Текст книги "Петербургские святые. Святые, совершавшие свои подвиги в пределах современной и исторической территории Санкт-Петербургской епархии"

Сщмч. Николай (Клементьев), архиепископ
(† 1937), память 31 декабря

Николай Федорович Клементьев родился в 1873 году в Костромской губернии в семье священника.

Закончив в 1899 году Санкт-Петербургскую духовную академию со степенью кандидата богословия, Николай Клементьев получил должность учителя логики и латинского языка в Александро-Невском духовном училище.

В 1904 году рукоположен во иерея к кладбищенской Большеохтинской Георгиевской церкви[99]99
  Церковь Святого Георгия Победоносца на Большеохтинском кладбище. Санкт-Петербург, пр. Металлистов, 5. Снесена.


[Закрыть] в Санкт-Петербурге. Служил также в храме Охтинского детского приюта, в церкви Сошествия Святого Духа на Большой Охте[100]100
  Церковь Сошествия Святого Духа. Санкт-Петербург, Большеохтинский пр., 3. Снесена.


[Закрыть].

В 1919 году отец Николай награжден саном протоиерея и назначен настоятелем Петроградского храма Сошествия Святого Духа, а также благочинным 10-го благочиния.

Сщмч. Николай (Клементьев)

В 1922 году протоиерея Николая арестовали по делу «об изъятии церковных ценностей», приговорен к 3 годам заключения, но через 9 месяцев освобожден. В 1924 году о. Николай, который был к тому времени вдовцом, по благословению патриарха Тихона принял монашество и был рукоположен в епископский сан и назначен епископом Сестрорецким, викарием Петроградской епархии.

Епископ Николай активно противодействовал обновленцам, принимал меры против созыва обновленческого Собора, просвещал паству касательно подлинной сути обновленческого движения.

В 1925 году арестован и отправлен на три года в Сибирь.

После отбытия срока епископ Николай поселился в Твери и только в 1931 году смог вернуться в Ленинград. Полтора года он жил у своих дочерей, пока не ввели всеобщую паспортизацию. Владыке не разрешили получить прописку в Ленинграде и он выехал в город Тихвин, но и там ему отказали в прописке.

После этого митрополит Сергий назначил его епископом Никольским, управляющим Великоустюжской епархией.

В 1934 году владыка награжден саном архиепископа и назначен правящим архиереем Великоустюжским и Усть-Вымским.

В 1935 году последовал новый арест в составе «контрреволюционной группы» и осуждение на 5 лет ссылки в Казахстан. Находясь в ссылке в Тюлькубасском районе Южно-Казахстанской области, архиепископ Николай (Клементьев) был арестован 23 декабря 1937 года, 30 декабря приговорен к высшей мере наказания и на следующий день расстрелян.

Сщмч. Николай (Кулаков), иерей
(† 1938), память 1 июня

Священномученик Николай родился в 1876 году в городе Вельске Вологодской губернии в семье крестьянина Константина Кулакова. Окончив Вельское двухклассное городское училище, он до 1912 года служил помощником бухгалтера в Вологодском губернском земстве, а затем писарем. Его хорошо знал викарий Вологодской епархии епископ Вельский Антоний (Быстров), который в 1912 году рукоположил его во священника к одному из вологодских храмов.

В 1913 году о. Николай назначен служить в храм Митрофаньевского подворья в Санкт-Петербурге, одновременно исполняя обязанности секретаря архиепископа Вологодского Никона (Рождественского), члена Государственного совета и Святейшего синода. Жил постоянно в Санкт-Петербурге. На подворье о. Николай служил до его закрытия; затем перешел во Владимирский собор, а после его закрытия, с 1932 года стал служить в Покровской церкви на Боровой улице[101]101
  Церковь Покрова Пресвятой Богородицы при подворье Свято-Троицкого Антониево-Дымского монастыря (СПб., ул. Боровая, 54), восстанавливается.


[Закрыть].

