Текст книги "Останкино. Зона проклятых"
Автор книги: Артемий Ульянов
Жанр: Детективная фантастика, Фантастика
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 34 (всего у книги 43 страниц)
– Но я видел людей… тех, на кассах.
– Да, именно – на кассах. Мы не вправе неволить личность, что здесь оказалась. Если человек желает уйти, он может это сделать.
– Ценою жизни?
– Ну что вы! Это было бы лицемерной жестокостью. Вы, если мне не изменяет память, изволили утверждать, что в Бога веруете?
– Да. И что?
– Да как-то странно это… Человек верующий знает, что жизнь – вечна. Никто не в силах отнять ее у вас. Тело бренное приходится оставить на кассе, но жизнь-то продолжается.
– В раю?
– Смотря что за человек. Бывает, что и в раю.
– А вот эти провалы в прошлое – и есть смысл этого заведения?
– Истинный смысл, Кирилл Андреевич, боюсь, не известен никому. Было бы правильно сказать, что это есть суть происходящего.
– Отправляя людей в тяжелые моменты их жизни, вы чего-то добиваетесь, да? Что-то забираете у них?
– Прискорбно, что вы имеете обо мне такое нелестное мнение. Право, не пойму, отчего так случилось… Вы ошибаетесь, милостивый государь. Напротив, мы даем людям, а не забираем.
– И что же вы им даете?
– Мы преподносим им уникальный дар – редчайшую возможность быть другими. Вот, скажем, вы… Ведь вполне могли слушаться родных людей, которые много старше вас. Могли уважать правила их дома. И вот тогда бы вы не выпустили поросенка в огород. И тот день стал бы для вас просто еще одним хорошим днем. Когда вы попадаете в «провалы», как вам угодно было выразиться, вы не марионетка, которой повелевает прошлое. Вы вольны делать так, как считаете нужным. Да, у вас нет памяти. К чему взрослому человеку исправлять детские ошибки, глядя на них с высоты времени? Какой от этого прок? Иметь возможность поступить по-другому, не зная будущего, – вот великая ценность. Впрочем, мало кому это удается.
– А если удается, то что?
– Как это что? Он не вершит греха. А может совершить и благодеяние. И ему сие зачтется на Страшном суде. Вы, сударь, простите мне мою прямоту, часом ли не безбожник? Слыша ваши вопросы, грешным делом можно ведь принять вас за атеиста.
– Знаете, мне тоже странно было услышать, что вы верующий человек. Несколько сотен людей похитили… то есть лишили их жизни против их воли. Получается, вы убийца, а не христианин.
– Полноте вам напраслину возводить, Кирилл Андреевич. Я за жизнь свою долгую ни одной твари Божьей худого не сделал. Все они сами шли в двери, коих и быть не должно. И на кассы сами идут.
– Вы еще скажите, что все это происходит по Божьей воле!
– И впрямь – безбожник. На все воля Божья! В Писании так и сказано. Ничего не произойдет без Его дозволения. Неужто вы полагаете, что Господа обмануть сумели? Да и кому бы такое в голову пришло – провести Его пытаться? Именно – по воле Божьей. И не сомневайтесь даже.
– Аристарх, с меня довольно религиозных диспутов. Лучше ответьте на вопрос. Есть дорога назад, в тот мир, где Останкино, где двадцать первый век на дворе? Могу я вернуться туда, откуда пришел?
– Это возможно. Другой вопрос, возможно ли для вас. Справитесь ли?
– Как это сделать?!
– Надобно преодолеть две преграды. Первая – понять, как это сделать, ну а потом уж и со второй управиться. То есть сделать то, что должно. Но вы, Кирилл Андреевич, будьте осторожны. Тут такое дело… Если доберетесь до ответа на первый вопрос, не спешите действовать. Ваш ответ может ведь быть и неверным.
– То есть вы не скажете?
– Помилосердствуйте, Кирилл Андреевич! Кабы я знал способ, так наверняка для себя его давно бы уже использовал. Я ведь сюда тоже откуда-то пришел. И вернуться бы не отказался. Так-то вот…
– Неужели не знаете? И узнать не пытаетесь?
– Честно сказать… Пытался… когда-то давно. Но, видать, не суждено мне. Да и права не имею. По долгу службы, так сказать. – Понизив голос, он доверительно добавил: – Здесь моя обитель.
– Здесь – это где? Где мы находимся? – нервно передернув плечами, спросил Васютин.
