Текст книги "Песни"
Автор книги: Бернарт де Вентадорн
Жанр: Европейская старинная литература, Классика
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Шрифт:
-
100%
+
Мария, из знатного рода Тюреннов, вышла замуж за Эбле V де Вентадорна, внука того властелина Вентадорна, в доме которого был так счастлив и так несчастлив Бернарт де Вентадорн, если верить его средневековым «биографам». Марию часто выбирали арбитром в тенсонах, ее воспевали поэты, в частности Гаусельм Файднт (годы творчества – 1185–1220), который был самым преданным почитателем ее ума и красоты. Умерла она после 1225 г.
Ги д'Юссель делил с двумя братьями и кузеном власть над городом Юсселем (ныне Юссель-на-Сарзоне, в департаменте Коррез). Все четверо писали стихи. Надо думать, что феод приносил им не очень большие доходы. «У вас, – говорит братьям Гаусельм Файдит, – вместо серебряных чаш подаются любезные речи, вместо ржи и пшеницы – сирвентесы, а дорогие меха заменяются кансонами». Самым интересным из четверых был бесспорно Ги (от него дошло около 20 стихотворений), но он был человеком духовного звания, и, по словам «биографа», папский легат заставил его отказаться от поэзии. Умер Ги д'Юссель около 1225 г.
[Закрыть]
Р. – С. 295, 1; 194, 9. Эта тенсона (или партимен) – единственное известное нам произведение Марии де Вентадорн.
[Закрыть]
Пейроль
I. – Ужель, Ги д'Юссель, вы сполна
Стихи отказались слагать?
Вольны вы молчать, но вольна
И я к вам в тенсоне воззвать!
5 В деле любви вы немалый знаток —
Этот знаток мне ответить бы мог:
Есть ли для любящих общий закон,
Донну и друга равняет ли он?
II. – Хоть, донна Мария, должна
10 Виола[238]238
Виола – старинный струнный инструмент, которым широко пользовались трубадуры и жонглеры.
[Закрыть] моя отзвучать,
Но раз вам тенсона нужна,
Возьмусь я за пенье опять:
Как бы у донны был род ни высок,
Он для главенства в любви – не предлог!
15 С донной, – отвечу вам, – друг уравнен,
Если и в низкой он доле рожден.
III. – Ги, вовсе не тем, что знатна,
Должна она славу стяжать,
А тем, что как донна, она
20 Нам может любовь даровать.
Тот, кто по донне тоской изнемог,
Должен прийти к ней с мольбой на порог,
Чтобы любовью он был одарен
Не потому, что он знатный барон.
25 IV. – Но, донна, одна сторона
Не ниже другой ни на пядь:
И донна, уж коль влюблена,
Должна о любви умолять.
В чем же тут другу от равенства прок:
30 Он ее славит, она же – молчок!
Нет уж! Коль был ты в любви предпочтен,
Значит, тобой и почет заслужён!
V. – Ги, в чем тогда клятве цена?
Зачем же колени склонять
35 И славить на все времена
Владычицы разум и стать,
После ж не помнить, чуть выдержав срок,
Как он пред донной валялся у ног!
Тот же и взял свою донну в полон,
40 Кто, как вассал, к ней ходил на поклон…
VI. – Нет, донна! Коль та не склонна
Его своим ровней считать,
Зачем же любовь призвана
Сердца воедино сливать?
45 Вот и тенсоны стал ясен итог.
Донна – не донна, коль ей невдомек:
Равенство любящих – высший закон,
Только любовью и держится он.
(годы творчества – 1180–1225)[239]239
По сведениям средневекового «биографа», Пейроль был бедным рыцарем из одноименного замка во владениях Дальфина Альйернского (1169–1234), также баловавшегося стихами. Пейроль был приближенным Дальфина до тех пор, пока тот не заподозрил его в любовной связи со своей сестрой, знатной дамой, да к тому же состоявшей в браке. Изгнанный из замка Дальфина, Пейроль оказался без средств и стал жонглером. Пейроль был довольно плодовитым поэтом, оставив не менее 35 стихотворений.
[Закрыть]
Р. – С. 366, 29. Эта тенсона представляет собой воображаемый спор с Любовью, которая якобы уговаривает поэта забыть о политике и вернуться к любовным песням.
[Закрыть]
I. Я велел с недавних пор
Сердцу своему молчать,
Но Любовь со мною спор
Не замедлила начать:
5 – Друг Пейроль, решили, знать,
Распрощаться вы со мной,
Да и с песнею былой?
Что ж, бесславный ждет удел
Тех, кто сердцем охладел!
10 II. – Ах, Любовь, на ваш укор
Мне не трудно отвечать:
Долго Донны светлый взор
Я готов был воспевать,
Но в награду мог стяжать
15 Только боль обиды злой, —
Дайте ж наконец покой!
Я роптать на вас не смел,
Но уж песни-то отпел!
