Текст книги "Лавровый венок для смертника"

35

Коллин вышел на балкон и запрокинул голову, словно мореплаватель, потерявший всякие ориентиры и теперь пытавшийся разобраться в хитросплетениях чужеземных небес. Только сейчас он по-настоящему понял, сколь проницательна и непредсказуемо опасна женщина, которой он и так слишком неосмотрительно и слишком долго доверялся.

«Что с ней делать? Как от нее избавиться? – размышлял Коллин. – Убить? Выдать полиции, явившись при этом с повинной? А что, собственно, он теряет? С его-то диагнозом?»

– Что это вы так безмятежно умолкли, дорогой мистер Коллин? – ехидно поинтересовалась гостья. – Если считаете, что стихи рождаются только тогда, когда убегаете от женщины на ночной балкон, то вы ошибаетесь.

– Хотите, чтобы все ваши сомнения я развеял прямо сейчас? Посреди ночи? – вернулся Коллин в комнату. Но продолжал оставаться у двери.

– Как тлетворное дуновение знойного сирокко пустынь губит все нежные ростки злаков, так и разлагающее действие сомнения губит все ростки духовного развития.

– Что это за бред вы несете, любезнейшая? – сухо и резко поинтересовался хозяин особняка. Ему уже не терпелось поскорее прекратить этот навязчивый визит дамы. И вообще выпроводить ее из своего дома, из городка, с острова, из этой жизни. Так она ему опостылела.

– Это не бред. Скорее – молитва! Из учения Агни Йоги о психической энергии. Там говорится, что сомнение – одно из отвратительнейших состояний человеческого духа. Человек, во всем сомневающийся, есть человек, духовно разлагающийся. Я слишком увлечена этим учением, чтобы позволять себе обвинять кого-либо, исходя из собственных губительных сомнений. Несколько слов правды – вот все, что требуется, чтобы вы предали себя спасительному сну этой бессонной ночи раскаявшимся и очищенным.

Коллин тяжело вздохнул, вернулся к столу и, уже не раздумывая, наполнил вначале свою рюмку, затем рюмку Эллин. Наблюдая за его действиями, гостья хихикнула, как девчушка, озорно следившая за тем, как ее пытаются споить, чтобы затем изнасиловать. Причем ни в одном, ни в другом отказывать себе она не собиралась.

– У меня и не было намерения погибнуть этой ночью, мисс Грей, – проговорил Коллин, вновь обращая взор к лоскутику ночного звездного неба, открывающегося в просвете балконной двери. Голос его звучал столь глухо и отдаленно, словно долетал из высших сфер.

– Господи, стоило ли так терзаться этой своей тайной? – иронично подбодрила его Эллин. – Вернувшись из морской прогулки, вы конечно же заявили бы, что мина не сработала. Умолчав о том, что выбросили ее за борт через десять минут после отхода.

– Именно так я и намеревался выйти из создавшейся ситуации, – скорбно признал Коллин. – Вам ли упрекать меня?

– Считаете, что упрекать вас имеет право только тот, кто сам выслушал приговор врачей? Напрасно вы так. Но дело не только в том, что, выбросив мину, вы спасли бы себе жизнь и при этом спокойно доставили Шеффилда на Пиратскую косу, где его, кстати, никто не ждал…

– Я об этом догадывался, – столь же иронично отблагодарил ее Коллин.

– …Вы превратили бы Согреда и меня в истинных спасителей этого негодяя, поставив перед выбором: то ли срочно убирать вас обоих, то ли жить под вечным страхом разоблачения. В этом заключалась ваша месть, разве не так?

– К вам она относится менее всего. К Согреду – другое дело, не отрицаю. Слишком уж рьяно он подталкивал меня к гибели. Не покидало ощущение, что меня тянут на жертвенник, как священного барана. Порой у меня у самого возникало желание заманить его на моторку, и уж тогда я бы позаботился, чтобы мина действительно сработала. Как можно скорее.

– Странно: еще недавно вы утверждали, что Согред очень многое сделал для вас.

– А кто отрицает? Сделал. Многое. Чтобы держать при себе, используя для всех тех случаев, когда нужно подставить под гильотину чью-либо голову, кроме своей. Как в случае с Шеффилдом. На этом острове нет человека, которого я бы ненавидел так, как ненавижу Согреда.

– Но ведь втянула его в историю с Шеффилдом я. Это я совратила вас у ворот ада. Всех: Согреда, вас, Эварда, палача, и даже Шеффилда. – Эллин произнесла все это не без тени гордости, которую Коллину следовало бы заметить. Однако он слишком был поглощен собственной местью.