– По ту сторону, милейший Кирилл Андреевич, – терпеливо ответил Аристарх, словно объясняя очевидное.
– Для меня по ту сторону – либо рай, либо ад.
– Ну, это сугубо каноническое представление. А сущее, знаете ли, сложнее канонов.
– То есть моя жизнь продолжается, да? Я жив?
– Вы живы, да… И будете жить, пока чувствуете себя живым.
– А если я все-таки найду выход, то смогу…
– Однако, дорогой мой Кирилл Андреевич, мы с вами изрядно заболтались, да-с… Надобно мне откланяться. Но прежде чем я вас покину, считаю своим долгом предупредить…
Аристарх вдруг стремительно изменился. Васютину показалось, что он стал чуть выше, а в фигуре его проступила какая-то неуловимая угловатость. Кирилл коротко зажмурился, стараясь стряхнуть с себя эту внезапную иллюзию.
– …предупредить, – продолжил Аристарх официальным тоном, в котором отчетливо зазвучали агрессивные нотки, рожденные превосходством. – Нам известно, что вы, господин Васютин, намеренно попали сюда лишь для того, чтобы найти близких людей…
– Они здесь?! – просипел Кирилл голосом, севшим от беспомощной ярости.
– Попрошу меня не перебивать! – вдруг рявкнул распорядитель, становясь еще выше и резче в очертаниях. – Довожу до вашего сведения, что администрация данного заведения резко отрицательно относится к таким действиям, хотя это и не запрещено. Мы убедительно просим вас оставить эти ваши попытки. В противном случае мы будем вынуждены противодействовать вам.
Последних слов Аристарха Васютин почти не слышал. Злоба нечеловеческой силы стала стремительно закипать в каждой клетке его тела, отупляя разум. Впервые с того момента, как он переступил порог маленького кирпичного строения в Останкине, страх и неверие в происходящее покинули его.
– Где они?! – истошно завопил Васютин, рывком выхватывая пистолет из кобуры. – Говори, мразь драная! – брызжа слюной, хрипел он, направив ствол в голову существа, называющего себя Аристархом. Но тот лишь чуть заметно усмехнулся.
– Ваше поведение, господин Васютин, недостойно…
– Завалю, гнида!!! – выдавил Кирилл сквозь сжатые до треска зубы. И подчиняясь ярости, без остатка поглотившей его, надавил на курок.
Надежный ТТ, много лет исправно служивший своему хозяину, не сплоховал и по ту сторону реальности. Боек рванулся к патрону, словно пес, спущенный с цепи. Ударив по капсюлю, он подорвал пороховой заряд, с оглушительным грохотом толкая вперед увесистую пулю, готовую хладнокровно выполнить свой долг. Весь процесс занял долю секунды. Но крошечный промежуток времени тянулся невероятно долго. Васютин отчетливо слышал неторопливый металлический лязг внутри пистолета, шипение сгорающего пороха, которое медленно переросло в грохот выстрела. Не сморгнув, как это происходит при залпе, он воткнулся немигающим взглядом в прорезь прицела, в которой виднелось уродливое ухмыляющееся лицо Аристарха. За эти долгие доли секунды Кирилл ясно увидел, как оно стало изменяться, будто ухмылка тянула за собой все его черты. Нижняя челюсть подалась назад, выдвигая вперед верхнюю, отчего проявился звериный оскал. Маленькие, глубоко посаженные глаза увеличились, разъехавшись в стороны, как бы пытаясь уклониться от выстрела, а нос, чуть дернувшись, растекся по лицу в разные стороны, словно повторяя маневр глаз. Когда уши Аристарха сильно вытянулись вниз, плавно сползая с головы, вот тогда-то и грянул выстрел. Его звук разрушил магию застывших микросекунд, мощным пинком толкнув время вперед. Оно бросилось наутек, пытаясь наверстать упущенное и одним махом сожрав пару секунд, за которые произошло так много событий, что Васютин не смог сразу осознать случившееся.
