Текст книги "Асоциальные сети"

До часа икс, или майских праздников, когда вокзалы, автовокзалы и вообще дороги будут наводнены приезжающими и отъезжающими, оставалось уже меньше месяца, на дворе цвел апрель, слепя в окна солнечными зайчиками, рожденными в прозрачных лужицах между остатками черного, покрытого копотью городских дорог снега. И в этом было маленькое чудо – как этот снег, грязный и отвратный, мог родить вот эти чистые озерца, где уже купались первые оторвы-воробьи и дети, оставшиеся на секунду без присмотра. Во дворе теперь гомон с утра до вечера, никто больше не хочет прятаться за панельными стенами, и стар, и млад, и животинка – все с первыми лучами солнца, позавтракав горячими блинами или бутербродами, вываливали, если нету никаких дел, ни детского сада, ни школы, ни работы, во двор и находили себе там уголок для того, чтобы производить дополнительный шум во Вселенной. Отец Вадима и Вадим пристально наблюдали за собачниками – науку-то запомнили и больше не гадят, такие молодцы, Марк оглядывал окрестности и деревья, почему-то душа ждала первых почек, пения птиц, что-то у него там согрелось, а может быть, и окончательно забылось, выветрилось, исчезло, тот темный якорь, который не да-вал ему радоваться жизни. Девчонки-ютьюберши расцвели-то как, даже дагестанцы переставали отжиматься и качать свои и так мощные тела, когда они залетали в квартиру. Воздух наполнился песней гормонов, один Семен ходил с круглыми глазами, не понимая, что же это происходит с его друзьями, откуда эти розовые щеки, смеющиеся веки, эти новые прически, наспех сделанные в ванной тупыми ножницами, эта новая одёжка; почему отец Вадима стал каждый день бриться, а Вадим – брызгаться одеколоном, хотя никуда не выходил.

11010

Дима стоял в проеме, из его шеи вылетела пуля, пробив дагестанца, открывшего дверь, и один стеклопакет на кухне. Дима упал на колени и потом на грудь, сразу же упал второй дагестанец, ринувшийся поднять братка. Отец Вадима, зло проорав: «Сказал же – будут тихо давить!», нажал на кнопку пульта, всегда лежавшего в кармане. В коридоре хлопнула тугая пружина, присобаченная к доводчику решетки, и послышался чей-то сдавленный крик. Решетка отсекла омновцев ниже этажом, одновременно пробежали всполохи взрывов под лестничными площадками, пролеты рухнули вниз, превращая атакующий отряд в кровавый фарш. Лифт с оборванными тросами противовеса застрял в шахте. Третий дагестанец, сжав добела челюсти, стремительно выскочил в коридор, схватил двоих оставшихся на этаже омоновцев и затащил в квартиру уже со сломанными шеями, сразу же поставив их баррикадным щитом в проеме.

Отец Вадима открыл спасательные окна, кинул к ним собранные давно сумки Марка, Славика и Зули.

– Мы останемся прикрывать ваш отход, неизвестно только чем, сковородками и кастрюлями, единственная граната, которая у меня была, выбила для тебя окно в суде, помнишь. Я только что мельком в окне видел юркнувшего между полицейскими машинами Семена, он парень не дурак, предупредит остальных, если не поздно. Марк, ты тоже аларму по радио объяви на всякий случай.

Марк взял передатчик, включил и быстро, с придыханием сказал, что на них напали и что канал «Эфир Свободы» прекращает вещание, но просит всех, кто это слышит и окажется вдруг в нужном месте, помочь при произнесении названия канала. Затем выключил передатчик, положил его в свою сумку, туда же сунул приемник, зарядное устройство, запасные аккумуляторы и обнял отца Вадима и самого Вадима, разом осунувшегося. Славик и Зуля уже надели альпинистские обвязки и стояли у окна, прячась от взглядов снизу. Марк быстро сунул ноги в петли, застегнул карабины, перекинул сумку через плечо и одним прыжком забрался на подоконник, накинул на веревку жумар, потом второй и исчез вверху, только ноги промелькнули. За ним последовала Зуля. Ей бережно помог Славик, все-таки не преминув погладить попу, ну что за человек. Снизу раздались сначала крики, а потом и выстрелы, Славик осторожно выглянул – один полицейский что-то говорил в рацию, глядя на их окно. Славик выскочил и тоже полез на крышу, нормативы он выполнял не хуже других. На полпути догнал Зулю и сказал, чтобы она отталкивалась от его головы.

