Текст книги "До последнего звонка"

Слегка замявшись, будто в смущении, Кристина позволила подтащить себя к группе здоровенных мужчин в черном и женщин, с серьезным видом говорящих что-то в микрофоны.

– Мистер Кросби?… Дик, – сказал Ньюсон. – Ньюсон, инспектор Эд Ньюсон, Скотленд-Ярд.

– Да, инспектор? – поднял голову Кросби.

– Это Кристина Копперфильд, моя подруга, – сказал Ньюсон, и Кросби с улыбкой повернулся к Кристине. Она ответила ему ослепительной комбинацией зубов, грудей и сияющих глаз. Кросби был известным волокитой, и на мгновение Ньюсон подумал, что представлять ему Кристину было ошибкой. Последнее, чего он хотел, это чтобы Кросби ее сманил. Но беспокоиться было не о чем. Кросби определенно оценил вид Кристины по достоинству, но его гораздо больше интересовало, что делает инспектор за сценой на его тусовке.

– Я на службе, – объяснил Ньюсон. – Вы тут ни при чем. Подобное событие всегда привлекает людей определенного поведения, и мы присматриваем, чтобы все было в порядке. Я просто решил подойти поздороваться, пока я за сценой. Мы разговаривали в ФОП пару лет назад… Федерация офицеров полиции… Вы работали с проблемой насилия в городах. Помните, неугомонные соседи.

– Да, я помню, – ответил Кросби, сделав вид, что вспомнил Ньюсона, с которым он на самом деле никогда не разговаривал. – Мы подумали, что столкнулись с большой социальной проблемой, а оказалось, что мы просто расследовали телевизионное реалити-шоу.

Они рассмеялись шутке Кросби, и в этот момент самую большую звезду этого дня позвали, чтобы польстить собравшимся и заставить их продолжать перечислять деньги в «Кидкол».

Ньюсон и Кристина спустились вниз с подмостков, Кристина не замолкая восхищенно трещала о том, как это круто и какая это честь для нее – познакомиться с мистером Кросби.

Именно в этот момент они и встретились с Хелен Смарт. Она шла по направлению к лестнице справа от сцены, и они буквально столкнулись. У Хелен в руках была большая кипа бумаг с цифрами и графиками, они упали, она присела и начала собирать их. Ньюсон попытался помочь ей, но она оттолкнула его руку.

– Хелен! – сказал он. – Ух ты… Привет. Хм… Кристина, Хелен, наверное, вы друг друга помните… ну, со школы. Да, конечно.

– Хелен! – заверещала Кристина. – Хелен Смарт! Я просто поверить не могу, что это ты. Ты потрясающе выглядишь! Какая у тебя классная прическа! Так современно! Нет, правда, мне так нравится.

– Привет, Эд, – сказала Хелен, отказываясь смотреть на Кристину.

– Хелен, это просто здорово! – не сдавалась Кристина. – Ты здесь! Эд сказал, что ты можешь быть здесь. Я правда надеялась увидеть тебя, поэтому мы и пришли за сцену, правда, Эд? Я тебя вспоминала в своей речи, когда мы пили за здоровье наших одноклассников. Правда, Эд?

– Да.

– Так что теперь ты просто должна пойти и увидеться со всеми нами, присоединиться к встрече выпускников, потому что, я думаю, пора двигаться дальше, так, Хелен? В смысле того, что ты написала…

– Я – не – иду – на твою вонючую тусовку, грязная шлюха.

Ньюсона поразила ярость в голосе Хелен.

– О! – сказала Кристина. – Не стоит…

Хелен повернулась к Ньюсону:

– Значит, ты снова подцепил эту шлюху, да? Молодец, приятель. Только смотри, чтобы эти титьки не оказались около микроволновки. Они могут взорваться.

– А ну-ка, постой, – сказала Кристина.

– Нет, это ты постой. Какого хрена вы тут делаете? Где ваши пропуска?

– Мы просто зашли на минутку, Хелен, – тихо сказал Ньюсон.

– Отлично. А теперь валите отсюда.

– Послушай, Хелен, – запротестовала Кристина, – это глупо. Я же сказала, что мне жаль, разве этого не достаточно? Мне правда жаль. Я…

– Я сказала: валите отсюда.

– Знаешь, это просто дикость.