Аристарх бесследно пропал, да с такой скоростью, что зрение Кирилла просто не успело зафиксировать исчезновение. Зато слух уловил нечто такое, что противоречило всем законам физики. Хлопок выстрела, как ему и положено, был резким и оглушительным. Но звук не прогремел на весь магазин. Грохот ТТ умер рядом со стрелком, так и не выбравшись за пределы пары квадратных метров. Васютин резко обернулся, готовый увидеть цель позади себя, но… там никого не было. Зал супермаркета вновь опустел, оставив Кирилла один на один с его яростью. А в следующее мгновение и она покинула подполковника в отставке, уступив место беспросветному бессилию. Особо не церемонясь с Кириллом, оно согнуло его пополам, бросив на холодный и безупречно чистый, кафельный пол. Выкрикнув что-то нечленораздельное и жалкое, подполковник МВД в отставке принялся исступленно колотить себя кулаком в грудь, снова и снова повторяя незнакомое ему, бессмысленное слово. Несколько секунд спустя его изнуренная психика решила взять короткую передышку. Завалившись набок и закатив глаза, Кирилл Андреевич подтянул колени к груди и, плотно обхватив руками поджатые ноги, замер в позе эмбриона. Всем своим существом он истово хотел попасть в ту пору своей жизни, когда сама природа защищала его утробой, даря покой и единство с матерью.
Когда Кирилл очнулся от забытья, больше походившего на смерть, он вздернул к лицу запястье с часами.
– Как… как это случилось? – спросил он себя, еле шевеля губами. – Я упал, да… но этого же не может быть! От падения они не могли… – с трудом ворочал он мыслями, тупо всматриваясь в электронный циферблат, который показывал лишь одни нули.
Вспомнив, где он находится, Васютин затравленно огляделся. Вскочив на ноги, он нерешительно шагнул вперед, толком не зная, куда же ему идти. Как только он сделал этот шаг, часы на руке тихонечко пискнули. Взглянув на них, Васютин понял, что они снова пошли, прилежно отсчитывая секунды.
«Значит, отсчет начат, – догадался он. – Ноль часов, ноль минут, пятнадцать секунд. Сколько у меня времени – вот вопрос…»
ПОВЕСТВОВАНИЕ СЕМЬДЕСЯТ ШЕСТОЕ
Просторный начальственный кабинет в здании ФСБ на Лубянке был до отказа набит людьми в штатском. И хотя знаков различия на одежде не было, опытный взгляд без труда рассортировал бы их по старшинству, сразу определив и командира. Он сидел за массивным громоздким столом, к которому примыкал другой, вытянутый и изящный: за ним расположились чекисты рангом пониже. Остальные федералы, рассевшиеся вокруг на принесенных стульях, были рядовыми «полевыми игроками». Помимо званий собравшихся разделяло нечто большее. Двое из них были готовы обрушить на остальных строгую кару, тогда как остальные готовились принять заслуженное наказание.
Хозяин кабинета, генерал-майор Валентин Сергеевич Герасимов, был внешне спокоен, как безветренная погода перед раскатистой грозой. Его угрюмый взгляд пристально скользил по лицам подчиненных, будто стараясь выявить самых виноватых еще до начала совещания.
В плотном безмолвии кабинета уже ясно слышался треск срываемых погон, который непременно рано или поздно прозвучит.
– Я так думаю, что все в курсе произошедшего? – начал Герасимов поставленным командирским голосом, подавшись вперед и навалившись на стол широкоплечим туловищем. – Все равно – повторю. Не как информацию, а как обвинение, – сурово добавил он, тяжело вздохнув и откинувшись назад. Чекисты безмолвствовали.
– Вчера американский телеканал АВС начал рекламу документального фильма, снятого стрингером Ником Берроузом в Останкине. – Генерал-майор глянул на часы. – А пару часов назад трансляция фильма закончилась. Весь мир на ушах стоит, вашу мать за ногу!!! – рявкнул он. – Что скажешь, Пал Ильич?
– Валентин Сергеевич! – чуть откашлявшись, бодро начал Афанасьев. – Это не первый фильм об Останкине, который показывают американцы. А именно – третий.
– Да знают все, что не первый! – раздраженно прервал его Герасимов. – То, что показывали до этого, у нас есть, включая выпуски новостей. Ты лучше объясни, Афанасьев, отчего заваруха такая, а?
– В фильме показано, как некий гражданин якобы входит в фантом. Ну, и сам фантом конечно.
– А что еще, Афанасьев?
– Вы, Валентин Сергеевич, имеете в виду съемки с ведьмой? Я бы не стал воспринимать это всерьез. Впрочем, как и весь фильм. Прежде чем делать какие-то выводы, необходимо дождаться результатов видеоэкспертизы.
– Видеоэкспертиза твоя мало чего меняет… Кто автор фильма, все знают?
Присутствующие понуро закивали.
