерал Масленников героически сражался с острым цейтнотом, который вероломно напал на него в тот день, когда его отдельной бригаде было приказано принять участие в операции по поддержанию правопорядка в районе Останкино. Петр Сергеевич был уверен, что если бы в операции участвовали только внутренние войска, то и порядка бы было больше, и цейтнота бы не случилось. Но в приказе Генштаба было четко обозначено: «в тесном взаимодействии с ФСБ, ГУВД города Москвы, МЧС, Министерством здравоохранения, службой пожарной охраны, руководителями ЖКХ города». Это самое «тесное взаимодействие» порождало огромный объем административной работы. Бесконечные совещания в Экстренном штабе сменялись докладами в Генштабе и бесконечными консультациями и рабочими встречами с чинами многочисленных госслужб, которые толклись в Останкине. Кроме того, он был вынужден участвовать в заседаниях специальной комиссии РАН лишь потому, что бойцы его бригады обеспечивали безопасность научных групп, работающих в зоне операции.
Кипучая деятельность государственного аппарата не давала никаких результатов. Испуганные чиновники судорожно пытались предпринять все возможные шаги разом, отчего деятельность становилась еще более кипучей. Бесконечные поэтапные рассмотрения высосанных из пальца инициатив и планов, проходившие в разных инстанциях, могли одновременно обеспечить полную занятость сразу пяти генералам. А ввиду архиважности ситуации Масленников был обязан присутствовать почти на всех сходках растерянных беспомощных чиновников, ведь все они должны были заручиться одобрением внутренних войск, ФСБ и МВД.
Через пару недель такой жизни генерал хотел спать больше, чем жить. К тому же стал туговато соображать. Его верный адъютант Денисов старался оптимизировать график шефа. Но несмотря на эти отчаянные попытки, Петр Сергеевич все равно работал по двадцать часов в сутки, медленно, но верно проигрывая войну цейтноту.
В эти непростые дни, а именно утром 28 апреля, в приемной Масленникова появился рыжебородый монах богатырского телосложения. Проведя не один час в попытке записаться на прием, он наконец смог перекинуться парой слов с каким-то тощим лысоватым майором, разбирающим обращения граждан, касающиеся ситуации в Останкине. Уважительно посмотрев на монаха, тот поинтересовался, есть ли у него какая-нибудь официальная бумага из Священного Синода РПЦ. Так как отец Алексий действовал по воле Божьей, которой не требовалось согласование Синода, то и бумаги у него не было. Дальнейшая дискуссия не имела ни малейшего смысла, ведь для того чтобы майор внял воле Всевышнего, на ней должны были стоять исходящий номер и пара печатей.
Не тратя времени зря, отец Алексий принял единственно верное решение. Он отдал майору небольшой бумажный конверт, сказав, что Масленникову он очень нужен. Майор клятвенно заверил батюшку, что сегодня же передаст его лично в руки генералу.
Воля Божья оказалась сильнее бюрократии, хоть и не была оформлена по правилам делопроизводства. Случилось чудо, и конверт с рукописной надписью «от отца Алексия» не сгинул в тоннах важных бумаг, которые позволяли оправдать безбедное существование громоздкого административного аппарата. Он попал прямо в руки генералу, который впопыхах небрежно распечатал его…
И замер. Внутри была черно-белая фотография. С нее на генерала смотрел он сам, еще в звании подполковника, в обнимку с огромным майором Лешкой Стрешневым. Масленников прекрасно помнил, где и когда сделан этот снимок. В тот день под Бамутом Стрешнев спас немало жизней. Силами всего двух взводов он не дал наемникам из «Аль Моджахетдин» отрезать путь к отступлению трем ротам внутренних войск. На обратной стороне фотокарточки карандашом был написан номер мобильного телефона. Заметно волнуясь от непростых воспоминаний, воскресивших ту войну, полную подвигов, предательства и бесчеловечной грязной коммерции, он набрал номер. Слушая длинные гудки, генерал смотрел на пожелтевшую от времени фотографию, не в силах оторвать от нее взгляда. Когда трубку сняли, Масленников, не поздоровавшись, произнес:
– Восьмой, ответьте второму, прием. – Голос его дрогнул.