– Кристина, мне насрать, что считает такая вонючая шлюха, как ты, – сказала Хелен, снова поворачиваясь к Ньюсону. – Полагаю, ты воспользовался своим жетоном, чтобы пробраться сюда, это единственное объяснение. Это превышение полномочий, и тебе лучше свалить прямо сейчас, или я напишу на тебя жалобу. Я так и сделаю, Эд, не думай, что я шучу. Я просто поверить не могу, что ты привел сюда ее. Зная, что она со мной сделала… Ты должен был знать, что я здесь буду.

– Я догадывался, Хелен, но мы хотели познакомиться с Диком Кросби. Извини, но это правда.

– Насрать. Мне все равно. Валите отсюда.

– Нет, – сказала Кристина. – Я никуда не собираюсь. Вообще-то, я хотела бы еще выпить.

– У вас нет пропуска. Я позову охрану.

– Ври, да не завирайся. «Я позову охрану… Я расскажу учительнице…» Ты всегда была слегка убогой, так, Хелен? Зови кого угодно. Эд здесь самый старший полицейский, и я с ним. Ты думаешь, его собственные копы его арестуют? Кого ты позовешь? Охотников за привидениями? – Кристина повернулась на каблуках и направилась к банкетному столу.

– Послушай, Хелен, – сказал Ньюсон. – Мы выпьем и уйдем.

– Кристина Копперфильд. Господи, Эд! Кристина Копперфильд. Как ты мог?

Хелен утомила Ньюсона, утомила и разозлила. Если все, в чем она обвиняла Кристину, было правдой, тогда у нее были все причины злиться и не прощать ее. Но ей не обязательно постоянно быть такой занудой. И не нужно все время загружать его своими проблемами. Он не запихивал ей в рот тампон двадцать лет назад. Более того, меньше двух недель назад она обманула его, заставив заниматься с ней незащищенным анальным сексом. Это преступление, сумей он это доказать. Если бы все было наоборот и он совершил подобное с ней, это было бы преступлением на сексуальной почве и пришлось бы за него отвечать. У Хелен Смарт не было причин так себя вести.

– Хелен, пожалуйста. Сделай себе одолжение. Забудь эту историю. Ты живешь только один раз. Нужно жить в мире с собой. Мы очень скоро отсюда уйдем. Хорошо? – сказал Ньюсон, отворачиваясь.

– Мой сосок в порядке, спасибо, что спросил, – с горечью сказала Хелен.

– Я тебя не резал, Хелен. Ты сделала это сама, и я говорю, что тебе обязательно нужна помощь. Подумай о Карле.

– Знаешь что, Эд? Единственное, чему я научилась, работая на «Кидкол», – так это тому, что в случае насилия недостаточно просто стоять в стороне и качать головой. С этим нужно что-то делать.

– Я сделал то, что мог, Хелен. Разве нас собрали не за этим?

– Меня от тебя тошнит. Прощай.

Ньюсон повернулся и пошел к Кристине.

– Я заказала нам выпить и взяла пудинг, – сказала она. – Торт со взбитыми сливками и фруктами. Меренга просто восхитительна!. Обожаю вкусно поесть, а ты?

Ньюсон ей улыбнулся. Ему очень нравилась эмоциональная гибкость Кристины. Да, она по большому счету пустышка, зато довольна собой, поэтому зачем стараться быть кем-то еще?

– Бедняжка Хелен, – сказала Кристина, тщательно слизывая крем с губ. – Не хотела бы я оказаться на ее месте! Ей просто необходимо прийти с собой в согласие. Так и хочется сказать: Хелен, господи, приди в себя!

– Именно это я ей и сказал.

– И правильно сделал. Вообще, ну ее, она не сможет испортить мне день, а этот день просто самый лучший. Единственный вопрос, как мы его завершим? – спросила Кристина, глядя Ньюсону прямо в глаза.

Он знал, что пришло время сделать шаг.

– Кристина?

– Да, Эд?

– Мы можем уехать отсюда?

– Куда?

– Может быть, к тебе. Или ко мне. А может, в гостиницу?

– Хорошо.

– Здорово.

– Давай поедем ко мне. Мне нужно кормить кошек своих соседок. Они обе в отъезде.

– Кошки?

– Ты такой забавный! Соседки. Поэтому мне нужно кормить кошек.