Отцепившись от веревки, они перебежали к другому краю крыши и по натянутым еще до Нового года верёвкам переехали на соседний дом, потом еще на один, а с него по торцу без окон спустились в небольшой лесок, где была припаркована «газель-ка». Водителя не было, как и ключей, никто же его заранее не предупредил, поэтому побежали за гаражами в сторону школьного двора, перемахнули через забор и по мокрому снегу обогнули школу и свернули за угол, где конечная остановка, полная людей и автобусов. Пробежали мимо нее на пятачок, где толпились «газельки» и «пазики». Забежали в первый же попавшийся заведённый, Марк схватил водителя за ключицу, приставил нож сказал тихо: «Поехали» почти таким же тоном, как когда-то первый космонавт, давящийся от переизбытка адреналина. Водитель тронул рычаг ручного тормоза, переключил скорость и выехал осторожно, без рывков, на дорогу. Со стороны школы уже выбегали полицейские, и где-то рядом завыла серена.

Город был разбужен неслыханным действом – кто-то посмел оказать сопротивление вооруженному отряду ОМОНа, да так, что больше половины его уничтожена. Срочно начали поднимать войска, расквартированные в округе, и вызывать на смену тех полицейских, которые были дома. Был объявлен план «Перехват», и мимо «газельки» то и дело проносились белые полицейские машины и джипы сероглазых. Пока силовики оцепляли остановку и опрашивали пассажиров и водителей, наша «газелька» пересекла реку и двинула сторону автовокзала, где Марк, Славик и Зуля намеревались сесть на автобус и двинуть в сторону Вологодской области или хотя бы в ее направлении. Водитель сказал, что сейчас там наверняка много полицейских, и им ни за что не удастся пробиться незамеченными. А он знает людей, которые таксуют в соседний городок, оттуда будет намного легче скрыться. «Давай, вези к своим людям», – сказал Марк, и водитель послушно вывернул руль.

Через пару километров Славик дернул Марка за рукав и оттащил в глубину салона. «Ты знаешь, я могу сомневаться, но мы едем в отделение инспекции Северного района. Если он на следующем перекрестке не повернет налево, а поедет прямо, то точно туда, там тупик и всего одно здание». Марк предупредил Зулю, чтобы сумки подвинула ближе к выходу из салона, сам сел за водителем и как бы невзначай положил руку с ножом на спинку его сиденья. Газелька проскочила перекресток, Марк сунул нож водителю в бицепс, тот отпустил руль, и микроавтобус плавно въехал в чугунную ограду инспекции. На улице и у крыльца никого не было, Марк, Славик и Зуля выскочили из «газельки» и помчались обратно к перекрестку, там повернули направо. Водитель выпал из двери и, придерживая руку, поковылял к крыльцу. Марк, Славик и Зуля пробежали метров сто по вечной грязи городских дорог, приметили открытую калитку какой-то торговой базы, нашпигованной загрузочными боксами, и шмыгнули туда. «Нельзя останавливаться, – прокричал запыхавшийся Марк Славику, тяжело привалившемуся к ступенькам разваливающегося бокса, подхватил его сумку и побежал дальше по территории. – Я знаю, куда нам надо, нужно только дотерпеть».

Сразу за базой начиналась длинная цепь бетонных заборов, таких же полузаброшенных хозяйственных сооружений былого величия предпромышленной зоны и предприятий, обслуживавших когда-то заводы за чертой города. А за окончанием заборов уже виделись ветхие пятиэтажки брошенного микрорайона, за которыми как раз начинались те самые сады, где уже однажды в хмельном угаре побывал Марк, леча треснувшее сердце. Марк на бегу в двух словах рассказал эту душещипательную историю и предложил запутать следы именно там, в забытом богом и людьми садовом товариществе, где из живых остались только тля и земляные черви, для которых наступил настоящий рай – никто их не делит пополам лопатой для размножения, теперь они могут спокойно достигать этой цели червяным сексом. Так как других предложений не поступило, то они устремились к ржавой вывеске «Солнечные» и манящему подобных светлячков желтым огнем за пластиковой дверью в морском контейнере рядом с ней.

