Текст книги "Звёзды примут нас"

II

Ну что, вот я и взрослый? Экзамены позади, впереди, как это принято говорить на выпускных: «впереди большая жизнь, все дороги открыты…» Правда, я ни секунды за эти два с лишним года не ощущал себя ребёнком, как бы, возможно, и не хотел этого. А вот насчёт открытых дорог – это, пожалуй, правда, и подтверждение тому прощальная просьба Евгения Петровича.

После экзамена по пилотажу и незабываемой беседы в кабинете Главного психолога Проекта «Великое Кольцо» (да-да, именно такую должность занимает наш персональный И. О. О.) я поспешил вернуться в Москву. Можно было, конечно, переночевать у родителей, на их служебной квартире в Королёве, да и комната в общаге остаётся пока за мной. Но – претило от мысли, что снова придётся отвечать на те же вопросы, пересказывать то, что было пересказано и выслушивать рассуждения на тему «а может, тебе всё же стоит пойти туда-то и туда-то?» Хотелось побыть одному – потому я и к деду с бабулей не пошёл, понимая, что неизбежно застряну там за теми же самыми разговорами, и даже Бритькина лохматая морда не сильно поможет восстановить душевное равновесие.

А вот скрипачка Мира – дело совсем другое. Я встретил её во дворе (каюсь, пренебрёг общественным транспортом и подкатил к дому на такси), когда она возвращалась из Гнесинки. В этом году Мира закончила школу и поступила туда по классу скрипки, как и мечтала. Увидав мою сумрачную физиономию, она без долгих разговоров схватила меня за руку и потащила к себе домой, ужинать. Я не сопротивлялся – дома меня ждал пустой холодильник да несколько бутербродов, купленных в буфете административного корпуса ЦП перед отъездом.

Сакраментальное «какой ты стал взрослый, Лёша, совсем мужчина!» я как раз и услышал от мамы Миры, Лии Моисеевны. Сразу за этим последовало: «Вот и Юрик совсем уже взрослый. Он сейчас в МГУ, учится на астронома, и часто Мирочку провожает до дома, это же здесь, близко…» Скрипачка при этих славах зарделась и опустила взгляд в тарелку, а я едва сумел спрятать усмешку – похоже, Юрка-Кащей времени не теряет… Что он поступил на отделении астрофизики и звёздной астрономии Физфака МГУ я знал, конечно – и не абы куда, а в единственную в Союзе группу, где обучаются по специальности «космическая навигация». Так что быть ему штурманом будущей «Зари», никуда не денется.

После Кащея с его астрономией разговор сам собой перескочил на других членов нашей группы. Из шестерых трое были вне досягаемости: китаянка Лань по-прежнему состоит помощницей Нины на «Джемини-Хилтон» – похоже, она нашла себя в роли космического кулинара, и ВУЗу предпочитает «обучение на рабочем месте». Лида-«Юлька» осталась на Луне, работает вместе с Гарнье и, похоже, намерена следовать по его стопам, то есть пойти учиться на планетолога. Что же касается блудного шевалье д'Иври, то он не вылезает из Французской Гвианы – пока его отец пачками шлёт на орбиту «крабы», «орбитальные фиакры» и прочие рабочие лошадки ближнего Внеземелья, Шарль учится пилотировать «Миражи» и, кажется, всерьёз готовится к тому, чтобы стать пилотом.

Примерно тем же занят и Андрюшка Поляков – он вместе с первым набором Монинского лётно-космического училища надел курсантские погоны. До меня дошли слухи, что Андрюшка на внеземной практике проявил себя так, что в это суперпрестижное училище его зачислили без разговоров, и это при конкурсе в три десятка человек на место, причём половина претендентов – офицеры, пилоты с солидным налётом на сверхзвуковых машинах, многие с наградами…

Витя Середа и Оля Молодых пошли в МАИ, на созданный год назад «внеземельный» факультет (официально он называется «Орбитальные и космические станции» – наши выпускные им зачли за вступительные экзамены.

Собственно, в этом и состоит полученное мной задание: встретиться с каждым из нашей «юниорской» группы «3-А» и поговорить за планы на жизнь. «У руководства Проекта, – сказал И. О. О. – есть, что им предложить, и эта миссия возложена на вас. Рассматривайте её как первый опыт в вашей будущей профессии…»

А что, мне нетрудно. С планами, о которых упомянул И. О. О. всё более или менее ясно: они ожидают, что мы, притеревшись друг к другу на Земле и пройдя обкатку реальным делом за её пределами, теперь приобретёт полезную для работе в Космосе специальность. После чего мы, все шестеро (семеро, если брать в расчёт Шарля, который тоже есть в списке) снова составим единую группу – но уже в новом качестве.

