Текст книги "Звёзды примут нас"

III

– Какая громадина…

Голос Леднёва звучал в наушниках восторженным шёпотом.

– Точно. – Дима кивнул, хотя знал, что колпак его шлема, непрозрачного со стороны затылка и закрытого спереди позолоченным забралом, даже не шелохнётся. – Метров сто в диаметре. Да в такую дырку от бублика весь «Лагранж» проскочит, и с пришвартованными кораблями в придачу!

«Звёздный обруч» (сейчас он действительно был похож на гимнастический обруч, чересчур тонкий по сравнению со сложенными из массивных сегментов «орбитальными батутами») свободно висел в пространстве в полукилометре от наших «крабов». Солнце светило прямо в глаза, но светофильтры шлемов справлялись со своей задачей, и Дима, как и прочие его спутники, могли насладиться фантасмагорическим зрелищем косматого светила в кольце «обруча». А ещё это походило на свободно висящий в пустоте глаз – с пылающим зрачком и чёрной радужкой, оконтуренной тончайшим серебряным ободком.

– А можно немного отойти в сторону? Так деталей не различить, ни шиша ведь не видно против Солнца! – пожаловался Леднёв.

– Могу обогнуть эту штуковину и встать с обратной стороны. – отозвался Дима. – Тогда солнце будет светить нам в спину.

– Хорошо бы. Валяй, тогда, а я фотокамеру налажу, отснимем всю плёнку…

– «Чижик-один» «Большому гнезду». – Дима отжал клавишу вызова на правом джойстике. – Собираюсь совершить маневр, чтобы занять позицию с противоположной стороны от «обруча».

– Принято, «Чижик-один». – зазвучал в наушниках голос Джанибекова. – Запрещаю подходить к объекту ближе, чем на триста метров. «Чижик-два» сохраняйте позицию, ведите наблюдение.

– Принято, «Большое гнездо». – отозвался на общей частоте Гонтарев, пилотировавший второй «краб». – Слышь, Димон, смотри, не проскочи в это колечко, а то разыскивай тебя потом по всей Галактике!

– «Чижик-два», прекратить пачкотню в эфире! – строго окликнул балагура Джанибеков

– Дядя Вова сегодня суров. – хмыкнул Дима, отжав пальцем клавишу переговорника, к которому были подключены обе «Пустельги», его и Леднёва. – Нервничает дядя Вова, беспокоится о нас, грешных…

«Дядей Вовой» они называли капитана «Эндевора» Джанибекова – за глаза, разумеется.

– Он прав, не стоит без особой надобности приближаться к «обручу». – сказал Леднёв. – Кто его знает, в самом деле…

Дима подумал, что астрофизик ведёт себя странно. Ладно капитан, он по должности своей перестраховщик, но Валерка-то! Разве не он рвался сюда, наплевав на все возможные неудобства и совсем не гипотетические опасности? И вот, пожалуйста: преодолеть такое расстояние и не решаться приблизиться на лишние двести метров? А ведь сделать это рано или поздно всё равно придётся – задача «Эндевора» не просто разыскать инопланетный артефакт и полюбоваться, как он сверкает на фоне Млечного Пути, а заарканить его и отбуксировать к «Лагранжу».

– «Чижик-один», как слышите? – снова раздалось на частоте «Эндевора». – Вам старт через три секунды… две… одну… пошёл!

Дима тронул пальцами в неуклюжих перчатках джойстики. В спину толкнул импульс маневровых движков, «краб» дрогнул, «звёздный обруч» поплыл в сторону так, что огненный зрачок стал медленно отползать к серебряному краю «радужки». Зрелище было завораживающее.

– Слушай, а сколько он может весить? – спросил Дима.

– Обруч-то? Если предположить, что удельный вес тот же, что у двух других, то… пожалуй, тонн двадцать или тридцать. Но это неточно – взвешивали только гобийский артефакт а от него не так уж много осталось. К лунному же после происшествия с олгой-хорхоями запрещено приближаться, хотя учёные на «Ловелле» роют реголит от нетерпения и уже охрипли, доказывая, что никакого риска нет.