Во время службы на Митрофаньевском подворье, а затем во Владимирском соборе и в Покровской церкви, куда стали ходить и его духовные дети, о. Николай вел активную церковную деятельность, совершал истово богослужения и воспитывал прихожан в духе Евангелия и трудов святых отцов, которые глубоко изучал. Он усердно поучал духовных детей в проповедях, которые, прежде чем произнести, составлял в письменном виде, чтобы духовные дети в случае его ареста могли вникать в учение Господне, как понимал его их духовный отец.

Отца Николая арестовали 22 декабря 1933 года и заключили в одну из Ленинградских тюрем. Тогда в городе были арестованы многие священнослужители и миряне. В формулировке обвинительного заключения сотрудники ОГПУ написали: «В декабре 1933 года секретно-политическим отделом… ОГПУ… оперативно ликвидирована ленинградская церковно-монархическая организация… непосредственно руководимая закордонным белоэмигрантским церковно-политическим центром…

Ставя своей конечной целью активное содействие иностранной интервенции для свержения советской власти, организация вела интенсивную контрреволюционную деятельность, заключавшуюся: <…> В регулярной связи с белоэмигрантским церковно-политическим центром, возглавляемым митрополитом Евлогием, в получении от него общего направления, конкретных руководящих указаний, литературы и денежных субсидий. <…> В подготовке террористического акта против тов. Сталина. <…> В систематической антисоветской пропаганде и агитации, проводимой как с церковного амвона, так и путем массового распространения контрреволюционной литературы, авторами которой были отдельные руководящие члены организации <…>

В создании подпольных „катакомбных" церквей, являвшихся местом концентрации наиболее озлобленного антисоветского элемента и служивших своеобразной демонстрацией против политики советской власти.

В руководящий состав организации входили классово, политически и идеологически враждебные пролетарской диктатуре элементы – бывшие профессора духовных академий, служители культа, бывшие офицеры, бывшая аристократия и буржуазия.

Контрреволюционная деятельность организации шла в основном под прикрытием Церкви, используя ее легальные возможности для сплочения и объединения под видом религиозных формирований людей для контрреволюционных целей.

По делу в качестве обвиняемых привлекается сто семьдесят пять человек».

На допросе о. Николай открыто изложил суть своих религиозных убеждений. «По политическим убеждениям, я считаю себя монархистом, – сказал он. – В вопросах религиозных я считаю себя идейным христианином, отдающим себя всецело делу единой Православной Церкви, вплоть до мученичества, когда это будет от меня требоваться. Мой долг – воспитывать окружающих меня в вере, благочестии и нравственности в соответствии со священными канонами Российской Православной Церкви. В отношении к моему духовничеству я могу сказать, что этот момент я считаю для себя одним из серьезных…

Всякая власть является законной, поскольку на ее стороне сила; в случае прихода белых и свержения советской власти сила очутится на стороне белых, и власть их, как более сильная, будет законной».

Сначала следователь записывал довольно близко к тому, что говорил священник, но затем все дальше и дальше отходил от этого, а затем убедил и его подписать составленный им протокол, потому, мол, что это не имеет никакого значения.

25 февраля 1934 года тройка ОГПУ приговорила о. Николая к пяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, и он был отправлен в Севвостоклаг. Не раз, вероятно, пожалел священник, что поддался обману и обольщению следователя, и впоследствии, когда ему вновь в лагерной тюрьме пришлось противостоять натиску следователя, настойчиво задававшему один и тот же вопрос: существует ли в лагере контрреволюционная группировка, возглавляемая архиепископом Онуфрием (Гагалюком)[102]102
  Архиепископ Онуфрий (Гагалюк) – владыка Курский и Обоянский – прославлен в лике священномучеников Русской Православной Церкви.


[Закрыть] и епископом Антонием (Панкеевым)[103]103
  Епископ Антоний (Панкеев) – владыка Белгородский – прославлен в лике священномучеников Русской Православной Церкви.


[Закрыть], в которую входит заключенное в лагере духовенство, он, наученный тяжелым опытом, категорично отказался подтвердить лжесвидетельство и заявил: «О существовании контрреволюционной группировки я не знаю. Антисоветской агитации никто не ведет. Я лично тоже антисоветской агитации не вел».