Вечер, светится в углу голубой экран – программа «Время», 21.00 по Москве! И сразу новость, словно подушкой с размаху по голове, как мы совсем недавно (два гола, назад, ерунда!) веселились в Артеке: СССР и Штаты договорились об одновременном и полном роспуске НАТО и противостоящего ему военного блока стран победившего социализма! Причём, судя по комментариям, новости этой уже сутки – и как это я ухитрился пропустить мимо эпохальное во всех смыслах событие: ничего даже близко похожего на него в «той, другой» реальности не было, и даже случившееся в девяносто первом году упразднение Варшавского Договора с ним не сравнится. Там, по сути, была добровольная капитуляция перед Западом, тогда как здесь – взаимный акт, принятый не под действием сиюминутных эмоций, а наоборот, судя по всему, давно готовившийся обеими сторонами. Говоря о сторонах, я имею в виду СССР и США – Франция, как вышла из военной организации НАТО в шестьдесят шестом, так больше туда не возвращалась. Конечно, кроме нас и американцев в обеих организациях хватает и других членов, но кто будет спрашивать их мнение? Мировые СМИ бурлят от восторгов, жизнерадостных прогнозов и прочих вангований – и в кои-то веки я целиком и полностью с ними согласен.

Точит, конечно, и червячок сомнений: если НАТО и Варшавский Договор распускают, значит, сотни тысяч военных из разных стран остаются не у дел. Вряд ли здесь повторят ошибки девяностых, когда целые дивизии выводили из Восточной Европы в чистое поле, выкидывали на улицу с нищенскими пенсиями офицеров и прапорщиков, когда кормили работающий, как часы, ВПК сказочками о конверсии и пылесосах вместо танков… А значит – куда это всё теперь? Яснее ясного: двигать космическую программу, которая развивается сумасшедшими темпами, и далеко не только в рамках Проекта «Великое Кольцо». Счёт орбитальных заводов и производственных лабораторий на орбите Земли идёт уже на десятки, половина из них имеют кольцевые структуры, обеспечивающую искусственное тяготение, а некоторые оборудованы и «космическими батутами». Идут работы и на Луне – программа по добыче гелия-3 лишь первый шаг к построению «лунной» экономики.

И всё же, как по мне – то в освоении Дальнего Космоса ставки на бывших военных делать не стоит. Тогда неизбежна милитаризация Проекта, что вряд ли обрадует наших иностранных партнёров. Переделать же отставников на новый лад не получится, для какого-нибудь бывшего майора ВДВ любой из нас, невзирая на подготовку, не более, чем сопляк и шпак, от которого ничего путнего не дождёшься. Хотя, работа «по специальности» для бывших вояк найдётся: я уж не говорю про пилотов, но что вы скажете о космодесантниках, для которых дисциплина с субординацией, как и готовность рисковать собой, будут играть далеко не последние роли.

Стоило бы удивиться, как военные, что наши, что НАТОвские вообще выпустили из рук такую вкусную тему, как «космический батут», но этому хотя бы имеется внятное объяснение. Проект изначально создавался, как международный, армию старались держать от него подальше, прекрасно осознавая, что любой намёк на военное использование способно запороть всё начинание. И удержали-таки, а поскольку разрядка и разоружение стартовали здесь гораздо раньше, чем в «той, другой» реальности, шли куда интенсивнее, да и сами страны готовились к окончательному решению вопроса не один год – то можно надеяться, что ликвидация военных блоков, вместо того, чтобы стать помехой на пути движения в Космос, наоборот, даст ему новый толчок.

Однако, стоп, сбавим обороты: не стоит забивать себе голову раньше времени проблемами, которых, может статься, и не будет вовсе. И вряд ли И. О. О. и его коллеги оставят все эти соображения без внимания, не за то их держат в Проекте.

С этой оптимистической мыслью я и уснул – прямо перед работающим телевизором, благо в половину двенадцатого картинка на экране сменилась настроечной таблицей, на которую мой перегруженный событиями этого дня рассудок уже не реагировал. Спать, спать, спать – утро вечера мудренее…

Я развернул бархатную ткань и положил содержимое свёртка на стол. Металл глухо брякнул, по комнате пронёсся многоголосый вздох.

– Ух ты… – мальчишка лет четырнадцати, в ковбойке, выпущенной поверх джинсов восторженно охнул. – Это настоящие?

– Самые, что ни на есть. – заверил я. – Из оружейного покоя замка д'Иври. Наследник гасконского рода, владеющего замком уже без малого шесть сотен лет, просит передать свой привет и вот это – в память о том, как он имел удовольствие скрестить с некоторыми из вас кликни.