– Вы, как я теперь понимаю, втянули, действительно вы. Тем не менее именно вы пытались подарить мне этой ночью еще, как минимум, два месяца жизни.

– Согласитесь, что в вашем положении это немало.

– Когда со дня на день ожидаешь смерти… – передернул плечами тюремщик.

Эллин подошла к балконной двери, остановилась рядом с Коллином и, запрокинув голову, тоже какое-то время всматривалась в звездное небо с той же любознательной жадностью, с какой продолжал созерцать его обреченный.

– Теперь, когда вы озарили ночь своего возрождения правдой, можете блаженно уснуть, – снизошла она до еще одной милости, не отрываясь при этом от небес. – И не забудьте, – когда речь зайдет о завещании, – что теперь вы способны быть признательно щедрым. Будем считать это платой за все те свечи известности и непорочной криминальной чистоты, которые мне придется поставить на алтарь вашей славы. Но подробнее об этом мы поговорим поутру.

36

Мак О’Ннолен оказался предельно пунктуальным. Ровно в половине пятого Эллин услышала звонок в дверь и в ту же минуту открыла ее, чтобы впустить к себе то ли слишком запоздалого, то ли слишком раннего визитера.

– Не волнуйтесь, мисс Грей, я прошел совершенно незамеченным, – дохнул на девушку коньячным перегаром заместитель прокурора. На тайное свидание он явился в высоких рыбацких сапогах, в теплом свитере, брезентовой куртке и длинном рыбацком плаще из прорезиненной ткани. Прежде чем поцеловать девушку в подставленную щечку, он старательно пристроил в углу прихожей спиннинг и большую пластиковую сумку для улова.

– Можете убедиться, что я упрямо ждала вас, рассчитывая, что появитесь хотя бы на половину часика раньше.

– Но ведь мы договорились на четыре тридцать.

– Считайте, что украли у себя как минимум час любовных услад, – призывно улыбнулась Эллин своей широкой, удивительно белозубой улыбкой. – Вот уже полтора часа я томлюсь без вас, потягивая вино в невыносимом женском одиночестве.

О’Ннолен вновь поцеловал ее, на этот раз в шею, и был удивлен, что Грей не жеманится, не пытается заводить с ним столь любимые женщинами любвеспасительные разговоры.

– Проходите прямо в спальню, там и разденетесь. Сейчас я включу свет.

– Только не нужно света! – возразил заместитель прокурора. Но было поздно, Эллин уже зажгла его.

– Раздевайтесь, не стану смущать вас.

Поднявшись на второй этаж, Эллин набрала номер домашнего телефона барменши «Островитянина» и всмотрелась в окно напротив, то самое, в котором когда-то заметила подсматривавшую за ней Эльзу.

– Какого дьявола?! – послышалось в трубке.

– Это говорит Эллин Грей, – полушепотом, прикрыв рот ладошкой, проговорила звонившая. – Вполне возможно, что мне понадобится еще одна бутылка вина. Помните нашу вечернюю договоренность?

– Это вы о чем?

– Об О’Ннолене.

– Я уже говорила, что этот старый импотент способен лишь накачиваться и давно забыл, что такое накачивать, – брезгливо просветила ее перезревшая островная путана.

– Ты была права, подруга. Относительно добавки вина позвоню чуть позже.

Взяв бинокль, Эллин проследила, как в спальне Эльзы зажегся ночник, и даже сумела заметить вырисовавшуюся в окне фигуру женщины. В эти минуты Эльза тоже припала к окулярам бинокля и наслаждалась созерцанием того, как О’Ннолен раздевается в ее спальне. Стив Коллин как-то намекнул Эллин, что в одно время барменша слыла любовницей заместителя прокурора. Теперь Эллин не сомневалась, что лучшего свидетеля, подтверждающего ее алиби, нежели Эльза, вообразить себе невозможно. Даже если она и не позвонит жене О’Ннолена. Даже в том случае, если не позвонит…

– Не правда ли, странная, прихотливая это вещь – судьба, – воинственно улыбнулась Эллин, войдя в спальню, свет в которой погасить Мак так и не решился. Хотя уже лежал в постели, стеснительно подтянув одеяло до кончика носа. Кого-то казнят, кому-то достается любовница казненного.

– Но, простите, мисс Грей, вы сами предложили…

– Не смешите публику, Мак: «Сами предложили»… – рассмеялась Эллин, гася свет и на ходу сбрасывая с себя легкий японский халатик. – Не предложила, а сжалилась. После того как вы в сотый раз трепетно прошлись ладонью по моим ягодицам. Прошлись или нет? – с капризной настоятельностью потребовала она правды и покаяния.

