Текст книги "Случайности не случайны, или Духовность для скептиков"

У христианства около 2,4 миллиарда последователей во всем мире. У них у всех имеется общий знаменатель – преклонение перед Иисусом Христом. В Испании, к примеру, два человека из трех считают себя приверженцами этой религии. Правда, только 20 % из них посещают каждую воскресную мессу[29]29
  Согласно данным Центра социологических исследований (Испания).


[Закрыть], т. е. большинство – невоцерковленные католики. Они являются таковыми ввиду социальной адаптации и традиции: они верят в то, во что верят, потому что им с младенчества – как дома, так и в школе – вдалбливали эти религиозные верования. И единственная причина, по которой они продолжают их придерживаться, заключается в том, что они еще не ставили их под сомнение.

Как бы то ни было, католическая церковь глубоко укоренена в нашей культуре. Сколько бы столетий ни прошло, иудеохристианское мировоззрение продолжает оставаться частью коллективного бессознательного западного общества. Поэтому не так уж нелепо утверждать, что в той или иной степени мы все являемся христианами. Для начала давайте вновь заглянем в наш календарь. И еще раз вспомним о том, что год, в который мы живем, отсчитывается от даты рождения Иисуса Христа. Кроме того, самыми распространенными именами в нашем обществе являются Антонио, Мария, Хосе, Кармен, Мануэль, Хосефа, Франсиско, Ана, Давид, Исабель, Хуан, Тереса[30]30
  Согласно данным Национального института статистики (Испания).


[Закрыть] – все они иудеохристианского происхождения.

Большинство отмечаемых нами сегодня праздников связаны с католичеством. Безусловно, так было не всегда. Первые торжества, которые организовывали наши предки, соотносились с политеистическими богами: они устраивались в честь природных явлений, обеспечивавших выживание. Но после решительного триумфа монотеизма эти праздники и божества стали считаться языческими. Это уничижительное прилагательное использовалось как иудеями, так и христианами для опорочивания любого верования или религиозного ритуала, чуждого догмам их веры.

Для искоренения любых следов язычества в обществе католическая церковь приняла многие из этих празднеств в качестве собственных. Таким образом ей удалось навязать христианскую религию вопреки древним традициям, которые постепенно исчезали – медленно, но верно. Так, праздник летнего солнцестояния, в северном полушарии отмечаемый в конце июня, чтобы поприветствовать наступившее тепло, превратился в День святого Иоанна, одного из главных католических святых.

Праздник Рождества связан с зимним солнцестоянием. Речь идет о том моменте в году, когда Солнце в северном полушарии достигает самой низкой точки относительно горизонта, вследствие чего дни становятся намного темнее. В древнеримской цивилизации в эти дни устраивался Natalis Solis Invictis – праздник «рождения непобедимого солнца». Прежде всего потому, что с этого момента звезда по имени Солнце начинает вновь подыматься над небесным сводом, в результате чего дни становятся светлее. Поэтому наши предки – у которых в отличие от нас не было электричества – отмечали этот день как победу света над мраком.

После насаждения христианства в качестве официальной религии католичество приняло днем рождения Иисуса Христа 25 декабря, чтобы римлянам не пришлось отказываться от этого столь популярного праздника. То же самое произошло с остальными языческими празднествами и традициями. Благодаря процессу вытеснения мифов этот религиозный институт смог навсегда закрепиться в коллективном иллюзорном так, что никто из нас и не заметил. Мы настолько склонны и приучены сосуществовать с христианской иконографией, что воспринимаем ее как нечто само собой разумеющееся.

Психологическое наследие иудеохристианства

Иудеохристианское мировоззрение по-прежнему глубоко сидит в нашем менталитете, и дело даже не в контроле над нашим календарем и укорененности в наших праздниках. Нравится нам это или нет, психологическое наследие этой веры до сих пор на бессознательном уровне определяет наши отношения с нами самими, с другими людьми и с жизнью. Стоит учесть, что католическая церковь может похвастаться многовековым привилегированным положением в том, что касается власти, влияния и авторитета в нашем обществе. И при соучастии государства этот религиозный институт в большой степени определяет нашу форму поведения, а также способ восприятия бога и Вселенной.