Тетка Марка узнала, повела косо пьяным взглядом на Зулю, но ничего не сказала, было видно, что встрепанный вид Марка и его друзей ее взволновал. Тетка шустро прикрыла ларек, погасила свет и пошла по одной из улочек, жестом пригласив их следовать за ней. Марк ничегошеньки не узнавал и дивился. Как он вообще выбрался тогда из этого хтонического места, напоминающего ему старые боевики, где победили машины, и все пришло в подобное запустение. Тетка подвела их к своему дому, и Марку стало немного стыдно за то, что он показался ему знакомым, эту часть приключения он от Славика и от Зули утаил и боялся сейчас, что тетка как-нибудь ему об этом напомнит. Зашли в сени, тетка вкрутила лампочку в патрон и открыла дверь внутрь дома, откуда пахнуло сильным перегаром.

– Они скоро придут за вами, быстро перекусите-выпейте, и я вам покажу дорогу. Так вот, значит, на кого ты меня променял, на эту, ни жопы, ни сисек, глаза узкие как щели. Обманет она тебя и использует, а ты потом опять напьешься и ко мне. А я уж тебя утешу как в прошлый раз…

Славик с Зулей переглянулись, Марк густо покраснел и сказал «Спасибо». Потом добавил тихо: «За все». Отчего баба спьяну расплакалась и полезла его обнимать. Марк осторожно отвел руки и напомнил про перекусить-выпить и отдых.

– А не будет тебе отдыха, вон с ней иди отдыхай – выпалила тетка и пошла собирать на стол всю ту же яичницу с колбасой да наливать в мутные стаканы свою мутную жидкость. Марк и Зуля благоразумно отказались пить, поэтому Славик влил в себя их дозу и попросил еще. Тетка посмотрела на него оценивающе, скользнула взглядом по квадратной фигуре и улыбнулась так, как улыбнулась бы акула свеженькой партии любопытных дайверов. Славик вздрогнул и инстинктивно спрятался за Марка.

– Не боись, не трону, щас проймет моя настоечка, сам захочешь и прибежишь. Стойте, в конце улицы свет, значит, уже пожаловали за вами, тут никто не ходит, кроме меня да участкового, уж больно красивого мужика, но принципиального такого, что хоть трескай его по голове да тащи в…

Тетка щелкнула выключателем, вышла в сени встречать гостей. Судя по голосам, пришли два мужика. Первый, вальяжный и вроде бы тоже поддатый, спрашивал про житье-бытье да отпускал скабрезные шутки, а второй как раз молчал да вставлял острые вопросы как бы невзначай, но по делу и вскользь, вроде: «Почему потушили свет перед нашим приходом?», «Может, мы зайдем в дом, что так неприветливо встречаете?» Раздался шум борьбы и крик тетки – «Вот вам за Хачика, за моего сладенького!» Дверь скрипнула, она споткнулась о порог и упала рядом с Марком, вращая белками. Из боку у нее хлестала кровь, которую она безуспешно пыталась закрыть пухлой дланью.

– Короче, участковый больше не симпатичный, и мужик с ним – еще более того. Прямо под вами крышка подпола, ныряйте туда, по улице сюда бегут еще трое, он успел что-то брякнуть в телефон. Прямо за банками с помидорами есть лаз, он выведет вас метров через шестьдесят к болоту. Я по этому лазу бегала, как мой заснет, за сладостями женскими. Вылезете, сейчас стемнело, никто не увидит. Только не шумите. У болота нащупайте два колышка, это бывший мост. Он утоп в прошлом годе, но держит еще, промочите ноги, но переберетесь через топи, если будете идти прямо от берега. В сторону не ступайте, завяжет ил, и с концами. На том берегу слева лощина, там лежат два велика. На них по тропке, она там одна, доедете через лесок до соседнего сада. В него не заходите, бегите вдоль до железной дороги. Там останавливаются на семафоре грузовые поезда, идущие с промзоны, с цистернами. Примерно каждые полчаса, пропускают электрички и пассажирские. Залезете на платформу цистерны или наверх, и все. Обходчик ходит редко, да и бухой постоянно, мы там поэтому сливаем себе на нужды бензин втихарца. Ну все, с богом.

