Текст книги "Асоциальные сети"

11000

Отец Вадима все-таки не сдержался и накупил на местном рыночке, где торгуют всяким хламом, разных радиоэлектронных деталек, плат, старых приемников, магнитофонов – долго пояснял ребятам, что это такое и что такое магнитная лента и как передается информация слушателю. Решил собрать-таки передатчик, чтобы связаться теми, кто шумел тихо в эфире, Марк очень просил, потому что ему показалось, что несколько раз он слышал в треске, раздающемся из динамика, имя Галя вместе со словом «ноги», только эта волна быстро погасла, и больше оттуда никто не отзывался. Может быть, это его Галя, ноги-то у нее обалденные, и первым делом именно они бросаются в глаза.

Без Интернета очень сложно, но на помощь пришел старый и потрепанный журнал «Радио» за две тысячи второй год, лежавший в кипе таких же памятников ушедшей эпохи, когда еще была надежда. И странным образом в нем как раз была схема передатчика, который отец Вадима принял за основу, отходя от нее с учетом собственных, более новых знаний. Квартира наполнилась сладким запахом канифоли, купленной на том же рыночке у староверов. Ребята все хотели приобщиться и попробовать, поэтому к этому запаху примешивался порой запах паленой кожи; умение держать паяльник и им оперировать – не самое сложное, но все-таки умение. Самым стойким оказался Дима. Он прочел журнал от корки и до корки и выудил из пачки еще несколько выпусков за разные годы, один даже из прошлого века, датированный тысяча девятьсот семьдесят первым, целая вечность назад.

Один подоконник полностью превратили в рабочий стол, нарастив его с помощью досок разобранного кухонного шкафа, откуда Зуля повыкидывала коллекцию крышечек и коллекцию баночек, странным образом ни разу не соответствующих, но хранимых с неясными целями, это загадка каждой городской квартиры, напичканной всяким хламом и ненужными вещами, причем степень их ненужности такова, что они не нужны никому в целом мире. Такая же беда и с балконами, где на полках одиноко тоскуют старые лыжи, коньки маленьких размеров и без шнурков, какие-то палки, железки, старые подушки, дырявый матрац, рваные дорожные сумки, старая обувь и верхняя одежда, скучающие по помойке.

Чтобы снизить вероятный объем будущего передатчика и приблизить его по величине к переносному, отец Вадима выкинул из головы все варианты с навесным монтажом, остановившись на печатном варианте. Тут пришлось напрячь все ячейки памяти и освежить с помощью подручной школоты уроки физики и химии. Радиоэлектронный рыночек был беден и с каждым днем там все меньше продавцов и все больше подозрительных личностей, один раз даже промелькнул сероглазый, но все-таки удалось набрать необходимого материала – фольгированного текстолита, нашлись и ацетон, мелкая шкурка, щетка для замши с металлопластиковым ворсом. В журнале был выбран самый примитивный вариант с максимальной поддержкой длин волн и интенсивностью сигнала. Схему отец Вадима отрисовывал вручную в текстовом редакторе своего телефона, лишённого единого аккаунта. Получалось корявенько, поэтому окончательную доводку схемы ему помогли сделать девчонки-ютьюберши, одна из которых увлекалась на любительском уровне архитектурой, когда-то и неплохо могла моделировать и компоновать блоки так, чтобы они занимали меньше места. И вообще ей нравилось возиться с линиями, жаль, что такой возможности, может, и не будет больше, хныкала она.

Как только плата была отрисована, отец Вадима принес из своей квартиры бодренький мультифункциональный принтер, его подруга принесла со своей работы фотобумагу, и через blue-tooth они напечатали полноразмерный вариант схемы. Для лучшей четкости вывернули настройки принтера на максимум и не пожалели тонеров, куда их копить-то. Схема выглядела аккуратно и красивенько, Дима носил ее на руках и тыкал ребятам под нос с таким выражением на лице, как будто запустил первый спутник в космос. Торжество технического прогресса поразило не всех, бумагу они видели и раньше и обещали взорваться овациями только тогда, когда отец Вадима и Дима пикнут что-нибудь таким образом, чтобы Марк услышал из своего приёмника, с которым вообще перестал расставаться, все надеясь еще разок услышать про Галю, чьи оттиски в памяти усердно пыталась сейчас изгладить Зуля, недвусмысленно вешаясь на него и стараясь как можно сильней облагородить и облегчить его быт.

