Текст книги "Лавровый венок для смертника"

5

Овелен открыла номер напротив. Грей вошла в него, уселась на краешек стола и, повелительным жестом выпроводив несмело забредшую вслед за ней еще одну номерную, проговорила:

– Два вопроса. Первый: вы конечно же не станете настаивать на том, что вас действительно пытались изнасиловать.

– Могу и не настаивать. Если, конечно, со мной рассчитаются, как было условлено.

– О чем это вы? Кто с вами должен рассчитаться?!

Овелен в страхе зажала рот рукой, решив, что проболталась.

– Об этом вам лучше поговорить с мисс Удайт.

– С кем?!

– С мисс Валерией Удайт. Я что, неверно произношу ее фамилию?

Грей застыла от изумления. Лицо ее стало воплощением ужаса. Овелен была убеждена, что и крик, который вот-вот готов был вырваться из точеной лебяжьей шейки Эллин, тоже будет пронизан изумлением и ужасом. Тем более неестественным показалось ее совершенно естественное спокойствие:

– Ах, Удайт?! Не волнуйтесь, с этой мисс мы поговорим в любое удобное для меня время. А пока что вопрос второй: вы конечно же не станете распространяться о происшедшем?

– С какой стати? – нервно огрызнулась Овелен.

– Вот и чудненько. С вашего позволения, я выключу диктофон, а то вот-вот закончится пленка.

– Могли бы и не утруждать себя. Все равно леди Удайт заставит вас выбросить эту кассету.

– С леди Удайт мы как-нибудь сами разберемся. А что касается вас… Подождите меня несколько минут, никуда не отлучаясь. Можете использовать это время для того, чтобы позвонить все той же леди Удайт.

– Зачем?

– Поделиться впечатлениями. Рассказать о пережитом. Только не говорите настолько громко, чтобы вас могли услышать подполковник и сам лейтенант Вольф. Как-никак он все еще следователь полиции.

– Да уж, подставили вы меня.

– «Вы»? Кого вы имеете в виду? Меня? Это я подставила вас?!

– Ну, не вы лично… – растерянно замялась Овелен. – Я имела в виду мисс Удайт.

– Так все же Удайт, а не меня, – вновь выхватила из сумочки диктофон. – Повторите это достаточно четко. Только это спасет вас от обвинения в клевете. Итак, вы считаете, что Валерия Удайт подставила вас?

– Так оно и было.

– Почему? Зачем ей это понадобилось?

– Не знаю.

– Ладно, диктофон выключен.

– Не знаю, но уверена, что лейтенант разгадает эту подлость.

– Хитрость, Джени, хитрость. Женщины, к вашему сведению, вообще никогда не совершают подлости. Особенно в отношении мужчин, – вдруг совершенно изменила тон Эллин Грей. – Ибо все, что они творят во вред мужчине, является всего лишь небольшой женской хитростью. Только так это и должно истолковываться: небольшая, женская…

– …Которая может стоить мне нескольких лет тюрьмы, – огрызнулась Овелен.

– Не набивайте себе цену, Джени. Вам и так достаточно хорошо заплатили. Кстати, о деньгах. Вам приходилось когда-нибудь работать на пишущей машинке или на компьютере?

– Если скажу, что три года проработала секретаршей – этого будет достаточно?

– Да к тому же объясните, почему оставили свою работу…

– Фирма обанкротилась.

– Будем надеяться, что не из-за вас. Убедите меня в этом.

– Не из-за меня, к сожалению.

– Убедили. Я как раз подумала о том, что неплохо было бы обзавестись личным секретарем. Кажется, вы меня устроите. Что, конечно, не помешает вам подрабатывать тем ремеслом, которым занимаетесь теперь.

Женщины мило улыбнулись друг другу. О том, что когда-то эта паршивка слыла неплохой секретаршей, довольно грамотна и даже немного владеет слогом, Эллин узнала еще вчера, от Валерии, и подумала, что, если смыть с этой девицы отельный налет проституированности, из нее еще действительно может получиться неплохой личный секретарь.