III. – Друг Пейроль! Сей разговор
20 Вам негоже затевать:
Ведь, поверьте мне, не вздор —
В жизни донну повстречать,
Чтоб умела привечать
Вас улыбкой молодой,
2о И веселой, и простой.
Кто ж ей раньше славу пел?
Видно, дар ваш оскудел!
IV. – Все ж, Любовь, я на запор
Должен сердце закрывать:
30 На Востоке стал позор
Крестоносцам угрожать.
Бога буду умолять:
Пусть пред общею бедой[241]241
В январе 1188 г, французский король Филипп-Август и Генрих II Плантагенет обязались отправиться в крестовый поход, но через несколько месяцев вступили в вооруженный конфликт друг с другом.
[Закрыть]
Пренебречь своей враждой
35 Королям бы он велел —
И маркиз[242]242
Речь идет о Конраде Монферратском, который после падения Иерусалима, не дожидаясь помощи, вел борьбу с войсками мусульман.
[Закрыть] бы преуспел!
V. – Друг Пейроль, к чему задор?
Турок и арабов рать,
Верьте мне, любой напер
40 Будет долго отражать.
Стен Давидовых[243]243
Имеются в виду укрепления Иерусалима.
[Закрыть] не взять!
Да и не утихнет бой
Королей между собой.
А бароны! Кто и смел,
45 Тоже в распрях закоснел.
VI. – Пусть дерутся меж собой,
Но Дальфин[244]244
Дальфин – т. е. Дальфин Альвернский, покровитель поэта.
[Закрыть] – совсем другой:
Он, Любовь, для славных дел
Вас бы позабыть умел.
50 VII. – Нет, без Донны дорогой
Можно изойти тоской!
Саладин[245]245
Саладин – султан Сирии и Египта, предводитель «неверных» в их борьбе с крестоносцами (в период третьего крестового похода).
[Закрыть] осточертел —
Людям мил родной предел!
Р. – С. 366, 30. Полагают, что в этой тенсоне (партимене) принимает участие и Дальфин Альвернский, однако это участие фиктивное, т. е. просто поэтический прием.
[Закрыть]
Гильем де Бергедан
I. – Мой сеньор, сейчас вопрос
О двух доннах я задам,
Что, допустим, милы вам
И свежее майских роз, —
5 Ту ль, кто без забот
Сердце отдает,
Вы б предпочитали?
Ту ль, кто норовит
Строгой быть на вид,
10 Чтоб болтать не стали?
II. – Мой Пейроль! Без мук, без слез
Жить привольно, знаю сам.
Неразумно все же нам
Трусить толков и угроз.
15 С милой мук не знать
Хорошо, но глядь —
Оба заскучали!
А какая сласть —
Наконец украсть
30 То, о чем мечтали.
III. – Мой сеньор, хвалу вознес
Я бы смелым сим словам,
Если бы по временам
В рощах не трещал мороз,
25 Не было вокруг
Ни дождей, ни вьюг
Там, где встречи ждали.
Если ты продрог,
Зря прождать свой срок —
38 Сладостно едва ли!
IV – Мои Пейроль, ни стуж, ни гроз
Не страшится, кто упрям,
И наперекор ветрам
Мужу он натянет нос.
35 Слаще нет побед:
После тяжких бед,
Что любви мешали,
Ты всего достиг —
И земных владык
40 Так не ублажали!
V. – Эх, сеньор, ей-ей,
Лучше без скорбей!
Не люблю печали!
VI. – Эй, Пейроль, ей-ей,
45 Хуже всех скорбей
Счастье без печали!
(начало XIII в.)[247]247
По-видимому, поэт был каталонским рыцарем из окружения Педро II Арагонского. Сохранилось около 20 его стихотворений.
[Закрыть]
Р. – С. 210, 2а. Это фиктивная тенсона – разговор поэта с ласточкой. Стихотворение приписывалось также Фолькету де Марселья.
[Закрыть]
Гильем де Кабестань
I. – Ласточка, ты же мне спать не даешь —
Хлопаешь крыльями, громко поешь!
Донну свою, за Жирондой-рекою,
Зря прозывал я Надеждой Живою, —
5 Не до тебя мне! Что песенка эта
Бедному сердцу, чья песенка спета!
II. – Добрый сеньор! Вы послушайте все ж
То, что давно мне сказать невтерпеж:
К вам я ведь послана Донной самою:
10 Будь, мол, я тоже касаткой ручною,
Я бы слетала к нему на край света.
Верен ли мне? Ведь ни слова привета!
III. – Ласточка! Сколь же я был нехорош!
Встретил ворчаньем, а ты мне несешь
10 Радость нежданную с песней простою.
Все же прости, хоть прощенья не стою.
Милостью божьей да будешь согрета,
Милая вестница счастья и света!
IV. – Добрый сеньор! Где же силы найдешь
20 Донны ослушаться: всюду, мол, сплошь
Ты побывай и, любою ценою,
Другу напомни про данное мною —
Перстень заветный, застежку колета
И поцелуй в подкрепленье обета.