– Я бы не стал драматизировать, Эллин. Но в любом случае ваше предложение… пардон, согласие, ужасно удивило меня. По логике вещей, вы должны были ненавидеть меня, не желая прощать гибели Шеффилда.

– А я и сейчас ненавижу вас.

– Простите?.. – приподнялся Мак.

– Я сообщила, что и сейчас ненавижу. – Через плечо забросив трусики куда-то в темноту комнаты, женщина сорвала с О’Ннолена одеяло и принялась неспешно, почти целомудренно, ласкать его. – Тем не менее Шеффилда я вам простила. Можете считать, что это – единственная смерть в «Рейдер-Форте», которая вам простится.

– Удивительные фразы вы изрекаете. Но оставим неприкаянную душу этого убийцы. Вы легко могли избрать другого мужчину. У вас широкий, солидный выбор.

– Всех, кого можно было выбрать этой ночью, включая самого палача, я уже выбрала, – поражала Грей своей беспардонной откровенностью. – Даст бог, вы окажетесь последним. Этой ночью я справедлива и праведна, как Иуда после поцелуя. А еще… этой ночью я доступна для всех, кто оказался втянутым в сию грандиознейшую из авантюр.

– О какой авантюре вы говорите? – успел спросить О’Ннолен, но, прежде чем ответить, Эллин оседлала его, как мустанга. Это произошло в мгновение ока, так что Мак не успел поразиться ее лихости.

– Ночь великих взлетов и грандиозных падений, – проворковала она, пытаясь предаваться греху. Но это оказалось не так-то просто. – Ночь казней и возрождений. Остров, повергнутый в бездну произвола и разврата и превращенный в ад посреди рая земного, или, наоборот, рай посреди ада. Все зависит от того, как воспринимать.

Ей понадобилось еще минут десять, чтобы завести подавленного напором О’Ннолена. Закрыв глаза и совершенно отрешившись от реальности, она предавалась близости с мужчиной с таким воодушевлением, словно всю жизнь мечтала именно об этом партнере, именно о такой ночи.

А в это время Эльза, не представившись, позвонила супруге заместителя прокурора.

– Миссис О’Ннолен, если хотите убедиться в усердии вашего мужа-рыбака, можете позвонить в дверь известной вам мисс Грей, обитающей через два дома от вас, во флигеле мистера Коллина. Кажется, у него там оч-чень даже неплохой «улов». Советую поспешить. Перед вами предстанет незабываемое зрелище!

Эллин не знала, как все это происходило, но почти не сомневалась, что Мэри О’Ннолен – выцветшая сорокалетняя блондинка, на лице которой запечатлелись все ее диагнозы, связанные с больной печенью и неполадками в почках, – вот-вот заявится. Она ждала ее появления, как выхода из-за кулис опереточной примадонны.

37

Загнанный ею помощник прокурора уже впадал в дрему, радуясь тому, что хозяйка флигеля не торопится избавляться от него, как это обычно делала Эльза, имевшая обыкновение сразу же после «сеанса сексотерапии» ненавидеть мужчину настолько, что буквально вышвыривала его за дверь. Грей тоже чувствовала, что с минуты на минуту сон сломит ее неукротимую волю, однако продолжал держаться. Единственное, что донимало ее сейчас – это видения: взрыв далеко в море; охваченный металлическими обручами Грюн Эвард; уложенное на перила балкона тело Согреда… Ни страха, ни угрызения совести она при этом не ощущала. Видения проходили перед ее сознанием подобно кадрам немого кино – не вызывая никаких особых эмоций, не заставляя содрогаться.

Спустившись в расположенный на первом этаже кабинет, Эллин включила настольную лампу и, порывшись в записной книжке, набрала номер в Готсмауне.

– Мне нужен Джером Стоун, – заявила она, не поздоровавшись и даже не попытавшись выяснить, кто та женщина, что подняла трубку.

– Вы откуда звоните? – с плохо скрываемым гневом поинтересовалась ее собеседница.

– С острова Рейдер.

– Слава богу, что не из Атлантиды. Смею предположить, что на острове такая же полночь, как и здесь, в Готсмауне.

– Вы говорите так, поскольку считаете, что Джером Стоун действительно нужен мне, в то время как на самом деле это я нужна ему. Если вы сейчас же не позовете его, вынуждена буду позвонить другому режиссеру.

– Хоть апостолу Павлу.

– Я жду, – невозмутимо предупредила Грей.

Собеседница сопела в трубку, как отшлепанный ребенок.