Прежде чем вернуться к «сладострастцу», Эллин предложила проститутке подождать ее, теперь уже в комнатке номерной, а сама принялась названивать Валерии Удайт. Два редакционных номера и два номера телефонов особняка так и не предоставили ей возможность поговорить с начинающей газетной магнаткой по-душам. Однако поднявшая трубку служанка подсказала, что у Валерии, оказывается, есть еще и небольшая вилла – «Голубой домик», – приобретенная ею недавно, прямо на берегу океана, на плато, на окраине городского пляжа.

– Так вот куда мисс Удайт собиралась пригласить меня, – мгновенно сориентировалась Грей в обстановке. – Она несколько раз предлагала отдохнуть на ее загородной вилле, но в спешке я так и не удосужилась понять, о чем, собственно, идет речь. Никогда не повторяйте моих ошибок, сеньора.

– Странно. Обычно она никого туда не приглашает.

– Это почему же?

– Так у нее заведено, – сообщила служанка, как о чем-то непостижимо секретном. Говорила она с заметным испанским акцентом. И, судя по голосу, было ей не больше девятнадцати. А главное – что-то Эллин все еще не могла припомнить ее.

«Очевидно, Удайт и впрямь решила приумножать свою „движимость“ и недвижимость, готовясь по-настоящему властвовать на Рейдере», – не без завистливого злорадства прикинула сочинительница житейских драм.

– Этот «Голубой домик» хозяйка использует, как источник одиночества, – неожиданно расщедрилась на сногсшибательную информацию метиска. – Ей это помогает, как монахине – покаянная молитва. Хотя на ее месте лично я умерла бы от страха. В первую же ночь, проведенную в безлюдном домике, на безлюдном берегу совершенно безлюдного океана.

– «Как источник одиночества…» Сказано с неописуемой образностью. И давно леди Удайт стала владелицей «Голубого домика»?

– Кажется, недели две назад. Во всяком случае, до того как я согласилась работать у нее.

«И скрыла от меня это свое приобретение! Тоже мне компаньонка! Ничего, теперь из „источника одиночества“ вилла очень быстро превратится в „источник сумасшествия“, – мстительно пообещала Грей, набирая названный служанкой номер. – У меня это очень хорошо получается! В чем вы, леди Удайт, очень скоро убедитесь».

Вопреки уверенности служанки, на вилле Валерия явно была не одна. Грей определила это по каким-то почти неуловимым, только женщинам доступным признакам: как-то не так Валерия держалась, говорила, в конце концов, дышала…

– Так, сколько вы заплатили проститутке Овелен? – ринулась Грей в атаку, не позволяя Удайт даже толком определить, кто звонит. И, естественно, забыв при этом представиться и поздороваться. – Сколько вы предложили ей, – так будет точнее, – чтобы свести на нет все мои старания, касающиеся перевода известного вам человека на остров?!

– Какого еще человека? – попробовала та потянуть время. Однако Эллин еще более озлобленно процедила: – Вам назвать его фамилию трижды и по слогам? Не шутите со мной таким образом. Теперь уж лучше не шутите.

– Ах, речь идет об этом… – У Валерии тоже хватило выдержки не называть ни имени, ни звания Вольфа, тем не менее косвенно она уже подтвердила свою причастность к этой авантюре, к этому криминальному шантажу, чем сразу же облегчила Грей ее задачу. – Но ведь я подумала было… Давайте считать, что я всего лишь подсказала своей давней знакомой парня, с которым ей не мешало бы завести роман. И вообще, что, собственно, произошло?

– Вы прекрасно знаете, что произошло! – в конец разъярилась грей, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на еще более вульгарный тон. – Теперь ему инкриминируется попытка изнасилования. И кого?! Этой вашей порно-дворняги!

– Изнасилование?! – вожделенно хихикнула Удайт. – отельной проститутки Овелен? Уму непостижимо. Узнав об этом, одна половина островитян лишится рассудка и умрет от смеха, вторая – скоропостижно запишется в монахини. А как это могло случиться? Нет, как это могло?..