25 V. – Ласточка! Донне известно давно ж:
Мне ненавистны измена и ложь!
Но короля не оставлю – весною
С ним на Тулузу идем мы войною.
Я у Гаронны, в лугах ее где-то,
30 Насмерть сражаться готов без завета.
VI. – Добрый сеньор! Храбреца не запрешь
Даже у Донны в светелке. Ну что ж!
Ладно, воюйте! Но не успокою
Донну я вестью досадной такою!
35 Гневаться будет, – а перышки мне-то
После отращивать целое лето…
(конец XII в.)[249]249
Поэт прославился не столько своими стихами (их сохранилось только восемь), а совершенно романтической биографией. Гильем был рыцарем, родом из Кабестани (близ Перпиньяна). Знатный барон Раймон Руссильонский, сеньор поэта, рассказывает средневековый «биограф», догадавшись о любви своей жены к молодому человеку, приказал убить его, а сердце его велел зажарить и подать жене к столу. Ничего не подозревая, дама съела сердце своего возлюбленного. Когда же муж показал ей голову убитого, она заявила, что никогда не осквернит своих уст никакой другой едой, и покончила с собою, бросившись с балкона. По приказу короля арагонского убийца был заточен в тюрьму, а убитые похоронены. И долго еще рыцари окружающих областей «ежегодно отмечали годовщину их смерти, и все истинные вздыхатели и верные любовницы молились богу о спасении их душ». Эта трогательная легенда отразилась затем во многих литературных памятниках Средневековья.
[Закрыть]
Р. – С. 213, 6. Одна из самых знаменитых любовных кансон поэта.
[Закрыть]
I. Когда впервые вас я увидал,
То, благосклонным взглядом награжден,
Я больше ничего не возжелал,
Как вам служить – прекраснейшей из донн
5 Вы, Донна, мне одна желанной стали.
Ваш милый смех и глаз лучистый свет
Меня забыть заставили весь свет.
II. И голосом, звенящим, как кристалл,
И прелестью бесед обворожен,
10 С тех самых пор я ваш навеки стал,
И ваша воля – для меня закон.
Чтоб вам почет повсюду воздавали,
Лишь вы одна – похвал моих предмет.
Моей любви верней и глубже нет.
15 III. Я к вам такой любовью воспылал,
Что навсегда возможности лишен
Любить других. Я их порой искал,
Чтоб заглушить своей печали стон,
Едва, однако, в памяти вы встали,
20 И я, в разгар веселья и бесед,
Смолкаю, думой нежною согрет.
IV. Не позабуду, как я отдавал
Перед разлукой низкий вам поклон, —
Одно словцо от вас я услыхал —
25 И в горе был надеждой окрылен.
Как бы печали нас ни огорчали,
Порою радость им идет вослед.
Иль на нее наложите запрет?
V. Снося обиду, я не унывал,
30 А веровал, любовью умудрен:
Чем больше я страдал и тосковал,
Тем больше буду вами награжден.
Да, есть отрада и в самой печали…
Когда, бывает, долго счастья нет,
30 Уменье ждать – вот весь его секрет.
VI. Ах, если б другом вы меня назвали!
Так затрепещет сердце вам в ответ,
Что вмиг исчезнет всех страданий след.
Р.-С. 213, 5.
[Закрыть]
Пейре Карденаль
I. Я сердцем таю,
Забыв весь мир порой,
Воображаю
Вас, Донна, пред собой.
5 Стихи слагаю
Я только вам одной,
Изнемогаю,
Томим своей мечтой.
Как от любви бежать?
10 Где б ни укрылся, глядь,
Любовь уже опять
Мной овладеть готова.
Отверженный сурово,
Вновь стану воспевать
15 Ваш нрав, красу и стать.
II. Я почитаю
Любви завет святой,
Не уступаю
Я прихоти пустой,
20 О вас мечтаю,
Не нужно мне другой.
И счастье знаю,
И одержим тоской.
О, Донна, вам под стать
25 На свете не сыскать!
Так мог ли вам давать
Я клятвы суеслова!
Нет, не забыть былого,
И невозможно снять
30 С себя любви печать.
III. Зачем другого
Искать в чужих краях?
Блеск жемчуговый
В смеющихся устах,
35 Груди шелковой
Мерцанье при свечах —
Все это снова
Предстанет в светлых снах.
(Коль так я б верен был
40 Царю небесных сил,
Меня б он в рай пустил…)
Всех донн других объятья
За ваш поклон отдать я
Немедля бы решил —
45 Так ласков он и мил.
IV. Дня прожитого
Не помню, чтоб во прах
Не падал снова
Пред вами я в мечтах.
50 Одно бы слово,
Чтоб я по вас не чах!
Огня б живого,
Любви у вас в очах!
Ужель за весь свой пыл
55 Ее не заслужил?