– Привет, Петр Сергеевич. Рад тебя слышать, дружище.
– Здорово, Лешка! Срочно выдвигайся ко мне, хоть обниму тебя.
Когда спустя час отец Алексий заходил в кабинет генерала, тот собирался выходить из него, стоя в дверях. Обняв друга и однополчанина, высокий Масленников уткнулся в плечо монаха. Затем отошел на шаг назад, разглядывая Стрешнева, которого он не видел с тех пор, как тот ушел в монастырь. Все это время их связывали только редкие телефонные звонки, и теперь Петр Сергеевич любовался тем, как преобразила Стрешнева его новая жизнь.
– Я вижу, генеральский мундир на своем месте, – мягко улыбнувшись, сказал священник.
– А вот с тебя только иллюстрации к былинам рисовать, – ответил ему генерал.
– Петь, ты почти не изменился. Как будто вчера виделись.
– А тебя, Леш, не узнать. Даже и не в рясе дело, и не в бороде. Что-то такое… как будто… – не мог подобрать нужные слова генерал.
– Да это я просто собой стал, вот и все, – помог ему монах.
– Пожалуй, ты прав, отец Алексий, – согласился Масленников, задумчиво глядя на того, кого он знал солдатом, прошедшим три войны. И вдруг генерал, словно выйдя из оцепенения, вскинул руку с часами, враз провалившись в суетную нервотрепку последних дней.
– Туда его сюда! Опаздываю! – спохватился он. – Лешка, еду в ГУВД. Ты – со мной. По дороге поболтаем. Идет?
– Как скажете, товарищ генерал, – согласился монах.
Пока шли до машины, говорили о родне и однополчанах. Как выяснилось, все, слава Богу, живы и здоровы, беды ни с кем не стряслось. Усевшись в генеральскую «Волгу», продолжающую культурные традиции советской номенклатуры, они отправились в ГУВД, то и дело притормаживая в вялотекущих пробках.
– Петя, а расскажи мне, что тут у вас происходит в Останкине? Интересно от первоисточника узнать, – сменил тему разговора отец Алексий.
– Понимаешь, Лешка… В том-то и дело, что первоисточника нет. Никто не знает, что именно происходит. Уникальная ситуация, туда ее сюда. Верхушка ФСБ, по сути, знает столько же, сколько и любой человек, следящий за новостями. Фантомы, призраки… Чертовщина, мистика. Вот что противно.
– Ты считаешь, что чертовщина? – спросил священник, из уст которого вопрос звучал весьма двусмысленно.
– Я думаю, что физические объяснения всему этому есть. Только они нам недоступны. Другие измерения, параллельные миры. Не мистика, так фантастика. Хрен редьки не слаще. Одно успокаивает. Как режим ввели и население предупредили – все сразу прекратилось.
– Думаешь, надолго?
– Чтобы думать, то есть размышлять, нужна фактическая база. Но интуиция мне подсказывает, что это будет слишком просто, если все вдруг прекратится. Наша цивилизация такого не знала. А ты что скажешь?
– Про чертовщину ты прав. Я тут недавно выяснил и с тобой поделюсь… Знаешь, Петь, оказывается, дьявол, ну или сатана, нечистый, – это не религиозная абстракция и не транскультурный образ. Такая разумная субстанция существует. И он не какой-нибудь там полюс зла. Это личность. И без этой личности в Останкине не обошлось.
– Ты меня прости, Леша, но версия про инопланетян или про дыры в другое измерение мне куда понятнее, – немного равнодушно произнес Масленников.
– Существование другого измерения не доказано. А дьявола люди из тысячелетия в тысячелетие наблюдают. Имена ему дают, в верованиях он тоже присутствует. И что реальнее? Голые научные построения или опыт сотен поколений? – возразил отец Алексий.
– Нечисть, измерения – не важно. Бороться как? В любом случае неизвестно, – подытожил генерал.