Отец Вадима отобрал бумагу у Димы, нельзя лапать рисунок и вообще следует беречь его от пыли. Теперь подготовка платы. Фольгированному текстолиту было много лет, судя по виду; в одном месте был треснут и разлохмачены края. Отец Вадима отпилил этот кусок обломком полотна ножовки по металлу, нашедшимся в ящике для инструментов. Остальную часть нужно тщательно зашкурить мелкой шкурочкой до блеска, чтобы снять окислы, и опять ему помогли девчонки, аккуратно и бережно проведя эту непростую процедуру, ведь при более сильном нажатии фольга может тоже сойти.

После зачистки платы отец Вадима отнес ее в ванную и долго промывал теплой водой с мыльным раствором, подготавливая к обезжириванию. Высушив феном и тщательно протерев фланелевой тряпочкой, на которые они нарезали его старую клетчатую рубашку, отец Вадима взялся за обезжиривание, не доверив его никому, слишком опасно, да и воняет ацетон так, что девчонки заранее отказались, зажав носы и удрав к Марку смотреть новинки телемагазина и поработать у него вместо пульта. Смочив еще одну тряпочку и надев резиновые кухонные перчатки, отец Вадима водил ею по плате, с наслаждением вдыхая летучие углеводороды, прекрасный запах настоящего мира, построенного на выковыривании недр Земли. Можно было обезжирить и моющим средством для посуды, но ацетон – он же квинтэссенция технического прогресса. Или бензин, бензин круче, но его под рукой не было, а спускаться к «газельке» было лень.

Текстолит готов, можно переносить рисунок платы, и здесь опять пригодились девчонки со своими женскими умениями, хотя отец Вадима именно в этой части им ни капли не уступал, жизнь вдвоём с сыном научила многим домашним мелочам, и уж гладить он умел быстро и без ненужных стрелок в неподходящих частях, его подруга всегда с восхищением смотрела, как он расправляется с белыми строгими рубашками в те редкие мо-менты, когда он осмеливался надеть ради нее костюм, ненавистный, пугающий, стреноживающий свободный дух настоящего инженера.

Девчонки разогрели утюг, освободили подоконник от лишних вещей, положили текстолит и сверху на него – лист бумаги с отпечатанными обеими сторонами будущей платы. Чтобы не сжечь бумагу, установили отметку нагрева на минимум и начали медленно водить утюгом сверху. Очень хотелось поднять и посмотреть, как там дела, но был страх, что потом не получится опять совместить рисунок. Отец Вадима попросил разогреть утюг до максимума и надавить на него как следует обеими руками, каждый миллиметр должен попасть под давление и нагрев, это самый важный этап работы, от которого зависит качество платы. Дима тщательно, но бережно щеткой снял верхний слой бумаги таким образом, чтобы не задеть тонер, постоянно промачивая ее под горячей водой из крана. Когда верхний слой подложки фотобумаги стерся, основной слой почти сам скатался в трубочки и исчез, оставив черный рисунок на меди.

Тонер расплавился и перенёсся на текстолит без косяков и достаточно точно. Отец Вадима зачем-то подул на текстолит, видимо, чтобы убедиться, что рисунок с него не сдувается, и опустил его в приготовленный тазик, наполненный хлорным железом, купленным на рыночке у древнего старика в бутылочке из-под чернил. Отец Вадима бережно принес эту бутылочку домой и сидел над ней с полчаса, вспоминая, писал ли он когда-нибудь чернилами. Он помнил, у его отца была первая ручка с позолотой в специальной подставке, но вот использовали ли ее хоть раз – вопрос. А Марк, оказывается, писал чернилами, когда в шестнадцать лет захотел стать художником, чем вызвал восхищённый возглас ютьюберш и просьбу что-нибудь нарисовать. Марк отшутился, что научился рисовать только член, а им это еще рано. Одна сказала, что не рано, и сразу прибежал Славик.