– Понятно. Отлично. Как думаешь, нужно со всеми попрощаться?

– Нет. Деньги я собрала. И ты единственный, кого мне по-настоящему хотелось увидеть. Господи, Салли Уоррен выглядит просто ужасно! Если у меня когда-нибудь будут дети, я ни за что до такого не докачусь.

Они допили и собрались уходить. Проходя полицейский кордон, Ньюсон оглянулся назад и увидел Хелен. Она смотрела им вслед, по ее щекам текли слезы. Он помолился, чтобы рядом с ней не оказалось острых предметов.

21

Ньюсон удивился, узнав, что Кристина живет с двумя соседками. Из ее рассказов о своей работе на сайте однокашников он решил, что она может позволить себе отдельное жилье. Наверное, это было бы возможно в Барнете, Вотфорде или Мордене, но Кристина была городской девушкой и ставила район проживания выше площади и комфорта. Она жила с двумя подругами в уютной, но очень маленькой квартирке в доме на Эбби-роуд.

– Это рядом с Свисс-Коттедж, милый, – пошутила она в такси, когда они ехали по Флинчли-роуд. – Можно сказать, я живу в Хэмпстеде.

Вскоре они уже тормозили около внушительного подъезда дома Кристины.

– Мои соседки – стюардессы, – сказала она, когда они вошли в старомодный лифт с большой металлической решеткой. – Я их обожаю, и мне нравится, что они так часто отсутствуют. Они подают напитки и сыр в пластиковой упаковке на тридцати тысячах футов над землей, а я наслаждаюсь полной свободой в этой прекрасной квартире. Заметь, они не жалуются. Они зарабатывают кучу денег.

Эта фраза очень много сказала Ньюсону о заработках самой Кристины, ведь он знал, что стюардессы зарабатывают вовсе не «кучу денег».

Квартира была хорошей планировки, и риэлторы обязательно обратили бы внимание на аутентичные детали – например, большие старомодные батареи и огромные старинные плинтуса. Здесь были две спальни, гостиная, крошечная кухня и ванная.

– Когда мы здесь все вместе, места действительно не хватает. Мне приходится спать вместе с Марин, потому что именно Санди нашла эту квартиру. Ее имя значится во всех документах. Парни приходят в восторг, когда я говорю, что сплю с девушкой! Я им рассказываю, как мы прижимаемся друг к другу, пьем какао и болтаем о сексе. Хотя это просто шутка. Мы здорово проводим время. «Секс в большом городе» – это мы.

Это была типичная девчачья квартира, забитая журналами, книгами в мягких обложках и обертками от печений. В гостиной стояло старое пианино, на котором явно никто не играл, потому что его крышку украшали многочисленные рамки с фотографиями стюардесс в бикини, наслаждающихся жизнью у бассейнов в жарких странах. Обеденный стол в нише у окна явно использовался не для еды, потому что на нем валялись фотографии, диски и кассеты, упаковки от нурофена и снова журналы. Повсюду были раскиданы подушки, а вокруг огромного телевизора валялись коробки от DVD. Перед телевизором стоял большой продавленный диван, на котором, по словам Кристины, все три девчонки частенько сидели и смотрели телевизор.

– Ты бы это видел. Пижамы, красное вино, шоколадные пирожные. Мы просто ужасны. У нас есть правило: если вдруг у всех троих нет парней, мы покупаем бутылку «Бейлиз» и до посинения гоняем на DVD «Грязные танцы» и «Бриолин». Кому нужны обычные мужчины, когда есть Патрик Суэйзи и Джон Траволта? К тому времени, как дело доходит до «Мы залипнем», мы начинаем подпевать – и поем каждое слово. Соседи нас ненавидят.

У стены стояла книжная полка, заваленная мягкими игрушками.

– Большинство из них не мои, – объяснила Кристина. – Их дарят девчонкам японские бизнесмены… А вот эта моя, конечно. Самый лучший и самый дорогой на свете друг, – сказала она, вытаскивая из группы слащавых тряпичных монстров старого-престарого Гарфилда с ленивыми глазами. – Поздоровайся с инспектором Ньюсоном, Гарфилд. Ты ведь его помнишь?

Ньюсон просто глазам своим не верил.