– Продолжаем диспут, – с легкой юморной ноткой произнес Алексий. – Как бороться – неизвестно. То есть нет знаний. Если считать, что дух главенствует над разумом, то получается, что вера превыше знаний. Значит, имея веру, можно победить нечисть и заштопать дырки в измерении. Вопрос лишь в том, обладает ли хоть кто-нибудь из живущих такой силой духа.
Масленников с интересом взглянул на монаха. Затем, словно желая перевести тему разговора, сказал:
– Это, Леша, красивая абстрактная философия, туда ее сюда. На данный момент все научно-технические достижения, которые имеет наша цивилизация, в Останкине обосрались – жиже некуда. Ты мне лучше скажи, ты ж в Оптиной пустыни служишь? – Отец Алексий кивнул. – А в Москву какими судьбами? По делам церкви?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответил монах.
– Устроился нормально? В гостинице?
– Мы с соратниками в Свято-Даниловом монастыре живем.
– Понятно. Соратники с тобой из Оптиной?
– Нет, они из Троице-Сергиевой лавры. А раньше в спецназе морской пехоты служили.
– О как! Получается, у вас схожие судьбы. Интересно на себя со стороны посмотреть, Леш? – улыбнулся генерал.
Отец Алексий улыбнулся в ответ, но промолчал.
– Дано. В Москве, в районе Останкино происходит необъяснимое. Три монаха приехали по делам церкви в Москву и поселились в московском монастыре, где располагаются приемные высших иерархов, – произнес Масленников как-то отвлеченно, словно говорил о погоде. – Один монах – бывший боевой офицер внутренних войск. Кроме того, однополчанин и боевой товарищ генерала, командующего подразделением внутренних войск, которое патрулирует Останкино. Генерал этот косвенно обязан жизнью монаху. Два других – бывшие морпехи, спецназовцы. Вопрос: в каком районе Москвы у монахов дела, – закончил Петр Сергеевич, хитро глянув на Алексия.
– Ответ на вопрос ясен уже в середине задачи, – отозвался монах, слегка улыбнувшись.
– Осталось понять, Лешка, о чем ты меня попросишь.
– Да пока ни о чем, Петь. Но обещаю, что на должностное преступление толкать тебя не стану, – иронично успокоил священник генерала.
– Вот за это спасибо, – так же иронично поблагодарил тот.
Машина остановилась у входа в Главное управление.
– Мне, батюшка, водитель часа два точно не понадобится, – сказал Масленников. – Так что он может отвезти тебя в Останкино. Тебе ж в туда надо, да? – простодушно улыбаясь, уточнил генерал.
Друзья неуклюже обнялись. Пообещав позвонить назавтра, командующий 2-й отдельной бригады ВВ выскочил из машины и почти бегом направился к зданию, в очередной раз проигрывая цейтноту.
«И все-таки Стрешнев – боец до мозга костей, – думал он, заходя в ГУВД. – Оптинский монах, сан, борода, ряса. А все равно – ведь в самое пекло лезет. Только по линии другого ведомства».
– Храни его Господь, – тихонько прошептал генерал и мысленно перекрестился.
ПОВЕСТВОВАНИЕ СОРОК СЕДЬМОЕ
– Что такое, Надя? – как можно спокойнее спросил экстрасенса Малаев.
– Т-тут… тут, – заикаясь, начала она и замолчала, медленно вытянув указательный палец в сторону куцего пыльного двора с двумя лавочками и помойкой, зажатого между стареньких пятиэтажек. Васютин с Малаевым по инерции уставились в пустой двор.
– Что там такое? Следы? – тихо спросил ее Федя успокаивающим тоном. – Надюша! Ничего не бойся и просто скажи нам.
– Следы, – кивнула она, выронив пару одиноких слезинок из испуганных, округлившихся глаз. – Очень яркие.
Федя нервно пригладил свои длинные волосы, резко откинув их назад.
– Как ты думаешь, когда?
– Совсем недавно. Это самые яркие.
– Пару дней назад, что ли? – недоверчиво уточнил Федор.