Их всемогущий, невидимый и вездесущий бог передал список из десяти заповедей, которым мы должны следовать, разделяя людей на праведников и грешников. Вот они: «Да не будет у тебя других богов пред лицом моим. Не произноси имени Господа, Бога твоего напрасно. Помни день субботний, чтобы святить его. Почитай отца твоего и мать твою. Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради. Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего. Не допускай нечистых мыслей и желаний. И не желай имущества ближнего своего».

Это не просто экзистенциальные рекомендации, которым следуют по доброй воле: христианская вера четко указывает на то, что в конце жизни нас будет судить этот карающий бог, которого мы должны слепо почитать и которому нужно покорно подчиняться. Ведь в зависимости от наших поступков – от того, много или мало мы грешили на протяжении своей жизни, наша душа вознесется на небеса или будет вечно гореть в аду. Какими бы нерациональными эти верования ни казались нам сегодня, многие верующие страдают фобией ада, т. е. глубоким страхом попасть в ад, что становится причиной хронической тоски, стресса и мучительного беспокойства.

Так же, как для того чтобы заставить осла сдвинуться с места, перед его мордой нужно повесить морковку или бить его сзади палкой, католическая церковь использует кнут и пряник, чтобы влиять на наше поведение. С одной стороны, она предлагает нам всяческие бонусы на небесах, чтобы мы на земле вели себя как добрые самаритяне, с другой – она угрожает нам страданиями и божьими карами, чтобы мы не впадали в соблазн и не вели себя как грешники.

Именно так иудеохристианство внушило нам определенную мораль. Иными словами, субъективную точку зрения на порядок вещей. В сущности, речь идет о совокупности жестких социальных норм, которых мы должны придерживаться, чтобы считаться добрыми людьми в глазах бога, а также о строгих кодексах поведения, которым мы должны следовать, чтобы совершать правильные поступки и заслужить его милость.

Очевидно, что вера в этого божественного законодателя и судью препятствует совершению многими людьми проступков и преступлений. Тем не менее прямым следствием навязывания этой христианской морали является то, что этика и принципиальность – при наличии таковых – не являются свободным и добровольным проявлением главной сущности. Напротив, они являются чем-то насильно привитым извне. И, как следствие, многие из якобы альтруистических поступков, совершаемых истово верующими, не являются бескорыстными: это средство, позволяющее вознестись на небеса и не попасть в ад, т. е. получить морковку и избежать удара палкой.

Вместе с тем католическая религия продолжает удерживать монополию в отправлении похоронных ритуалов. На Западе почти во всех залах прощания с покойником висит крест, а прощальную службу ведет священник. При этом на всех кладбищах присутствует христианская символика. Но стоит признать, все больше семей предпочитает светские церемонии, альтернативные способы прощания со своими близкими.

Секс как грех

Следует отметить, что католическая церковь также осуждает и порицает некоторые человеческие эмоции, которые она считает грехом, а потому мы не должны их испытывать. Речь идет о семи смертных грехах: гнев, гордыня, зависть, алчность, чревоугодие, похоть и леность. Ввиду недостаточного эмоционального воспитания мы, как правило, не имеем и понятия, как управлять этими эмоциями, а из-за чрезмерного приобщения к религии иногда мы корим самих себя за сам факт их переживания.

Христианская мораль – вот причина, по которой мы не получаем полового воспитания в школе. Прежде всего потому, что католическая церковь считает грехом сексуальность, проявленную вне брака. По сути, для этого института акт соития должен осуществляться исключительно для деторождения. Доходит до того, что даже в XXI веке церковь продолжает вдалбливать своим последователям, чтобы они ни в коем случае не мастурбировали и не прелюбодействовали. И чтобы не пользовались контрацептивами. В этом же контексте людей предупреждают, что в случае совершения аборта они будут отлучены от церкви. Кроме того, отвергается и порицается гомосексуальность, браки между верующими одного пола запрещены.

Как следствие, в коллективном бессознательном человечества сформировалось убеждение в том, что секс – это нечто грязное, постыдное и греховное. По этой причине многие из нас подавляют свои сексуальные порывы и желания, а также страдают от самых разных дисфункций в постели. И это странно, ведь заниматься сексом – это нечто столь же необходимое и естественное, как дышать, есть, спать и отправлять наши физиологические потребности. Осуждая это с моральной точки зрения, мы отвергаем целый пласт нашего человеческого естества. И этот внутренний раскол является источником многочисленных неврозов, а также причиной страданий и неудовлетворенности.