– А он есть?

– Кто его знает…

– Ну ладно, бог с ними, с червяками этими электрическими. – Дима бросил взгляд на экранчик курсографа и двумя короткими импульсами скорректировал траекторию буксира. – Но как мы эту хреновину назад потащим, если даже не знаем её массы? А если она не двадцать тонн весит, а все полсотни? Прикинь, сколько «Эндевору» придётся разгоняться с таким довеском на его малой тяге!

– Насчёт массы не беспокойся, массу определить несложно. – успокоил напарника Леднёв. – Пристыкуешься к нему на своём «крабе», дашь секундный импульс, и по кинетическому вектору, который приобретёт вся эта махина, высчитаем её массу. Задачка для восьмого класса средней школы. А вот насчёт разгона – тут ты прав, с этим могут быть проблемы.

– И что же делать?

– Ну… надо подумать. – неопределённо ответил астрофизик. – Есть кое-какие мыслишки. Вот вернёмся на корабль, подробно всё расскажу, а сейчас давай, тормози и разворачивайся. Не видишь – прибыли?

– Девяносто семь тонн! Вы хоть понимаете, что это значит?

Вопрос был риторический. Все, присутствовавшие при разносе, владели азами небесной механики – и, соответственно, могли прикинуть в уме последствия. Оптимизма результаты этих прикидок не внушали.

– Плюс три месяца разгона, мой капитан! – подсказал Жан-Лу Кретьен. Он висел, пристегнувшись, в кресле и торопливо тыкал пальцем в кнопки карманного калькулятора.

– И ещё столько же торможения! Кто уверял, что вес «обруча» не может превосходить тридцати тонн? И где теперь водород брать прикажете – из пердячего пара?

Леднёву, которому и была адресована эта тирада, беспомощно пожал плечами. Джанибеков прав на все сто: именно астрофизик голову давал на отсечение, что разыскиваемый артефакт не может быть больше и массивнее того, что обнаружен на Луне. И вот теперь водорода, служащего рабочим телом для ионного двигателя «Эндевора» действительно может не хватить для возвращения к «Лагранжу». Но… кого, в самом деле, винить за то, предмет их поисков оказался гораздо больше и, по меньшей мере, втрое тяжелее того, на что они рассчитывали, отправляясь в полёт? Теперь остаётся только выкручиваться.

– Есть предложение. – заговорил француз, оторвавшись от счётной машинки. – Собственно, это идея мсье Леднёва, я только проверил. Может, лучше он?..

Астрофизик встрепенулся и бросил на астронавта взгляд, полный немой благодарности. Джанибеков махнул рукой – говорите, мол.

На то, чтобы изложить свою задумку, Леднёву понадобилось около семи минут – слушатели имели достаточно подготовки, чтобы улавливать самое важное на лету. Если вкратце, то его предложение сводилось к тому, чтобы перекинуть с Земли в окрестности «обруча» пару комплектов разгонных одноразовых движков – такие широко используются для перемещений особо массивных и габаритных объектов между околоземными орбитами.

Эти движки – по сути, обычные твердотопливные ускорители, называемые в обиходе «бустеры», – будучи запущены, выгорали до конца, создавая солидную тягу. Конструкция их позволяла менять её величину, а так же время беспрерывной работы в широких пределах – для этого достаточно было изъять из оболочки бустера или, наоборот, добавить туда сегменты прессованной горючей смеси, которая, собственно, и служила твёрдым топливом. Кроме того, бустеры имели приспособления для крепления на самых разных конструкциях, и если удастся выловить их в пустоте (задача это не самая простая, огромный разброс на такой дистанции неизбежен) то проблема разгона и последующего торможения «Эндевора» с пристёгнутым к нему «звёздным обручем» свелась бы к монтажным работам и не самым сложным расчётам из области небесной механики.

– Ловить «посылку» возможно придётся на «Эндеворе», для «крабов» дистанция может оказаться слишком большой. – заметил Джанибеков. Пар спущен, понял Дима, виновные назначены и взяты к ногтю, и пришло время разговора по существу. – У нас хватит топлива для маневровых?

