Текст книги "Асоциальные сети"

11011

Вологодская область, как и любой край России, – огромная запустелая территория, населенная прежде всего комарами да редкими млекопитающими с каким-нибудь единственным Череповцом в виде огненного сердца, где куется металл или перерабатывается нефть, впрочем, никакого достатка именно местным жителям не приносящим. Вологда напоминает русскую печь, где Череповец – это очаг, а вся остальная область – белые, для вида измазанные дешевой побелкой кирпичи, пустые и никак не используемые. От приснопамятного Череповца решили держаться подальше и вообще от крупных населенных пунктов, что было делать очень просто, система пассажирского транспорта чем дальше на север России, тем незаметней и пропадает вовсе ближе к Полярному кругу, где единственным вариантом сообщения между городами и селами становятся попутки да редкие удачные поездки друзей и знакомых до нужного вам населенного пункта. Марк, Славик и Зуля слезли с машины в диком месте, вооруженные бумажной картой, стертой на сгибах и оттого еще менее понятной. Правда, Миша дал им еще и компас в пластиковом корпусе, детский, но рабочий. Час ушел на то, чтобы вырывать его из рук друг друга и забавляться, еще столько же – на понимание его работы и цокание языком над волшебством магнитной стрелки. Еще час – на то, чтобы совместить его показания с картой и примерно понять, в какую сторону им идти.

От трассы шла усыпанная грязью и никчемностью дорожка в нужном направлении. То, что надо, сказал Марк, и сошел с асфальта на черно-коричневую влажную землю, сразу испачкав ботинки любовью к родине до самых шнурков. Славик и Зуля последовали за ним, поудобней закрепив сумки и попрятав в карманы карту с компасом, им быть штурманами, у Марка был топологический кретинизм в завершающей стадии, когда кажется, что солнце все-таки вертится вокруг Земли, просто нужно поверить собственным глазам. Дорожка состояла из двух широких неглубоких колей, видимо, от тракторов, кое-где сохранился окаменевший отпечаток крупного протектора. Конец ее упирался в лесок, за которым маячило что-то белое, возможно, что не успевший до конца погибнуть в этом раскаленном для него аду снег. Оказалось, что это остатки фермы или чего-то подобного. Длинные строения со множеством проемов без рам и косяков.

Вокруг ни души, ни человеческой, ни животной, дорожка вела мимо, следовательно, трактора ездят еще куда-то, не заезжая на это кладбище агропромышленного комплекса. Марк еще вспомнит про эту ферму, когда через неделю трипа по Вологод-ской области они встретят одичавших коров в черт знает каком поколении, поджарых, мрачных и опасных, небольшое стадо из трех грозных быков, десятка самок и нескольких телят. Научились размножаться на воле, вот же повезло, никаких тебе доек по часам, гуляешь где хочешь, ешь сколько угодно. Загадкой было только то, чем они питаются зимой. Быки при виде ребят встали в передний ряд и провожали их взглядом больших карих глаз, чуть наклонив, как при атаке, голову. Телята притихли и убежали ближе к большому раскидистому кустарнику, еще не успевшему обрасти листвой. Еще чуть позже встречные мужики с ружьями, поинтересовавшиеся, не видели ли они коров, рассказали, что этих диких развелось бесчисленное множество, и приходится их отстреливать, на что местная администрация даже выделяет патроны и порох. Они стали шуганые и быстро скрываются от приближающейся опасности, с каждым годом обучаясь и становясь умнее, находя новые неизведанные лесные полянки или поля, где не ступала нога человека, ставшего здесь настоящей редкостью. Охотники добавили, что теперь нет необходимости вообще выращивать скотину, – кроме коров, еще есть стада диких баранов и целые огромные стаи гусей, не улетающих на юг зимой, а питающихся подснежным кормом да налетающие в грабительских целях на элеваторы, выгнав оттуда всех голубей и, может быть, пожравшие их. Да, мясо у одичалого скота стало жестче, но если варить подольше, то совсем неплохо получается. Говорят, что видели диких свиней, скрестившихся похотливо с лесными кабанами, вот бы их найти да попробовать, может, и сальцо-то еще они не разучились у себя вырабатывать. Охотники немного скорректировали их маршрут до Холуя, рассказав, что за их селом уже нет дороги, и им надо на развилке забрать немного на запад по одной из трех дорог, каждая из которых в области никогда не ведет в светлое будущее, в лучшем случае – к сельпо, где все еще можно отовариться без денег по записи в амбарной книге. А если есть деньги, то вы будете выглядеть королём. Марк поинтересовался, где найти это самое сельпо, на что охотник с удовольствием и причмокивая поведал, что как раз по той дороге, которую они указали, магазин и будет, они его сразу увидят, это единственное крашеное здание в деревне и с большой антенной на крыше, в прошлом годе установили, чтобы полицию вызывать, говорят, что много дрянного народца стало бродить по дорогам да лесам, хотя у нас весь народ дрянной, если газеты да указы почитать. Тут самый старший дернул рассказчика за рукав, и они разошлись по своим путям.