А иначе бы жил —
Немало, как собратья,
Даров бы мог собрать я.
О них я не тужил:
60 Ваш дар меня манил.
V. Чтобы страдать я
Не стал еще сильней,
Чтоб мог стяжать я
Награду стольких дней,
65 К вам шлю заклятье —
Мольбу любви моей.
Пусть без изъятья
Вы всех вокруг щедрей,
Но, Донна, буду рад
70 Одной лишь из наград,
Она мне во сто крат
Других даров дороже
А коль желанья тоже
И вас ко мне стремят,
75 Блаженству нет преград!
VI. Могу ль не знать я,
Кто в мире всех милей!
Могу воздать я
И славу только ей.
80 Лицеприятья
Нет в похвале моей.
Нет вероятья,
Чтоб стал я холодней.
Дары волхвов[252]252
Золото, ладан и миро (благовонное масло), по евангельской легенде принесенное тремя восточными мудрецами, чтобы почтить новорожденного Христа.
[Закрыть] назад
85 Я все верну подряд —
Пусть только подарят
Мне дар, ни с чем не схожий:
Пусть, этой нежной кожи
Впивая аромат,
90 Уста мои горят!
VII. Касаясь нежной кожи
И поцелуи множа,
О милая, чего же
Уста не посулят —
95 И правду возвестят!
VIII. Раймонд![253]253
Раймонд – друг или покровитель поэта.
[Закрыть] Ну до чего же
Я духом стал богат,
Вкусив любви услад!
(1225–1272)[254]254
Пейре Карденаль не был современником Вентадорна; более того, по своему поэтическому темпераменту он резко противостоял любовным песням Бернарта. Автор 70 стихотворений, Карденаль был самым крупным сатирическим поэтом Прованса, обличавшим в своих пламенных сирвентесах церковников, вельмож и «дурных богачей». Родился Пейре Карденаль в Пюи, главном центре средневекового Велэ (в настоящее время департамент Верхняя Луара). По утверждению «биографа», вначале был клириком, а затем «прельстился тщетой мира сего» и стал трубадуром.
[Закрыть]
Р. – С. 335, 7. Это одна из немногих любовных песен поэта-сатирика. В кансоне с насмешкой перечисляются описания психологических переживаний влюбленного, превратившихся в расхожие штампы.
[Закрыть]
Аймерик де Пегильян
I. Ну вот! Свободу я обрел.
Способен снова есть и спать,
И мне не страшен произвол
Страстей любовных, и не знать
5 Отныне мне мученья.
С себя я сбросил гнет забот:
Хоть писем мне никто не шлет,
Не чувствую томленья.
С игрою в кости кончен счет!
10 Не все продул – и то везет!
II. Я новой радостью расцвел:
Не стал изменниц обличать
И вспоминать обид укол,
На гнев мужей негодовать,
15 Метаться в исступленье,
Скорбеть, что годы напролет
Любовь мне счастья не несет,
Что стал с тоски как тень я.
Нет! Искренность душа блюдет.
20 И в том – свобода из свобод.
III. Я ворох слов пустых отмел,
Что лучшей донны не сыскать,
Что свет еще не произвел
Других красавиц ей под стать.
25 Не плачу ночь и день я,
Твердя, что рабство не гнетет
И мне всего наперечет
Милей сей цепи звенья.
Пусть донны знают наперед,
30 Что это все – наоборот.
IV. Да тем, кто в плен к любви пошел,
Ужель наград пристало ждать?
Народный присудил глагол
Лишь победителей венчать.
35 Кто знал страстей волненье,
Желаний буйный хоровод,
Но их смирил, – уж верно, тот
Достойней восхищенья,
Чем лучший между воевод,
40 Что замки сотнями берет.
V. Противно свой позорить пол —
Метаться, млеть, молить, мечтать:
Кто все к слащавым стонам свел,
Тех надобно гадливо гнать!
45 Я не меняю мненья:
Тем честь, кто честь за чушь не чтет!
Стрела любви стремит свой лет
Лишь в сердце, чье стремленье
К восторгу высшему ведет.
50 К достойным должный дар дойдет.
VI. Не вздор, не вожделенье
Меня к возлюбленной влечет,
А величавой воли взлет.
(годы творчества – 1195–1230)[256]256
Поэт родился в Тулузе, в семье торговца сукнами. По утверждению «биографа», он влюбился в соседку, жену тулузского горожанина, «и эта любовь научила его поэзии, так что он написал много хороших кансон». Поссорившись с мужем возлюбленной, поэт нанес ему рану мечом и вынужден был уйти в изгнание. Пользовался покровительством Раймона V Тулузского, Гастона VI Беарнского, Педро II Арагонского, семейств д'Эсте и Маласпина в Италии. Плодовитый поэт, он оставил не менее 50 стихотворений, в основном кансон.
[Закрыть]
Р. – С. 10, 20. Судя по торнаде кансоны, стихотворение создано в угоду патрону поэта королю Педро II Арагонскому.