– Господи, Кристина. Это же не…

– Да, Эд. Он никуда не делся.

Это он подарил ей эту игрушку. Кристина обожала Гарфилда, как и большинство детей следующего за Снупи поколения. У нее были пенал и брелок с Гарфилдом и еще плакат на стене спальни, где Гарфилд говорил, что ненавидит утро. Ньюсон купил ей эту игрушку в подарок на Рождество и отправил уже после того, как она его бросила. Тогда ему казалось, что с его стороны это ужасно мелодраматический шаг. Он отправил вместе с подарком записку, в которой говорилось: «Я надеялся отдать тебе его лично, но этому не бывать. Счастливого Рождества разбитых сердец от того, кто всегда будет тебя любить».

Ньюсон последний раз видел этого Гарфилда двадцать лет назад, и теперь он снова ухмылялся ему, хитро прищурив глаза.

– Я так и не поблагодарила тебя за него, – сказала Кристина.

– Да. Но я не в обиде.

– Спасибо, Эдвард. – Она бросила игрушку на пол и обняла его. Через минуту они упали на продавленный диван, слившись в страстных объятиях.

После продолжительного и изощренного поцелуя, во время которого Кристина работала языком и губами так, как будто пыталась прочистить туалет, она отпустила его лицо, улыбнувшись широкой милой улыбкой, доведенной до совершенства еще в возрасте восьми лет.

– Так хорошьо? – спросила она, слегка коверкая слова.

– Да, очень.

– Я хочу продолжить с того момента, на котором мы остановились. – Кристина завела руки за шею и начала развязывать узелок бретельки.

– Этот Гарфилд ведь не твой любимчик, так? – сглотнул Ньюсон.

– Скажем так: я его сохранила. А в то время у меня таких подарков было море, как ты понимаешь.

– Не сомневаюсь.

– Я не все из них хранила двадцать лет. Но я решила, что он очень милый. Прямо как ты.

Она сняла топ, Ньюсон замер и в изумлении уставился на ее груди. Они были такие странные. Привлекательные, с этим не поспоришь, но странные. Конечно, он видел фотографии таких грудей раньте, два идеальной формы холмика, прикрепленные к грудной клетке, и немного странно, слишком высоко расположенные соски. Но он никогда не видел их вживую, и это было незабываемое зрелище. Кристина не переборщила с размером: они не казались гротескной карикатурой, как на страницах желтой прессы, но она явно выбрала себе большой размер, потому что ее груди смотрели на Ньюсона как два независимых полушария.

– Нравится? – спросила Кристина с легким итальянским акцентом.

– Еще как, – ответил Ньюсон.

– Ты же понимаешь, что это не мои.

– Правда? Да ты что? Неужели? Сроду бы не сказал.

– Пару лет назад сделала. Мне кажется, они просто супер. Я правда горжусь собой.

– Да уж, есть чем гордиться. Просто прелесть. Слов нет, – сказал Ньюсон, не совсем уверенный, что говорит правду.

– Они и раньше были немаленькие. Думаю, ты это помнишь, противный мальчишка.

– О да. Я помню.

– Так что и увеличивать пришлось намного, иначе не было бы заметно разницы.

– Да, ты права.

– Я знаю девушек, которые тратили на это тысячи, а когда раздевались перед своими парнями, те спрашивали, когда они собираются на операцию. Это же бессмысленно, да?

– Да, точно.

– Мне тридцать пять, Эд. В моей работе важен имидж, внешний вид и все такое.

Ньюсон хотел сказать, что не нужно перед ним оправдываться, но решил, что она может обидеться.

– Никому не нужны пташки с отвислыми грудями для рекламы корпоративного стиля. Я работаю на компанию, где моментально вылетишь, если станешь выглядеть не на сто процентов. Недавно уволили девушку, которая приехала из отпуска с коричневыми пятнами от загара на лице. И не говори мне о трудовом законодательстве. Они делают все, что захотят. Уроды и садисты.

Сегодня Ньюсон узнал много нового о жизни Кристины. Он считал, что она работает на себя. Теперь оказалось, что это не так и что она получает деньги за светлые волосы и симпатичную мордашку Это не карьера, это работа, и работа с предсказуемым концом.

– Ты выглядишь замечательно, – сказал он.