– Позвольте, вы что, действительно не знали, что лейтенант Вольф арестован? – махнула Эллин рукой на конспирацию и какое бы то ни было иносказание. Все равно тот, кто решил бы подслушивать их разговор, спокойно вычислит, о ком идет речь. Тем более что факты срабатывали не против нее, Эллин Грей, а против леди Удайт.

– Первый, и почти непостижимый, случай на острове – чтобы офицера полиции арестовывали за изнасилование проститутки.

– Не стройте из себя идиотку. У меня нет времени объясняться с вами. Говорите: вы знали, что Овелен спровоцировала скандал и дело дошло до ареста этого несчастного юбкострадателя?

6

Паузу Валерия держала, как провинциальная актриса – именно в том месте, где требовалось, чтобы она более или менее внятно произнесла хоты бы один из своих бездарных монологов.

– Вот уж не предполагала, что эта стерва сумеет довести обычный шантаж до такого скандала, – наконец-то вспомнила Удайт положенный ей «текст».

– Недооценили ее усердия – так следует понимать? – Слегка затягивая разговор с Валерией, сочинительница великих житейских драм лихорадочно прикидывала, каким бы образом окончательно «дожать» ее, морально доконать, заставить влиятельную аристократку предпогибельно занервничать.

– Мне всего лишь хотелось немного попридержать бравого лейтенанта при ноге. Да к тому же в наморднике, чтобы он знал свое место – так и не осознала нависшей над ней опасности Удайт. Ей все еще казалось, что, обвиняя ее, Эллин всего лишь играет на публику. – И вообще, почему вы, мисс грей, так огорчены? Я ведь не для себя старалась – для нас. Теперь ведь у нас с вами общее дело, общий проект.

– Наемная проститутка «подставляет» в отеле лейтенанта полиции – это и есть «наш общий проект»?! Если да – тогда я, лично я, мисс Удайт, – не имею к нему никакого отношения. Вы поняли меня: я, мисс авантюристка, никакого отношения к вашему проекту не имею!

Услышав это, Валерия Удайт с остервенением повертела головой, словно бы пыталась избавиться от наваждения. Она и в самом деле запуталась в лабиринте этой странной интриги. Удайт вдруг поняла, что учиненный Эллин разнос – не игра; шантажистка действительно делает вид, будто это не она попросила нанять проститутку, чтобы подставить ее лейтенанту. Валерия вдруг с ужасом поняла, что Грей нагло открестилась от своего участия в этой авантюре и теперь стремится засадить ее за решетку вместе с Овелен. Лесбиянские ласки, общие издательские проекты, планы финансово-деловой «оккупации» острова, которые они еще вчера с таким рвением вынашивали вдвоем, сегодня, из-за позиции Эллин, уже ровным счетом ничего не значат.

Только теперь до Валерии дошло, что из-за продажности Эллин она уже сегодня может предстать перед полицией и прокуратурой в облике их злейшего врага и ничто не помешает «копам» растерзать ее, как последнюю мерзавку.

– Пойди-ка поброди по берегу, – услышала Эллин, как Удайт бесцеремонно выставила за дверь кого-то, кто до сих пор скрашивал ее полупляжное одиночество. И, уже обращаясь к Эллин, взревела:

– Послушай, ты, стерва?! Это же было твоей идеей – скомпрометировать лейтенанта Вольфа, подсунуть ему некую скандальную шлюху! Это тебе понадобилось, чтобы лейтенанта обвинили в изнасиловании проститутки!

– Слишком запоздало вы предприняли эту атаку, мисс Удайт, – совершенно спокойно молвила Эллин. – Весь наш предыдущий разговор записан на магнитофон, и то, что следователи услышат на нем, совершенно не вяжется с вашими запоздалыми обвинениями в мой адрес.

– Да я сейчас же отправляюсь в полицию и расскажу все, как было на самом деле. Вы что же решили, что я?!

– Не торопитесь, полиция уже сама готова явиться к вам. Но если это произойдет, то я вам не завидую, – молвила Эллин и, злорадно ухмыльнувшись, положила трубку.