В феврале 1938 года оперуполномоченный 3-го отдела Дальневосточных лагерей допросил тех заключенных, кто готов был подписать лжесвидетельства против архиереев и других обвиняемых. Допрошенный комендант зоны показал: «Отбывая меру уголовного наказания при Средне-Бельском лагпункте Дальлага НКВД и выполняя обязанность коменданта зоны осужденных по статье 58, 59 УК РСФСР с момента создания последней, то есть с июня месяца 1937 года, мне приходится наблюдать за лагерным населением и видеть, что происходит в среде заключенных. Исходя из этого, я пришел к такому выводу, что все заключенные указанной выше зоны, смыкаясь между собой на почве единства воззрений, сплотились в определенные контрреволюционные группировки разных направлений <…> персонально в контрреволюционную группу входят следующие лица: Гагалюк А.М., Панкеев А.А. – бывшие архиереи, Богоявленский Г.А., Георгиевский А.П., Вильгельмский М.Г., Красновский И.П. и т. д.

Руководящую направляющую роль в этой контрреволюционной группировке играют Гагалюк А. и Панкеев А. <…> Контрреволюционная деятельность указанной группировки выражается в том, что они, будучи почти все отнесены к группе инвалидов… дезорганизуют производство. Кроме этого… открыто собираются группами в палатке и совершают религиозные обряды, поют молитвы… Такие заключенные из бывших представителей православной церкви, как Гагалюк А. и Панкеев А., имеют большую переписку с внешним миром и очень часто получают из разных городов Советского Союза крупные посылки, которыми делятся с остальными священнослужителями… Попы по воскресеньям надевают подрясники и производят чтение молитв…».

В феврале 1938 года против архиепископа Онуфрия, епископа Антония, священников Ипполита Красновского, Николая Садовского, Митрофана Вильгельмского, Василия Иванова, Николая Кулакова, Максима Богданова, Михаила Дейнеки, Александра Ерошова, Александра Саульского, Павла Попова, Павла Брянцева и псаломщиков Григория Богоявленского и Михаила Вознесенского было начато новое «дело».

Никто из них не признал себя виновным и все они отказались подписать лжесвидетельства. В начале марта 1938 года все обвиняемые были перевезены из лагеря в Благовещенскую тюрьму. 17 марта Тройка НКВД приговорила их к расстрелу. 1 июня 1938 года архиепископ Онуфрий (Гагалюк), епископ Антоний (Панкеев), священники Ипполит Красновский, Николай Садовский, Митрофан Вильгельмский, Василий Иванов, Николай Кулаков, Максим Богданов, Михаил Дейнека, Александр Ерошов, Александр Саульский, Павел Попов и псаломщики Григорий Богоявленский и Михаил Вознесенский были расстреляны[104]104
  По книге «Жития новомучеников и исповедников Российских XX века, составлены игуменом Дамаскиным (Орловским). Май». Тверь: Издательство «Булат», 2007. 447 с., с ил.


[Закрыть].

Сщмч. Григорий (Сербаринов), протоиерей
(† 1938), память 8 января

Григорий Александрович Сербаринов родился 25 января 1880 года в селе Нижне-Плуталово Зарайского уезда Рязанской губернии. Григорий начал учиться в Рязани, где в 1901 году закончил Духовную семинарию. В 1905 году в степени кандидата богословия завершил учебу в Санкт-Петербургской духовной академии.

В 1909 году Григорий принял сан и начал служение на приходе своего тестя, священника Иоанна Дмитриевича Шишова, известного петербургского пастыря, отслужившего более 30 лет священником в домовой церкви Петропавловской больницы.

Патриархом Тихоном о. Григорий был назначен в Комиссию по вопросу присоединения Англиканской церкви к Православной. В ходе работы Комиссия пришла к выводу о невозможности воссоединения без изменения вероучения Англиканской церкви.