Француз снова уткнулся в калькулятор.

– Если разброс будет не больше трёх тысяч километров – должно хватить. – вынес он вердикт спустя полторы минуты. – И потом, можно попросить прислать вместе с бустерами ещё и немного топлива для маневровых. Немного, на всякий случай, для подстраховки.

– Ну, раз для подстраховки, то конечно. – буркнул капитан. – Хорошо, останавливаемся на этом варианте. Ветров!

– Здесь! – вскинулся Дима. Решение капитана его обрадовало – кроме всего прочего, оно означало, что «Эндевор» долетит до «Лагранжа» за считанные дни, без томительно-неторопливого разгона и последующего столь же неспешного торможения с помощью ионного двигателя.

– Произведите осмотр «обруча» и доложите, как собираетесь крепить его к кораблю. И сразу беритесь за монтаж швартовочных устройств. Леднёв, Кретьен – от вас жду расчёты по тяге и конфигурации бустеров, а так же дополнительному топливу. Сколько на это нужно времени?

– Три часа.

– Даю вам пять, раньше Ветров с Гонтаревым не управятся. Что у нас по связи?

Вопрос был адресован Уильяму Поугу, который в этой миссии, кроме обязанностей второго пилота, выполнял ещё и функции связиста.

– Ноу проблем, сэр! – отозвался американец. – На «Тесле» нас слышат хорошо, в любой момент можно передать сообщение.

– Значит, решили. – Капитан «Эндевора» смотрел теперь весело, найденное решение явно улучшило его настроение. – Ну, чего ждём, орёлики? Вперёд-вперёд, работа сама себя не сделает!

В «обруче» полыхнуло – словно на невидимое стекло, вставленное в тонкое кольцо инопланетного артефакта, дохнуло серебристым то ли паром, то ли языками пламени, и этот выдох растёкся мерцающими языками по невидимой поверхности от центра к краям. На миг показалось, что сейчас они сольются в сплошную сияющую поверхность, но ничего подобного не произошло – блики угасли так же внезапно, как и появились, отозвавшись волной микроскопических уколов вдоль позвоночника, словно орда электрических мурашей пробежала по Диминой спине от крестца к затылку своими ядовитыми острыми лапками. Одновременно по ушам хлестнул всплеск помех, и эфир на мгновение оглох. Продолжалось это недолго – секунду, может две. Потом треск и бульканье стихли, и в наушниках возник голос Леднёва.

– Вот, как я и предупреждал! – судя по тону, астрофизик был доволен, что его предсказание сбылось. – А поставил бы ты сразу на «обруч» крепления – сейчас бы их срезало, словно они попали в плоскость полноценного «тахионного зеркала»!

– А почему оно так быстро погасло?.

– Не погасло, а не успело стабилизироваться. То, что происходит в «обруче» – энергетический отголосок возникновения гипертоннеля, по которому к нам от «Гагарина перебросили контейнер с бустерами. „Тахионное зеркало“ как бы вытягивает из гипертоннеля энергию и использует, так сказать, в своих целях – так и возникает всплеск, который мы с тобой только что наблюдали. Между прочим, он сейчас был довольно сильный – это означает, что контейнер вышел из прыжка не так уж далеко, искать его долго не придётся. Надо бы прикинуть соотношение импульса и энергетического отголоска „обруча“ – может, удастся получить функциональную зависимость?..

– „Чижик-один“, как слышите? – заскрипело в наушниках.

– Слышим вас хорошо, „Большое Гнездо“. – отозвался Дима. „Эндевор“, с которого их вызывали, висел в трёх километрах от „обруча“. Джанибеков предпочёл подвести корабль к объекту поисков вместо того, чтобы запрягать в него „крабы“ и тащить артефакт на буксире. Во время недавнего сеанса связи с „Гагариным“ им пообещали прислать достаточно топлива для маневровых движков вдобавок к трём комплектам ускорителей, и теперь командир не жадничал. Диму это устраивало – сначала впрягаться в „обруч“, потом толкать его перед собой двумя крабами», да ещё и дополнительные топливные баки придётся ставить, потому как без них со стотонной махиной не справиться…

– Чижик-один, ответьте «Большому Гнезду. – вновь ожили наушники. – Леднёв, слышите меня?