– Нет… Я думаю, что вчера. Или… – Экстрасенс замялась с ответом, растерянно глядя то на Малаева, то на Васютина.
– Сегодня, что ли? – меняясь в лице от удивления, спросил Федя.
– Возможно. Очень ярко.
Голос экстрасенса дрожал, в любой момент готовый зайтись в рыдания.
– Значит, это здесь было всего пару дней назад как максимум. Слушай, Надюша… Давай мы сейчас выйдем из машины и посмотрим, где это конкретно произошло. Сможем?
Она молча кивнула.
Выйдя из машины, они направились во двор. Остановившись рядом с мусорным баком, экстрасенс закрыла глаза и стала поворачиваться по часовой стрелке, вытянув вперед руки с растопыренными пальцами. Не описав и полукруга, она остановилась и пристально посмотрела на своих спутников.
– Вон там, у подъезда, – как-то по-детски ответила она.
Других подробностей Кирилл с Федей от нее не получили. А спустя пару минут после того, как они двинулись дальше, в кармане консультанта ФСБ настойчиво задребезжал телефон. Глянув на экран, Малаев попросил Кирилла притормозить и вышел на улицу, зажав трубку между ухом и плечом. Когда Федор закончил короткий разговор, он незаметным жестом пригласил Васютина выйти из машины. Подойдя к нему, Кирилл хотел было что-то спросить, но Федя опередил его.
– Звонили из конторы, у них общий сбор. Велено обязательно быть, – торжественно произнес он.
– Сколько? – спросил не на шутку взволнованный сыщик.
– Много, Кирюша. Цифру не сказали, но потрохами чувствую, что много. Говоря по-русски, до хрена, – плохо скрывая радостное возбуждение, ответил Малаев.
Васютин глуповато улыбнулся. Оба они понимали, что события стремительно набирают обороты, а значит, главное для них еще впереди. Разница между ними была лишь в том, что подполковник собирался нелегально влезть в самую гущу всего этого и не был уверен, выживет ли он, хотя сейчас его это не сильно беспокоило. Малаев же был защищен щитом спецслужб, выбираться из-за которого не собирался. Но, чувствуя себя в относительной безопасности, он прекрасно понимал, что в этой ситуации смешно говорить о каких-то гарантиях.
– И ведь пока ни черта не понятно, что происходит, – задумчиво произнес он, шаря по карманам в поисках сигарет. – Так что… Здесь сейчас может твориться любая чертовщина, а?
– Любая, Федя. В этом ты прав.
– Стало быть, тут сейчас может быть очень небезопасно.
– Ты только сейчас это понял? – недобро хохотнул сыщик.
– Ага. Надо бы убираться отсюда, товарищ подполковник… Вдруг чего… А у нас ведь Надька.
– Прав. Поехали. Я ее домой отвезу, а ты дуй в Штаб. Я от тебя новостей жду.
– Телевизор смотри, быстрее дождешься, – посоветовал Малаев, прикуривая.
– Федя, а ты как думаешь, согласится она еще разок здесь появиться?
– Ох, не знаю, ей-богу. Даже просить ее об этом не хочется. Вон как перепугалась. Да и зачем тебе она, если у тебя такой стрингер проницательный есть?
– Признал? А ты думал, у меня крыша поехала, что я к нему так прислушиваться стал?
– Каюсь, были такие мысли. Не обижайся. Канадец твой и вправду хорош.
– А то… Главное, чтоб коллеги твои его раньше времени не накрыли.
– Не ссыте, товарищ подполковник. Если сейчас заварится большая каша, а она наверняка заварится, то вряд ли они все силы на его поиски кинут. Но лучше вам быстрее делать то, что вы задумали. Кстати, может, посвятишь меня в детали, дорогой друг?
– Обязательно, Федя. В подробностях. Но сегодня вечером, идет?
– Идет. Будем друг друга посвящать, – жадно затягиваясь, согласился Малаев.
Через несколько секунд «Рэнглер» рванул к выезду из района, в сторону проспекта Мира. И вот тут-то они на себе почувствовали признаки той самой большой заварухи, в скором начале которой был так уверен Берроуз.