Сщмч. Григорий (Сербаринов)

Протоиерей Григорий вел беседы в полицейских домах Петрограда, назначался проповедовать в Казанском соборе, был избран членом Миссионерского совета и кандидатом в члены правления Духовной семинарии, но главным в его жизни было пастырское служение. Начиная с 1912 года, в течение десяти лет, о. Григорий служил в церкви иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» на Шпалерной улице, дом 35.

В доме № 3 по Воскресенскому проспекту (ныне – пр. Чернышевского), в старинном доме причта, вплотную примыкающем к этой церкви, находилась квартира священника.

С октября 1917 года начались открытые гонения на православных христиан. Уже в 1918 году во время массовых арестов о. Григорий стал узником камеры № 22 Трубецкого бастиона Петропавловской крепости, где провел около 4 месяцев.

В ночь на 13 августа 1922 года расстрелян сщмч. митрополит Вениамин и его сподвижники. Не прошло и месяца, как 5 сентября 1922 года Петроградским Губотделом ГПУ арестовали еще 22 человек. Среди них был и о. Григорий. Официальное обвинение гласило: «…за то, что они организовывали нелегальные сборища, распространяли ложные слухи, создавая в народе настроения против обновленческого движения».

Прежде всего, ГПУ интересовали связи духовенства с теми, кто проходил по недавнему громкому делу митрополита Вениамина, где и как собирались деньги для осужденных и пострадавших семей при изъятии церковных ценностей. И, конечно, отношение к «живой (обновленческой) церкви», которую органы ГПУ всячески поддерживали для развала Православной Церкви.

Твердая и ясная позиция о. Григория в отношении обновленчества не вызывает сомнения – абсолютное неприятие!

Отца Григория выслали на три года: сначала в Оренбург, а затем в Уральск, оттуда – в поселок Джамбет. Там он окончил курсы медицинских работников и стал работать фельдшером в местной больнице.

В ноябре 1924 года о. Григорий был возвращен из ссылки досрочно по ходатайству патриарха Тихона. В это время многие храмы в Петрограде захватили обновленцы, и поскольку храм иконы Божией Матери «Всех скорбящих Радость» стал обновленческим, о. Григорий оказался за штатом. Вскоре его пригласили в Сергиевский собор[105]105
  Собор преподобного Сергия Радонежского всей артиллерии (СПб., Литейный пр., 6). Снесен.


[Закрыть], где он прослужил до 1930 года. Протоиерей Григорий владел 8 языками и отдавал свои богатейшие знания молодым. С 1928 года совмещал служение в соборе с преподаванием истории Западной церкви на Высших богословских курсах.

В 1930 году сщмч. митрополит Ленинградский и Гдовский Серафим (Чичагов) назначил его на место настоятеля Сестрорецкого Петропавловского собора.

В 1931 году Петропавловский собор закрыли, и о. Григорий стал настоятелем местной кладбищенской церкви Св. Николая Чудотворца, но служил там недолго, поскольку в этом же году был назначен настоятелем Рождественской церкви на Песках[106]106
  Церковь Рождества Христова (на Песках – район Петербурга; СПб., 6-я Советская ул., 16) по названию этой церкви окрестные улицы именовались Рождественскими, затем их переименовали в Советские. Снесена. В настоящее время восстанавливается.


[Закрыть], где священствовал до 1933 года.

В этом же году он встретился с бывшим сенатором Дмитрием Флоровичем, с которым беседовал о современном положении Англиканской церкви и жизни епископа Евлогия (Георгиевского), находившегося за границей.

3 января 1934 года Сестрорецким погранотрядом в церковном доме был проведен обыск, протоиерея Григория Сербаринова арестовали. У него конфисковали 17 книг, рукописи и переписку. Вновь священнослужитель оказался в тюремной камере, теперь на Шпалерной ул., 25. Он проходил по сфабрикованному властями делу «евлогиевцев».