Конечно, процесс травления зависит от многих факторов, и свежесть раствора – не последний из них, но выбора-то все равно не было, поэтому для ускорения отец Вадима тихонько покачивал тазик, чтобы жидкость перемешивалась и могла залезть во все самые маленькие выпуклости и впуклости. Через час вся не защищённая тонером медь исчезла, на текстолите остались только тонкие полоски тонера, который отец Вадима, снова надев перчатки, смыл ацетоном. Все, плата почти готова, остался последний, финальный аккорд – дырочки. Не нашлось мелкого сверла. Нужно было что-то менее миллиметра, восемь десятых, например. Дима вспомнил, что в гаражах есть дедок, который вечно там торчит и пытается привести в чувство свой старый «Москвич», машину, не выпускаемую уже лет пятьдесят и остро нуждающуюся в новых искусственных органах взамен совсем изношенных бурной молодостью дедка, любившего пошиковать на нем на улицах и в окрестностях города, подцепляя тогдашних красоток, и потом рассказывавшего про это сто тысяч пятьсот баек. Марк хмыкнул, вспоминая приморского таксиста, видимо, все автолюбители так или иначе рассматривают покупку личного автомобиля как средство для удовлетворения своих возвышенных мечт о грязном сексе с малознакомыми женщинами. Сверло у дедка нашлось, и даже – ручная дрель для более нежного проделывания дырочек. На плату он взглянул с уважением и не без интереса. Отец Вадима, конечно же, не рассказал про передатчик, но дедок, видимо, был смышлёный и, поковырявшись на полках гаража, отдал клеммы для подключения четырех аккумуляторов в виде пальчиковых батареек и зарядное устройство к ним. Отец Вадима поблагодарил и посмотрел в старческие, подёрнутые дымкой прошлых эпох глаза – спокойные, не без едкой ехидности, свойственной людям, перешагнувшим половину жизненного цикла и смирившихся с этим фактом. Им все теперь кажется смешным, они так прячут свой собственный ужас от приближающегося с невероятной скоростью конца.

Дырочки сделали быстро, весело и задорно шутя на эту тему, вгоняя в краску девчонок и Зулю, которая в ответ пошутила про калибр и диаметр, как бы невзначай опять тыкнув Славика в пупок, отчего он тоже покраснел и сказал, что оправдываться ему не за что, ибо она не видела, а во-вторых, с каким родился, с таким и пригодился, это же не бицепс, накачать невозможно. Ну и к тому же именно он, Славик, всегда гордился своими размерами. Уж лучше бы размерами мозга, опять подковырнула его Зуля.

Отец Вадима позвал Диму к подоконнику, где в порядке будущего монтажа были разложены детали будущего приемника. Они недолго совещались, включили паяльники и принялись за дело. Паяли до глубокого вечера и сели за стол, уже пустой; остальные поели и разбрелись кто домой, кто спать, кто слушать приемник, как Марк с Зулей, уютно примостившейся у него на плече и преданно заглядывающей ему в глаза. Ей было очень трудно сдерживать себя, она впервые видела парня, взрослого мужика, который ухаживает за собой, ходит в душ два раза в день, приятно пахнет, разговаривает без мата, пусть и непонятными, иногда заумными словами. От всего этого сердечко ее сжималось, а ножки в коленках начинали ходить туда-сюда. Ее бросало в жар, это уже заметили почти все, кроме самого Марка, естественно; так всегда бывает, люди с пространственным мышлением не способны замечать того, что происходит у них под самым носом, а может, это Галя там, внутри его головы, выставляла защиту от нападения на память о ней.