Откинувшись на спинку кресла, она закрыла глаза и представила себе Валерию Удайт, в бессильной злобе мечущейся по комнате. Так прошло минут десять. Когда на сотовом телефоне Эллин высветился номер Удайт, она не ответила. Потом последовало еще несколько попыток расшевелить ее, наконец, ожил телефон, стоявший в номере, который Удайт, очевидно, назвала администратор отеля.

– Мы можем продолжить разговор только при одном условии, – сразу же взяла инициативу в свои руки Эллин, – что вы, мисс Удайт, не станете отрицать своего причастия в авантюре с лейтенантом и уж, тем более, не решитесь увязывать ее с моим именем. Согласны.

Эллин не составляло труда представить себе, чего Удайт стоила эта самоубийственная пауза. Тем не менее у Валерии хватило мужества принять ее условия и, как можно спокойнее, спросить:

– Где он сейчас? Я имею в виду лейтенанта Вольфа.

Прежде чем ответить, Грей услышала, как в трубке прозвучал еще один голос – того самого человека, которого леди Удайт пыталась удалить. И принадлежал этот голос девице. Судя по тону, – столь же развязной, как и Овелен.

«Ничего себе „источник одиночества“, – ухмыльнулась Эллин. – Хотела бы я видеть, с кем она там забавляется в своих лесбиянских катарсисах».

– В камере предварительного следствия, – молвила Грей. – И мне придется немало потрепать себе нервы, чтобы вытащить его из устроенной вами западни.

– Господи, какая же я дура! – Эллин понимала, что раскаяние Валерии относится не к тому, что она засадила за решетку невинного полицейского, а тому, что поверила ей.

– По-настоящему вы осознаете это, когда дело дойдет до суда, на котором Овелен выложит все подробности найма ее на подворотно-шлюшную работенку.

– Но ведь она же…

– …Выложит, миссис Удайт, выложит. Можете в этом не сомневаться. Откуда-то же мне стало известно, что платить за шантаж должны вы, а не настоятельница ближайшего женского монастыря!

Звуки, долетевшие до слуха Грей из телефонной трубки на сей раз, были чем-то средним между стоном самобичующейся гимназистки и рычанием неудовлетворенной самки. Но, при любом толковании, они способны были вдохновлять сочинительницу вселенских драм, предвещая – как военные трубы – близкую победу.

– Он и в самом деле все еще в тюрьме?

– Почему «все еще»? С каких это пор насильников стали отпускать на волю, как несовершеннолетних хулиганов?

– Потому что человек, покровительствовать которому взялись вы, не может долго засиживаться не то что в камере предварительного следствия, откуда вытащить-то его не столь уж и сложно, но и на электрическом стуле.

– По-моему, вы опять льстите мне, миссис Удайт, – окрысилась Эллин, но уже менее агрессивно. – Да только меня это не умиляет.

– Так все же, где он?

– Ладно, не стану терзать вас, – неожиданно для самой себя смилостивилась Грей. – не скрою, мне уже пришлось поработать. И теперь он здесь, в отеле. Правда, все еще под надзором полиции. Что-то вроде выезда на место преступления. Или следственного эксперимента. Как вы, леди Удайт, относительно того, чтобы поприсутствовать на следственном эксперименте, во время которого нанятая вами проститутка будет соблазнять нелюбимого вами офицера полиции?

Словно не слыша ее слов, Валерия облегченно вздохнула: если лейтенант Вольф не в камере, это уже вселяет надежду. Но лучше бы она не вздыхала. Эллин звонила ей вовсе не для того, чтобы выслушивать вздохи облегчения. А чтобы внимать рыданиям.

– Значит, теперь все складывается не так уж и плохо… для нас с вами.

– Для лейтенанта. Но не для вас, леди Удайт. Только для лейтенанта, и уж ни в коем случае не для «нас с вами».

– Думаете, он уже знает, кто ему подсунул эту сифилитичку? – вкрадчиво поинтересовалась Валерия. В глубине души ей все еще хотелось верить, что у Эллин хватит благородства не распространяться о том, кто стоит за Овелен.