Таким образом, из-за христианской морали многие из нас чувствуют вину за то, что переживают те или иные эмоции либо совершают те или иные действия. Итак, вина – это еще один психологический механизм, используемый церковью для того, чтобы манипулировать нами. Отсюда возникает раскаяние и вытекающее из него покаяние. Кроме того, нас заставили верить в то, что нам необходим внешний образ спасителя, который поможет нам очиститься от грехов и заслужить прощение бога. По этой причине многие по-прежнему полагают, что католическое духовенство: епископы, архиереи и священники – является единственным классом, который действительно может служить посредником между нами и богом.

Исходя из подобного религиозного мировоззрения, нам недостаточно простить самих себя внутри, когда мы совершаем ошибки: спасение нашей души неизбежно требует обращения за помощью к внешнему избавителю. Именно так христианство явственно взращивает овечью покорность. И она весьма заметна в его дискурсе. Подтверждением этому является то, что члены клира – пастыри, обязанные направлять своих верующих, которых они рассматривают как овец, являющихся частью их паствы или общины. Стоит отметить, что чем меньше мы связаны с нашей внутренней силой, тем больше обоготворяем и преклоняемся перед внешними образами. Отсюда и та высшая степень преклонения перед Иисусом Христом, которая наблюдается до сих пор, а также абсолютная идеализация его представителя на земле – папы римского.

Для того чтобы держать нас в состоянии постоянной зависимости, католичество учит нас также, что деньги – причина всех зол и что богачи – это развращенные и алчные люди. Несмотря на то что в католической церкви существует культ бедности, Ватикан – это образец роскоши, материального богатства и показной пышности. При этом руководители данного института не работают над тем, чтобы искоренить причины бедности, а лишь временно облегчают ее симптомы посредством благотворительности. Иными словами, они дают людям рыбу вместо удочки.

Что было бы с церковью, не будь бедняков и бедности? Какие позиции занимал бы данный институт, если бы люди общались с богом в своем сердце? Что было бы, перестань государство финансировать церковь за счет бюджетных средств? И, наконец, что произошло бы с данным религиозным институтом, если бы человечество восстановило связь со своим подлинным духовным измерением? Он попросту бы исчез с лица земли на веки вечные.

Ожидать, что жизнь подарит вам что-нибудь хорошее, потому что вы хороший человек, – словно ожидать, что тигр не будет нападать на вас, потому что вы вегетарианец.

Брюс Ли

VI
Расколдовывание мира

Судьба нашей эпохи характеризуется рационализацией и интеллектуализацией, но прежде всего расколдовыванием мира.

Макс Вебер

Одному молодому ученому была присуждена премия за открытия, совершенные им во время его последних исследований. По завершении торжественного ужина на сцену вышел оркестр, чтобы продолжить приятный вечер. Вдруг жена этого ученого показала ему знаком, чтобы он пригласил ее на танец. Скованный страхом, он отрицательно покачал головой и попросил ее не настаивать.

После этого супруга боязливого ученого начала кружить в направлении танцплощадки, вызвав улыбки у всех членов ансамбля. Она танцевала одна, выдавая самые разные па в течение почти минуты, а остальные приглашенные удивленно смотрели на нее. Объятый ужасом супруг вжал голову в плечи, как черепаха, прячущаяся в своем панцире. Из-за неуверенности в себе этот молодой ученый никогда в жизни не танцевал.

Внезапно пара его ассистентов последовала примеру этой отважной женщины: они начали танцевать рядом с ней как сумасшедшие. А через несколько секунд вся площадка уже была заполнена интеллектуалами, завороженными ритмом той страстной музыки. Боязливый ученый лишь издалека наблюдал за ними. Он не мог понять, как эти люди – серьезные, рассудительные и респектабельные – могли двигать ногами и трясти руками столь хаотично, без какого-либо порядка или гармонии.