Охотник не обманул – через шесть километров показалась развилка. Они покрутились на ней немного, сверяя компас, пошли по той, что ведет на запад. Далее дорога шла через обступивший ее вплотную лес, и ребята шли, прижавшись друг к другу и постоянно оглядываясь на шорохи в кустах, напуганные рассказами про диких коров и баранов, причем баранов они боялись больше, там мозга меньше, поэтому и ожидать от них можно большего в плане неприятных сюрпризов. Славик, правда, высказался, что против барашка на гриле он ничего против не имеет, и поинтересовался у Зули, научили ли ее при жизни в деревне разделывать тушки животных таким образом, чтобы сразу было похоже на шашлык? Зуля ответила, что видела, как это делается, и, может быть, попробует повторить, если Славик поймает барашка, схватит его за шерсть и одним точным движением перережет ему горло. Славик сразу замолчал и надулся.

Цвет у магазина был фантастический – это что-то сине-зеленое, ближе к цвету морской волны и, кажется, флуоресцирующее, надо будет проверить, когда стемнеет, тем более вечер уже наступал. Внутри были три ряда пустых полок, совершенно, абсолютно пустых, ни единой позиции на них, все хранилось за спиной у бородатого мужика. Ребята сначала оторопели, подверженные стереотипам: в таких магазинах за прилавком должна быть тётка, хамоватая и небрежная, а тут вполне себе улыбающийся и весёлый, а главное, трезвый мужик с развитыми навыками продаж – втюхал им сначала макароны, тушенку, лавровый лист и котелок, чтобы все это сварить. А под конец уговорил взять пачку соды, Марк потом недоуменно вертел ее в руках на огороде за магазином, где они решили остановиться на ночь и поставить велосипедную одноместную палатку, предусмотрительно всученную ему дагестанцами задолго до всего и покоящуюся на самом дне сумки. Очень удобная вещица, весит менее килограмма и места занимает как термос.

Славик натаскал хвороста и валежника из ближайшей посадки, благо разрешено делать бесплатно по закону, и Зуля занялась приготовлением ужина, состоящего из отварных макарон с тушёнкой, наконец-то им пригодились наработанные с Марком на кухне навыки и пока не изданная книга по походной кулинарии. В котел попали и две луковицы, подаренные бородатым мужиком-продавцом, лаврушка, щепотка соли, немного черного молотого перца. Тушенка оказалась мясистой, прямо настоящего мяса кусок при небольшом количестве желе и воды. Запах от котелка пошел неимоверный, Славик крутил носом, пытаясь весь его втянуть в себя, и глотал слюну так громко, что получил по спине от Зули палкой, которую она использовала вместо поварёшки.

Марк, разложив палатку, вертел в руках приемник и искал что-нибудь на длинных, средних и ультракоротких волнах. Приемник шипел и ни за что не хотел порадовать человека человеческими же голосами, Марк уже хотел его выключить, как вдруг сквозь шипение прорвалась тихая музыка какой-то заставки, и глухой девичий голос, напряжённый и пронзительный, будто сейчас порвется, сорвется, лопнет, буквально прокричал о трех взрывах серверов социальных сетей, два произошли в Бельгии, и один – «Одноклассников» – в Сколково. Марк побежал к костру, начал бегать и обнимать Славика и Зулю, не в силах выговорить то, что у него бурлило в голове, только орал как припадочный первую букву многих алфавитов. Зуля в сердцах бросила свою палку, Славик поймал Марка, облапил своими ручищами и заставил остановиться.