– Я пыталась внести их в счет трудовых расходов, – сказала она, глядя на груди. – Но не вышло.

– Какая жалость.

– Ну, хочешь потрогать? Конечно, хочешь, все этого хотят, даже девушки. Давай же, я хочу этого.

Ньюсон протянул руку и начал ласкать упругие груди Кристины.

– У тебя такие классные, нежные руки, – сказала она. – Ты всегда был очень нежным, Эд.

Ньюсон почувствовал огромный прилив удовольствия и признательности. Он был пьян и счастлив. Кристина сидела рядом с ним на диване, ее длинные светлые волосы падали на ее загорелые плечи, ноги она поджала под себя и так радостно улыбалась. Она казалась девчонкой-переростком, и он чувствовал себя так странно, поглаживая ее и трогая неловкими руками.

– Ну, – засмеялась Кристина. – Теперь вы знакомы, так что бояться нечего.

Она наклонилась вперед и расстегнула брюки Ньюсона.

– Боже мой, Эд! – воскликнула она в притворном изумлении. – Ты его тоже нарастил? Просто гигант. Впрочем, ты знаешь, что говорят по поводу мужчин небольшого роста!

Они оба засмеялись. Свободная, откровенная манера Кристины нравилась Ньюсону. Возможно, дело было в ее профессиональной подготовке по связям с общественностью, но она явно знала, как заставить мужчину расслабиться.

– Кажется, в тот раз я его не видела? – спросила она.

– Да, тогда мы так далеко не зашли.

– Невинные деньки. Поразительное, незабываемое время. Я на него кое-что надену, хорошо? – Она встала и отправилась в ванную, в коротенькой юбочке, прокладывая себе путь грудями. Через несколько секунд она вернулась. – Мы ведь взрослые и все понимаем, да?

Она надела презерватив на Ньюсона, встала, приподняв мини-юбку, и стянула трусики. Затем, грациозно избавившись от них, не снимая юбку, она поставила загорелые ножки по обе стороны от Ньюсона и опустилась на него сверху. Ньюсон не мог не отметить, что, несмотря на всю свою глупость, Кристина была девушкой высокого класса. Он определенно предпочитал секс с ней, а не с Хелен Смарт.

Так начался длинный и прекрасный вечер, полный нежного, спокойного, нетребовательного взрослого секса. Они занимались любовью на диване, Кристина была сверху. После этого они выпили бутылку «Баккарди», единственное, что было в холодильнике, и отправились в спальню, где снова занимались любовью, но на этот раз очень, очень долго на большой, мягкой двуспальной кровати с розовыми простынями и логотипом «Бетти Буп» на покрывале.

Они насытились друг другом ближе к полуночи. Кристина выключила торшер, и они уснули. Ньюсон спал в одной кровати с женщиной до утра впервые за очень долгое время и постарался насладиться этим сполна. Он восхищался ее мягкой кожей, ее нежным дыханием, ароматом духов в комнате и теплым, уютным соседством с женщиной. Он просыпался несколько раз за ночь и не торопился уснуть, глядя, как спит Кристина. Около четырех утра она проснулась, и они снова занялись любовью. Ее вкусы были абсолютно традиционны, в отличие от дикостей Хелен Смарт, и Ньюсона это вполне устраивало.

Потом Кристина закурила, и хотя обычно Ньюсону это не нравилось, сейчас он нашел это сексуальным, женственным и интимным.

– Я думаю насчет этой женщины, – сказала она.

– Какой женщины? – вскинулся Ньюсон.

– Хелен Смарт.

– А, о ней.

– Мы действительно сделали с ней то, что она написала на сайте.

– Я так и подумал.

– Это было просто отвратительно.

– Да уж.

– Нас было шестеро, и мерзкие подначки просто перешли границы. Мы заставили ее взять тампон в рот. Это тоже была моя идея. Сама не знаю, как я до этого додумалась. Я назвала ее отвратительной коровой и велела в следующий раз не забыть засунуть его туда, куда нужно, и не пачкать в раздевалке.

– Из-за того, что она оставила кровавый след на скамейке?

– Мы думали, что причина в этом, но на самом деле мы это сделали, чтобы наказать ее за превосходство. Она была интеллектуалкой и чертовой коммунисткой, а мы просто пустышками.

– Не думаю, что она считала себя такой.

