Текст книги "Лавровый венок для смертника"

26

После казни, Коллин, О’Ннолен и доктор Вайдер вновь собрались в кабинете Согреда. Гибель еще одного преступника никак не отразилась на их настроении. Каждый из них был соучастником доброго десятка подобных узаконенных убийств, и ничего необычного, что всколыхнуло бы их впечатлительность, сегодня не произошло.

– Надеюсь, одним убийцей в этой благословенной стране стало меньше?! – приветствовал их поднятой вверх бутылкой коньяку начальник тюрьмы.

– Каждое такое событие мы станем отмечать всенощным застольем, – ответил Коллин. – Это становится доброй традицией «Рейдер-Форта». Что вы скажете по этому поводу, док? – обратился к Вайдеру.

– Скажу, что всякий раз я буду чувствовать себя на этих застольях честно исполнившим свой долг врачом-убийцей.

– Это не убийство, доктор, – хриплым басом возразил Согред. – Это санитарная чистка общества.

– Браво, Рой! – поддержал его заместитель прокурора. – Правда, нечто подобное мир уже слышал, кажется, из уст фюрера. Кстати, где адвокат? – мгновенно сменил он тему, и Согред вспомнил, что сегодня заместитель прокурора умудрился обнять Эллин за талию.

– Уехала домой. Для нее это первая казнь. Женщину можно понять.

– Женщину, мистер Согред, понять невозможно. На казни своего подзащитного адвокат должен чувствовать себя, как хирург в морге, во время вскрытия своего пациента, – заметил Вайдер.

– Сейчас мы говорим о женщинах, а не о морге, – поморщился О’Ннолен. – Неплохая девица эта Эллин. Сейчас она очень даже украсила бы наше мрачное общество. Есть предложение не расходиться сегодня до утра.

– Извините, мистер О’Ннолен, но я себе позволить этого не могу, – возразил врач.

– Понятно, боишься своей гюрзы. Ума не приложу, за что ты ее терпишь.

– Она прекрасная женщина, Мак. А терпеть ее готов только за то, что она терпеть не может в доме тебя.

О’Ннолен, а вслед за ним и Вайдер сдержанно рассмеялись. Ирландец привык к таким шуткам доктора и никогда не воспринимал их всерьез. Особенно теперь, в компании, где все знали, что он действительно ухлестывает за женой врача.

– Тогда по последней рюмке, – завершил их дуэль Согред. – Он сам настоял, чтобы Эллин сразу же уехала. Но не к себе домой, а к нему, и дал ей ключ.

Теперь он представлял себе, как, раздевшись, Эллин ждет его в постели. Той самой, в которой еще недавно занималась любовью с Грюном Эвардом.

Однако Рой понимал, что это всего лишь его фантазии. Спать вместе этой ночью им вряд ли придется. Нужно было еще отправить «в вечное плавание» Тома Шеффилда. А это посложнее, нежели испепелить непуганого идиота Эварда.

О’Ннолен успел пропустить еще три рюмки, прежде чем Согреду и Коллину удалось усадить его в машину Вайдера, в которой он и прибыл к тюрьме.

– Невыносимый тип, – пожаловался Согред, провожая взглядом красные огоньки «мерседеса» тюремного доктора. – После каждой встречи с ним становится гадко на душе.

«Еще бы, – мысленно согласился с ним Коллин. – Теперь ты готов ненавидеть всякого, кто имеет отношение к правосудию». Однако вслух произнес:

– Все обитатели нашего «Рейдер-Форта» того же мнения о нем.

– По-моему, вы на что-то намекаете, мистер Коллин.

– Только на то, что лично мне О’Ннолен так же ненавистен теперь, как и вам.

– То-то же, Коллин. Отныне он нам одинаково ненавистен, как и все прочие прокуроры и их заместители нашего благословенного Богом Фриленда. – Согред положил руку на плечо Коллина и несколько мгновений молчал, не зная, с чего начинать. – Мне жаль прощаться с тобой, старина, но в море ты должен отправиться нынешней ночью. Как и было договорено.

– Может, есть смысл перенести на следующую? Мне бы еще хотелось встретить этот рассвет.

– Все рассветы одинаковы, Стив.

– Когда знаешь, что впереди их у тебя еще много.