– Римма дошла, дошла Римма!

– Куда, куда она дошла?

– До Сколково, сейчас по радио услышал, что сервер «Одноклассников» подорван!

– Ты уверен, что она, а не обычная авария по причине халатности?

– Я не верю в совпадения, тем более по радио сказали, что еще два сервера подорваны в Бельгии.

– Ок, Марк, ок. Но то, что не подорван сервер «Вконтакте», говорит нам о том, что Римму и Павла взяли, или что еще похуже. И тогда нас сдали близнецы, думаю. Они как-то внезапно пропали, отец Вадима их искал, но без толку. Наверняка захотели вернуться к той жизни, где есть хоть немного света, отмеренного, дозированного света, подконтрольного, выключатель не у тебя, но это же все равно свет.

Марк перестал вырываться и сел. Славик сел рядом, Зуля сняла котелок с костра и поставила его перед ними, вооружив каждого пластиковой ложкой, она их сперла в той придорожной кафешке. Славик зачерпнул, подул, чтобы не обжечься, закинул ложку в рот и счастливо зажмурился.

– Не то чтобы я не скорблю, дело она свое сделала, и это хорошо. Мы тоже пойдем до конца, да, Марк, в этом же смысл, правда? Мы здесь сидим у черта на куличках, на огороде забытого села, для того чтобы тоже сделать свое дело, то, к которому мы шли последний год. Я уверен, что никакого хэппи-энда не будет и что нас ждет смерть или вечная тюрьма, я предпочту первое, конечно же, но кто, если не мы и не такие, как мы? Именно состояние фрустрации плюс радиационный фон Земли сделали из обезьян нас, обезьян с гранатами в руках, обезьян, умеющих делить на ноль собственное существование и оттого еще более примитивных в смысле выживания. Получается, что каждое поколение продолжает жить вопреки предыдущему, делающему все, чтобы род человеческий закончился на них. Мы пережили атомные бомбы, эпидемии, голод, сейчас переживаем Интернет и переживем как вид еще что-нибудь, может быть, даже остывшее Солнце. Но все это для того, чтобы доказать мирозданию, что в определенной его части могут доминировать абсолютно безмозглые существа.

– Спасибо, Славик, именно это сейчас нам и нужно было, очень воодушевляющая речь. Давайте спать.

Места в палатке было мало, она же одноместная, поэтому туда залезла только Зуля. Она пыталась затащить туда и Марка, вцепилась ему в рукав и сделала такие огромные умоляющие глаза, что он чуть-чуть не сдался. Но все-таки лег рядом со Славиком у костра на расстеленных спальниках, протянув ноги к огню. Было прохладно, что-то около десяти градусов тепла; передернув плечами, Славик встал, дошёл до магазинчика и вернулся с бутылкой армянского коньяка в пыльной бутылке с нарисованными золотыми звездами, почти такими же, как на ясном весеннем небе. Они лежали, передавали друг другу бутылку, молча пили, закашливались и смотрели на эти белые и желтые огоньки, мерцающие и спокойные. Достаточно большая часть звезд медленно передвигалась по небу, Славик заметил, что это, скорее всего, спутники, много их расплодилось в последнее время, он заметил это еще в городе. Космос, добавил Славик, живет сейчас не менее интенсивной жизнью, только людей там поменьше, что позитивно сказывается на социальном климате и широте возможностей роста. «Роста куда?» – поинтересовался Марк. «Роста-хуеста», – буркнул Славик, накрылся вторым спальником и отвернулся.

Он стал странным, да, не допил коньяк. Такого с ним никогда не бывало. Говорит пространные непонятные вещи. Перестал ловить взглядом задницу Зули и совсем перестал улыбаться. Марк смотрел на мощный бок друга и думал о том, что Славик готов, он прожарен изнутри, что все его внутренние ресурсы теперь направлены на то, чтобы дойти до Холуя, вернее, не просто дойти, а перевернуть там все вверх дном. Лишь бы не потерял очки, подумал, засыпая, Марк, а то и нас зацепит в сумерках сознания.