Тетка хрипнула и попыталась подняться. Славик откинул крышку подпола, швырнул туда сумки, прыгнул сам, поймал Зулю и дернул за ногу Марка, пытавшегося помочь тетке подняться.

– Беги уже, я справляюсь.

– Слушай, а кто такой Хачик, ты же мне про мужа Петра рассказывала?

– Не твое дело. Я баба красивая и страстная. Была. Лезь, а то и тебя сейчас ухайдакую.

Марк прыгнул вслед за Зулей, тетка на коленях подползла, задвинула крышку, вытерла подолом кровь с пола на месте крышки подпола и вылезла обратно в сени. Прислонилась к лежащему навзничь участковому и так по-доброму приобняла его и прошептала: «Вот видишь, до чего неразделенная любовь доводит? До острого невзаимопонимания!»

У болота было темно и сыро, столбиков в сумерках не сыскать. Славик и Марк облазили весь берег, стараясь не шуршать, но так их и не нашли. Поэтому взяли палку и начали тыкать воду, пока не наткнулись на что-то твёрдое. Ткнули немного дальше от берега – то же самое. Проверять еще не было времени, поэтому взяли сумки и пошли. Первым ступил Марк, Славик больно тяжелый. Прошел метро пять по щиколтоку в холодной и противной воде, постоял, потом двинул дальше и пропал. Дошел до берега, потоптался, вернулся за сумкой.

Велосипеды были в ужасном состоянии, со сдутыми шинами, ехать было никак нельзя, но это и к лучшему – побежали легкой трусцой, не обсохли, но зато согрелись. Сады выглянули через полчаса или около того, ни единого огня. Шума железной дороги тоже не было слышно. Выдал ее запах креозота, здесь все еще были деревянные шпалы, такие Марк видел только в кино. Тыкались в разные места цистерн и в конце концов расположились между ними, обложившись сумками и посадив Зулю в середину, чтобы ей не было очень холодно. Сидели. Ждали. Не видно было ни семафора, ни вообще какого-либо огонька, Марк не знал даже, где перед, а где зад и в какую сторону они поедут. Воображение каждую секунду подсовывало шорохи с той стороны, откуда они пришли, и сероглазых, которые вот-вот выглянут, включат фонари и расстреляют их прямо так, на поезде. Хотя нет, стрелять не будут, есть риск задеть цистерну и вызвать взрыв. Подойдут и задушат.

Поезд начал громыхать сочленениями откуда-то издалека, наконец-то тронулся и их вагон, резко дернувшись так, что они чуть не свалились. Медленно, очень медленно разбегался, прямо пропорционально усиливая чувство тревоги. Квадратные колеса, Марк всегда думал, что они квадратные и поэтому так стучат, убыстряли свой бег, и сады пропали в темноте, откуда так и не послышались выстрелы, и их мозги не вытекли на согреваемые трением рельсы. Зуля как можно плотнее прижалась к Марку, ветерок начинал проникать сквозь замки и пуговицы с каждым новым километром в час все сильней. Марк распаковал сумку, достал два спальника, соединил их замком и вывернул желтоватой изнанкой наружу, как раз под цвет цистерн. Получившийся кокон надел на всю троицу, и через пятнадцать минут стало тепло, только снизу дуло. Пришлось подложить туда спальник Славика. Единственным неудобством была ограниченная возможность менять позицию тела в пространстве, и некоторые места стало сводить. Зуля пыталась вытянуть ноги, но тогда кокон разрывался, и внутрь проникал жуткий холод. Усталость взяла свое, и они забылись в хрупком, но тяжелом сне беглецов, прилепленных к бочкам, несущих основную валюту страны, так и не смогшей перестроится за много лет из сырьевого придатка в хоть что-нибудь другое.