– Да, тот самый Ник Берроуз. Сначала он у нас в Останкине потерялся. Потом в закрытом районе больше двух суток партизанил, снимал и умудрился отснятое переправить за периметр. И только потом сам сдался. И находился у нас почти пятнадцать часов! Был допрошен, тест прошел… Вот позор! Мы его на всех этапах прошляпили! А ведь знали… знали, что он один из самых толковых… этих…
– Стрингеров, – тихонько подсказал Лукашин, сидевший ближе к центру конференц-стола, служившего теперь эшафотом для проштрафившихся.
– Да неважно! – нервно огрызнулся Герасимов. – Это ж даже не пятно на репутации… Это плевок в рожу, да на глазах у всего мира!
– Разрешите доложить, товарищ генерал-майор, – по уставу обратился к шефу Пал Ильич.
– Докладывайте, – буркнул тот в ответ.
– Надо признать, что Служба сработала неудовлетворительно. При этом необходимо отметить, что скорее всего пленка, снятая канадцем в Останкине, обычная фальсификация.
– Это ты после экспертизы скажешь! А пока рано. Я и сам думаю, что фильм этот – чушь. А кому от этого легче-то? Ладно… Итак, мы имеем провал по делу Берроуза. Мы имеем факт передачи отснятого из зоны, а значит, она не закрыта! Давай, Афанасьев, докладывай, что там у нас в сухом остатке.
– Первое. Доступ в зону всех сторонних лиц, имеющих доступ, прекращен. Второе. В ближайшие минуты будет произведена экспертиза. Она даст ответы на два вопроса: была ли съемка, а именно кадры, на которых запечатлен вход в фантом, сделана в Останкине. И если да, то где. Оперативная группа готова и ждет приказа на территории закрытой зоны. И главный вопрос – являются ли кадры с ведьмой и фантомом подлинными. Канал АВС, естественно, заявляет, что запись прошла проверку на подлинность. Естественно, другого они сказать не могут. Мы уже вступили в переговоры с американцами о передаче нам копии, а пока работа ведется с материалом, который был записан с АВС. Также мы располагаем неуточненной агентурной информацией, что оригинал записи находится в Агентстве национальной безопасности США. Операция по получению достоверной информации из этого ведомства уже разрабатывается совместно с ГРУ. Необходимо составить план дальнейших действий. Сейчас главное – дискредитация Берроуза и его фильма и выявление сообщника стрингера. Не исключено, что это была спланированная акция американцев. И я еще раз повторяю, что уверен в том, что пленка – липа. От начала и до конца. Будь она подлинной – не в эфир бы она попала, а прямиком в ЦРУ и АНБ. После того как наши технари подтвердят фальсификацию, многие вопросы отпадут сами собой.
– Твои бы слова, Пал Ильич, да Богу в уши… А что ты скажешь на то, что последняя аналитика по Штатам говорит о снижении уровня проникновения спецслужб в СМИ после того, как демократы пришли к власти?
– Возможно, так оно и есть, но не настолько, чтоб такую пленку пропустить в эфир. Тут ведь особый случай. Наверняка в АНБ она попала еще до того, как ее на АВС показали. Они ее изучили, поняли, что подделка, да и отдали. В итоге и с прессой не поссорились, и нам насолили.
– Ну, есть что добавить? – после тягостной паузы спросил Герасимов, обведя подчиненных укоризненным взглядом. Услышав в ответ лишь виноватые вздохи, генерал-майор поднялся из-за стола. – Неважно, чем все это закончится, но виновные будут наказаны! Вы у меня этого Берроуза на смертном одре вспоминать будете, работнички хреновы… Позор! Чтоб вас…
Закончив оперативное совещание хлесткой матерщиной, Герасимов буркнул «все свободны, кроме Афанасьева» и плюхнулся назад в кресло, жалобно скрипнувшее под его могучей конституцией. Пал Ильич, оставшийся в кабинете, то и дело поглядывал на часы, стараясь не встречаться глазами с шефом. Не прошло и минуты, как мобильник Афанасьева разразился старомодным треньканьем.
– Афанасьев, – коротко бросил он в трубку. – Готово? Нет, сам сейчас буду. – Энергично встав, он сказал Герасимову, что отправляется в технический отдел и скоро будет с докладом.
Через пятнадцать минут он вновь входил в кабинет генерал-майора. Но это был уже совсем другой Пал Ильич. Как только Герасимов увидел его посеревшее лицо, потухшие глаза и боязливо втянутую в плечи голову, сразу же вскочил будто ужаленный.