Корпус соорудили из икеевской пластиковой коробки для вещей, разломав ее, нарезав пластик по размеру и спаяв в нем два герметичных отсека, соединённых двумя проводками, одним был сам приемник, во втором, для удобства замены, блок питания с аккумуляторами. Вместо антенны приспособили вязальную спицу, подобранную на первом этаже у почтовых ящиков, выброшенную кем-то или потерянную. Отец Вадима отпилил ее острый конец, а более толстый просверлил и законтачил с платой. Когда все было установлено, отец Вадима и Дима, из боязни разочарования, не стали включать, а сначала плотно поели и попили чаю с печеньками, испечёнными Зулей по маминому рецепту, в котором было тесто да сахар, но получилось все равно очень вкусно.

Чай чаем, а нажать на кнопочку «вкл» все-таки надо. Отец Вадима и Дима поспешили в комнату Марка, где он, развалившись на диване, одной рукой прижимал к уху приемник, покручивая колесико поиска волн, а вторую захватила Зуля, поглаживая и незаметно прикладываясь к ней иногда губами. Отец Вадима включил свет, посмотрел весело на их прищуренные от внезапной атаки люменов глазенки и показал передатчик. Для опыта решили найти никем не занятую частоту и прочитать на ней стихотворение Пушкина, единственное, что у них осталось со школы вбитым намертво в подкорку сознания. Читать взялся Дима. Несмотря на свой пацанско-быдловатый видок, он мастерски владел художественной речью и наверняка мог бы стать актёром радио, читая спектакли или монологи, так хорошо ему удавались интонации и передача смысла текста.

Покрутив колесики и настроив приемник с передатчиком, отец Вадима наказал Диме выйти на кухню общей квартиры и начать читать в чувствительный микрофон, через дырочки в пластике. И через минуту по комнате в тихом шуршании разрядов электронов понеслось: «Я помню чудное мгновенье. Передо мной явилась ты…» Димин голос залезал внутрь и вызывал в памяти каждого свои чудные мгновенья, от которых, даже от радостных, хотелось плакать, плакать именно сейчас. Может быть, это все гений Пушкина, грустного развязного паяца, а может, слезы – это и есть показатель самой искренней радости, самого настоящего счастья, когда организм пытается насильно выдавить из себя эту соленую едкую жидкость, попрощавшись с ней навсегда. Марк прилип к динамику, вывернув тумблер громкости на полную. Зуля забоялась, что у него могут лопнуть перепонки и что он оглохнет, Марк только отводил ее заботливое лицо от себя, полностью отдавшись певучей пентатонике.

На следующий день передатчик отдали Семену, и он катался на «газельке» по городу, читая в эфир из разных районов таблицу умножения, задали на выходные в школе, заодно подучивал. Жалко, что не было обратной связи, ошибок, ошибок-то сколько! В конце недели передатчик и приемник разнесли почти на сто километров, девчонки-ютьюберши нашли каких-то ухажеров и поехали с ними кататься на местную горнолыжку и оттуда специально для Славика слали вздохи и другие непотребные звуки, которые при некотором воображении можно принять за звуки любви и страсти. Славик плевался, говорил, что это все враки и они влюблены только в него одного.