[Закрыть]
I. В моей любви – поэзии исток
Чтоб песни петь, любовь важнее знанья, —
Через любовь я все постигнуть мог,
Но дорогой ценой – ценой страданья.
5 Предательски улыбкой растревожа,
Влекла меня любовь, лишь муки множа.
Сулили мне уста свое тепло,
Что на сердце мне холодом легло.
II. Хоть жалость и не ставится в упрек,
10 Но не могу сдержать свое роптанье:
Ведь не любя жалеть – какой тут прок?
Чем медленней, тем горше расставанье.
Нет, в жалости искать утех негоже,
Когда любовь готовит смерти ложе.
15 Так убивай, любовь, куда ни шло,
Но не тяни – уж это слишком зло!
III. Смерть жестока, но более жесток
Удел того, кто жив без упованья.
Как грустно брать воздержности урок
20 Из милых уст, расцветших для лобзанья!
За счастья миг я все бы отдал, боже,
Чтоб жизнь опять на жизнь была похожа
(Лишь сердце бы сомнение не жгло,
Что пошутить ей в голову пришло).
25 IV. Меня в беду не Донны нрав вовлёк, —
Сам виноват! Я сам храню молчанье,
Как будто бы, дав гордости зарок,
О днях былых прогнал воспоминанье.
Меж тем любовь одна мне в сердце вхожа,
30 В нем помыслы другие уничтожа.
Безумен я – немею, как назло,
Когда молчать до боли тяжело!
V. Она добра, и дух ее высок,
Я не видал прекраснее созданья,
35 И прочих донн блистательный кружок
С ней выдержать не в силах состязанья.
Она умна не меньше, чем пригожа,
Но не поймет меня по вздохам все же, —
Так что ж тогда узнать бы помогло,
40 Как властно к ней мне душу повлекло?
VI. Но я судьбой еще наказан строже,
С той разлучен, что мне всего дороже.
Ах, и в тоске мне стало бы светло,
Лишь бы взглянуть на светлое чело!
45 VII. И в Арагон шлю эту песню тоже.
Король, вы мне опора и надежа,
Да ваших дел столь выросло число,
Что в песню бы вместиться не могло.
Р. – С. 10, 25. Кансона, сохранившаяся в большом числе списков и, следовательно, в свое время очень популярная, приписывалась также Рамбауту де Вакейрасу.
[Закрыть]
Аймерик де Пегильян и Эльяс д'Юссель[260]260
I. Зря – воевать против власти Любви!
Если в войне и победа видна,
бее же сперва нас измучит война.
Лучше на бой ты Любовь не зови.
5 Войны несут – их жестоки повадки —
Мало добра, а страданья – в достатке.
Мучит тоскою Любви маета,
Но и тоска так светла и чиста!
II. Счастлив, кто знал даже скорби Любви, —
10 Скорби глубоки, но счастье без дна!
Радость утех над тоской взнесена,
Стоны глушит ликованье в крови.
Что же скрывать? Не играю я в прятки:
Мучит Любовь, но мученья нам сладки.
15 Вот почему, хоть мечта и пуста,
Нам дорога и такая мечта.
III. Не сосчитать всех даяний Любви!
Речь дурака стала смысла полна,
А в подлеце снова честь рождена,
20 Злой подобрел – хоть святым объяви,
Скаредный – щедр, и мерзавцы не гадки,
Скромен гордец, робкий – смел без оглядки.
Жизнь не собой лишь одной занята,
С жизнью другой воедино слита.
25 IV. Верно, не зря послужил я Любви
(Впрочем, теперь поскупее она!):
Чести закон я усвоил сполна, —
Ну-ка, ты честь без Любви наживи!
Были во мне и дурные задатки, —
30 Но позабыл я былые ухватки.
Стала близка мне и слов красота,
Песню Любовь мне вложила в уста.
V. Донна! И вам, и высокой Любви
В песне хвала неспроста воздана.
35 Что я без вас? Вами песня сильна —
Значит, певец, благодарность яви!
Мысли, слова в благозвучном порядке
Ваши хранят на себе отпечатки
(Ваша ко мне возрастет доброта —
40 Будет хвала выше звезд поднята).
VI. Песня, плыви, восхваленьем Любви,
Прямо к тому, кем германцев страна
Прежде всех стран и горда и славна, —
К Фридриху ты, моя песня, плыви![259]259
Фридрих II Гогенштауфен (род. в 1194 г., с 1211 г. – король, с 1220 г. – германский император, умер в 1250 г.). Трубадуры хорошо знали Фридриха, который почти всю жизнь провел в Италии, уделяя внимание главным образом своим итальянским владениям. Многие провансальские поэты видели в нем идеального правителя, способного обуздать феодальную анархию. О Фридрихе, как известно, неоднократно высоко отзывался и Данте.
[Закрыть]
45 Щедр он, могуч, смел в атаке и схватке,
Да и в любви – благородной он складки.