– Она что, действительно больна сифилисом и состоит на учете?..

– Да нет, это я так, к слову. Хотя… ну что вы?! Не может быть. Во всяком случае, не думаю… – вдруг сама же и усомнилась в собственной уверенности. – В таком случае Овелен попросту не решилась бы. В конце концов, она ведь… профессионалка.

– Это-то и странно.

– В каком смысле?

– Что такая профессионалка, как она, – и вдруг связалась с вами, оказавшись втянутой в авантюру, сварганенную столь же безнадежной, сколь и бездарной любительницей.

– Не добивайте меня, Эллин. Мне и так тошно на душе, а вы еще и ведете себя, как гладиатор перед неиствующими трибунами. – «А ведь точно подметила, дрянь островная! – по-своему восхитилась Грей. – именно так: подобно гладиатору, занесшему меч над поверженным противником, но тянущим и тянущим время, чтобы насладиться не столько осознанием своего превосходства, сколько ревом трибун, – я и веду себя в эти минуты». – Лейтенанту уже известно, что за Овелен стоит мое имя?

– Пока что нет. Но, если оно станет известно Вольфу, суда вам не миновать. Как минимум три года тюрьмы обеспечено – это я вам гарантирую, как адвокат.

– И что, нельзя разубедить его в том, что?..

– При мне поклялся, что не успокоится, пока не доведет это дело до слушания в суде. И поскольку Овелен расколется на первом же допросе, то я вам не завидую. Послушайте, на что вы рассчитывали? Зачем вам все это понадобилось? Лейтенант полиции – совершенно новый человек на острове… К чему все эти страсти?

7

Удайт покаянно молчала. Эллин даже показалось, что в трубке раздались ее всхлипы. Что ж, когда человеку по собственной глупости приходится сменять особняки и виллы – на тюремную камеру, поневоле затоскуешь.

– К тому же мне стало известно, что вы уже успели основательно, именно «основательно», познакомиться с лейтенантом.

– Познакомилась, – вздохнула Валерия. – Вчера. Однако знакомство вышло абсолютно официальным, я бы даже сказала, великосветским.

– Ты ж подумаешь: «великосветским!».

– Интересно было узнать, на кого вы возлагаете надежды, на кого рассчитываете. Вот я и подкатилась к нему с разными дурацкими вопросами. Что-то вроде интервью. Не забывайте, что в какой-то степени я – журналистка.

– И тоже – любительница.

– Но по тому, как Вольф вел себя, – проглотила и это оскорбление Валерия, – мне вдруг показалось, что он мог бы оказаться полезным.

– Словом, вы решили, что, запутавшись в трусиках Овелен, лейтенант падет к вашим ногам, умоляя уладить сей щепетильный конфликт, спасти его, применить все свои связи, которых у вас, как оказалось, увы… То есть размечтались по поводу того, что очень скоро лейтенант окажется под вашим влиянием.

– Вынуждена признать, – кротко согласилась Валерия. – как на исповеди… Кстати, если уж мы решили играть в открытую… он присутствует при нашем разговоре?

– Ваши уединения на вилле явно не идут вам на пользу.

– И над этим тоже следует задуматься, – почти покаянно согласилась Удайт.

– Звонить вам, чтобы попытаться уладить этот конфликт миром, лейтенант не станет. Если уж он решится побеседовать с вами, то только так, чтобы видеть вас и при свидетелях. Но думаю, что и на это он тоже не пойдет. Вообще не станет общаться, пока вас не доставят к нему в кабинет под конвоем и в наручниках.

– Но почему вы спасаете только его, не спасая при этом меня?

– Потому что не он, а вы решили предать меня. Именно вы, счастливая владелица газет, особняков и приморских вилл…

Удайт вновь потребовалось несколько минут напряженного молчания, несколько минут ярости и самоуничтожения, чтобы, наконец, решиться:

– Кажется, я уже все осознала, Эллин.

– «Кажется»?