– Этого никогда не знаешь. В нашем возрасте каждый рассвет уже приходится встречать, как последний. Но дело не в этом. Кто предскажет, как поведут себя Шеффилд и Эллин Грей? Когда они оказываются рядом, то становятся слишком опасными. Ты ведь не хочешь, чтобы все оставшиеся годы твоя дочь прожила дочерью преступника.

– О чем ты спрашиваешь!

– Поэтому-то тебе лучше «уйти» вместе с Шеффилдом. Вся эта история должна кануть на дно океана. Предсмертную записку написал?

– Написал.

– В Последнем Пристанище, да и вообще на Рейдере, таким решением никого не удивишь.

Коллин угрюмо промолчал.

– Кажется, мужество предает тебя?

– Что ты собираешься сделать с Эллин?

– Какое тебе дело до нее? – похлопал его по плечу Согред.

– Что ни говори, а слишком опасная свидетельница.

– Тут ты прав. Я думал над этим, Коллин. Пусть сия дама еще поможет мне получить премию, а потом мы с ней расстанемся. Так же банально, как с Эвардом и Шеффилдом. Очевидно, в твоих глазах я выгляжу законченным негодяем.

– Выглядел бы, естественно, не будь я так же замешанным в эту дерьмовую интригу, как и ты. А что касается Эллин… Она красивая баба. Используй ее, как Шеффилд. Но при этом учти его горький опыт.

– Мы всегда понимали друг друга с полуслова, Стив. Именно поэтому я и перетянул тебя за собой на Рейдер, помог с продвижением по службе, объявлял благодарности, отмечал перед начальством.

– Я помню об этом, мистер Согред, – расчувствованно подтвердил Коллин.

– И не моя вина, что хирурги не смогли вытащить тебя из той жуткой западни, в которой ты оказался.

– Медики тоже старались, – кротко молвил Коллин. – Не будем брать грех на душу, обвиняя их.

Они помолчали и обнялись.

– В три ночи ты должен быть на старом причале у Последнего Пристанища. Лодка ждет там.

– Не забыл о штуковине, которая должна помочь мне и Шеффилду?

– Не забуду. Сработает она от радиосигнала. После отхода от берега у тебя будет пятнадцать минут. Иначе я не смогу убедиться… Ты понимаешь, о чем речь?

– Целых пятнадцать минут! Чего еще можно желать в моем положении? Иное дело Шеффилд… Для него это явится полной неожиданностью.

– Вот только времени на то, чтобы удивиться, у него уже не будет. Итак, ровно в три у старого причала.

Они вновь обнялись и долго стояли так, похлопывая друг друга по плечу.

27

Рой Согред буквально ворвался к себе в дом, намереваясь тотчас же взбежать на второй этаж, где приказал Эллин ждать его, и был несколько смущен, увидев, что адвокат спокойно сидит в гостиной, за журнальным столиком, с натюрмортом из бутылки вина, бутылки воды и тарелочки с закуской.

В комнате было слишком накурено, и, хотя Эллин продолжала курить, Рою вдруг показалось, что она не одна.

– Где Шеффилд?

– В доме Коллина. Точнее, в его чулане.

– Он действительно там? – не поверил ей Согред.

– Если только не умудрился сбежать.

– На это он вряд ли решится. Я – о другом.

– Не собираюсь же я прятать его под вашей кроватью. Что еще интересует вас, милый?

– Где рукопись?

– Если вы еще спросите, где в сию минуту нахожусь я…

– У нас мало времени. В два тридцать ночи мы должны быть у моторной лодки. Взрывчатка уже там?

– Еще вечером я прикрепила ее к днищу. И вообще, все это будет происходить в два тридцать. У нас еще уйма времени. Ночь казней продолжается.

– Как-то странно вы сегодня настроены, Эллин. Мне казалось, что будете ждать меня в постели.

– А как я должна быть настроена в ночь, во время которой казни происходят в тюрьме, на море и в постели? Такой уж выдалась эта ночь, – продолжала Эллин в том же мрачновато-ироничном духе, манерно отряхивая указательным пальцем пепел сигареты. – Может, мы все же вернемся к вопросу о рукописи? Письмена обреченного интересуют вас куда больше, нежели я, пусть даже в постели.

– Эти письмена – наше будущее, Эллин. Ради них мы дичайше рисковали.

– Не знаю, стоят ли они того. – Эллин извлекла из сумки рукопись, но, когда Согред потянулся за ней, отдернула руку.

– Тоже намерены торговаться? – поиграл желваками Согред.

– А почему вы отказываете мне в таком праве?