– Ты… ты что? Что? – просипел он, багровея и ослабляя непослушной рукой строгую удавку галстука.
– Разрешите доло… – начал по уставу Афанасьев.
– Да к черту! – рявкнул ему в лицо шеф. – Что там?!
– Худшее. Пленка подлинная, снималась в Останкине на территории комбината по озеленению, рядом с гаражами.
– Да твою же мать!!! – жахнул кулаком по столу Герасимов. – Это там, где символы сатанинские нашли?
– Да, почти рядом, – с трудом ответил Пал Ильич, мечтавший провалиться к чертям в ад. В тот момент он верил в них особенно искренне.
– «АНБ не пропустит», – зло передразнил его шеф. – Вот тебе и АНБ, Паша! Чего застыл-то?! Поехали!
По дороге в Останкино Герасимов связался по экстренной линии с референтом президента и кратко сообщил тому шокирующую информацию. Положив трубку спецсвязи, он выразительно посмотрел на Афанасьева и произнес:
– Как бы там ни было – это рапорт, Пал Ильич. Уж ты прости.
Тот лишь вздохнул, молча глядя в окно невидящими глазами.
Вся территория комбината, у забора которого остановился служебный джип генерал-майора, была оцеплена спецназом федералов. Неподалеку стоял фургон взрывотехников – они прибыли к месту операции со своим роботом Сеней, напичканным самыми последними, техническими новшествами. В небе барражировал вертолет, снимавший тепловизором полесок комбината и прилегающую к нему территорию. Рядом со входом на комбинат стояли несколько федералов в штатском – сотрудники группы быстрого реагирования, получившие приказ дожидаться Афанасьева. Подойдя к командиру группы, приземистому квадратному крепышу Димке Данилову, Афанасьев взял командование в свои руки. Герасимов тем временем нервничал в машине, ожидая ответного звонка от президента.
Склонившись над планшетным ноутбуком, Данилов, Афанасьев и командир спецназовцев тихо переговаривались, изредка тыча пальцами в экран, на котором попеременно появлялась то карта комбината, то тепловизионные снимки его территории. Обсудив ситуацию, Данилов и Афанасьев быстро выработали план действий. Метнувшись к машине Герасимова, Пал Ильич получил одобрение шефа, и операция началась.
В секунду спецназ оказался за забором разом по всему периметру. Оперативники во главе с Афанасьевым вошли через ворота. Вертолет, чуть качнувшись, поплыл в сторону теплиц. Последними шла бригада взрывотехников, тащивших на тележке Сеню. Человеческое кольцо стало стремительно сжиматься и вскоре достигло маленького кирпичного домика, в который не так давно вошел Васютин. Афанасьев перематывал фильм Берроуза, держа в руках портативный ноутбук. На записи лицо Васютина было заштриховано мерцающим квадратом, а голос изменен.
– Да кто ж ты такой, а? Сволочь! – бормотал Пал Ильич, усиленно всматриваясь в фигуру Васютина, будто старался пробиться сквозь маскировку.
Сравнив здание на пленке с тем строением, что было перед ними, оперативники дружно согласились, что оно одно и то же. Облегчение робко показалось на лице Афанасьева. «По классической версии, фантом должен возникнуть и пропасть. Во всяком случае, так было с магазинами, – лихорадочно думал он, всматриваясь в постройку. – Это потом всякие выкрутасы начались. Стало быть, если сарай стоит, значит… он не фантом скорее всего».
– Ну что ж, двинулись, – сказал он Данилову, который тут же передал что-то по рации. Небольшая группа бойцов, облаченных в полную экипировку, отделилась от остальных и двинулась к постройке. На расстоянии трехчетырех метров от стены они взяли сарайчик в плотное кольцо. Подоспевшие саперы сняли робота с тележки. Оживший, он разминался под руководством своего оператора, поочередно выдвигая свои многочисленные приспособления.
– Давай пускай своего Сеню, – сказал Пал Ильич Данилову.
– Есть! – коротко ответил тот и взялся за рацию. Мгновение спустя робот, жужжа электродвигателем, двигался к сараю, на весь мир громко опозорившему «контору». Он остановился за пару метров от входной двери.