– Действительно осознала, леди Грей. Поймите, на сей раз я говорю со всей возможной искренностью, и если…

Даже бросив трубку на рычаг, Эллин все еще не сомневалась, что Валерия продолжает увещевать ее. И местную аристократку-авантюристку не смущало то обстоятельство, что в ответ она может слышать только гудки. Для нее важно было высказать все то, что угнетало, исповедаться, облегчить душу.

Грей отчетливо представляла себе, что в эти минуты островитянка была в состоянии, близком к прострации. Что очень даже импонировало сочинительнице вселенских трагедий.

Выглянув в коридор, она позвала номерную и попросила принести ей из бара чего-нибудь выпить. Пока женщина выполняла эту ее просьбу, в номер вернулась Овелен. Она уже пришла в себя, почистила перышки и даже успела пропустить рюмку виски, а потому вела себя еще более уверенно, чем прежде. Уверенность ее при этом очень смахивала на беспардонную уличную наглость.

– Надеюсь, вы уже поговорили с миссис Удайт? – сипло пропела она, поигрывая бедрами так, словно продавала себя клиенту.

– Тебя это не касается, – процедила Грей, опускаясь в кресло и закуривая сигарету.

– Напротив, это касается только меня – и никого другого. Особенно, когда речь идет о деньгах. Так вот, намереваюсь знать: миссис Удайт рассчитается со мной еще до того, как лейтенант полиции засадит ее за решетку, или уже после отсидки? Хотелось бы, чтобы до, ибо сидеть ей придется долговато.

Взглянув на проститутку, Грей озаренно улыбнулась. Та даже не догадывалась о том, какую идею только что подала ей…

– А ведь правильно: за решетку. Было время, когда я сомневалась, однако теперь…

– …Теперь вы решили, что дальше помогать миссис Удайт не станете, – опершись руками о стол, Овелен по-кошачьи изогнула спину и вновь похотливо повела бедрами. Эллин понимала, почему повелся на ее провокацию лейтенант Вольф. Будь она, Грей, мужчиной, тоже вряд ли устояла бы.

– На моем месте ты решила бы вести себя точно так же.

– Могу ли я считать, что отныне работаю на вас? – вопрос был задан совершенно неожиданно и явно некстати. Но Эллин очень быстро уловила в нем намек на ту очень важную для себя тему, которую ей так или иначе придется с Овелен обсуждать. И не стала отталкивать проститутку.

– Тебе нужна покровительница?

– Я уже вышла из того возраста, когда, стоя в подворотне и отдаваясь за полтора доллара, можно представить себе, что вся мужская половина мира только и ждет, когда ты снимешь свои трусики и осчастливишь его. Пора как-то определяться. Если уж политики, и те спешат объединяться в команды, а точнее – в стаи, то уж нам, проституткам, привыкшим продавать себя, сам бог велел…

– «Нам, проституткам»?

– Я не имела в виду вас, леди Грей. Но и со своими коллегами мне тоже кучковаться надоело. Сегодня я вдруг поняла, что пора то ли становиться дорогой и влиятельной путаной, то ли сходить с дистанции и разводить кроликов. Поверьте, я еще не раз пригожусь вам. Если, конечно, будете предусмотрительнее, нежели эта взбалмошная дуреха Валерия Удайт.

– Можешь считать, что мы почти договорились.

– Если вам вдруг понадобится партнерша по сексуальным играм, тоже не стесняйтесь, – все еще усиленно поигрывая бедрами, Овелен прошлась по комнате и уселась в кресло, расположенное между телевизором и массивным торшером.

– Кто тебе сказал, что мне?..

– Удайт, кто же еще? Да вы не смущайтесь. У меня это получается вполне профессионально. – А чтобы избавить Эллин от нравственных мук, сразу же перевела разговор в более важное для себя русло: – Но, в любом случае, вы должны помочь мне добиться, чтобы эта стерва рассчиталась со мной.

– Сколько она тебе обещала?

– Пятьсот баксов.

– И ты согласилась рисковать свободой за такой мизер?