– Но мы так считали. В общем, случилось то, что случилось. Я всегда знала, что это ужасно и, наверное, я плохая и дурная. Я вспоминала это событие все эти годы, и мне всегда становилось так тошно.

– Но не настолько, чтобы открыто во всем сознаться вчера.

– Как Роджер Джеймсон?

– Да.

– Ну, я вроде попыталась, когда мы столкнулись с ней за сценой. Но она была такая грубая, все та же старая самодовольная Хелен Смарт, и я подумала: кто знает, может, она это заслужила. – Кристина затушила сигарету и снова приготовилась спать. – Может быть, я ей что-нибудь пошлю, цветы или бутылку шампанского, – сонно сказала она. – «Джон Льюис» делает отличные корзинки с бутылкой и булочками.

Ньюсон решил, что она шутит, но потом подумал, что в мире Кристины корзинка с булочками – это серьезная валюта.

Он закрыл глаза, и вдруг в его сознание без спросу вторглась Наташа. Она была с ним каждую ночь, когда он засыпал, но сегодня она появилась не сразу. Он попытался избавиться от мыслей о ней и заменить ее девушкой, которая лежала рядом с ним, но не смог.

Наутро он чувствовал себя неважно от количества выпитого. Было воскресенье, и Кристина источала милые улыбки и радостное восхищение. Казалось, вчерашние упражнения не вымотали ее, и она собиралась, как обычно, за кофе и круассанами.

– Ну же, – сказала она, хватая халат и направляясь в душ. – Именно это нужно делать после первого свидания. Хотя у нас ведь не первое свидание, да? Мы просто ненадолго расстались, так?… Эй! А как тебе такая мысль? Можно пойти в Хэмпстед и позавтракать у Луи. У них обычно полно народу, но ты ведь можешь показать жетон, и мы пройдем, да? Ой, извини, наверное, это против твоих принципов, да? Но можно хотя бы взять еду навынос и посидеть на Хит. Почему бы и нет? Сегодня так солнечно, и у нас весь день впереди… – Последние слова она кричала уже из душа, и вскоре ее заглушил шум воды. Но Ньюсон слышал, что она продолжала щебетать.

Он сел в кровати и задумался. «Мы просто ненадолго расстались». Она правда это сказала? Она правда думала, что они опять вместе? Кажется, именно так.

Невероятно.

Ньюсон так долго жил монахом, и вдруг не знал, как отделаться от девицы. Более того, девушка, которую он считал абсолютно «не своего круга», обратила на него внимание и набирала обороты. И причем очень быстро.

Слишком быстро.

Он должен чувствовать себя польщенным. Все было так, как он надеялся, когда впервые отправился на ее поиски в Интернет. Прекрасная, веселая девушка, классный секс, даже отношения. Своего рода способ вырваться из болезненных фантазий о Наташе.

Почему бы не попробовать? Он провел прекрасный день и еще более прекрасную ночь. С Кристиной было легко. Почему бы не остаться с ней на воскресный завтрак? Почему бы не провести с ней остаток дня? Почему бы не договориться и не увидеться с ней завтра и не посмотреть, что из этого выйдет?

Но Ньюсон уже понял, что Кристина ждала от него большего, чем он был готов ей дать. Она не была девушкой для веселья, секса и нескольких романтических вечеров. Только не Кристина. Ей нужны отношения и правильный парень. А Ньюсон знал, что он не такой. По крайней мере, не для нее.

Просто ужасно, подумал Ньюсон, как время все ставит с ног на голову. Он не был тщеславен. Он никогда не считал себя подарком для какой бы то ни было девушки, но понимал, что расклад изменился. Все эти двадцать лет он ставил себя гораздо ниже Кристины, затормозив на низкой отметке в 1984 году когда она бросила его ради шестиклассника. Теперь все изменилось. Несмотря на все свои безответные романтические настроения в прошлом, Ньюсон был счастлив в настоящем, в отличие от Кристины. Ее яркая самоуверенность и дорогие груди не могли скрыть тот факт, что она – просто одинокая женщина без перспектив в работе, которая платит стюардессам за полкомнаты в крошечной квартире. Он понимал, что, обратившись на сайт поиска одноклассников, Кристина также рассматривала возвращение в прошлое как попытку вырваться из настоящего. Ньюсон был успешен и имел положение в обществе. Именно этого хотела и Кристина: положения. Раньше оно у нее было: она была золотой девчонкой школы.