– Потому что не вижу причин для этого.

– Я вправе требовать гарантий.

– Мне нет смысла ссориться с вами, Эллин. Где я найду сценариста и адвоката в одном лице с любимой и бесстрашной женщиной?

– Можете считать, что я растаяла, – неожиданно легко сдалась Грей. – Но учтите, что мне рукопись тоже досталась нелегко. Шеффилд поначалу заупрямился и все твердил, что расстанется с ней только в лодке. Но я убедила его не выглядеть в наших глазах большим идиотом, чем он есть на самом деле. Вы способны оценить это?

– Еще как!

– Хотелось бы верить, – неохотно рассталась с рассказом Эллин.

Усевшись в кресло, Согред тотчас же углубился в чтение. Шеффилд старался писать как можно четче, однако все старания его сводила на нет предательская дрожь руки, из-под которой порой выходили не буквы, а корявые безликие уродцы.

– Хорошее, сильное начало, – не сдержался Рой где-то на третьей странице. – Но дальше его повело.

– Не надо брюзжать. Вполне приличный рассказ, в духе Шеффилда. Обладая сценарием, который я вам представила, рассказ способен написать даже безграмотный слепец.

– Я помню, что вы восхищались Шеффилдом, как минимум, три года подряд.

– Помнит ли он сам об этом?

– Теперь уже будет помнить, – саркастически заверил ее Рой.

Выбрав момент, когда Согред вновь углубился в чтение, Эллин незаметно перевела взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж. Ей вдруг показалось, что на исходе ее мелькнула тень и едва слышно скрипнули половицы. Чтобы как-то затушевать эти звуки, она громко прокашлялась и отодвинула кресло. К счастью, Согред не обращал на эти ее маневры абсолютно никакого внимания.

На шестой странице Шеффилд вновь вошел в колею, и, если бы Рой решился быть честным перед Эллин и самим собой, то заметил бы, что в каких-то моментах он превзошел самого себя. В руках у него была маленькая детективная классика.

«Не может быть, чтобы писатель так старался, зная, что творение его появится в печати под чужим именем, – вдруг усомнился начальник тюрьмы. – Похоже, что он еще на что-то рассчитывал. На какой-то неожиданный поворот завязанной нами интриги».

– Как считаете, Эллин? – спросил вслух, потеряв грань между раздумьями и реальностью.

Грей замерла, пытаясь понять не столько смысл его вопроса, сколько то, что за ним стоит.

– Не следует забывать, что в виде гонорара этому писателю-узнику мерещилась свобода, – поразила затем собеседника своей прозорливостью. – Не все же польщаются только на деньги. Некоторые снисходят и до такой мизерии, как жизнь и воля.

– Некоторые – да.

Перевернув две предпоследние страницы, Рой начал вчитываться в концовку и открыл для себя, что рассказ, собственно, не окончен. Том оборвал его буквально на полуслове. Он непонимающе взглянул на Эллин.

– Наш гений воссоздал только то, что позволял ему сценарий. – Для Согреда не осталось незамеченным, что Грей употребила слово «наш». – В этом весь Шеффилд. Знаете, существуют такие художники… их зовут «копиистами». Кисть этих творцов способна подражать любому гению древности или современности. Но лишь подражать. Пусть даже гениально. Создать нечто свое, столь же значительное, они, увы, не способны.

– Слышал бы Шеффилд, как вы уничтожаете его.

– Не волнуйтесь, он это слышит.

– То есть? – ухватившись за подлокотник, Согред резко оглянулся на лестницу.

– Я хотела сказать: «слышал», – невозмутимо уточнила Эллин.

– Вы странно шутите.

– Подозрительность – профессиональная черта всех тюремных служащих. – Ладно, забыли. Каковой же видится концовка лично вам?

– Начальник тюрьмы отправляет якобы спасенного писателя на моторной лодке в море. Через полчаса, на полпути к островку Старк, лодка взлетает в воздух.

– Но это то, что вы запланировали в реальной жизни. Да, Шеффилд выйдет в открытое море, будучи уверенным, что он спасен, и погибнет. Но, согласитесь, что для рассказа это не лучший финал. «Правда жизни» и «правда искусства» – два несопоставимых, порой чужеродных понятия. Поэтому над концовкой рассказа вам еще придется поразмыслить.

– Предпочитаю оставить ее такой же, как и в жизни.

Демонстративно зевнув, Согред вальяжно швырнул исписанные листы на журнальный столик.