– Джери, – услышала наконец Эллин ее слегка приглушенный голос, – тут какая-то психопатка. В самую полночь ей вдруг понадобился режиссер. Хотя я уверена, что ей нужна тройка не растративших свою потенцию негров-баскетболистов.

Стоун приближался к телефонному аппарату, тяжело дыша и бормоча что-то невнятное, как человек, выполнявший невыносимо тяжелую работу.

– Кто?! – воинственно прорычал он своим зычным басом, при помощи которого не раз наводил порядок на съемочной площадке.

– Эллин Грей.

– Кто?!

– Я не привыкла дважды называть себя, мистер Стоун. Однако специально для вас, учитывая, что вы все еще не проснулись…

– Судя по тому, как бесцеремонно мне хамят, у аппарата вы, мисс Грей?

– Я знаю, что Заукман так и не доработал сценарий, на который имел виды ваш продюсер. И вам срочно нужен другой, по-настоящему сногсшибательный сюжет.

– Шеффилд написал его, восседая на электрическом стуле?

– Шеффилд казнен, и это не повод для зубоскальства, мистер Стоун.

– Казнен?! Уже казнен?! А ведь никаких официальных сообщений…

– Все официальные сообщения по этому поводу исходят от меня. Он казнен вчера вечером.

– Вот оно в чем дело!

– Не обольщайтесь: еще никто не знает, что ждет нас с вами.

– Нас с вами ждут лучшие курорты Гавай или Ямайки. Если, конечно, окажется, что сценарий, который вы написали… Я не ошибаюсь?

– Именно я. И никто другой. Не ждите, что стану хвалить вас за догадливость.

– Так вот, если сценарий, который вы написали, устроит моего продюсера.

– Он его устроит.

– Слишком самоуверенно.

– Кларка Фаррета он устроит. Я об этом позабочусь.

– О, вам известно его имя?

– Не только. Вкусы его тоже.

– Это вдохновляет. И в чем же суть вашей драмы?

– Ничего подобного в детективной киномудистике еще не случалось, это я вам гарантирую.

– В «киномудистике», говорите? – по-идиотски уточнил Стоун.

– Уверяю вас, как аристократка – аристократа.

– Действие происходит в «Рейдер-Форте», и одним из героев является Шеффилд?

– Одним из прототипов, так будет точнее. Но сюжет потрясающий. К тому же написан по событиям, о которых долго будет шуметь вся пресса.

– Шуметь, а, значит, рекламировать наш фильм, – тотчас же продолжил ее мысль кинорежиссер, подтверждая догадку Эллин о том, что, наконец-то, устами его заговорил профессионал.

– …Самую мрачную из всех историй, которые когда-либо рождались в стенах «Рейдер-Форта», – поддержала его Эллин, чувствуя, что они становятся единомышленниками и партнерами.

Стоун покряхтел, и Эллин, уже видевшая его и в качестве режиссера на съемочной площадке, и в качестве своего партнера – в постели, в одной из столичных гостиниц, мысленно представила себе, как он усиленно раздирает ногтями свой выпяченный, словно у беременной женщины, живот, словно мысли его зарождаются не в голове, а в чреве.

– И когда же мы будем иметь наслаждение лицезреть вашу рукопись?

– Завтра, к часу дня. Перешлю ее факсом.

– Что, законченную рукопись?

– Вполне пригодную для первого режиссерского чтения и для разговора с продюсером.

– Что же вы раньше молчали, когда еще только начинали работать над сценарием? К этому времени мы уже могли бы обсудить некоторые аспекты.

– Всему свое время, мистер Стоун. Кстати, вы могли бы и сами разыскать меня.

– Насколько я знаю, до сих пор в списке десяти лучших сценаристов Фриленда вы, мисс Грей, не числились.

– До сегодняшнего дня – да, не числилась. Но уже через три месяца буду возглавлять его. Точнее, возглавлять будем мы оба, поскольку на титульном листе значатся две фамилии – моя и ваша.

Джером чуть было не переспросил, но вовремя спохватился. Такие нюансы не уточняют – по крайней мере, до подписания договора о них обычно не переспрашивают. Их воспринимают как должное. Каждому сценаристу приходится прозрачно намекать на соавторство, но даже тогда он проявляет демонстративное непонимание сути проблемы.

Стоун уважительно помолчал. Он умел ценить деловые отношения и никогда не стремился обострять их.

– Согласитесь, что эта формальность сразу же объединит наши интересы и усилия. Еще не видя сценария, я уже готов поверить в ваши способности, мисс Грей. Тем более что о вас ходят легенды, как о талантливом секретаре Шеффилда.