– Разве не здорово, что ни у тебя, ни у меня пока нет этих чертовых детей? – сказала Кристина, появляясь из ванной, обернув полотенце вокруг огромных грудей. – Я встречалась с кучей папаш, и поверь мне, их дети постоянно были рядом. Особенно в воскресенье. Это так скучно. Или к нему нельзя, потому что она там и не должна видеть меня, или нужно удирать рано утром, потому что она собирается их забросить к нему и настаивает на том, чтобы драгоценные отпрыски не сталкивались со шлюхой, которая трахается с ее бывшим. При этом чувствуешь себя такой дешевкой, хотя ведь это он сам бросил семью, а не я его увела. Но у тебя ведь детей нет, правда, Эд? И у меня тоже, так что мы можем делать то, что захотим.

Ньюсон достаточно знал жизнь, чтобы понимать, насколько с каждым прожитым годом уменьшается количество свободных парней. Девушка вроде Кристины при желании могла с легкостью найти себе хоть двадцать партнеров в день, но найти мужчину, на чью жизнь пока никто не посягнул, было труднее. Намного труднее.

– Итак. Завтрак? – спросила Кристина, подсушивая волосы.

– Да, отлично, – ответил Ньюсон.

Они вызвали такси до Белсайз-парк, а затем прошли по Хаверсток-Хилл до Хэмпстеда. Солнце было великолепным, воздух свежим, и Ньюсон по-прежнему пытался разобраться в своих ощущениях. Возможно, он слишком суров к себе и к ней тоже? Может, он просто отказывается верить в свою удачу? Он будет очень рад провести с ней день и особенно ночь. Она очень забавная и милая, и он так долго был один. Но он знал, что не может ей предложить ничего большего, и не хотел завязывать хоть сколько-нибудь серьезные отношения с Кристиной Копперфильд. Она прелесть, но он не смог бы полюбить ее, ни за что и никогда.

К тому же он влюблен в Наташу Уилки, и это навсегда. Он решил, что не должен снова спать с Кристиной, как бы ему этого ни хотелось.

Им удалось найти столик у Лью, они заказали знаменитые круассаны, и в этот момент у Ньюсона зазвонил телефон. Это была Наташа.

– Кажется, я кое-что нашла, – сказала она. – Это касается прошлого Адама Бишопа. Я в больнице «Юниверсити-колледж». Ты где?

– Недалеко. Хэмпстед. Я приеду через полчаса.

Ньюсон объяснил Кристине, что вынужден уйти.

– Извини, – сказал он. – Детей у меня нет, но есть расследование убийства, и ребята кое-что нарыли. Я не могу медлить, потому что убийца по-прежнему на свободе и всегда есть вероятность, что он снова кого-нибудь убьет.

– Потрясающе, – сказала Кристина. – Видимо, это одна из причин, по которой трудно встречаться с копом. Ну что ж, никто не идеален, да? Ты потом ко мне заглянешь? Я могла бы приготовить тебе ужин. Или, еще лучше, ты мог бы пригласить меня на ужин. Обожаю ужинать в ресторанах.

– Я не знаю, сколько буду занят. В моей работе ничего нельзя знать наверняка.

– Хорошо. Я буду дома. Заходи, если сможешь.

– Да, конечно.

– Эд, ты ведь мне позвонишь, правда?

– Конечно.

Они обменялись номерами телефонов, и Ньюсон ушел из кафе. Он сел на северную линию метро, вышел на Уоррен-стрит и прошел пару кварталов до больницы «Юниверсити-колледж». Сержант Уилки ждала его у мрачного входа в викторианское здание.

– Я сделала то, о чем ты просил, – сказала она, – и получила список одноклассников Адама Бишопа в пятьдесят девятом году. Он учился в государственной школе в Кэтфорде, около Левишема. В классе было тридцать восемь человек. После этого я проверила все до единого имена через больничные архивы.

– Господи, а это много?

– Полно. Я вызвала с выходного Кэмбелла и Лево и подключила их к поискам. Начали с Грейт-Ормон-стрит, но ничего не нашли. Потом перешли на лондонские больницы, и вдруг нам повезло. Один из одноклассников Адама Бишопа был доставлен в больницу «Юниверсити-колледж» в феврале пятьдесят девятого. Парня звали Уильям Коннолли.