Для чистоты эксперимента требовалось еще хотя бы два приемника, желательно совсем другой конструкции, поэтому задание слушать на определённой частоте дали зареченцам и Римме, у которых тоже были приемники, розданные им отцом Вадима на встрече в игровом клубе. Сигнал был, они послушали Пушкина в исполнении Димы и прослезились, особенно понравилось мамочкам, и они попросили его вести вечернюю передачу для их деток, где он будет знакомить их с творчеством русских поэтов и пронзительной лирикой тех времен, когда еще не было русского рэпа. Дима с удовольствием согласился и бросился к книжным шкафам составлять программу на сегодняшний и последующий вечера. Сошлись на том, что это будет 45-минутная передача, совсем как классический школьный урок. Тему и сами стихотворения Дима будет выбирать сам, и потом, может быть, чуть позже, можно будет перейти и к прозе. Идею поддержали все, кроме Славика, он начал немного завидовать и киснуть, и Дима предложил ему поучаствовать в диалогах и стать соавтором и соведущим, с артикуляцией у Славика проблем не было. Тогда возмутились все остальные, даже отец Вадима и дагестанцы, всем захотелось иметь место в эфире. После продолжительных словесных баталий каждый застолбил себе эфирное время и рассказал примерный смысл именно его радиопередачи. Дагестанцы в семь утра будут вести зарядку, после которой – непременная игра в шахматы. Вадим и его отец решили остановиться на популярной механике и основах физике. Причем это будет в игровой форме с заданиями. Дима и Славик – стихи, Зуля – кулинария, Семен – таблица умножения. Только Марк ничего для себя не нашел. Он предпочитает слушать совсем другую частоту, как вздохнула Зуля. Обо всем этом написали записку для зареченцев и Риммы. В ответ Римма написала, что они молодцы, но мамочки все равно будут слушать только Диму.

11001

А новости капали каждый день, и новости грустные, но в тоже время воодушевляющие – Риммины мамочки из казанской ячейки рассказали, что у них опять баламутят студенты, и постоянно; теперь в каждом ночном клубе поселился сероглазый или мелкое отделение полиции в штатском, дабы пресекать волнения. Собираться по трое на улицах теперь нехорошо, и если на вид этой тройке в сумме менее шестидесяти лет, то к ним обязательно подойдет сотрудник какой-нибудь службы безопасности государства от его граждан. Был даже курьезный случай, когда в отделение полиции приволокли человек тридцать юнцов и барышень, оказавшихся впоследствии участниками проправительственной молодежной организации «Наш президент». Просто полицейские не затруднили себя чтением плакатов шествия и быстренько всех скрутили во избежание. К тому же на плакатах была старая фотография президента его далекого первого срока, где он еще похож на человека, с морщинами и оттого мало узнаваем. Ячейка из самой Москвы, да, заботливые и ласковые щупальца мамочек пробрались и туда, поведала о том, что теперь и в метро можно войти только через единый аккаунт, который автоматически через вай-фай авторизует пассажира. Платить, конечно же, тоже надо.

В их родном городе в телевизионных новостях рассказали о том, что число преступлений на почве электронного терроризма превысило тысячу, и в КПЗ уже нет места. Поэтому теперь за них будут крупно штрафовать на первые два раза и не сажать. Это выгодно – не надо кормить и поить, электричество тратить, да и живые деньги полезны для содержания инспекций, открывающих филиалы в каждом микрорайоне, слишком много стало у них работы.

А зареченцы принесли новости похлеще, да такие, что Марк наконец-то оторвался от приемника и возбужденно начал ходить по квартирам, не замечая товарищей и задевая их плечами, извиняясь и опять продолжая наматывать метры – цыгане, на которых меньше всего было надежды, разыскали три локализованных сервера социальных сетей – Facebook’а, «Вконтакте» и «Одноклассников». По мнению отца Вадима, именно там должен прятаться физический код единого аккаунта, там его родина, в каком-то из них. Есть еще Youtube и Instagram, но первый слишком долго сопротивлялся и вряд ли может стать площадкой для эксперимента, а второй давно и прочно слит с Facebook’ом, так что, возможно, это один и тот же сервер.