В конце Первой Останкинской, сразу за опустевшими торговыми центрами, в которых работали лишь несколько магазинов с продавцами в погонах, их остановил объединенный патруль ГИБДД и внутренних войск. Уже знакомый им майор Парамошкин, ставший еще важнее и суровее прежнего, основательно и дотошно проверил их документы и Надин паспорт, после чего так же основательно занялся досмотром джипа. Глядя, как он тщательно обыскивает машину, Васютин не переставал хвалить себя за то, что отвез все собранные вещи в потайной гараж, который стал для них с Берроузом временным домом.
– Позвольте спросить, что ищете, товарищ майор? – без тени сарказма спросил он у Парамошкина.
– Попрошу обойтись без ненужных разговоров, – не глядя на Кирилла, отреагировал мент. И добавил после некоторой паузы: – Товарищ подполковник МВД в отставке.
Сделав особое ударение на словах «в отставке», он с гордостью проложил незримую границу между действующим сотрудником министерства и свободным художником, некогда служившим в органах. Закончив безрезультатную проверку, Парамошкин сквозь зубы пожелал им доброго пути, как и требовалось по инструкции.
Но патруль был лишь первым признаком надвигающихся событий, словно марево перед бурей. Покинув Парамошкина, они тут же наткнулись на оцепление. Постояв с пару минут, пропустили кортеж какой-то большой милицейской шишки, влетевший на улицу Королева. Увидели несколько машин разных телекомпаний, среди которых был и фургон «Москва ТВ», которые первыми подняли тревогу. В небе послышался шум вертолетов, не тревоживший окрестности уже несколько дней. Теперь же «вертушки» кружили в останкинском небе, словно стервятники, почуявшие горе.
Кирилл щелкнул магнитолой, настроенной на «Радио рок». Но вместо громовых раскатов «AC/DC» или соловьиных трелей Меркьюри в салон ворвался экстренный выпуск новостей. Ведущий, привыкший в свободной манере рассказывать своим слушателям о музыкальных новинках и предстоящих концертах, тщательно читал сообщение информационного агентства. Выпуск подходил к концу, а потому они услышали лишь то, что на данный момент есть неподтвержденная информация о шестнадцати пропавших без вести.
– Шестнадцать? – переспросил у магнитолы Малаев, когда начался прогноз погоды. – Э, нет… Информация твоя, дядь, явно устарела.
– Думаешь, сильно больше? – спросил его Кирилл, обгоняя фургон CNN.
– Думаю, сильно, – убежденно ответил тот.
– Ребята, будет что, еще хуже, чем раньше? – подала голос Надя, робко притихшая на заднем сиденье.
– Ну, это тебе виднее, Надюша. Ты же у нас экстрасенс, – обернувшись, доброжелательно ответил ей Федя.
– Я, честное слово, не знаю, – испуганно оправдываясь, сказала она. – Но эти следы… – Она замолчала на полуслове, будто не решаясь продолжить.
– Что с ними? – стараясь казаться спокойным, спросил Васютин.
– Они… – снова неуверенно начала экстрасенс. Чуть помолчав, она, глотая подступающие слезы, наконец-то с трудом выдавила: – Они… очень страшные. В них сразу живое и мертвое, а я с таким никогда не встречалась. Такого быть не должно.
– Так-так, Наденька… Хорошо, что ты об этом сказала. А может быть такое, что это две разные сущности? – оживился Федя, повернувшись к ней через спинку своего кресла.
– Нет, точно нет. Это одно целое. Но… страшно-то не это. – Она шмыгнула носом, смахнув с глаз выступившие слезы. – Я бы еще поняла, если бы они боролись друг с другом внутри этой субстанции.
Она тяжело и протяжно вздохнула, колыхнув по-мужски широкой грудной клеткой.
– Весь ужас в том, что живое и мертвое действуют в одном направлении. Они что-то созидают. А это, это… – Не договорив, она закрыла лицо руками.
Прогноз погоды закончился.
– В Москве 16 часов 38 минут, – сказал диктор. И поставил «Роллинг Стоунз», «Из энибади сиин май бэйби».