– Откуда мы знаем, что это именно тот Уильям Коннолли?

– Ему было девять лет, и у него было серьезное отравление крови из-за…

– Инфекции в результате колотых ран?

– Именно.

– Ух ты. Кажется, это уже что-то.

– Да уж Но если это сделал именно Бишоп, Коннолли явно не выдал его. Я проверила школьный архив, и там нет упоминания об отчислении или временном отстранении от занятий. Мы проверили полицейские архивы Хэмпстеда, Брумли и Левишема, и там не сказано об аресте подростка. Если это был Бишоп…

– Да ладно, это был именно Бишоп.

– Тогда ему это сошло с рук.

– Может быть, в то время и сошло. Но сорок пять лет спустя он получил за это сполна.

– Может быть. В общем, я отследила этого Коннолли. Он еще жив и по-прежнему обитает в Южно-Восточном Лондоне. Что скажешь?

– Будем надеяться, что он дома.

Уильям Коннолли жил с женой в некогда муниципальном доме прямо за Блис-Хилл, всего в трехстах метрах от его бывшей школы. В маленьком домике пахло старомодным воскресным обедом, вареной капустой, соусом «Бисто» и мясом. По всему дому носились внуки. Мистер Коннолли проводил Ньюсона и Наташу в комнату.

– Да, я помню Адама Бишопа, – сказал он. – Все ребята из нашего класса наверняка его помнят. Сомневаюсь, что кто-нибудь встречался с ним после… – На минуту Коннолли замолчал, глядя вдаль.

Ньюсон и Наташа ждали.

– Он был ублюдком, – наконец сказал Коннолли и снова погрузился в молчание.

– Не могли бы вы рассказать поподробнее, мистер Коннолли.

– Это самое лучшее, что я могу о нем сказать. Полный ублюдок. Он превратил нашу жизнь в кошмар на многие годы. Я читал, что он умер, и надеюсь, что он будет вечно гнить в могиле.

Короткий спазм исказил черты лица Уильяма Коннолли, превратив его в маску ненависти и боли, которая с годами вылилась в морщины на его лице и сказалась на выражении глаз.

– Я редко пью, – сказал он. – Но я здорово напился в тот вечер, когда прочитал, что его убили. Я пошел в паб в шесть и ушел только после закрытия, и с каждой пинтой я проклинал память этого ублюдка и молил всех чертей поджаривать его на медленном огне до конца времен.

– Вы знаете, как он умер, мистер Коннолли?

– Я знаю то, что прочитал на следующий день в «Стандарт», и после этого я пошел и снова напился. Женушка была не очень-то рада, но она знала, как много это для меня значило, поэтому отпустила меня.

– Он умер от колотых ран.

– Да, я читал. Его кололи много-много раз.

– Вы знаете, чем его закололи?

– В газете об этом не говорилось.

– Ответьте на мой вопрос, мистер Коннолли.

– Я думал над этим, – ответил он после паузы. – Я думал, может, он еще с кем такое сделал. И может быть, этот кто-то другой, в отличие от меня, не махнул на это рукой.

– Вы были доставлены в больницу «Юниверсити-колледж» в феврале 1959 года с отравлением крови, вызванным маленькими колотыми ранками.

– Я вижу, вы прекрасно подготовились.

– Тогда вы не признались, кто колол вас и чем именно.

– Да, не сказал. Я был слишком напуган. Считаете меня трусом? Я чуть не умер из-за этого ублюдка и все же не выдал его. Я не сказал ни слова. В то время дети о таком не говорили.

– Расскажите нам, что случилось.

– Вы же сами знаете.

– Нам нужно услышать это от вас.

Уильям Коннолли расстегнул пуговицы на одном рукаве рубашки и закатал его, открыв ряд крошечных белых шрамов на увядшей коричневой коже. Затем он задрал рубашку и показал несколько крошечных шрамов на животе.

– Адам Бишоп на одной перемене держал меня под столом в классе и колол грязным циркулем, от чего я чуть не помер. За те пять лет, что я его знал, он много чего со мной делал, но это было самое ужасное, единственное, из-за чего я попал-таки в больницу.