Сервера «Вконтакте» и «Одноклассников» оказались на территории Сколково, странного и непонятного комплекса сооружении, созданного пару десятилетий назад. Вроде там должна была произойти технологическая революция и оттуда должен был политься на Россию поток инноваций и гениев, но в итоге страна получила черно-белый планшет и дурно пахнущую кучу коучей без реальных достижений. До сих пор существует мемчик про «Осколково российской науки», которые невозможно собрать. Местонахождение, впрочем, совершенно оправданно, там искали бы в последнюю очередь, и если бы не две мамочки в белых воротничках, снимающие здесь офис, чтобы казаться IT-компанией, то никто бы и не нашел. А локальный сервер Facebook’а спрятался в дебрях Вологодской области, на севере ее, недалеко от местечка с говорящим названием Холуй. Цыганам попался мальчуган, которого они захотели сделать просящим милостыню, уж больно он был ангелоподобным, и ему щедро насыпали бы в переходах сердобольные недалекие люди. Так мальчуган этот рассказал, что у его деревни в поле высадились инопланетяне, по ночам рыли землю при свете прожекторов. Все такие в зеленых костюмах и с огромными головами, а трактора у них не как в колхозе, а на шести колесах. Целый год рыли-рыли, а потом выросло в поле серое плоское здание совсем без окон, на крыше много белоснежных лопастей. Вокруг здания понаставили треног высотой с башенный кран, а на треногах распластали прозрачные панели. Цыгане так прониклись рассказом, что отправили троих разведать, что там такое, может быть, еще один канал сбыта наркоты, или украсть чего получится очень ценного. А там – сервер, они продали одному инженеру тамошнему травы немного, он все и разболтал, да еще и хвастался, что в его руках жизнь и судьбы подлых россиян, презирающих величие сисадминов.

Срочно нужно было обсудить, и при помощи записок это делать – не вариант. Как не вариант – опять собирать огромную толпу. Отец Вадима сделал следующим образом – указал в записке, на каких остановках заберет Павла, лидера зареченцев и Римму и во сколько. На остановках – чтобы желтая «газелька» не вызывала подозрения. Были выбраны остановки, где народа почти не бывает, чтобы в микроавтобус не лезли посторонние. Они покатаются по городу и примут некое решение и стратегический план исходя из новых данных.

Римма, отважная Римма, Римма-мамочка, по сути, аморфное существо, решительно высказалась, что пойдет на «Однокласс-ников». Есть у нее боевой отрядец из йогинь и фитнес-инструкторш, чьи детки уже не нуждаются в грудном вскармливании. Примерно десяток красивых, умных и сильных девиц, которые могут коней останавливать пачками, а избы тушить левой ноздрей. По пути зацепят и «Вконтакте», с этим им поможет Павел, к тому же он симпатичный. Павел кивнул головой, но заметил, что у него немного народу, и собой возьмет он лишь пару человек, остальные вряд ли согласятся, юные еще и хлипкие. Марк, напросившийся с отцом Вадима, облегченно вздохнул – хорошо, что не состоялся спор за локальный сервер Facebook’а, его Facebook’а, с которого все и началась, он хочет сам его найти и сам его приговорить к тотальному низвержению с цифровых небес.

Римма собралась отъезжать прямо сейчас, ну или с завтрашнего утра, но отец Вадима выдвинул разумный тезис: получится у нее или не получится – все остальные серверы обложат такой охраной, что потом будет не добраться. И прямо сейчас идти Марку в Вологодскую область, где дороги не видели даже дураки, нет смысла, люди там потонут в снегу по грудь и не пройдут и трети пути. Поэтому стоит дождаться мая, когда сойдёт снег и подсохнет земля. Осталось чуть больше двух месяцев, нужно перетерпеть праведный гнев, аккумулировать его до неистребимого внутреннего ядра и выпустить всем разом, атаковав с разных флангов. Римма, попыхтев, согласилась, заодно деточек своих побалует немного, потискает напоследок, видать, так все устроено, что ей не вернуться и не нарожать более, только если боженька будет на ее стороне, на стороне правых, правда, он редко на эту сторону заглядывает, у правых нет столько ему подношений, как у остальных.

Зуля встретила вернувшихся с яростным блеском в глазах и заявила, что она пойдёт с Марком и уже начала с вчера отжиматься и приседать, дагестанцы поставили ей индивидуальную программу тренировок, где она максимально прокачает выносливость. И если Марк ее не возьмет с собой, то она пойдет самостоятельно, дублирующим составом и будет страховать его от неудачи, накинется вторым эшелоном, второй волной. Отец Вадима похвалил подобный энтузиазм и сказал, что учтет ее желание, а пока нужно поесть и поспать.