– Тот француз, Шарль? – Командор вздёрнул в изумлении брови. – А я-то думал, что он просто хвастается насчёт предков-рыцарей…

– Ошиблись, Владислав Петрович! Мы, признаться, тоже так думали, когда только познакомились с ним – ещё летом семьдесят пятого, в Артеке. Но потом узнали, что его предки – самые настоящие аристократы, а какой-то из его пра-пра… и ещё сколько-то там раз прадедов даже состоял в чине лейтенанта мушкетёров в гвардии короля Людовика Тринадцатого!

– Это что же, он, значит, служил вместе с Д'Артаньяном? – спросил кто-то.

– Увы. – Я развёл руками. – Настоящий, не книжный шевалье Д'Артаньян в роте графа де Тревиля не служил, а в гвардию попал только при кардинале Мазарини. Но встретиться с ним он мог, и даже наверняка – рота «гасконских кадетов», где числился Шарль Ожье де Батс шевалье д’Артаньян, участвовала в осаде Ля-Рошели как и королевские мушкетёры, и даже отличилась.

Десяток пар озадаченных глаз – серых, карих, зелёных – уставились на Крапивина. Тот кивнул.

– Да, так оно всё и было, так что простим мсье Дюма отклонение от исторической истины. Но эти шпаги – как я понимаю, не новодел?

Он взял одну, со сложным, витым эфесом испанского типа, и наполовину выдвинул из ножен.

– И даже выкованы в семнадцатом веке, при короле Генрихе Четвёртом. – подтвердил я. – Видите, у гарды на клинке, геральдический щиток? Это фамильный герб д'Иври. Кстати, имейте в виду, клинки заточены, с ними лучше поосторожнее.

– Всем ясно? – Командор строго глянул на собравшихся. Каравелловцы, особенно стоявшие ближе к столу потупились, стали отводить взгляды.

– Что мы, маленькие, что ли? – возмутился тот мальчишка, что спросил про Д'Артаньяна. Говорил он искренне, но в глазах прыгали чёртики – к гадалке не ходи, уже успел представить себя с одним из этих замечательных клинков в руках.

– Дежурные тут? – спросил Крапивин.

– Я! Мы! – из заднего ряда к столу со шпагами вылез парень лет тринадцати в чёрном берете и с косо повязанным пионерским галстуком на школьной рубашке. За ним торопился другой, тоже в берете на с ярко-рыжей шевелюре.

– Отнесите в капитанскую, поставьте в пирамиду, рядом со знамёнами. Сегодня до вечера там будет пост, и чтобы никто руками не хватал. Это ясно?

И строго посмотрел на дежурных.

– Есть! – выдохнули оба, схватили каждый по шпаге и заторопились к двери. Остальные расступались, глядя на них с плохо скрываемой завистью.

– Передай Шарлю нашу благодарность, Алексей. – сказал Владислав Петрович. – И пожелай ему удачи.

– Да, точно… он ведь сейчас учится на космонавта, как и ты… вы?

Снова тот парнишка, поклонник шевалье Д'Артаньяна? Точно, он самый и есть.

– Можно на «ты», какие мои годы! А тебя, прости, как звать-величать?

– Серёжа. – мой собеседник, кажется, немного смутился. – Серёжа Лестев.

– Так вот, Серёж, сейчас мы – и Шарль, и я, и другие наши ребята, что были у вас на парусной практике, – мы все учимся в разных местах, но все на специальностях, связанных с космосом. Но работать, я надеюсь, будем вместе.

– Когда закончите учиться?

– Надеюсь, раньше. Учебная программа, у нас будет особая, экспериментальная, не похожая на обычную учёбу в институте. Часть занятий, особенно, практических, будет вне Земли – в космосе, на орбитальных и лунных станциях, на кораблях. Вот Шарль, например, сейчас проходит пилотскую подготовку, но уже этой зимой отправится вместе с нами на станцию «Гагарин». Я и с остальными нашими ребятами говорил, перед тем, как ехать к вам, с Свердловск. Встретился с каждым, рассказал о будущей совместной работе – все рады, ждут.

Действительно, неделю из своего отпуска я потратил на то, чтобы пообщаться с каждым из нашей группы – с кем по видеосвязи, поскольку не мог вот так, запросто, добраться до «Гагарина», «Ловелла» и даже космодрома Куру – с остальными же, лично, с глазу на глаз. За скобками осталась только китаянка Лань, которой в списке не оказалось.