На допросе о. Григорий заявил: «Свою контрреволюционную деятельность в контрреволюционной организации по сближению Православной Церкви с англиканской отрицаю». Виновным себя он не признал. Но, несмотря на это, был осужден на 5 лет исправительно-трудовых лагерей. Отец Григорий с другими заключенными этапом был отправлен на Колыму, в бухту Нагаево. В одном эшелоне с о. Григорием оказался и петроградский протоиерей Василий Венустов. Они подружились и впоследствии находились вместе в заключении, где работали на строительстве дороги. Тяжелый физический труд подрывал силы людей. Здесь о. Григорию пригодились полученные ранее навыки медицинского работника: его перевели работать фельдшером в лагерный медпункт.

После ареста протоиерея Григория его жена, Антонина Ивановна, получила предписание выехать в Казахстан, в г. Джамбул.

В 1937 году протоиерея Григория освободили, но жить в больших городах, конечно, не разрешили, и батюшка уехал в Казань.

В конце декабря 1937 года его снова арестовали. Это был арест по I-й категории, что предполагало расстрел. Но все-таки один формальный допрос состоялся. Виновным в контрреволюционной деятельности о. Григорий себя не признал. Он обвинялся в том, что «возвратившись из заключения, восстановил связь с духовенством, продолжал антисоветскую агитацию, используя религиозные предрассудки». Семейное предание говорит о том, что батюшке предлагали сохранить жизнь в обмен на снятие сана, но он остался тверд.

Предание, скорее всего, соответствует истине, так как в обвинительном заключении особо подчеркивалось, что он «добивался через Казанского и Петергофского митрополитов места священника. Своих контрреволюционных взглядов не пересмотрел, заявив об этом на следствии». Это значило не просто верность своему пастырскому долгу, но предпочтение дара священства – земной жизни. Постановлением тройки при НКВД ТАССР от 30 декабря 1937 года священник был приговорен к высшей мере наказания. Больше на допрос его не вызывали. Приближалось Рождество Христово.

В Рождественские праздники, 8 января 1938 года в 21 ч 45 мин протоиерей Григорий был расстрелян.

Постановлением Священного синода от 30 июля 2003 года протоиерей Григорий Сербаринов (1881 – 8 января 1938) включен в Собор новомучеников и исповедников Российских XX века, а в квартире священника при храме иконы Божией Матери «Всех Скорбящих Радость» на Шпалерной улице Санкт-Петербурга открыт мемориальный музей.

Сщмч. Павел (Брянцев), иерей
(† 1938), память 1 июня

Павел Алексеевич Брянцев родился 23 октября 1889 года в селе Помялово Новоладожского уезда Санкт-Петербургской губернии в семье псаломщика Троицкой церкви Алексея Павловича Брянцева и его супруги Марии Николаевны. В 1902 году Алексей Павлович скончался, с этого времени Мария Николаевна стала получать пособие от епархиального попечительства, а дети были приняты обучаться на казенный счет.

Павел окончил Александро-Невское духовное училище и в 1908 году поступил в Санкт-Петербургскую духовную семинарию. Окончив в 1911 году семинарию, он стал учителем Ларионовского земского училища в Новоладожском уезде Санкт-Петербургской губернии.

18 июля 1914 года его призвали в действующую армию и 11 ноября того же года он был ранен в бою под Ловичем. За мужественное поведение на фронте Павел Алексеевич награжден серебряной медалью на Георгиевской ленте. 6 июня 1916 года из-за ранения признан негодным к военной службе. В госпитале он познакомился со своей будущей женой, сестрой милосердия Евдокией Алексеевной Свиридовой, которая была знакома с великой княгиней Елизаветой Федоровной и просила ее помочь Павлу Алексеевичу.

10 ноября 1916 года великая княгиня направила ходатайство ректору Петроградского университета, прося его «оказать содействие к зачислению в число студентов Петроградского университета бывшего сельского учителя Павла Алексеевича Брянцева. Находясь в 217-м Ковровском полку рядовым, Брянцев был ранен в ногу, и у него одна нога короче другой. Вследствие этого увечья, он не может учительствовать в начальном училище, так как ему трудно много ходить, а школьному учителю приходится во время занятий быть все время в движении, чтобы следить за работой всех учеников. Для продолжения педагогической деятельности Брянцеву необходимо получить высшее образование. Это даст ему возможность быть преподавателем в среднем учебном заведении».