В полдень, за блинами со сметаной, определился окончательный состав – пойдут дагестанцы, Дима, Марк со Славиком и Зуля, Вадим слишком приметный, и его быстро вычислят, отец Вадима останется прикрывать информационно и помогать дистанционно, через дальнобойщиков засылая припасы, девчонки-ютьюберши сами отказались, да и куда им, тоненьким таким, а Семен так и не сдал таблицу умножения, он наказан. Семен захныкал и сказал, что таблица умножения ему в будущем никак не пригодится, тем более такого будущего, как сейчас, он не хочет, он хочет Интернет и играть себе в Minecraft. Пойдут двумя группами – засвеченные Марк, Славик и Зуля отдельно, дагестанцы с Димой отдельно. Вернее, не отдельно, а параллельно, стараясь не терять друг друга из виду и подстраховывать в режиме реального времени, но с одной оговоркой – если опасность будет грозить Марку и Славику, остальные тихо уходят к основной цели, если же, наоборот, под ударом дагестанцы и Дима, то Марк и Славик спешат на помощь, потому что им терять уже нечего.

Чтобы как-то скрасить томительное ожидание и вынужденное безделье, ребята стали прокачивать свои радиоканалы, вовлекая новых слушателей. Сначала дали ему название, над которым бились до хрипоты. Вариантов было предложено всего два, отец Вадима просил назвать «Радио Свобода» в память о существовавшем некогда подобном канале, а Марк и Славик бились за «Прямой Эфир» в память о пострадавших от обвала крипто-валюты в пору еще свободного Интернета. Спорили только они втроем, никто из остальных вступать в баталию или поддерживать одну из сторон не решался, кроме Зули, которая, конечно же, сразу встала к Марку. Кричать – не кричали, но словесная перепалка на тихих оборотах была жаркой. Отец Вадима упирал на то, что они как раз за свободу и бьются, и пример криптова-люты говорит, что те люди были свободны в выборе, просто сделали его неправильно. Марк же отвечал, что-то Радио Свобода было обыкновенным рупором обратной пропаганды и часто его информация ничего общего с действительностью не имела. Мелочь помалкивала, потому что не застала ни того, ни другого. В итоге сошлись на том, что волну назовут «Эфир Свободы», что в конце концов, к неудовольствию отца Вадима, скатилось в «Здравствуйте, друзья! В эфире – Эфир!», хотя он всегда на своей передаче добавлял про свободу.

Дагестанцы назвали свою передачу «Шах и блять, альтруи-сты» и давали каждый день новый комплекс упражнений для различных частей тела и даже духа, сопровождая свой выпуск старинными легендами или цитатами из восточных мудрецов, способствующими общему позитивному настрою. И так это у них забавно получалось, что через несколько дней Марк засек на одной из волн в процессе своего обычного прослушивания приемника «спасибо» им из Красноярска от девчонок, давно мечтавших похудеть, но не имевших денег на спортзал, а теперь еще и оставшихся без Интернета, ибо посмотрели порнушку заграничную, единый аккаунт их сдал, и им отрубили на месяц в виде наказания. Марк утаил про порно, а слова благодарности передал, дагестанцам не нужна дополнительная сомнительная мотивация.

Вадим назвал передачу отца «Физтех», что вызвало шквал насмешек о гении нейминга и новом креативном солнце России. Менять не стали, и под таким названием почти ежедневно он и отец рассказывали о простейших физических законах на бытовом уровне. Например, про закручивание воды в раковинах по эту сторону экватора и по ту, и миф ли это или нет. Выходило забавно, но без визуализации слишком трудно и непонятно, на что мамочки и даже Славик несколько раз им намекнули. Зато Зуля слушала с удовольствием, она все слушала с удовольствием, было видно, что девушка соскучилась по новым знаниям и впитывала их как губка, не соображая пока, что ей пригодится в последующей жизни.