– Сейчас не время философствовать и спорить, мисс Грей. В нашем распоряжении еще два часа. Как вы смотрите на то, чтобы провести их в постели?

Не дожидаясь согласия женщины, Рой поднялся, вынудил подняться ее, и они слились в долгом, слишком долгом, чтобы он показался страстным, поцелуе.

В обнимку, висок к виску, они взошли на второй этаж, и у двери спальни Эллин теперь уже сама впилась губами в его губы. Увлекшись, Рой не расслышал легкий скрип двери, к тому же Эллин явно попридержала его, не позволяя слишком резко отреагировать на этот звук.

Согред все же сумел оглянуться и даже успел увидеть перед собой неуклюже скроенную фигуру Шеффилда. Но это было последним, что сумело охватить его сознание. В следующее мгновение, получив мощный удар чем-то тяжелым в голову, он привалился к стене, однако второй удар окончательно поверг тюремщика к ногам Эллин.

Подхватив под мышки, Шеффилд выволок его на балкон.

– Хочешь что-то сказать ему на прощание? – спросил он у Эллин, и женщину поразило, с каким хладнокровием писатель убивает человека.

– Обрати внимание на то, что на балконе должны остаться отчетливые следы его полуботинок.

– Ты права. И в то же время не должно остаться наших следов.

Согред уже начал приходить в себя, но Шеффилд уложил его грудью на перила. Еще несколько секунд бывший узник удерживал его в таком положении, вглядываясь в занавешенное черным покрывалом ущелье, над которым зависал балкон.

– Чего ты ждешь? – прошипела Эллин.

– Мига, творческого озарения, – язвительно огрызнулся Шеффилд. – Почему бы тебе хоть одно убийство не взять на себя?

– Моя совесть должна быть чистой, как у Марии Магдалины.

– «Ее совесть», видите ли, должна быть чистой! – оскалился Шеффилд. И, приподняв, насколько это было возможно, тело Согреда, он швырнул его в ущелье.

* * *

Эллин нашла какую-то тряпку и тщательно протерла те места, где стояли она и Шеффилд. Полы комнаты были устланы синтетическими покрытиями, на которых следов оставаться вроде бы не должно, а все те места, где полиция могла обнаружить отпечатки пальцев, Грей тоже протерла, рюмки помыла, недопитую бутылку прихватила с собой.

– Что мы предпринимаем дальше? – спросил Шеффилд, усаживаясь в машину рядом с Эллин. – Нужно как-то выбираться из этого проклятого острова.

– И чем скорее, тем лучше. Именно этим мы и будем сейчас заняты. У старого причала, возле поселка Последнее Пристанище, нас будет ждать моторка.

– Которая взлетит, как только я отойду от берега?

– Стала бы я говорить об этом замысле в твоем присутствии, если бы действительно захотела убрать тебя таким способом.

– Хочется, конечно, верить… Но говоришь ты все это как-то слишком уж неубедительно.

– Куда убедительнее выглядело бы, если бы я позволила Согреду убрать тебя. В том-то и дело, что никакой мины в природе не существовало. Вообще. Откуда ей у меня взяться?

– Это не аргумент.

– Мину я выдумала вовсе не для твоего побега, а для сюжета рассказа. Иначе, зачем мне было бы убивать Согреда? Да еще на пару с тобой? Ради чего? Он довольно состоятельный человек и вполне мог бы содержать меня. И еще, с какой стати мне понадобилось бы вытаскивать тебя из тюрьмы? Только для того, чтобы в ту же ночь убить?

– Опасаюсь, что твои истинные намерения так и останутся для меня загадкой.

– Не сомневайся, останутся. Но остров тебе следует оставить, причем как можно скорее.

Шеффилд недовольно хмыкнул. Нарочитая прямолинейность Эллин Грей не раз ставила его в тупик. У него было множество возможностей убедиться, что, как правило, говорила она при этом правду. Хотя многие собеседники воспринимали ее откровения, как лихую шутку. Но как раз на это Грей и рассчитывала.

– Как добираться до этой пристани?

– Мимо тюрьмы. Но если ты будешь слишком медлить, «мимо» у тебя не получится.

– Неужели нет иной дороги?

– Иной дороги у нас с тобой нет. Чем скорее ты выберешься за черту города, тем меньше шансов наткнуться на полицейских.