Пусть суетой занята мелкота,
Подвиги славные не суета.
VII. Донна! Тут хитрой не нужно догадки!
50 Ночью и днем я горю в лихорадке.
В вашей красе – всех красот полнота.
Здесь я навек! И разгадка проста…
Эльяс д'Юссель был братом Ги д'Юсселя (см. выше); он писал в основном тенсоны (четыре из них – со своим братом Ги) и коблы, которыми он обменивался с Гаусельмом Файдитом (всего от Эльяса сохранилось семь стихотворений).
[Закрыть]
Р. – С. 10, 37; 136, 5. Это единственная тенсона Эльяса, обращенная не к родственнику.
[Закрыть]
Ригаут де Барбезьеу
I. – Эльяс, ну как себя держать
С той, без кого мне счастья нет?
Она взяла с меня обет —
Когда с ней буду возлежать,
5 Желанья пылкие сдержать,
А лишь прижаться потесней
Да тихо целоваться с ней, —
И вот позволила прийти!
Могу ль обет не соблюсти?
10 II. – Что ж, Аймерик, тут рассуждать!
Вам случай упускать не след.
Ведь вы, мой друг, не старый дед —
Как можно с донной лечь в кровать
И наслажденья не урвать!
15 Нет, не такой я дуралей:
Любовь обетов всех сильней.
А клятва станет на пути —
Нарушу, господи прости!
III. – Эльяс, ведь я не плут, не тать.
20 Даете вы дурной совет, —
Повергнет он в пучину бед!
Тем, кто готов ему внимать,
Любви вовеки не понять.
А клятве изменив своей,
25 Ни в Донне, ни в царе царей
Мне милосердья не найти.
Нет, против клятвы не пойти!
IV. – Но, Аймерик, зачем опять
Нести бессмыслицу и бред!
30 Какой же в этом будет вред —
Свою красавицу ласкать
И невзначай добычу взять?
Потом, изволь, хоть слезы лей,
Плыви за тридевять морей, —
35 Святую землю посети
И отпущенье обрети.
(годы творчества – 1170–1200)[262]262
По-видимому, Ригаут был небогатым рыцарем, уроженцем небольшого городка Барбезьеу, недалеко от Коньяка (в настоящее время в департаменте Шарант). Из творческого наследия этого поэта сохранилось 10 кансон и один плач.
[Закрыть]
Р. – С. 421, 2. Уже древний биограф отмечал пристрастие поэта к метафорам из жизни животных; метафоры эти основаны на фантастических сведениях, распространявшихся «бестиариями» (средневековыми руководствами по изучению животного мира).
[Закрыть]
I. На землю упавший слон
Поднимается опять,
Коль начнут вокруг кричать, —
Я, как слон, свалившись с ног,
5 Без подмоги встать не мог.
Такой проступок мною совершен,
И так мне душу угнетает он,
Что двор Пюи[264]264
В городе Пюи, по-видимому, время от времени собирались любители и знатоки поэзии, устраивавшие поэтические конкурсы. Поэтому слово «пюи» со временем стало обозначать самые эти собрания и сообщества городских поэтов.
[Закрыть] осталось мне молить,
Где есть сердца, способные дружить:
10 Пусть к милосердью громко воззовут
И снова встать мне силы придадут.
II. Коль не буду я прощен,
Счастья мне уже не знать!
С песнями пора кончать, —
15 Спрячусь, грустен, одинок,
В самый дальний уголок.
Кто Донною сурово отстранен,
Тому вся жизнь – лишь труд, лишь тяжкий сон,
А радость может только огорчить:
20 Я не ручной медведь, чтоб все сносить,
Терпеть, когда тебя жестоко бьют,
Да и жиреть – коль есть тебе дают!
III. Может, мой услышав стон,
И простят меня, как знать?
25 Симон-маг[265]265
Симон-маг – по христианским преданиям, лжечудотворец, посмевший соперничать с Иисусом Христом, за что и был посрамлен и тяжко наказан. Ригаут де Барбезьеу сравнивает свои притязания на любовь дамы с дерзостью Симона.
[Закрыть] Христу под стать
Вознестись хотел, но бог
Грозный дал ему урок:
Господней дланью тяжко поражен,
Был Симон-маг за дерзость посрамлен.
30 И я был тоже дерзок, может быть,
Но только тем, что я посмел любить.
Не по грехам бывает грозен суд,
Так пусть со мной не столь он будет крут!
IV. Впредь я скромности закон
35 Не осмелюсь нарушать.
Фениксом[266]266
Феникс – по сведениям средневековых «бестиариев», чудесная птица, сжигавшая себя раз в пятьсот лет, чтобы затем вновь возродиться из пепла.
[Закрыть] бы запылать,
Чтоб сгореть со мною мог
И болтливости порок!
Сгорю, самим собою осужден
40 За то, что чести наносил урон,
Восстану вновь – прощения молить
И Донны совершенство восхвалить,
Когда в ней милосердье обретут
Те слезы, что из глаз моих бегут.