В огромной толпе танцоров он пересекся взглядом со своей женой, которая показала ему жестом, чтобы он подошел и станцевал с ней. Не будучи способным одолеть свой стыд, он вновь покачал головой. Но теперь влюбленный ученый уже послал ей воздушный поцелуй, словно извиняясь. Именно в это мгновение в нем произошел щелчок. «Я должен научиться танцевать», – сказал он самому себе.

На следующий день он пошел в библиотеку и взял там самые лучшие книги по обучению искусству танца. И начал поглощать одну заумную книгу за другой – каждая из них была толще предыдущей: «Теория танца», «Антропология танца», «Психология ритма»… Меньше чем за три месяца он прочел более пятидесяти эссе.

Параллельно чтению он начал посещать различные танцплощадки. И часами сидел за барной стойкой, издали глядя на то, как танцуют другие. Шел за годом год, а он все читал, исследовал и документировал то, что было связано с танцами. Вместе с тем он начал готовить отчеты со сложными математическими расчетами, в которых анализировал и размышлял над тем, какие конкретно мышцы люди задействуют во время танца. Кроме того, он начал измерять ритм, скорость и движения различных музыкальных стилей… При этом он еще не чувствовал себя готовым к тому, чтобы станцевать со своей женой.

Несмотря на наличие продуманных алгоритмов, этому ученому не удавалось разгадать ту единственную тайну, которая оставалась для него нераскрытой: он понятия не имел, как люди набираются отваги и преодолевают страх показаться смешными. Он также не понимал, что вызывало столько радости у танцующих. Это настолько не укладывалось в его голове, что он чувствовал себя неспособным танцевать. Так минули годы, пока тот ученый не решился написать книгу, в которой хотел изложить все, что он узнал о танцах и музыке. Он писал ее более десяти лет, в одиночестве сидя в своем кабинете. И, наконец, книга была опубликована. Она называлась «Наука танца» и состояла из десяти очень толстых томов. Та книга стала мировым бестселлером, а ее автор превратился в крупнейшего эксперта по истории танца в мире.

Уже будучи стариком, он получил почетную премию международной танцевальной ассоциации за огромный вклад в изучение этой области. Как ни странно, но он получил ее, ни разу не ступив на танцплощадку. Той же ночью у него случился инфаркт, и он скончался. А около его смертного одра нашли дневник, где были его последние слова, написанные сразу же после получения той награды: «Какой иной была бы моя жизнь, если бы вместо того, чтобы изучать танец, я просто решился бы станцевать»[31]31
  Притча, написанная Ирене Орсе и Борхой Виласекой.


[Закрыть].

Как любая причина имеет следствие, так и любое действие вызывает противодействие. По этой причине после того продолжительного периода, в течение которого человечество было руководимо невежеством, фанатизмом и религиозным обскурантизмом, – этот период называют Темными веками Средневековья, в середине XVIII века начался новый этап развития, главной вехой которого было Просвещение. Речь идет о возникшем в Европе культурном и интеллектуальном движении, целью которого было освещение тьмы невежества лучами знаний и разума. И попутно предотвращение того, чтобы люди продолжали убивать друг друга из-за религиозных убеждений.

Именно тогда люди стали уделять внимание научному методу – инструменту, используемому наукой для борьбы с иррациональностью и мнительностью, столь характерными для религии. Эта методика включает целый ряд очень точных, конкретных шагов, позволяющих убедиться в том, что те или иные знания являются действительно объективными и достоверными и что, как следствие, они не связаны с верованиями или субъективным толкованием. Прежде всего потому, что в науке допускаются только те факты, которые доказаны и эмпирически проверены через опыты, анализ, оценку и сопоставление результатов.

Этот новый, столь логичный и рациональный подход был настолько вдохновляющим, что все больше людей начало ставить под сомнение религиозное мировоззрение, к которому они были привычны. Внезапно появились философы[32]32
  Такие как Томас Гоббс, Джон Локк, Барух Спиноза, Дэвид Юм, Жан-Жак Руссо, Дени Дидро, Адам Смит и Поль Тири Гольбах.


[Закрыть], переставшие слепо следовать теизму – вере в существование единого бога – творца Вселенной и придерживавшиеся противоположной теории – атеизма, т. е. вере в то, что никакого божества не существует. В отличие от предыдущих этапов, это новое идеологическое течение начало уверенно оформляться как альтернатива религиозному мировоззрению той эпохи.