Никто не знает, сколько они ехали, часов ни у кого не было, ориентироваться по солнцу, скрытому облаками, никто не умел. По ощущениям прошло много, может быть, часов пять или шесть. Если учесть среднюю скорость поездов по железным дорогам страны, то они уехали километров на двести с гаком. Только вот куда уехали, в какую сторону, остается догадываться. К своему страху и удивлению, никто из них давным-давно не выезжал за пределы города, давным-давно – это вообще с момента рождения или с момента переезда сюда. Обычное состояние городских, не знающих того, что находится в ближайшей округе, но знающих, где Москва или Лондон.

Поезд остановился на каком-то полустанке, солнце било так нещадно, что Марк, Славик и Зуля вспотели в своем коконе. Отбросив его, увидели трассу, пустую, но вдалеке ехало множество черных точек, а значит, движение все-таки есть. Еще пара грузовиков стояла у одноэтажного кирпичного здания с яркой зеленой вывеской, разобрать на которой за давностью написанного ничего было нельзя, судя по размеру, там могло вместится всего четыре буквы, следовательно, это, скорее всего, кафе «Кафе».

Быстренько скинули спальники на землю, сами свалились, запихнули добро в сумки и побежали напрямую к домику. Чем ближе, тем сильней запахло жаренным на углях мясом, желудки свело от голода, и Марку показалось, что у него начала капать на землю слюна. Он сглотнул, вытер тыльной стороной ладони подбородок, оказавшийся сухим. Внутри кафешки сидели два угрюмых мужика и с ними тетка в когда-то белом фартуке и таком же бежевом колпаке, пришпандоренном к химически вытравленным волосам крупной извилистой металлической булавкой. При скрипе двери они оглянулись и молча смотрели, как Марк с ребятами входят в кафе, впуская вместе с собой уличную тишину довольно пустынного тракта. Внутри пахло прогорклым маслом, солеными огурцами и чаем из пакетиков, Марк попытался найти на прилавке шашлыки или что-то похожее, ведь отчего-то пахло на улице жареным мясом, но ничего подобного там не было. Спрашивать побоялся, выглядела тетка неприветливо, это особое свойство теток из магазинов, придорожных кафе, прачечных, парикмахерских, салонов ремонта одежды – смотреть так, будто она твоя первая учительница и точно знает, что ты плохой мальчик, и выпороть надо не только тебя, но и твоих родителей, желательно – вообще всех родственников до седьмого колена. И если ты сделаешь лишнее телодвижение, спросишь не то или вообще откроешь рот, она так и сделает.

Марк взял три холодных сосиски в тесте, уж их-то трудно испортить, и большой кусок медового торта для калорий и дальнейшего, возможно, быстрого бега отсюда. Славик не удержался от горячего супчика, особо не вникая в состав, так легче его проглотить, а Зуля отказалась от еды совсем, несмотря на все уговоры ребят, говоривших ей, что в следующий раз поесть горяченького будет можно неизвестно когда. Ели быстро, место было неуютное, и эти трое за соседним столиком сидели и молчали в их сторону с таким видом, что им все известно и что они только и ждут, как бы все испортить. Тетка, допив с хлюпом чай и облизав зачем-то ложечку, ушла сначала за прилавок, а потом пропала на кухне, откуда послышался шум воды из кашляющего крана. Один из водителей, шумно хрипя прокуренной гортанью, пошел в уборную, шаркая тяжелыми сапогами из кожи неизвестного искусственного животного. Второй мужик поелозил зарницей по пластиковому стулу, вызывая неприятный скрип, напоминающий о том, сто стул этот будет разлагаться даже сломанным половину тысячелетия, встал, обошел Марка с левого бока, остановился прямо за ним и начал рассматривать Славика и Зулю. В воздухе запахло чем-то очень опасным и даже трагичным, Марк покрепче схватил последнюю сосиску и начал продумывать, каким боком быстрее развернуться и врезать мужику в случае кипиша. Зуля, увидев сей жест, хихикнула, и мужика отпустило. Он подошел к Марку и сказал:

– Я видел твое фото на базе, тебя ищут. Выйдете из кафе, повернёте сразу направо, увидите красный КамАЗ. Крыло потёртое, не перепутайте, не сядьте в стоящий рядом. Пассажирская дверь открыта, нужно нажать только на кнопку ручки. Но нужно, чтобы это сделал кто-то сильный, я специально ее притер так. Вот этот ваш квадратный, например. Залезете в кабину, сразу отодвигайте полог и ложитесь на койку, места там немного, друг на друга ложитесь, чтобы шторка не топорщилась. А я минут через пятнадцать подойду, как напарник мой расплатится да уедет. И отошел к кассе, куда вернулась тетка, потирающая красные, будто мыла их под кипятком, ладони. Достал бумажник и отшелушил крупную купюру, чтобы она подольше возилась со сдачей. Не оставляя времени для сомнений, Марк схватил сумку и пошел к выходу, Зуля вскочила за ним, а Славик сначала запихал в рот остатки, а остальное раскидал по карманам. КамАЗ выглядел так, словно прошел несколько горячих точек боевых действий, а потом попал под метеоритный дождь. На двери пришлось визуально искать ручку, также вмятую в металл. Марк сразу уступил Славику возможность продемонстрировать силу и ловкость рук, и после шестой попытки дверь скрипнула и распахнулась, дыхнув на них промасленным салоном с заляпанными сиденьями и рваной занавеской, про которую говорил водитель. За занавеской прятались дырявый ватный матрас, две подушки с неопределённого цвета наволочками и куча вещей самого водителя, от полотенца до белья. Марк сгреб все в кучу, освободив место для Зули и Славика, и сел, прижав коленки к подбородку. Сумки положили на полку сверху, скинув оттуда пачку старых газет и порножурналов, затисканных до такой степени, что на некоторых обложках истёрлись вторичные половые признаки моделей и героинь публикаций, призванных помочь дальнобойщикам не забывать прекрасное в этом мире.

Водитель не соврал и пришел ровно через пятнадцать минут. Завелся и долго прогревал чихающий, больной двигатель, с треском пытался врубить первую скорость, отпуская подальше напарника, уже терявшегося в дыме собственных выхлопных газов метрах в двухстах по трассе. Наконец КамАЗ затрясся и тронулся.

– Куда направляетесь? Вас же все равно схватят.

– Нам бы в Вологду.

– О, это далековато, туда мы не доедем, конечная точка моего маршрута всего в трехстах километрах отсюда. Сделаем следующее – за пятнадцать километров до финиша будет железнодорожный мост. Под ним я опять сломаюсь, что бывает частенько, а вы вылезете наверх по скату и пойдете направо. Там будет бетонная платформа без крыши и вообще без ничего, без знаков. Но это остановка электрички, следующей в нужном вам направлении. Ну почти в том же. Ходит каждые три часа, сейчас тепло и не замерзнете, я вам термос дам, если что, кипятком только что заправил. Народу там будет мало, но контролеры ходят, дайте им на лапу, деньги-то есть? Если нету, я вам тоже дам, много они не просят, тем более с двух здоровых мужиков. В головной вагон только не садитесь. В нем всегда наряд полиции ездит, любят они погреться в кабине вожатого. По составу не ходят, не мешают контролерам обрабатывать пассажиров и потом получают свою долю.

В электричке было пусто, даже пустынно, в вагонах по одному-два пассажира, какие-то смурные мужики с горящими трубами и глазами, студенты с горящими от похмелья глазами, бабульки с горящими от интоксикации настоящим глазами. Марк, Славик и Зуля сели в последнем вагоне, подспудно боясь первого и полицейских. Контролеры появились из ниоткуда сзади, материализовались из воздуха, ведь это был последний вагон. Но там могла быть и кабина, разумно заметил Славик. Пачка мятых купюр сделала свое дело в обществе, давно привыкшем к тому, что коррупция есть двигатель прогресса и всего стального, из чего куется жизнь. Марк пялился в окно, разглядывая поля с белыми пятнами еще не растаявшего снега, Славик дремал, Зуля разглядывала Марка с черными пятнами неровной, неухоженной щетины, дающей небольшие надежды, что она превратится в аккуратную бородку с кудрявыми баками. За окном пролетала реальность, состоящая из затхлости, одиноких домиков, истерзанных деревень, полустанков, бетонных и деревянных опор электропередач, редких неопознанных животных, еще более редких дорог и людей.