– Так точно, Владимсаныч! – ответил астрофизик.

– А эта иллюминация не сработает, когда мы его домой потянем? От плоскости „обруча“ до корпуса меньше метра, не хотелось бы, чтобы он нам невзначай оттяпал кусок обшивки.

– Вообще-то, уровень энергетического всплеска, вызываемого переброской грузов на „Лагранж“ довольно низкий, я его едва засёк на такой дистанции. Это здесь контейнер вывалился где-то совсем рядом, вот и полыхнуло. Но вы правы, лучше бы предупредить, чтобы запланировали перерыв в графике поставок. Это ведь можно устроить?

– Пожалуй, можно. – Джанибеков откашлялся. – Прикинем, сколько нам в итоге понадобится времени на буксировку, и пошлём радиограмму. Незачем рисковать. А если что им срочно понадобится – пусть заранее заказывают, суток двое мы тут ещё провозимся, прежде чем впряжём нашу лошадку в эту телегу.

– Согласен, тащкапитан, так и надо сделать. Заодно и корабельную аппаратуру побережём – даже слабый всплеск, такой, как сегодня, может повредить электронику, хотя бы и экранированную.

– Да, верно Валерий, об этом я и не подумал. – по голосу Дима понял, кто командир раздосадован тем, что подчинённый хоть в чём-то оказался предусмотрительнее его самого. – Что ж, действуйте. Подойдите к обручу вплотную, отснимите на видеокамеру с разных ракурсов. Вернётесь – прикинем, как лучше ставить бустеры. Мы тут с Жаном кое-что посчитали, и получается, что дублирующий комплект лучше крепить прямо к „обручу“. Как полагаете, выдержит?

– Должен, Владимсаныч. Во всяком случае, от обломков гобийского обруча никому даже крошечного кусочка отпилить не удалось. Загадочный какой-то сплав, чрезвычайно прочный и износостойкий…

Джанибеков спрашивал, а Леднёв в ответ повторял повторял общеизвестные вещи, и Дима поймал себя на мысли, что оба они – и командир корабля и астрофизик – пытаются таким образом успокоить и себя и всех, кто может из слышать в эфире. В самом деле, буксировка инопланетного артефакта на такое огромное расстояние – задачка нерядовая. Тут поневоле станешь перестраховщиком.

– Все, кто в этом списке, могут собираться. – сказал Леонов. – Завтра „Эндевор“ стартует к „Гагарину“, штатно, через батут. Так что, товарищи, желаю вас всем приятного отдыха на Земле, вы это заслужили!

Ещё как заслужили, подумал Дима. Один только перелёт со „звёздным обручем попил из экипажа „Эндевора“ и персонально из него, Дмитрия Ветрова, больше крови, чем вся предшествовавшая этому эпопея с поисками. Для начала, не выдержали кронштейны, крепящие инопланетный артефакт к корпусу „Эндевора“. Непосредственной вины Димы в этом не было, сварные швы держали хорошо – лопнули скобы, к которым крепились конструкции. Тем не менее, он сутки с лишним проторчал в своём „Кондоре-ОМ“, монтируя новые кронштейны, а потом вместе с Валерой Гонтаревым оседлал „крабов“ и заново зачаливал „обруч“ к кораблю. Работа была ювелирная: стоило ошибиться с тягой маневровых дюз, отойти слишком далеко от несущегося с огромной скоростью корабля – и всё, останешься в полнейшем одиночестве в межпланетной пустоте, никто не вернётся, чтобы подобрать тебя, выковырять из панциря скафандра твой заледеневший труп.