ПОВЕСТВОВАНИЕ СОРОК ВОСЬМОЕ
А потом все изменилось, раз и навсегда. И Троекуров был тому свидетелем.
Те полчаса, когда тихо теплилась надежда, что тетка в красном спортивном костюме приснилась, были похожи на паузу перед стартовым выстрелом, когда бегуны уже задрали задницы, но стоят смирно.
И выстрел грянул. Это было в 14.45. В 17.45 в отделе уже были сведения о пятидесяти трех пропавших. Как ни настаивал Троекуров на том, что надо дать предупреждение по радио и по телику, чтобы люди не выходили на улицу, в ответ он слышал только, что вопрос решается в ГУВД. В 19.0 к приему заявлений подключили ОВД «Свиблово», направляя туда родственников. Все патрули были мобилизованы. Безрезультатно. С вертолета велась аэросъемка. Спецы с аппаратурой судорожно производили замеры. В 20.0 семьдесят четыре жителя Останкино перестали выходить на связь.
А в начале девятого стало происходить то, чего еще не бывало за время исчезновений. И никакой мистики, все банально. Толпа численностью около ста с небольшим человек, перевернула патрульную машину вместе с патрулем. Интеллигентно… Перевернули и дальше пошли в сторону Звездного бульвара. К отделению спешит автобус ОМОНа, срочно вызванный Еременко…
В 20.30 патруль ВВ закидан бутылками. Опять же культурно: пустыми бутылками, без бензина. В 20.40 толпа взята в коробку ОМОНом. Спецсредства не применяются, пострадавших нет.
В 20.45 патруль ОВД «Останкинский» закидан камнями, и это уже другая группа, около сорока человек.
21.05. Сто с лишним граждан, блокированные ОМОНом, начинают несанкционированный митинг рядом с отделом.
21.08 – нападение на патруль. Машина закидана кусками бордюрного камня. Та же группа хулиганов. В 21.20 ее действия будут жестко прерваны ОМОНом. Все арестованы. ВВ начинают оцеплять район.
В 21.30 по радио и по местным московским телеканалам транслируется обращение ГУВД ко всем, кто находится в Останкино, с просьбой сидеть дома и на улицу носа не совать.
21.40. Проезда в район нет. Митинг продолжается. В 21.50 происходит стычка между бойцом ОМОНа и журналистами телеканала СНТВ. Один журналист получил ранение. Все это время горячая телефонная линия Экстренного штаба принимает звонки от граждан, сообщающих о пропавших без вести.
В 21.55 таких сообщений – сто три. Около 22.00 на митинг приезжают глава Экстренного штаба генерал-лейтенант Белов, министр внутренних дел Мороз, префект округа и вице-мэр города. В 22.30 толпа соглашается разойтись. Из соображений безопасности всех сто с лишним бунтовщиков сажают в автобусы и развозят по домам под конвоем милицейских патрулей.
В 23.40 район закрыт для въезда автотранспорта, но возможен выезд через посты ВВ. Усиленные отряды ОМОНа остаются на ночное дежурство. Последний звонок на телефонную линию Экстренного штаба приходит в 02.11. Итого имеется неуточненная информация о ста двенадцати пропавших без вести. Заседание Экстренного штаба назначено на четыре утра.
Из показаний родственников сорока пропавших: в трех случаях свидетели утверждают, что исчезнувшие упоминали, что заходят в бар. В других двух случаях речь шла о фитнес-центрах. Снова пять упоминаний о каких-то объектах.
Ровно в четыре утра 30 апреля совещание Экстренного штаба началось. На этот раз о панацее говорили куда серьезнее. Если раньше о ней упоминали вскользь, то сейчас она стала одним из самых актуальных вопросов совещания. Результаты физических исследований, которые были готовы за час до его начала, упрямо твердили, что все параметры в норме. Еще раз осознавшие свое полное бессилие, важные дядьки перенесли заседание на середину дня. На нем предполагалось решить очень важный, принципиальный вопрос. Терапия или хирургия.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