Утром, окончательно озябнув и продрогнув, Марк выполз из спальника и залез к теплой и мягкой Зуле, мгновенно раскрывшей для него объятья. И уснул почти до полудня, следующее пробуждение было уже от запаха разогретой похлебки, принесенной Зулей ему в палатку. Славика не было, спальники он собрал и упаковал в сумку, как и все вещи, котелок был вымыт и вычищен песком. Марк позавтракал под пристальным взглядом улыбающейся и почему-то томной Зули, почистил зубы пальцем, пасту прихватил, а вот щетку забыл, умылся водой из бутылки и стал собирать палатку. Славик вернулся, крутя в руках компас, и сказал, что на север ведет хорошая однополосная дорога, когда-то была асфальтированной, но и сейчас ею активно пользуются, не заросла травой.

Марк забежал попрощаться к мужику и заодно прикупил еще макарон и тушенки, охотничьих спичек и батареек. Вскинули на плечи сумки и двинули в путь, в сторону вечных льдов, если им не врали в школе, может быть, тот нарисованный учителями мир является полнейшей выдумкой, и чуть дальше, через несколько километров или дней пути им откроется край земли, куда ниспадают реки, и они увидят огромные тела черепах, слонов, или кто там держит старушку-Землю.

Марк засунул новые батарейки в рацию. Настроил ее на канал дальнобойщиков и вслушивался в матерную весёлую речь этих кораблей дорог. Разговоры все больше шли про гаишников да про баб. Про последних – в двух ключах: про подружек на конечных станциях или про жен, оставшихся дома; собственные измены давали им повод несколько скабрёзно шутить на эту тему, скрывая собственную обеспокоенность возможной неверностью дорогих супружниц, раз уж они сами далеки от идеала. Один высказался за то, чтобы определить кобелиность и алкоголизм вторичными половыми признаками российского мужика на научных основаниях, наверняка соцопрос покажет, что так это и есть. И со временем это настолько углубится в сознание людей, что последующие поколения будут это принимать как данность и даже высмеивать тех, у кого подобных признаков нет. Марк похихикал, нажал на кнопку и сказал: «Вызывает „Эфир“. Есть ли кто-то, кто едет по Вологодской области на север или северо-запад?» Смешки стихли, потом один осторожный голос спросил: «Радио „Эфир“, то самое, со стихами и математикой?» Да, ответил Марк, то самое, нам нужна помощь. Тогда голос сказал, что в той стороне почти нет коммерческого сообщения, не возят грузы, не для кого, нет потенциальных покупателей там. Мы бы рады помочь, но машину придется ждать долго, может быть, месяц, и вы давно уже дойдёте до конечной точки пути пешком. «Понятно, – ответил Марк, – спасибо», – и выключил рацию.

По дороге мимо них пару раз проехали легковые автомобили. А один разок показался большой джип, и Марк, ухватив Славика и Зулю, прыгнул в кусты. Проехал старый «круизер», похолодело на сердце и стало понятно, что идут они в правильном направлении, но лучше с этой дороги свернуть. За кустами виднелась лощина, не забитая деревьями, ребята пошли по ней, держа дорогу в поле зрения и пригибаясь при шуме автомобилей. Мужик в деревне, одетый только в красные трусы, им дал металлические трещотки, сделанные из профнастила, посоветовал навесить на себя, отпугивает диких животных, они не любят звук железа. Так и шли как огородные пугала, распространяя волнами вокруг себя звуки погибающей цивилизации. Ночевали в палатке и спальниках, но костры на ночь не разводили. Было очень страшно спать в лесу, страшно проснуться, а тебя кто-то уже ест и вкусно чавкает, пока ты орешь от боли.

Дорога уткнулась в город, городок из деревянных домов с редким вкраплением бетонных строений. «Харовск», – прочитал Славик, сузив глаза за очками. «Харовск», – повторила Зуля эхом. «Харовск», – прошептал Марк, разворачивая карту. Пока не стемнело, нужно было найти магазин или лучше кафе, поесть нормальной еды, тем более налички было еще достаточно, если сложить то, что дал отец Вадима и дальнобойщик. Пересчитывая деньги, ребята загрустили – как там все остальные, наверняка из квартиры никто не выбрался. Только Семен да девчонки-ютьюберши, дагестанец уж точно бился до конца, да и отец Вадима мужик непростой.