Обошлось. Несмотря на некоторые сложности (во время торможения случилась неприятность с одним из бустеров, и Диме пришлось срочно заменять его новым), не прошло и недели, как „Эндевор“ затормозил в намеченной финиш-точке. Гигантский „звёздный обруч“ повис в пустоте, в трёх километрах от „Лагранжа“, и Дима вдруг обнаружил, что пользуется необычайной популярностью: учёные, инженеры, монтажники, все, кто имел допуск к работам вне станции, наперебой уговаривали его прокатить на „крабе“ вокруг артефакта, сфотографироваться, повиснув на конце протравленного на всю длину фала на его фоне, а напоследок медленно проплыть сквозь него прямо на буксировщике“. Такими просьбами его изводили два дня к ряду, даже очередь образовалась – причём каждый из претендентов отводил Диму в сторонку и заговорщицким тоном обещал что-нибудь в обмен на сокращение ожидания. Например, тюбик чрезвычайно ценимого на станции черничного джема или пакетик обжаренных зёрен бразильского кофе (с тех пор, как на Лагранже» запустили вращение «жилого» бублика, мучения с готовкой кончились, и можно было позволить себе даже такие кулинарные изыски).

На третий день об экскурсиях к «обручу» узнал Леонов, безвылазно просидевший до этого несколько суток на «Тесле», и прикрыл лавочку. Диме было заявлено, что от него такого вопиющего безобразия не ожидали, и лишь недавние заслуги не позволяют начальнику станции сделать соответствующую запись в личном формуляре – а ведь две-три такие отметки вполне могут закрыть для злостного нарушителя дисциплины все перспективы работы за пределами родной планеты. Так что идите, товарищ Ветров, собирайтесь, а заодно, хорошенько подумайте над своим поведением…

О том, что долгожданный отпуск возможен, и даже не за горами, Дима и остальные члены экипажа «Эндевора» узнали по прибытии на «Лагранж». До этого момента «батут» работал исключительно на «приём»; график прибытия грузовых контейнеров после вынужденной паузы (Джанибеков-таки настоял, чтобы на время перелёта «Эндевора» к станции с «обручем» установку отключили) уплотнился, и теперь из обсервационного купола «жилого» бублика можно было два-три раза в сутки полюбоваться серебристо-лиловыми сполохами, возникающими в плоскости «обруча». К артефакту прикрепили два блока маневровых движков, снятых с очередного грузового лихтера, и теперь автоматика старательно поддерживала его именно в таком положении – осью на станцию.

Занимался этим тоже Дима, ставший с некоторых пор признанным специалистом по близкому общению с инопланетной диковиной. Как-то раз, швартуясь в своём «крабе» к «Лагранжу», он бросил взгляд на висящее в отдаление кольцо, и перед глазами вдруг возник кадр из «Отроков во Вселенной» – чужая космическая станция разворачивается на «Зарю» и начинает выдвигать нечто, похожее на ствол гигантский пушки. Это колечко тоже до чрезвычайности напомнило колоссальное дуло, уставленное точно в лоб – и ему, и всем остальным обитателям станции. Но, конечно, он оставил эти мысли при себе – в конце концов, учёные во главе с Леднёвым сочли такое положение дел безопасным, и к тому же так им было удобнее наблюдать за «обручем» при помощи смонтированной на станции аппаратуры. А кто он такой, чтобы подвергать сомнению решения, принятые специалистами?

– Слушай, хочу тебя попросить кое о чём. Это важно, правда. – Леднёв оторвался от записей и откинулся на спинку стула. После возвращения из рейда за «обручем» они с Димой делили каюту, и теперь, даже в недолгие часы отдыха, он вынужден был выслушивать восторженные рассказы о том, как при очередной переброске груза с Земли «тахионное зеркало» в «обруче» возникло не в виде мгновенно угасающего блика, а как полноценный «горизонт событий», и даже продержалось около пятнадцати секунд. Спасение от этого было одно – планировать свой рабочий график так, чтобы отдых выпадал на то время, когда Леднёв пропадал в лаборатории. К сожалению, удавалось это не всегда: астрофизик, впечатлённый тем, как ловко Дима управлялся с инопланетным артефактом, не признавал других пилотов и всякий раз требовал в напарники именно его.