Грей налила «Мартини» в рюмку Овелен. Затем наполнила свою и, приподняв ее в тосте, артистично улыбнулась своей новой компаньонке. Овелен права: пора формировать команду, которая позволила бы ей чувствовать себя на острове, как в собственной вотчине. И в этом деле нельзя брезговать ни презревшими закон офицерами полиции, ни законобоязненными проститутками.

– Это для вас, мисс…

– …Леди, – ненавязчиво подсказала Грей.

– …Леди Грей, пятьсот баксов – сущий мизер. Для меня же – целое состояние.

– Для вас тоже мизер. По крайней мере – отныне, – внушающе объяснила ей Эллин. – Правда, за решетку вас все же посадят. Без истерик: всего лишь на одну ночь, максимум на две. Чтобы окончательно «наехать» на Удайт, дать ей понять: Овелен уже за решеткой, и она уже заговорила. А потому… Если, конечно, вы и в самом деле намерены получить свои пятьсот долларов.

Овелен явно была не в восторге. Сигарета ее дымилась, однако она почему-то нервно извлекла из сумочки зажигалку, несколько раз чиркала ею, а затем умудрилась поднести к горящей сигарете. Потом еще несколько мгновений она все так же нервно и рассеяно постукивала зажигалкой по журнальному столику.

– Если вы такая умница и тюремными камерами «Рейдер-Форта» распоряжаетесь, как номерами отеля «Ритц», то усадите нас сразу обоих: меня и эту паскуду… Можно даже в одну камеру. По крайней мере, там я сумею добиться от нее клятвенных заверений.

Теперь уже Грей прошлась по комнате, но, в отличие от Овелен, она оставалась совершенно спокойной. Планируя свои «криминальные сюжеты», она почти никогда не ощущала страха. Как не ощущала и угрызений совести. Всякий раз это был всего лишь очередной сценарий, в котором сама она была задействована лишь постольку поскольку. В то время как успех операции обеспечивался как бы сам по себе, словно он гарантирован кем-то свыше.

Впрочем, может, так оно и происходило на самом деле: кто-то свыше подсказывал ей эти сюжеты-сценарии, и, наблюдая за ними, сотворял все возможное, чтобы исполнительница его желаний оставалась вне кары земной и Господней. Порой Эллин так и казалось, что она всего лишь талантливый исполнитель чьей-то воли и чьих-то замыслов. При этом у нее хватало мудрости или осторожности не задумываться над тем, кто именно этот повелитель. И стоит ли ей и впредь повиноваться ему. Не пора ли покаяться и перед Господом, и, что куда страшнее, – перед Законом.

– Поначалу за решеткой вам все же придется поскучать одной, Овелен, – молвила Эллин, как о чем-то совершенно обыденном. Безо всякой злобы и мести. – Удайт мне еще на какое-то время понадобится. Зато, отсидев сутки в камере, получите уже не пятьсот, а всю тысячу. Пятьсот долларов – за одну-единственную ночь, проведенную там, где вам – поскольку вы шантажистка и проститутка, – полагается, по совести говоря, отсидеть как минимум два года… Осознаете масштаб сделки?

– Потрясающе, – наконец-то оживилась Овелен. Хотя особого энтузиазма ни в глазах, ни в голосе ее не просматривалось. – Вот только есть ли гарантия, что я получу эту тысячу?

– Получите. Потому что это – в моих интересах. И само известие о том, что вас увезли в наручниках…

– Только не в наручниках! – отшатнулась Овелен так, словно в лицо ей плеснули кипятком. – Только не… Я сама сяду в машину. Любой полицейский послушается вас. Вы будете при этом. Я сама спокойно сяду в машину, но только без этих зэковских браслетов! И потом, никто не должен видеть, как меня будут увозить. У вас своя репутация, у меня – своя.

– Меня и это устраивает, – по-деловому признала Грей. И тотчас же вновь набрала номер Валерии.

– Только ни слова о нашей сделке, – испуганно приподнялась Овелен, сразу же догадавшись, куда она звонит.

– Я старых друзей не предаю, – осклабилась в ответ Эллин.