Шеффилд послал проклятие – только не ясно было, кому именно: тюрьме «Рейдер-Форт», Эллин, полиции или же собственной судьбе, – и, проведя «мерседес» по переулку, погнал его в сторону крепости.

– На моторке уходим вместе?

– А ты как предполагаешь?

– Хотелось бы.

– Когда же ты, наконец, научишься анализировать ситуацию и проигрывать варианты? Никакие детективные сюжеты создавать без этого попросту невозможно.

– Теперь мне это уже не пригодится.

– Зря так настраиваешься, Шеффилд. Ничего страшного: будешь печататься под псевдонимом, только-то и всего. Древняя традиция японских литераторов. Достигая вершины славы, мастер вуалирует ее под неизвестный псевдоним и начинает восхождение с самого начала, с подножия.

– Ах, эти непостижимые японцы! Так что, прикажешь выступать под псевдонимом «Грюн Эвард»? Грю-н-н Эв-вард! – не то коротко хохотнул, не то простонал Шеффилд.

– А почему бы и не под его? Из признательности к человеку, истлевшему на электрическом стуле вместо тебя. Тем более что какое-то время тебе все равно придется жить под его именем. Пока не смоешься за рубеж. А я, как адвокат, по-прежнему буду представлять твои интересы.

Шеффилд уставился на нее, совершенно забыв о руле и ночной дороге. То, о чем говорила Эллин, казалось ему совершенно непостижимым.

– Я никогда не соглашусь на такой вариант возвращения в литературу.

– Следи за дорогой. Метрах в пятидесяти отсюда сверни направо. Мы проберемся по переулку, потом – между двумя садами, и войдем в долину, по которой можно спокойно уйти в глубь острова, минуя полицейский пост.

– Я никогда не соглашусь с этим, слышишь, ты!.. – медленно свирепел Шеффилд, сворачивая в переулок и гася фары. При свете луны дорога была видна довольно отчетливо, тем не менее он весь напрягся и почти налег грудью на руль.

– Согласишься.

– В этом и заключается замысел всей твоей авантюры?

– Прекрасной авантюры, заметь.

– Я скорее перегрызу себе руку, нежели решусь вывести под своим рассказом «Грюн Эвард». Или же вновь отправлюсь на стул. Пойми: для писателя это невозможно – творить под именем своего коллеги. Под любым иным именем, лишь бы оно не было связано с литературным процессом.

– Можешь считать, что я придумала тебе своеобразную казнь.

– Скорее покончу с тобой и собой.

– Вначале – с собой. Такой расклад тебя устраивает? – Эллин оставалась по-садистски холодна и расчетлива в своих словах. И это все сильнее не нравилось Шеффилду. – Теперь прими влево, – не давала ему опомниться Грей. – И моли Бога, чтобы как можно незаметнее вывел нас за черту города.

Несколько минут они сидели в напряженном молчании. Осмелевшая было луна вновь стыдливо скрылась за занавесом из ветреных розоватых туч, и на подмостках поднебесья появились первые звезды.

По узкой, почти не укатанной дороге-тропе, задевая бортами садовые ограды, «мерседес» каким-то чудом прорвался к долине, и дальше, вновь включив фары и повинуясь наставлениям Эллин, Шеффилд повел его по склону, словно гонщик по дорожке автоцирка. Грей давно пора было самой сесть за руль, поскольку Шеффилду эти места совершенно незнакомы. Но она предпочитала оставаться на заднем сиденье, справа от узника-беглеца, чтобы контролировать любое его движение, и сумочка ее лежала на зажатом в руке пистолете Согреда.

– Нет, Эллин, такая концовка меня не устраивает, – вернулся к их разговору Шеффилд. – Замешано круто, согласен. Но здесь ты не учла психологию писателя.

– Именно здесь я сполна учла ее, милый.

– В таком случае, ты – страшнее любого палача.

– У каждого свое ремесло: у тебя – писателя, у меня – палача. Идет? В конце концов, я не настаиваю, чтобы ты обязательно выступал под псевдонимом «Грюн Эвард». Можешь избрать себе более благозвучный «Рой Согред».

– Говорят, тоже пробовал писать.

– Это происходило в том же клубе «бессмертных», в котором созревал Грюн Эвард.

– Будь проклята эта ничтожная страсть. И все же уверен, что у тебя есть другой вариант концовки.

– Рассказа, или всего того, что происходит этой ночью на Рейдере?

– Того и другого.