Спустились по дороге на первую улицу, усаженную просевшими по подоконник домишками, будто это не город, а какой-то поселок, но за время своего вынужденного путешествия они приметили, что любой, даже крупный российский город наводнён этой старой и не очень архитектурой малых форм, из дворов нередко слышится блеяние или кукареканье. Марк вспомнил, что и у них как-то мужик в соседней девятиэтажке завел куриц десяток и петуха на балконе. Ну чтобы иметь под рукой всегда свежие яички да курятину. Все бы ничего, да петух больно горластый попался и начинал орать свои паскудные песни в пять утра. Особенно это казалось угнетающим по субботам и воскресеньям, когда люди за пару часов до этого спать ложились, смыкая тяжелые, налитые этанолом веки. Эхо кукареканья разносилось по всему двору, не давая как следует отдохнуть трудовому люду, изо всех сил борющегося за поднятие ВВП. Соседи терпели недолго, с месяцок, потом сложились рублями и купили пневматическую винтовку. На следующее утро их разбудил не петушиный, а хозяйский протяжный крик, полный болечи и горя, горечи и боли. Нового петуха тот мужик таки не завел, доел оставшихся кур понемногу да и увлекся подводной рыбалкой, тихим и спокойным видом спорта, который тоже может принести в дом еду.

Первые три улочки были сплошь в домиках, и никакого намека на кафе или магазин не проглядывалось, было еще светло, и на горящие вывески больно-то не сориентируешься. Спраши-вать у местных прохожих посчитали подозрительным, поэтому шли и надеялись, надеялись и шли. Славик споткнулся о какой-то камень, упал, раскидав сумки и чертыхаясь, поднялся, потирая колено, оперся о забор и опять упал, рука соскользнула вместе с каким-то листком бумаги, плохо приклеенным к дощатому основанию. Выругался, хотел было стереть прилипший листок и выкинуть, но в глаза бросились напечатанные старинным шрифтом New Roman четыре крупных буквы «Кафе» и за ними – график работы. У забора оказалась дверь на скрипучих петлях, а за ней – домик из разнокалиберных бревен с двумя беседками, притулившимися с обеих сторон серого от дождей и снега некрашеного крыльца. Славик повел носом и сказал, что там внутри вроде готовят, но это не точно.

Зашли в темное помещение, и запахи жареного и вареного сразу ударили в нос. Славик различил котлеты и картофельное пюре с подливкой, Марку показалось, что пахнет пельменями и хреном, а Зуля заявила, что они дураки, это же молочный суп и свиная поджарка с рисом. Оголодавшим, им чудилось то, о чем они мечтали сейчас больше всего, очередная обманка мозга, желающего подкрепить организм хоть чем-нибудь и делающего это чем-нибудь наиболее привлекательным с точки зрения вкусовых рецепторов, если у вкусовых рецепторов есть точка зрения, конечно.

Подошёл официант, парнишка лет семнадцати или около того, дал распечатанные на принтере листы формата а4, прошитые нитками, сел на свободный стул, виновато улыбаясь и буркнув, что вчера был тяжелый день, день рождения брата, еле проснулся сегодня. Славик понимающе поухмылялся и спросил, подают ли в сем приличном заведении коньяку. Узнав, что подают, попросил к нему мяса и картофельного пюре. Марк заказал жареной картошки с копченым салом и малосольными огурчиками, Зуля нашла, и это невероятно, в меню грибной суп-пюре с сухариками и блаженно заулыбалась. Заказ принесли очень быстро, десяти минут не прошло, оно и понятно, они были единственными посетителями. Парнишка от них не отходил и внимательно разглядывал, пока они быстро работали челюстями, молча и сосредоточенно. После того как подал чай и кофе, взял кружку и себе, сел рядом:

– Откуда, ребятки? Вы ведь не местные, я тут всех знаю, да и местные сюда не заходят, уж больно им кажется дорого.

– Мы из Вологды, вот решили походить по области. Порассмотреть, ничего же о ней не знаем. Так, пару неделек покружим и обратно в цивилизацию.

– Из Вологды, значит…Хороший город, большой, бывал там однажды. Когда поступать ездил в молочнохозяйственную академию. Не поступил, но город осмотрел, пожил там все лето, шашлычникам помогал на кухне мясо разделывать, а по вечерам девок клеить. Классный там Парк имени Михайлова, правда?