– Здоровско! – Серёжка восторженно мотнул головой, отчего его волосы, и без того растрёпанные, пришли в полнейший беспорядок. – А наши ребята, которые пошли в «школу космонавтов» – они с вами?..

Вопрос был не праздный – насколько мне было известно, пятеро каравелловцев после нашего визита подали документы в свердловский филиал «школы космонавтов» – и трое продолжают учиться там и по сей день.

– Не так быстро. Сперва им придётся закончить учёбу, пройти практику и сдать экзамены. Но через год-другой – почему бы и нет?

– Я тоже буду как они. – решительно заявил мальчишка. Я прямо залюбовался им – невысокий, лёгкий, стройный, с буйной русой шевелюрой – таких рисует Евгения Стерлигова, иллюстрируя повести Командора. – Только туда с четырнадцати лет берут, а мне только тринадцать.

Видно было, что это обстоятельство огорчает его до чрезвычайности. Я, было, собрался успокоить Серёжку, что год пролетит быстро, но Владислав Петрович не дал мне договорить.

– Так, отставить расспросы! Совесть-то поимейте: наш гость только с поезда, а мы даже чаю ему не предложили! Кто-нибудь, сбегайте в булочную за печеньем и пряниками, что ли… и самовар поставьте, как раз закипит! Вот сядем за стол, перекусим – тогда и спрашивайте. Вы… ты ведь не против, Алексей?

– Конечно, нет. – я широко улыбнулся. – Пусть спрашивают, буду рад обо всём рассказать!

– Вы теперь куда? Если что – у нас в кладовке есть раскладушки, матрацы и спальники. А то поехали ко мне домой, тут недалеко. В столовой у меня большой диван, устроитесь со всеми удобствами!

Владислав Петрович поставил шпаги в железный ящик, где уже помещались три винтовки-мелкашки (в подвале клуба имелся неплохо оборудованный тир, где каравелловцы сдавали нормативы по стрельбе на значок ДОСААФ) и щёлкнул ключиком. Когда остальные разошлись, и мы остались один на один, он почему-то сразу перешёл на «вы». Я не спорил – Командору виднее.

– Нет, спасибо. – Я встал и потянулся – тело требовало движения после нескольких часов сидения на одном месте. – Вещи я в гостиницу закинул, прежде чем идти к вам, туда и направлюсь.

– Ну, воля ваша. В Москву завтра?

– Да, с утра пораньше. Отпуск заканчивается, остались ещё кое-какие дела. С дедом, опять же надо на охоту съездить, собаку порадовать, а то я её совсем забросил…

– О вашей собаке я наслышан. – писатель улыбнулся. – О ней даже в «Огоньке» статья была, с фотографиями. Замечательный зверь, хотел бы как-нибудь увидеть своими глазами.

– Да никаких проблем. Вы упомянули давеча, что собираетесь в Москву?

– Да, ближе концу ноября. Дела с издательством «Детская литература», и ещё кое-что.

– Вот я вас и познакомлю. Кстати, хорошо, что напомнили, а то бы забыл…

Я извлёк из сумки книжку.

– Это вам, Владислав Петрович.

– Ваша? Та самая, про мониторы?

Он открыл книгу на чёрно-белой картинке с низким, приземистым силуэтом корабля на фоне кронштадтского форта. Корабль был необычный – плоский, похожий на плот, он едва возвышался над водой. Посредине громоздилась массивная цилиндрическая башня с орудийными портами, из которых выглядывали короткие, кургузые стволы.

– Это и есть «Стрелец»?

– Он самый, Владислав Петрович. Один из балтийских мониторов, постройки шестидесятых годов пошлого века – тогда их называли «башенные броненосные лодки».

– Занятный кораблик, с характером. Жаль, что мало кто о таких знает, им же не пришлось повоевать.

– Да, Владислав Петрович, не пришлось… почти. У нас, во всяком случае. Вот в Штатах и в Латинской Америке, во время их войны за гуано – другое дело, там мониторы отметились.

– Очень, очень любопытно. – он перелистнул ещё несколько страниц, и теперь рассматривал рисунок, изображающий процесс заряжания тяжёлого башенного орудия. – Это что же у них за калибр?

– На «Стрельце» и его «систершипах» стояли крупповские казнозарядные девятидюймовки. – принялся объяснять я. – А американцы во время своей Гражданской войны, что только на такие посудины не втыкали. Даже, кажется, «Диктаторы» – были у них такие чудовищные мортиры, для бомбардировки береговых фортов.

– Надо будет почитать на эту тему поподробнее. – Он закрыл книгу. – Наверняка в библиотеке что-нибудь, да отыщется. Вдруг, да пригодится однажды?