В 1916 году Павла Алексеевича приняли на историко-филологический факультет Петроградского университета.

В 1918 году его направили учителем в Вындино-Островскую единую трудовую школу.

3 мая 1919 года митрополит Петроградский Вениамин (Казанский) рукоположил его во диакона ко храму Пресвятой Троицы в селе Помялове, а в 1921 году он был рукоположен во священника и служил в селе Мемино Петроградской епархии.

9 декабря 1933 года о. Павел был арестован с группой духовенства и мирян Волховского и Киришского районов. В обвинительном заключении сотрудники ОГПУ, пытаясь оправдать репрессии, писали: «В конце декабря 1930 года Волховским оперсектором было отмечено оживление среди наиболее реакционной части духовенства. Внешне это выражалось в организации торжественных соборных богослужений, тщательно подготавливаемых и обставляемых с максимальной помпезностью, с расчетом на привлечение внимания культурноотсталых масс крестьянства на поднятие и укрепление среди них веры и увеличения числа молящихся.

Естественно, что это же влекло за собой объединение и сплочение духовенства и давало возможность использования нелегальных сборищ в контрреволюционных целях. Внутренний процесс шел по линии прощупывания, выявления и консолидации активных действенных элементов для борьбы с диктатурой пролетариата, как среди духовенства, так и среди активных церковников-мирян. В этот же период было отмечено распространение среди духовенства контрреволюционной литературы, которая под флагом борьбы с безбожием призывала духовенство и верующих к сплочению для борьбы с советской властью».

Во время обысков при аресте духовенства изъяли рукописи стихов, написанных священником Павлом Брянцевым: «На Новый Завет без изъяна евангелиста Демьяна», «Емельяну Ярославскому», «Свобода и рабство», «К свободе», «Альфа и Омега» и др. Стихи с удовольствием читались духовенством во время встреч и переписывались.

Сщмч. Павел (Брянцев)

Будучи арестован и убежден следователем высказать свое отношение к советской власти, священник, зная, что рукописи написанных им стихов уже находятся в ОГПУ, заявил, что он является давним врагом большевиков и считает их врагами трудящихся. Одним из мотивов его прихода на служение в Церковь, по его словам, была ненависть к большевикам, а Церковь оставалась на тот момент единственной легальной организацией, отрицательно оценивающей большевистскую революцию. Он изложил свои взгляды в форме, предложенной следователями, и, проявив явное малодушие, признал себя виновным, а также и единомысленных с ним священников. Отец Павел заявил, что они агитировали крестьян против организации колхозов и стихотворение о Демьяне Бедном он написал по просьбе благочинного. Он признал, что его произведения являются контрреволюционными, и рассказал, что он переписал их в шести экземплярах и распространил. Под давлением следователя он подписался под показаниями, что признает «себя виновным в том, что принял участие в контрреволюционной деятельности группы священников, имевшей своей целью путем распространения провокационных слухов о войне и гибели советской власти, а также путем использования религиозных предрассудков крестьянских масс сорвать мероприятия советской власти в области колхозного строительства… в том, что написал контрреволюционные стихотворения, призывающие к объединению духовенства и верующих для борьбы с советской властью».

26 февраля 1934 года тройка ОГПУ приговорила о. Павла к пяти годам заключения в концлагерь, и его отправили в Севвостоклаг. Из лагеря 15 июня 1934 года он писал родным: «Шлю вам сердечный привет и желаю всего наилучшего, а наиболее – тихого и безмятежного жития в домашней обстановке, что всего дороже. Я вот не сумел удержаться и угодил за одиннадцать тысяч километров. Но это все ничего. Угодить мне и надо было – сам избрал этот путь, а вот плохо, что полгода я не имею известий… и явился я сюда с сильно истощенным организмом, поэтому, как слабосильный, несу обязанности сторожа. Дежурю на посту двенадцать часов в сутки. Заболел цингой, а излечиться здесь нечем…»