…Ну, ничего, мстительно подумал Дима, теперь этому конец. Завтра улетаю на Землю, а там отпуск, за три недели которого здесь много что переменится. Глядишь, по прибытии он сумеет заполучить место в другой каюте, где сосед не будет так одержим астрофизикой, или как там называется наука, изучающая «звёздные обручи»? А может он и вовсе не вернётся на «Лагранж» – водить «краб», монтировать конструкции в вакууме, управляться со «звёздным обручем» – это, конечно, увлекательно, на надо ведь когда-то и всерьёз подумать о будущем? Только вчера Дима получил радиограмму от Лёшки Монахова – тот в красках расписывал «училище космических десантников», где он теперь учится на первом курсе. Профессия новая, невиданная – может, подумать о ней всерьёз? Лёшка пишет, что туда охотно берут с инженерной подготовкой, а уж ему, с его солидным опытом работы в космосе и превосходной физической формой (не зря изнурял себя на тренажёрах и сутками не вылезал из нагрузочного «Пингвина»!) дорога и вовсе открыта.

– Опять будешь уговаривать задержаться? – Дима сложил брюки от рабочего комбинезона и убрал их в сумку, поверх положил блокнот, в котором так и не удосужился вести дневник. Так, вроде ничего не забыл? – Совесть имей, а? Я три с лишним месяца жену не видел! Она у меня, между прочим, в орбитальном отеле работает, а там сплошь иностранцы, туристы. Мало ли что?

– Ну хоть немного! – голос Леднёва сделался заискивающим. – Недельку хотя бы! У меня как раз стартует новая программа, аппаратура с Земли прибыла, надо снова датчики вокруг «обруча» устанавливать, а кто это будет делать?

– Вася Гонтарев, кто ж ещё? Он пилот не хуже меня, и «краб» знает до винтика.

Вообще-то, на Землю должен был лететь только один из пилотов буксировщиков, второму придётся ждать, когда с земли прибудет долгожданная смена. Начальник станции, прекрасно зная об этом, не захотел кого-то обижать своим решением, и предложил Диме и Василию самим разбираться с очерёдностью отпусков. Что они и сделали, скинувшись на «камень-ножницы-бумага». Диме повезло – его кулак-камень затупил растопыренные пальцы-ножницы коллеги, оставив таким образом, за ним вожделенное место на «Эндеворе».

– Зато ты лучше всех управляешься с научной аппаратурой. Твой Гонтарев позавчера один датчик манипулятором раздавил – оправдывался потом, мол, не рассчитал, но мне-то с того что за утешение?

Астрофизик сложил ладони перед собой в умоляющем жесте.

– Дим, ну никак без тебя, никак! Новые датчики – экспериментальные, их специально по моему запросу собирали. Случись что, когда ещё другие пришлют, а у меня программа исследований горит синим пламенем! Договорись с Гонтаревым, пусть он отправляется на Землю – а ты вслед за ним через неделю, когда здесь закончим…

– Ну, спасибо, разрешил… – Дима уже понял, что не сможет отказать Леднёву. То есть отказать-то он как раз может, имеет полное право но… не принято так здесь так поступать, не принято, и всё тут! Если твои знания и квалификация необходимы для успеха общего дела – изволь задвинуть личную жизнь в сторону и делать, что должен. А Нина… что ж, ждала столько времени – потерпит ещё чуть-чуть. Не всерьёз же он сказал астрофизику об иностранцах на «Джемини-Хилтон», на самом деле у него и в мыслях не было подозревать что-то эдакое.

Дима вздохнул.

– Ладно, но только на неделю! Вот придёт с Земли лихтер со сменщиками – улечу следующим же рейсом, даже и не заикайся!

– Да я в мыслях не имел… – начал, было обрадованный Леднёв, но Дима не стал его слушать. Запихнул в шкафчик сумку, которую теперь предстояло разбирать, и вышел из каюты. Надо найти Гонтарева, обрадовать его – и пусть Васька проставляется, помнится, хвастался, что приберёг напоследок банку домашнего крыжовникового, так называемого «изумрудного» варенья. Вот Дима его и откроет, когда законный владелец отправится домой – должна же быть хоть какая-то справедливость?