28

Долина уводила круто вправо, к океану, однако Эллин велела Шеффилду не торопиться. Он принял влево, метров пятьдесят вел машину по усеянному каменной осыпью склону холма, и вновь-таки, по требованию Эллин, остановился у поросшего мелким кустарником выступа. Здесь они могли чувствовать себя, как в надежном укрытии.

– Что это за замок? – спросил Том, приоткрывая дверцу. На плоской вершине холма, в нескольких шагах от них, чернели освещенные лунным сиянием руины.

– Всего лишь остатки маяка.

– Остатки? Маяка?

– Ты в этом усомнился?

– Мне наплевать на то, чьи это остатки. Я хочу знать, какого дьявола мы оказались здесь?

– По ту сторону холма – окраина Последнего Пристанища. Но не переться же нам туда на машине, привлекая всеобщее внимание обитателей. Минут через пятнадцать, – взглянула на циферблат своих часиков, – я сама, пешочком, отправлюсь к подножию северного склона, где снял хижину моряк-палач.

– Может быть, нам пойти вдвоем?

– Ну уж нет, тебе там делать нечего.

– Какой же непробиваемо категоричной вы порой предстаете, мисс Грей, – процедил Шеффилд, едва сдерживая раздражение.

На несколько минут в машине воцарилось неловкое, гнетущее молчание. Они чувствовали себя так, словно сидели в катафалке, склонившись над покойником, с которым их никогда и ничто не связывало и память о котором не только не объединяла их, но и раскаляла психологическую несовместимость.

– Уходим на материк вместе, – с трудом решился нарушить их погребальную паузу Том Шеффилд. – Моряка я потом притоплю. Ты ведь официальная владелица ранчо «Лунная долина». Какое-то время пересидим там, все равно разыскивать меня никто не станет. Мертвецы нынче мало кого интересуют. Как, очевидно, не станут разыскивать и Грюна Эварда.

– Нет, Том, в этот раз мы будем строго придерживаться моего сценария. Однажды ты уже нарушил его. В той самой «Лунной долине». Как видишь, это чуть было не кончилось для тебя электрическим стулом.

– Неправда, там, на ранчо, я ничего не нарушил. Ровным счетом ничего, ни одного пункта, – ударял он ладонью по рулю.

– Успокойся. Пойми: мое исчезновение с острова поднимет на ноги полицию не только Рейдера, но и всего Фриленда. И, кто знает, не придет ли в голову какому-либо из полицейских умников увязать мое исчезновение с гибелью Согреда, а потому, на всякий случай, заняться всей этой историей с казнью?

– Тебе что, не страшно оставаться здесь? – не удосужился похвалить ее за рассудительность Шеффилд, вновь запуская мотор.

– Не страшно, поскольку в этом мое спасение. И твое тоже. Ты когда-нибудь управлял моторкой?

– В том-то и дело, что нет.

– Как и предвидела. Я, кстати, тоже. Поэтому с тобой пойдет Джон Кроушед, опытнейший моряк. Вот аргумент, который должен убедить тебя, что ни о какой мине не может быть и речи.

– С Кроушедом, или как его там, ты можешь расправиться с той же непосредственностью, что и с Согредом.

– Лучше спроси, кто он.

– Ты уже сказала: моряк. Последнее Пристанище – поселок отставных моряков, слышал об этом в тюрьме.

– Тебе куда интереснее будет узнать, что он – новый палач тюрьмы «Рейдер-Форт».

– Брось!

– Ты пытаешься оспаривать все, что я говорю, так вести себя нельзя.

– Неужели действительно палач?!

– Тот самый, что казнил тебя прошлым вечером. То есть лично он искреннее уверен, что казнил Шеффилда.

– Матерь Божья! В одной лодке с палачом, который только вчера «казнил» меня! – Шеффилд расхохотался, совершенно забыв, что машина поравнялась с тюрьмой и что где-то неподалеку может околачиваться один из полицейских патрулей. – Он действительно палач? Ты не лжешь?

– Грюн Эвард был первым, кого он казнил в этой тюрьме. Первым и…

– Да плевать мне на Эварда! – не дал ей договорить Шеффилд. – Послушай, это же гениальный ход! Лучшего завершения этой истории даже невозможно придумать.

– Жизнь многолика.

– Ты гений, Эллин! Ты – литературный гений.

– А вот в этом я никогда и не сомневалась, – твердо молвила Грей после теперь уже многозначительной паузы.