При этом в Темные века слово «атеист» было оскорблением, имевшим отрицательную и весьма унизительную коннотацию. По сути, атеизм являлся подрывной, бунтарской концепцией человеческого существования. Если даже вера в другого, не христианского, бога считалась ересью, то отрицание самого его существования было чем-то возмутительно невообразимым. Поэтому подобные убеждения было необходимо жестко искоренить, дабы сохранить установленный религиозный порядок. Доходило до того, что люди, которых считали атеистами, часто представали перед судом инквизиции и, как следствие, погибали на кострах.

Итак, атеизм возник, чтобы обнажить ту политическую власть, которой обладали находящиеся в тени священнослужители. И чтобы вновь придать силу отдельной личности в ущерб религиозным институтам. В сущности, он претендовал на то, чтобы избавить верующих от психологического и интеллектуального помрачения, которым их окутала католическая церковь. А для атеистов «религия – это опиум для народа»[33]33
  Афоризм Карла Маркса.


[Закрыть]. Поэтому в основе этой идеологии лежат скептицизм и критическое мышление как средства борьбы с овечьей покорностью и простодушием. Атеизм ставит рациональность превыше веры. Прежде всего потому, что последняя приводит к тому, что люди верят в бога, не имея никаких доказательств его существования.

«Бог умер»

В конце XIX века атеизм стал исключительной по своей важности поворотной точкой в истории Европы. Именно тогда в моду вошел самый популярный в истории атеистический слоган «Бог умер»[34]34
  Афоризм Фридриха Ницше.


[Закрыть]. С ХХ века это философское течение начало распространяться по всему миру: атеисты[35]35
  Такие как Огюст Конт, Людвиг Фейербах, Карл Маркс или Зигмунд Фрейд.


[Закрыть] с каждым годом приобретали все большую популярность и общественную поддержку. После этого некоторые из них превратились в фанатиков и радикалов. Среди них выделяются приверженцы так называемого нового атеизма[36]36
  Такие как Сэм Харрис, Дэниел Деннет, Ричард Докинз и Кристофер Хитченс.


[Закрыть] – возникшего в начале XXI века интеллектуального движения, которое характеризуется ярым антагонизмом с теизмом. Фактически они заявляют о себе как об антитеистах.

Атеисты полагают, что наступил час разоблачения веры и искоренения религии, так как с точки зрения науки и разума они не выдерживают никакой критики. Парадоксально, но эта школа мысли представляется столь же неистовой, догматичной и нетерпимой, как и ее противник. Она обосновывает свой интеллектуальный крестовый поход тем, что с научной точки зрения доказать существование бога невозможно. Как ни странно, но невозможно доказать и обратное. Потому-то дебаты между теистами и атеистами представляются столь же неплодотворными, сколь нескончаемыми. И это объяснимо: бог, о котором говорят обе противоборствующие стороны, – это просто идея, зародившаяся на основе вторичных верований и призрачных мыслей, за которыми скрывается эго.

Суть проблемы в том, что бог, которого якобы убили атеисты, никогда и не рождался. Он просто существовал – и продолжает существовать – в воображении тех, кто верит или не верит в него. Итак, единственным погибшим в момент убийства этого бого-верия был субъективный и искаженный образ, в котором верующие видят божественность. Тем не менее слово «бог» указывает на направление, которое не может быть постигнуто с помощью интеллекта, языка и разума. Потому что это не верование, но опыт.

Так же, как маятник раскачивается из стороны в сторону, пока не находит точку равновесия, однажды человечество превзойдет дихотомию, сложившуюся между теизмом верующих и атеизмом неверующих – противоположных точек религиозного маятника. И вместо того чтобы продолжать вглядываться и искать вне себя, мы, заблудшие в лабиринте собственного разума, наконец ощутим бога внутри нас самих. Поскольку духовность узурпирована религией, «бого-опыт» по-прежнему постижим лишь теми, кто отваживается поставить под сомнение оба идеологических течения. Настоящими вольнодумцами являются не те, кто обладает свободой мысли, а те, кто сделал шаг вперед и освободился от ига разума и темницы мыслей.

Первый глоток из стакана естествознания делает атеист, но на дне стакана ожидает Бог.

Вернер Гейзенберг