Я едва не поперхнулся. Это что, я прямо сейчас подкинул Командору идею повести «Выстрел с монитора»? Помнится, она должна выйти только в конце восьмидесятых, в журнале «Пионер». Да ну, ерунда, «в тот, другой» раз он прекрасно обошёлся без моих советов.

– А кто рисовал? – продолжал расспрашивать Крапивин. – Женя? Стерлигова? Узнаю, её манера…

– Да, она. Ребята из редакции познакомили меня с ней, и помогли уговорить взяться.

– Что ж, очень недурно вышло. – он пролистал книгу. – Подпишете, Алексей?

– Уже. На первой странице.

– Признаться, я надеялся, что вы продолжите литературные упражнения. Я понимаю, времени, наверное, не хватает, но мой вам совет: не бросайте писать!

– И не собираюсь. – в двух словах я рассказал Командору о предложении И. О. О.

– Что ж, похоже, этот ваш Евгений Петрович неплохо разбирается в людях. Психолог и журналист, пишущий об освоении космоса – надеюсь, у вас получится, Алексей! Пообещайте, что пришлёте мне первую же вашу статью.

– Непременно, Владислав Петрович! Кстати, я и «Уральскому следопыту» уже очерк пообещал, о происшествии со «звёздным обручем». Сообщения-то в газетах были, но всё больше информационные заметки, а они просят от первого, так сказать лица.

– Вот как? – Крапивин покосился на меня заинтересованно. – Любопытно было бы почитать…

– Почитаете. Надеюсь, к ноябрьскому номеру успею. – я порылся в сумке и извлёк оттуда свёрток размером с кулак. – Это тоже вам, сувенир с Луны.

Зашуршала бумага, на свет появились два камня – оба с острыми гранями, не обкатанными ни водой, ни ветрами.

– Вот этот… – я подбросил на ладони тот, что побольше, светло-серый, со слегка ноздреватой поверхностью, будто изъеденной крошечными червячками. – Обломок породы «анорит», с повышенным содержанием гелия-3. Ради сбора таких вот камней на Луне сейчас строят обогатительную фабрику. Можно сказать – настоящий «лунный камень», только невесомости, как в «Незнайке на Луне» не создаёт. Сам, своими руками подобрал в Море Спокойствия.

– Спасибо! – он взял подарок. – Удивительное ощущение – держать в руках кусочек Луны…

– Второй куда интереснее. – Я пододвинул к собеседнику маленький, размером с косточку от вишни, ничем не примечательный камушек красновато-бурого оттенка. – Вы ведь видели, наверное, фотографии олгой-хорхоев?

– Тех электрических тварей, что напали на станцию «Ловелл»? Видел, конечно. Такие, словно из отдельных колец, похожи на огромных дождевых червяков.

– Вот-вот, я о них и говорю. Когда мы поняли, что они все погибли, то оттащили их к станции, чтобы изучить в лаборатории. Камешек этот, как и горсть таких же, я собственноручно наковырял ножом из щелей между сегментами их тел. Селенологи их изучили – и представьте, утверждают, что это не местная порода, не с Луны!

– Тогда откуда же, они взялись? – Командор озадаченно посмотрел на кумушек. – А-а-а, понимаю! С той планеты, откуда те червяки?

– Вот именно. Химический состав, материал – всё другое, к лунному реголиту или обломкам скал вроде этого – я ткнул пальцем в кусок анорита, – не имеет никакого отношения!

– Но ведь это ведь где-то у другой звезды, верно?

– Несомненно. В Солнечной системе им взяться неоткуда, с этим все учёные согласны. Так что и камешек и сами олгой-хорхои – гости с далёких звёзд.

– Поразительно… – мой собеседник осторожно, двумя пальцами взял камешек и положил на ладонь, оставив обломок анорита сиротливо лежать на столе. – Поверить не могу… Это же миллиарды километров от Земли!

Я усмехнулся.

– Гораздо больше, Владислав Петрович. До ближайшей соседки нашего Солнца, Проксимы Центавра и то двести семьдесят тысяч астрономических единиц.

– Астрономическая единица – это сто пятьдесят миллионов километров, кажется? Видите, кое-что ещё помню…

– Всё верно. Даже свет будет добираться туда больше четырёх лет, а вы – какие-то жалкие миллиарды! А олгой-хорхои притащили к нам этот камешек из краёв, гораздо более удалённых… как я думаю. Точно-то мы пока ничего не знаем.

Он сощурился.

– Признайтесь, Алексей – вы ведь рассчитываете однажды попасть туда?

– Когда-нибудь. – я помедлил. – Во всяком случае, очень-очень постараюсь.