Конечная станция поразила холмами или предгорьями, непонятно как квалифицировать эти облысевшие от времени и человеческой деятельности возвышенности, и абсолютной чистотой перрона, ребята удивленно оглядывались – ни одной бумажки или бычка, хотя народу сновало предостаточно. По карте выходило, что они уехали километров на четыреста от города, и этого было совсем недостаточно для того, чтобы ощутить немного спокойствия. Нужно было как-то форсировать удаление, и Марк достал рацию. Канал дальнобойщиков работал. Совсем рядом находилась гостиница, где они отдыхали, и ребята пошли туда. Так как ищут, возможно, троих, то послали вперед Зулю, девушка всегда вызывает меньше подозрений, неизвестно почему, женщины тоже совершают преступления, причем иногда настолько дикие, что у многих мужчин могут зашевелиться волосы на всем теле.

Через двадцать минут возле Марка затормозила фура, и из кабины махнула Зуля. Совершенно случайно невероятно повезло – мужик ехал до трассы М9 и мог немного прокатить по ней на север почти до самой Вологды. Мужика звали Миша, сам он из Челябинска, за баранкой вот уже тридцать лет и столько же – как выгнали из школы. Несмотря на это, Миша был удивительно эрудирован и мог говорить на самые различные темы, спер у отца когда-то библиотеку, хотел сдать на макулатуру, но в руки попался Дюма с мушкетерами, так и засосало. Когда библиотека была освоена, стал книги покупать или брать у друзей. Сейчас докатился до постструктуралистов и вовсю штудирует Ролана Барта. Марк присвистнул и попросил лучше включить шансон. Миша заржал, подмигнул Зуле и врубил на всю классику.

Ехали, как говорится, с ветерком, Миша постоянно курил, и Зуля попросила держать открытым окно. Через некоторое время все притерпелись к дыму и перестали его замечать. От этого была и польза – совсем перестало хотеться есть, только слегка подташнивало. Миша был нелюбопытный и о цели путешествия не спрашивал. Про радиоволну «Эфир» не слышал и слышать не хотел, вообще ничего не хотел слышать, так ему спокойнее.

Спали по очереди, Миша вообще останавливался каждые шесть часов и ложился назад всхрапнуть на пару часов, любил это дело. Пока он спал, Славик сожрал его колбасу и три банки консервов, отчего у Миши потом испортилось настроение, но ненадолго. На прощание он тоже подарил им термос, еще один спальник и смачные поцелуй Зуле, которая отбрыкивалась, но безуспешно. Теперь впереди остался финиш, которого они ждали и которого очень боялись, нервничал больше всех Славик, неуместно и неуемно шутил, огрызался и вообще вел себя как ребенок, еще не осознавший разницу между сердцем и головой.

Как понять, что ты находишься на границе региона в России? Да никак, эта граница условна и призрачна, и вид той или иной области, края, республики отличается только на контурных кар-тах, раскрашенных неловкими руками школьника, не понимаю-щего, что его цветные карандаши ничего хорошего жителям того места, которое он сейчас закрашивает, не несут, а несут лишь итоговую тройку за четверть и болючий ремень отца да укоризненный взгляд матери, корящей себя внутри за то, что проглядела этот прыжок чада в антиуспешность, ведь тройка по географии ставит жирный крест на его будущей карьере успешного человека, теперь он будет работать дворником или на стройке. По крайней мере, это каждому ребенку внушают с детства, пытаясь вбить этим самым ремнём и укоризненным взглядом.

Никаких столбов, табличек, монументов, вообще каких-либо знаков, что перед ними Вологодская область, не было, но Миша утверждал, что это так и что он поворачивает вбок, обратно на восток и будет отдаляться, поэтому им лучше вылезти именно сейчас. Они и вылезли, тепло попрощавшись и пообещав при встрече просто завалить его редкими и нечитанными еще книгами с незагнутыми уголочками и без чирканий на полях. Миша в свою очередь поклялся, что если ему еще раз будет по пути, то он обязательно отвезет их куда надо, а если не по пути, то извиняйте. Хотя, может, и сделает исключение, только ради Зули. Тут он залихватски подмигнул, почему-то толкнул в плечо Славика и, дав по газам, бибикая, уехал.