Дима и Славик разошлись не на шутку – прочитав все знаковые стихотворения царской России, они принялись за Серебряный век, благо подборка томов сочинений в библиотеке была. Дима часами вечером сидел за пожухлыми томиками с карандашом в руках и нарезанными полосками бумаги для закладок. Выбирал завтрашнюю программу и читал вслух понравившиеся отрывки Славику для одобрения, а Славик одобрял все, ему так понравился звук собственного голоса, что он бы читал и читал бы в микрофон дни напролет, тем более слушатели не видели за этим бархатистым тенорком ни ботана в очках, ни квадратного гопника без оных. После каждого сеанса связи к ним летели записки от мамочек с восхищениями и поцелуйчиками, сначала только Диме, а потом и им двоим, отчего Славик начинал прыгать на одной ноге и хлопать самому себе в ладоши. Записки стали так откровенны, что Славик, нарушая все постановления о безопасности, два раза исчезал с ночевкой и приходил к обеду с такой улыбищей на лице, что девчонки-ютьюберши даже пытались зарисовать ее на ватмане, подражая Чеширскому. Все-таки поэзия открывает много дверей, в том числе – и в женские спальни, кто бы что ни говорил о возвышенности этого пласта литературы. Не зря же Пушкин, наше все, славился не только как поэт, но и как непревзойдённый ходок, хотя, возможно, только по его собственным словам.

Хуже всех дела шли у Зули. Да, она умела готовить, и очень хорошо, но совсем не умела про это рассказывать, да и набор продуктов, с которыми имела дело обычная деревенская девчонка, был достаточно скуден. На третьей передаче она уже совсем хотело бросить это невыигрышное дело, пряча в ладошках слезы; Марк не выдержал и присоединился. Вместе они оказались изобретательны и довели до ума концепцию «Тысячи блюд из макарон», вплетая в полужесткое альденто сыры, овощи, мясо, рыбу, консервы, полуфабрикаты и даже десерты. Естественно, для чистоты эксперимента, и чтобы не вводить в заблуждение слушателей, все это сначала готовилось и пробовалось всеми участниками группы и выдавалось в эфир только после общего поднятого большого пальца.

И, конечно же, любимцем публики стал Семен, малыш со взрослыми глазами и ломающимся от волнения тонким голоском. Таблицу умножения он читал с выражением и, предчувствуя ее кончину, то есть обозримое количество того, что он сможет выдать не повторяясь, попросил отца Вадима скорректировать план программы и давать ему что-нибудь просто из математики, что он попутно выучит, а потом расскажет маленьким и не очень радиослушателям. Мамочки умилялись, присылали ему конфеты и печенье, выпеченное своими руками, а Зуля оставляла самые вкусные кусочки от трапезы.

Молва о канале «Эфир» начала расходится по эфиру, и эфир начал наполняться вопросами о частоте канала, Марк постоянно слышал о них из приемника на всех волнах. Сами того не желая, они создали заново первое информационно-развлекательное радио без Интернета, без песенок, без рекламы, без всего того, что когда-то и погубило этот источник информации. Им слали приветы с других частот, приветы отдельным ведущим и программам, пожелания об улучшении или просьбы повторить какой-нибудь особо интересный выпуск. Ребята настолько втянулись в роли радиоведущих, что вообще выпали из настоящего и даже забыли про то, что их здесь всех собрало. Отец Вадима радовался такой перемене и всячески ее поддерживал; когда придет время, тогда и вернет к реальности, а теперь пусть улыбаются и занимаются тем делом, которое по-настоящему по душе. Только Марк заволновался и спросил у отца Вадима, не смогут ли их запеленговать, на что тот ответил, что подобная вероятность имеется, но вряд ли у спецслужб внутри страны есть подобное оборудование, это же практически забытая технология.