Тут наши поперхнулись и замолчали – парк, может, есть, а может, и нет его, может, парнишка просто проверяет. Поэтому просто начали опять усиленно работать челюстями, поглощая вкуснейшее медовое пирожное. Паренек принес еще кипятку, себе опять же налил.

– Много стало приезжих у нас, много люду повалило, молодёжи много иногородней. Казалось бы, что делать в нашем городке, нету ведь тут ничего, а все равно приезжают, приходят откуда-то. Зимой целая группа пацанов заходила, одеты как попало, голые щиколотки да яркие шапки. Тоже с сумками и рюкзаками, шли на север, говорили, что поисковая экспедиция, ищут каких-то мертвых героев под землей. Да откуда у нас тут герои-то, что за герои? Вруны какие-то. Потом за ними полиция приезжала, они врассыпную. Вы-то хоть не героев ищете, а?

– Нет, мы природу любим, природу смотрим.

– А где у вас фотоаппараты или видеокамеры? На телефоны щелкаете, крутые там камеры у вас, да? Или так природу запоминаете, на глаз? Не-не, покажите телефоны, сюда редко доходят последние модели, интересно же.

Парнишка хитро сощурился, ребята замялись и замешкались. Парнишка убрал со стола, по просьбе Зули принес еще чайничек и вышел. Славик, поковырявшись в зубах, встал и пошел искать туалет, теплый туалет, это же такое счастье, такая радость, что остальные тоже спохватились и немного обиделись, что им не первым пришла эта мысль в голову. И не удалось посетить сие благословенное место, потому что через пять минут вбежал Славик и сказал быстро собираться и идти за ним на кухню, где в больших кастрюлях варилась еда, слишком много ее было для такого маленького кафе и с его потоком посетителей. На кухне никого не было, дверь, выходившая на задний двор, была полуоткрыта, и оттуда тянуло свежим весенним воздухом, пропитанным сыростью и голосами птиц, которым удалось-таки выжить и найти себе пару для продолжения рода. Встав около двери, Славик осторожно вытянул шею и через щель осмотрел все то, что за ней.

– Пошёл я искать туалет, тыкаюсь в разные двери, табличек-то нигде нет. Нечаянно тыкнул одну вбок, а она на улицу ведет. А на улице стоит этот паренёк и разговаривает с сероглазым, машет в сторону дома. Сероглазый послушал-послушал, достал телефон и дал парнишке, тот начал туда говорить. Я сразу за вами и прибежал, не нравится мне все это.

Марк согласился, что это нехорошо и опасно, поэтому нужно убираться, пока не поздно. Задний двор был куском земли, на котором были свалены без всякой крыши свеженаколотые дрова, мешки с какими-то продуктами, тоже привезенными недавно, и кучи новой посуды. Скорее всего, здесь кто-то основал некий почти мобильный пункт питания для большого количества людей. Марк, Славик и Зуля прокрались между этими припасами, перемахнули через забор в следующий двор, где их встретил мутным взглядом апатичный пес, выбежали на другую улицу и помчались прочь от кафе, стараясь пригибаться так, чтобы их не за-метили поверх заборов, но и таким образом, чтобы этот бег не выглядел слишком подозрительным для тех, кто его случайно увидит.

Ночь скоротали в заброшенном доме в самом центре города. Пару раз слышны были полицейские сирены в отдалении, возможно, что искали как раз их. Выбираться решили под утро, часа в четыре-пять, когда спят даже воры и проститутки и еще не так светло. Тихим шагом крались вдоль заборов и фасадов, обходя фонари и большие дороги, и в конце концов вышли на какой-то тракт. Дома еще были вокруг, но уже редко разбросаны, а тракт был четырехполосным и чистым, следовательно, есть движение. Находиться на дороге всем вместе было опасно, привлекало внимание, поэтому стали красться по канаве вдоль него прочь от города, в обратную сторону от краснеющего на востоке зарева, через часок превратившегося в недружественное именно сейчас солнце, раскрывающее их и обнажающее.

Семьдесят километров до Холуя решили пройти тяжеленым марш-броском, напрямую, через поля и леса, сбросив все лишнее. В итоге лишнего ничего не оказалось, все было нужным и обязательным, они и так шли налегке, продуктов оставалось минимум, спальники не выкинешь же, вещи все на них.