Описывая свое положение в заключении, о. Павел писал в январе 1936 года родным: «Семнадцатый месяц живу подорожному, как на вокзале, и все время думаю, что скоро поеду побыстрей; тогда в три месяца доберусь до дому. В августе и сентябре… хлеба ел досыта и несколько поокреп, а сейчас пока начинаю сдавать, довольствуясь 500 граммами хлеба в сутки… Лежим… семьдесят пять человек в одном месте, думаем одно и ждем одного: отправки. И нас не огорчают – все говорят, что отправим. Было нас сто пятьдесят, но к октябрьским дням 50 % отправили, но я не попал в их число. Здоровье сносное: если бы грудь не болела, то был бы совсем здоров. По формуляру в груди имеется: склероз, миокардит, туберкулез, эмфизема и плеврит, так что сердце и легкие не того… Хорошо бы сахарку, да уж ладно…»

1 января 1937 года о. Павел писал дочери: «Не думай, что годы детства и юности – лучшие годы жизни; нет, эти годы – лишь годы подготовки к жизни, и хорошо поживет лишь тот, кто сумеет за эти годы хорошо подготовиться. Не унывай при мимолетных неприятностях: их уже нет – они уже ушли в невозвратное прошлое, старайся создавать хорошее настоящее и верить в лучшее будущее – вот те несложные правила жизни, какие вынес из нее я… Я тебя уже года четыре не видал, и ты за эти годы, без сомнения, изменилась… Скоро тебе стукнет семнадцать, а я помню тебя тринадцатилетней. Что касается меня, то я по сравнению с прошлым значительно похудел, вешу пятьдесят шесть килограмм… теперь стригусь и бреюсь, и всем бы был молодой, да зубов на верхней челюсти нет – цинга съела – и морщиноват маленько… Выпавшие на мою долю испытания переношу довольно бодро… И хотя иногда приходится туго, но ведь я видал на веку и худшее…

Уже четвертый год я в условиях заключения, но скажу, что в германскую было похуже. Если бы я не был инвалид, то жил бы хорошо, так как зарабатывал бы, а теперь невольно приходится все время отдыхать от неперенесенных трудов. Осталось мне еще двадцать три месяца, так как чувствую, что раньше не отпустят – иначе давно бы отпустили – из-за наклеенной мне статьи 58 пункт 11. Хотя она и напрасно пристала ко мне, но ведь после драки кулаками не машут. Я раньше не знал законов, а то добивался бы применения ко мне статьи 59 пункт 7[w]… В сущности, ведь виноват я кой в чем, – ну и посижу. Я подал в Москву во ВЦИК ходатайство, да не надеюсь на благоприятный результат, опять-таки из-за статьи. Ну, будь что будет!..» В тот же день он написал:

 
Суровый край, прекрасный, но не милый,
Где дни мои томительно текли,
Ты мне грозишь безвременной могилой
Вдали от Родины и от друзей вдали.
 

В феврале 1938 года против священника начали новое «дело», которое лагерные следователи объединили с делом святителей Онуфрия и Антония и заключенного в лагерь духовенства. 27 февраля о. Павла вызвали на допрос к следователю, который заявил, что ему известно, что на их подконвойном участке существует контрреволюционная организация, в которую входит подследственный, и потребовал, чтобы он указал ее членов. Перечислив несколько имен, следователь потребовал назвать, кто возглавляет контрреволюционную организацию и через кого осуществляется связь с волей. Наученный горьким опытом первого следствия и лагерными страданиями, о. Павел заявил, что ему ничего неизвестно о существовании контрреволюционной организации, ее деятельности. Если некоторые заключенные и выражали свое недовольство советской властью, то в чем оно выражалось, он не помнит.

17 марта 1938 года священник Павел Брянцев вместе с другими был приговорен к расстрелу, но умер еще до исполнения приговора – 13 мая 1938 года, и похоронен в безвестной могиле.