– Окна – контроль! – отдал приказ командир взрывотехников. Плавно двигая рычажки массивного пульта, оператор (Сенин папа, как его называли саперы) подвел робота к одному из маленьких деревянных окошек. Замерев под ним, робот медленно выдвинул из себя телескопическую паучью лапу, аккуратно поднял и ткнулся ею в стекло. Зазвенели осколки. После чего просунул внутрь крохотную любопытную камеру, которая принялась по-хозяйски осматривать помещение, вертя глазом объектива.
– Чисто! – отрапортовал оператор, прежде чем направить своего электронно-механического подопечного к другому окну. Спустя некоторое время вновь прозвучало слово «чисто».
Картинка, на которой не было ничего, кроме пары стульев, старой лопаты, пустой пивной бутылки да облезшего чайника, подарила Афанасьеву еще одну крупинку надежды на то, что сарай не имеет ничего общего с фантомом. О заключении экспертов, признавших запись подлинной, он старался не думать. Выехав на исходную позицию напротив входа, Сеня вытянул вперед щуп и толкнул дверь. Пискляво скрипнув, та открылась. Десятки глаз, вооруженных биноклями, всматривались в дверной проем.
– Ну, давай посмотрим, что тут у нас, – ни к кому не обращаясь, проговорил Пал Ильич, просматривая запись с того момента, как неизвестный подошел к двери. Промотав чуть вперед, он остановился на том моменте, когда загадочный сообщник канадца делал шаг в дверной проем и… бесследно пропадал. Тем временем Сеня, с небольшого разгона форсировав ступеньки крыльца, пересек порог и оказался внутри постройки. Получив команду от «папы», робот принялся усердно снимать на несколько камер все, что было вокруг него. Заполучив кадры инфракрасной и тепловизионной съемки, Сеня сделал напоследок несколько рентгеновских снимков и замер. Внимательно изучив их на экране планшета, Афанасьев что было сил возблагодарил Всевышнего.
– Да обычный сарай, и ничего больше! Какой, к чертям собачьим, фантом? – успел он сказать Данилову и уже хотел было набрать Герасимова… Но мерзкий холодок ущипнул его где-то у сердца. Верный признак: что-то идет не так. Чуть замешкавшись, он стал судорожно соображать, что же его так насторожило. Секунду спустя он все понял. Очевидная догадка резанула его сознание короткой ослепительной вспышкой и заставила тело покрыться холодным потом.
– Разрешите отвести робота на исходную позицию, – услышал Афанасьев голос Данилова.
– Да отводите, – рассеянно сказал он, занятый собственными мыслями.
– Первая группа, нулевая готовность на вход, – произнес Данилов в рацию.
– Есть нулевая готовность на вход, – донеслось до Афанасьева сквозь шипение и потрескивание.
– Стоп! – вдруг выпалил он, схватив Данилова за руку. – Отставить! Я пойду… сам.
– Но, Павел Ильич, зачем вам? – недоуменно начал командир спецназа.
– Я сказал – сам пойду. Это приказ, ясно? Обсуждать будешь? – прервал его Афанасьев. Глубоко и прерывисто вздохнув, он вынул из кобуры табельное и двинулся ко входу.
– Да, да. Так и есть. Или монтаж такой… или… – тихонько бормотал он, сидя на корточках за порогом неказистой кирпичной сараюги. Места сомнениям не оставалось, ведь все было как на ладони. Перемотав запись, он снова посмотрел ее. На ней мужчина переступал порог строения и делал шаг вперед, оказываясь внутри. И еще один шаг вперед, чтобы скрыться за черной мерцающей пеленой. Афанасьев опять перемотал, отошел к порогу и пошел вместе с сообщником Берроуза, шагая точно так же, как тот делал это в фильме. Сделав шаг вперед, Пал Ильич оказался внутри. Но… Сделать второй шаг было просто некуда. Перед ним была потрескавшаяся штукатурка, нанесенная поверх кирпичной стены. И следующий шаг можно было сделать, только повернувшись налево, туда, где была хлипкая дверь, ведущая в маленькую комнатенку.
Теперь Афанасьев все понял. А поняв, продолжил бороться за свою фальшивую правоту, в которой он так нуждался.
– Оцепление не снимать. Стенку разбирать будем вместе со специалистами, – бросил он через плечо Данилову. И поспешил к машине Герасимова – докладывать обстановку.
«Если выяснится, что стенка старая и всегда здесь была – значит, экспертиза врет. Да, врет скорее всего! Где-то они там ошиблись», – уговаривал он себя по дороге.
Уговоры эти были сродни самогипнозу, ведь на самом-то деле все было очевидно.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