45 V. В путь посол мой снаряжен —
Эта песня! Ей звучать
Там, где я не смел предстать,
Каяться у милых ног —
И в очах читать упрек.
50 Два года я от Донны отлучен,
В слезах спешу к Вам, Лучшая из Донн, —
Вот так олень во всю несется прыть
Туда, где меч готов его сразить.
Ужель меня одни лишь муки ждут?
55 Ужель чужим я стал навеки тут?
Р. – С. 421, 3. В этой кансоне поэт ищет «опоры» своему любовному чувству в популярнейших в Средние века легендах о Персевале и поисках им священной чаши Грааля. Между тем в этих легендах как раз подчеркивалось целомудрие рыцаря, его полное безразличие к женским чарам.
[Закрыть]
Дальфин и Пердигон[269]269
I. Жил в старину Персеваль, —
Изведал вполне я
Сам Персеваля удел:
Тот с изумленьем глядел,
5 Робко немея,[268]268
В данном случае Ригаут имеет в виду ключевую сцену всех романов о Персевале: в заколдованном замке юный рыцарь видит торжественную и полную затаенного смысла процессию, в которой проносят кровоточащее копье и волшебную чашу. Копье это должно соответствовать тому копью, которым была нанесена рана распятому Христу, чаша же – той чаше, в которую была собрана кровь Спасителя. Но Персеваль был слишком робок и не спросил о смысле увиденного и тем самым не помог освободиться от злых чар замку и его обитателям.
[Закрыть]
На оружия сталь,
На священный Грааль, —
Так, при Донне смущеньем объят,
Только взгляд
10 Устремляю вослед
Лучшей из Донн, – ей соперницы нет.
II. Врезано в сердца скрижаль
Свидание с нею:
Взор меня лаской согрел,
15 Я оробел, онемел, —
Этим себе я
Заслужил лишь печаль
И сомненье, едва ль
Я других удостоюсь наград.
20 Но стократ
Муки прожитых лет
Сладостней радостей легких побед.
III. Ласкова речь ваша, – жаль,
Душа холоднее!
25 Иначе я бы посмел
Верить – не зря пламенел
Молча, робея:
И без слов не пора ль
Знать, как тягостна даль
30 Для того, кто, любовью богат.
Вспомнить рад
Хоть ваш первый привет,
Хоть упованья обманчивый бред.
IV. В небе найдется звезда ль,
35 Что солнца яснее?
Вот я и Донну воспел
Как совершенства предел!
Краше, милее
Мы видали когда ль?
40 Очи, словно хрусталь,
Лучезарной игрою манят
И струят
Мне забвение бед,
Тяжких обид и печальных замет.
45 V. Жизнь не зовет меня вдаль,
Всего мне нужнее
Сердцу любезный предел.
Все бы дары я презрел, —
Знать бы скорее:
50 Милость будет дана ль,
Гибель мне суждена ль?
Если буду могилою взят,
Пусть винят —
Вот мой горький завет! —
55 Вас, моя Донна, очей моих свет!
VI. Старость умом не славна ль?
Вы старцев мудрее.
Юный и весел и смел,
Все бы резвился и пел, —
60 Вы веселее!
Юность в вас не мудра ль?
Мудрость в вас не юна ль?
Блеск и славу они вам дарят,
Говорят,
65 Покоряя весь свет,
Как совершенен ваш юный расцвет.
VII. Донна! Муки мне сердце томят,
Но сулят,
Что исчезнет их след:
70 Милость приходит на верность в ответ.
О Дальфине Альвернском см. прим. к стихам Пейроля. Пердигон (ок. 1190–1212) был сыном рыбака из Лесперона, небольшого городка в современном департаменте Ардеш. Из-за крайней своей бедности Пердигон стал жонглером. Он пользовался покровительством целого ряда знатных лиц, начиная от Дальфина Альвернского и кончая Педро II Арагонским и Альфонсом VIII Кастильским. По некоторым сведениям – правда, не подтвержденным никакими документами, – так же как и Фолькет де Марселья, Пердигон в дальнейшем изменил своим соплеменникам и стал ярым сторонником крестового похода против альбигойцев. Наследие Пердигона невелико – 15 стихотворений (в основном кансон и тенсон).
[Закрыть]
Р. – С. 119, 6; 370, 11. В тенсоне разбирается вопрос о том, что важнее – знатное происхождение или личное благородство. Обычно появление этой темы связывают с развитием буржуазного мировоззрения в эпоху Возрождения, приводя в качестве примера хотя бы трактат Поджо Браччолини «О благородстве». Как видно из публикуемой тенсоны, трубадуры подняли этот вопрос за два столетия до итальянских гуманистов.
[Закрыть]
Гаваудан
I. – Пердигон! Порой бесславно
Жизнь ведет свою барон,
Он и груб и неумен,
А иной виллан бесправный
5 Щедр, учтив, и добр, и смел,
И в науках преуспел.