– Вы хотели сказать «о соавторе».

– «О соавторе?» – На сей раз можно и переспросить. Он был явно озадачен. О чьем бы то ни было соавторстве – когда речь заходила о таком маститом писателе – слышать ему не приходилось. И уж конечно же имя некоей секретарши Эллин Грей на титулах Шеффилдовых сценариев не просматривалось.

– Все годы нашего сотрудничества с Шеффилдом я выступала в роли не только секретаря, но и… неназванного соавтора. Смиритесь с этой банальной мыслью.

– «Неназванный соавтор». Это уже ближе к «протоколу» нашей встречи.

– Значительно ближе, нежели вы предполагаете. Несмотря на то что Шеффилд не любил афишировать наше творческое содружество.

– Предпочитая сосредотачиваться на сугубо женских достоинствах.

– Простим ему это. Кажется, мы остановились на моих литературных способностях?

– …В которые уже готов поверить.

– Учитывая, что в ваши я поверила значительно раньше, иначе сразу же обратилась бы к Вильяму Робертсу, который приглашен в Голливуд и который желал бы прибыть туда, имея в портфеле нечто неподражаемое. В своем абсолютно пустом портфеле.

Стоун недовольно посопел в трубку, отлично понимая, что его стараются шантажировать, пусть даже таким вот, деликатным образом.

– Кроме всего прочего это было бы еще и непатриотично. Я уж не говорю о том, что Робертс тем и знаменит, что способен испоганить любой, самый талантливый сценарий.

– О чем в Голливуде пока еще не догадываются, – ужалила его Эллин.

– Всему свое время.

– Только понимая это, еще раз повторяю, что завтра сценарий будет на вашем столе. И еще. Объясните своей супруге, что я все еще не ваша любовница, а всего лишь деловой творческий партнер.

– Супруге объяснить это было бы куда проще, – полушепотом ответил Стоун, очевидно, воспользовавшись тем, что женщина отправилась в туалет или ванную. – Но в том-то и дело…

– В таком случае, приношу свои извинения, – хихикнула Эллин. – Никакой сценарий не стоит того, чтобы стаскивать режиссера с главной героини. Это не по-божески.

– Мисс Грей!..

– Нет-нет, я вполне солидарна с вами.

– Да я не об этом. Просто искусство для меня важнее, – амбициозно возразил Стоун.

– В вашем возрасте подобное заявление уже никого не удивит. Скорее, наоборот, заставит задуматься и усомниться в ваших возможностях – и в искусстве, и в сексе.

– …И потом, нынешняя моя женщина… – чуть притишил он голос, – она вряд ли потянет даже на массовку.

– С этого бы и начинали, – победно уличила его Грей. – А то «искусство для меня важнее»! Я ведь собираюсь пригласить вас к себе, а когда в лицо тебе бросают «искусство для меня важнее…», поневоле задумаешься: стоит ли тратить время?

Стоун вновь мужественно промолчал, рассчитывая, что таким образом ему удастся угомонить взбудораженную собеседницу. Он не сомневался, что у Грей действительно имеется некий сценарий, и если бы она выполнила свою угрозу и подалась с ним к Вильяму Робертсу… он, Стоун, не то что ей – себе этого не простил бы.

– Насколько я понял, есть смысл побывать у вас на Рейдере, – молвил он, почувствовав, что пауза позволила Эллин поумерить свой пыл. – В принципе я готов. Особенно если речь идет о соавторстве.

– Пока что совершенствуйте свое… «искусство». Нам с вами оно еще пригодится, – соблазнительно рассмеялась Грей. – А дело, ради которого решилась потревожить вас, как всегда, потерпит до утра.

– То есть утром вы еще позвоните мне?

– Если только у вас хватит мужества дождаться моего звонка и вы не позволите себе уснуть…

– Так все же… – начал было Стоун, но в это время прозвучал настойчивый звонок в дверь.

«А вот и миссис О’Ннолен, – с трепетной злорадностью молвила себе Эллин. – Ничего, сейчас я ей устрою. Извержение Везувия покажется ей детским всхлипом».

– Извините, Стоун, какое-то время мне будет не до вас.

– Что-то произошло? – насторожился режиссер.

– Ко мне тут пришли. С неожиданным визитом.

– Кто, черт возьми?! Неужели посреди ночи?

– Не думайте, что только вам приходится совершенствовать свое искусство ночных баталий. Время от времени мне тоже выпадает заниматься этим.

– Так испортить феноменально-романтическое начало сюжета! – ревниво огорчился Стоун.