Что донне можете сказать:
Кого из этих двух избрать,
Когда к любви ее влечет?
10 II. – Мой сеньор! Уже издавна
Был обычай заведен
(И вполне разумен он!):
Если донна благонравна,
С ровней связывать удел
15 Тот обычай повелел.
Как мужику любовь отдать?
Ведь это значит потерять
И уваженье и почет.
III. – Пердигон! Зачем злонравный
20 Благородным наречен!
Нет! Лишь в сердце заключен
Благородства признак главный,
И наследственный удел
Не заменив славных дел.
2о Иной барон – зверям под стать.
Ужель медведя миловать?
Тут имя знатное не в счет!
IV. – Мой сеньор! Мне так забавна
Ваша речь. Я поражен:
30 Ведь виллан же не рожден,
Чтобы донн ласкать, как равный!
Сколь бы он ни обнаглел,
И для наглых есть предел!
Как донну – донной величать,
35 Коль та с мужицкою смешать
Посмела кровь, что в ней течет?
V. – Пердигон! Забыли явно
Вы про вежества закон, —
Вот так мудрый Пердигон!
40 Сердце с сердцем равноправно.
Я б на имя не глядел
И призвать бы донн посмел
Любовь достойным отдавать,
А званьями пренебрегать:
45 Мы все – один Адамов род!
VI. – Мой сеньор! Вопрос исправно
Разберем со всех сторон.
Рыцарь верен испокон
Власти вежества державной,
50 А мужик в бароны сел,
Да глядишь – и охамел:
Кота-мурлыку[271]271
История кошки, «воспитанной в благородстве», но забывшей о высоких принципах при виде мыши, – традиционный пример, иллюстрирующий превосходство «породы» над «воспитанием».
[Закрыть] сколь ни гладь,
Но стоит мыши зашуршать —
И зверем стал домашний кот!
55 VII. – Пердигон! Кто ж одолел
В нашем споре? Срок приспел:
Чью правоту теперь признать,
Один Файдит[272]272
Файдит – это Гаусельм Файдит (годы творчества – 1185–1220), один из самых плодовитых (от него сохранилось не менее 70 стихотворений) и известных поэтов своего времени.
[Закрыть] волен решать.
Пускай сужденье изречет!
60 VIII. – Мой сеньор! Я б не хотел,
Чтоб его сей спор задел —
Он сам виллан! Но должен знать:
Любви достойна только знать,
Вилланов же – мотыга ждет!
(годы творчества – 1195–1230)[273]273
Поэт, творческое наследие которого насчитывает всего 10 стихотворений, был родом из Гаваудана (или Жеводана), городка в современном департаменте Лозер. Принимал участие в походе против испанских мусульман Гаваудан был одним из характерных представителей «темного стиля»
[Закрыть]
Р – С 174, 6. Это пример пастуреллы, т е «пастушеской песни», представленной в творчестве далеко не всех трубадуров.
[Закрыть]
I. Конь по холмам меня носил.
Кругом чуть-чуть лишь рассвело.
Цветы боярышник раскрыл,
И там, внизу, где все бело,
5 Девицу заприметил я.
Мчусь я к ней – холмы пологи.
У коня проворны ноги, —
А вдруг знакомка то моя?
II. Вот я на землю соскочил,
10 Забыт и конь мой, и седло,
Еще и рта я не раскрыл,
Как ручек ощутил тепло!
Потом, лицо в тени тая,
Мне под липой, в темном логе,
15 Целовала без тревоги
Глаза и рот она, друзья!
III. Без чувств упасть готов я был
И от любви страдал зело!
Но вот я наконец вкусил
20 Желаний плод, и все прошло —
Хвала владыке бытия!
И она твердит о боге:
Без божественной подмоги
Я, мол, не стала бы твоя!
25 IV. – Подруга, – я проговорил, —
С тобой легко мне и светло.
Я тайну до сих пор хранил,
Не обрати ее во зло.
Сокрыла жизни толчея —
30 Языки людские строги! —
Ту, с кем был я на пороге
Счастливого житья-бытья.
V. – Сеньор, и мой удел уныл:
Ведь то меня – хитро и зло! —
35 Наветчик с вами разлучил.
Да, нам досталось тяжело.
Но, злобно клевету лия,
Все подвохи и подлоги
Стали тщетны и убоги, —
40 Нам злоба не страшна ничья!
VI. – Теперь я горе позабыл, —
Тебя мне встретить повезло
На воле, где сердечный пыл
Ничто гасить нам не могло:
45 Ведь тут никто нам не судья,
Соглядатаи немноги —
Лишь холмов немых отроги
Да струи чистые ручья.
VII. – Сеньор! Хоть Евы колея
50 По греховной шла дороге. —
Не стремлюсь я в недотроги,
Ведь вы ж не дьявол, не змея!
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.С этой книгой читают:
