Текст книги "Звёзды примут нас"

– Вот и цепляйтесь. – милостиво разрешил начальник станции. – И запросите от моего имени более полные данные, думаю, они вам пригодятся. Через час жду от вас с мсье Гарнье предварительных выводов. А пока – послушаем, наконец, старшего медика.

– Ну и как тебе вся эта история? – сказал я. Мы с Юлькой сидели в уголке столовой, а Бритька лежала под столом и время от времени косилась на нас и тяжко вздыхала – ну когда, наконец, эти двуногие вспомнят о несчастной изголодавшейся собаченьке? Ужин уже закончился, дежурные вытирали столы и переворачивали стулья, бросая время от времени в наши стороны недовольные взгляды – сколько можно занимать помещение, не видите что ли, идёт уборка… Я стоически игнорировал намёки и потягивал себе какао с крекерами. Юлька сидела над нетронутым омлетом, прихлёбывая апельсиновый сок. Его доставляли с Земли в виде порошка и разводили здесь, на Станции, водой, полученной изо льда, добытого в соседнем кратере. Так что мы оба, можно сказать, пили сейчас крошечные частички Луны.

– А я и не сомневалась, что олгой-хорхои – пришельцы с другой планеты. – ответила Юлька. – Только не предполагала, что они окажутся не белковыми, как мы, а… как там сказали биологи?

– Кремнийорганические. Это значит, что место углерода в их биохимии занимает кремний. Какие-то биополимеры, я точно не знаю… На суть в том, что подобные организмы могут быть гораздо более устойчивыми к внешним условиям, чем самые живучие земные создания.

– И поэтому они не погибли в вакууме сразу, а протянули почти час?

– И даже сделали попытку поохотиться. Интересный момент, кстати: оказывается, эти твари не просто поражают цель электроразрядом, как описывал Ефремов, а выбрасывают в неё что-то типа силиконовой нити, примерно как язык у хамелеона – и она, в свою очередь, служит проводником, чем-то вроде провода, которым полицейские стреляют электрошокеры.

– Что-что? – Юлька недоумённо нахмурилась. – Какие ещё шокеры?

…да что ж это такое, а? Когда я, наконец, научусь следить за базаром? И. О. О. на вас нет, гражданин попаданец…

– А, забудь. – я махнул рукой, стараясь, чтобы голос мой звучал по возможности беспечно. – Читал в одной книжке. Это как язык у хамелеона, с липким кончиком, которым он ловит зазевавшихся мошек. Только здесь вместо липкой слюны – высоковольтный разряд, такой и человека может убить. Ими они сожгли оборудование вокруг «обруча», а когда Бекбулатов увидел, что творится и попытался их отогнать – ему тоже досталось. Хорошо хоть, Стражински сумел его вытащить.

– Да, Тимуру не позавидуешь. – согласилась Юлька. – Медики говорят, его надо срочно на Землю, в Москву, но организм не перенесёт полётных нагрузок. Придётся оперировать здесь, но риск очень велик.

Я едва сдержал нецензурную тираду. Конечно, Бекбулатов, парень безбашенный, даром, что физик – но кидаться на незнакомых, но явно опасных тварей с алюминиевой штангой для установки приборов – это перебор.

– Ефремов писал, что в гобийских песках олгой-хорхои не то, что людей – верблюдов валили своим электричеством!

– Да, я помню, читала. – кивнула девушка. – А погибли они всё же из-за недостатка кислорода, во всяком случае, Фёдор Валентинович так считает. Он ещё сказал, что внутреннее давление их органы почти не повредило, как это случилось бы с человеком, окажись он на поверхности Луны без скафандра.

Фёдором Валентиновичем звали начальника медико-биологической группы базы «Ловелл», профессора Кононенко, который и докладывал о результатах предварительного исследования олгой-хорхоев. Название это с моей лёгкой руки было принято всеми.

Юлька ковырнула вилкой омлет, проглотила кусочек, и отодвинула тарелку.

– Совсем что-то есть не хочется. – пожаловалась она. – До сих пор трясёт, как услышала, что ты с этими червяками воюешь. И охота тебе, Лёш, каждый раз попадать в какую-нибудь историю?

– Это куда, скажи на милость? – возмутился я. – Живу себе тихо-мирно, никого не трогаю…

– А кто самолёт в Королёве разбил? – Юлькин указательный пальчик уткнулся в меня обвинительным жестом. – Или, может, про историю в Артеке напомнить, когда вы в грот полезли? Или как ты от хулиганов в Москве палкой отбивался? Вот почему с другими ничего такого не случается, а с тобой вечно что-то не слава богу?

Мира, понял я. Не удержалась поделилась с подругой. Приеду – убью, и на Юрку-Кащея не посмотрю, даром, что он по ней уже год, как сохнет, и процесс этот вполне взаимный…

– Вы собираетесь сообщать о происшествии на «Лагранж»? – спросил я, чтобы сменить тему.

Юлька пожала плечами.

– Ну… наверное, когда сами во всём разберёмся. Куда торопиться-то? Тот «обруч», даже если его найдут, висит в пустоте, кто из него вылезет?

– Так ты что же, не полетишь? – удивился я. – Собиралась ведь, и даже с начальником «Лагранжа» договорилась! Как же теперь?

«Тихо Браге» прибыл в разгар суеты, охватившей станцию из-за явления олгой-хорхоев. Интересно, капитану уже успели намекнуть, что именно их прохождение через «батут» вполне могло стать тому причиной? Наверное, нет – пока это лишь гипотеза, да еще и выдвинутая практиканткой, вчерашней школьницей…

– Пока не могу. Меня временно включили в группу Гарнье, работы выше головы. Завтра с утра поедем ставить возле «обруча» новое оборудование. Кстати, он просил узнать – не согласишься отправиться с нами, водителем?

Она нисколько не огорчена тем, что долгожданный полёт на «Лагранж» пришлось отложить. А ведь как ждала…

– Соглашусь, отчего же нет? Только по-моему, это вы напрасно. В смысле – зря не хотите сообщить о том, что у нас тут творится, на «Лагранж». Мало ли что может случиться и помимо олгой-хорхоев?

Юлька вздохнула.

– Я тоже так сказала Гарнье. Но он запретил – заявил, что сначала сам должен всё изучить, и только потом…

– А самой дать радиограмму Леднёву?

– Я думала об этом. Но радист наверняка доложит начальнику станции – это ж не частная переписка, а служебное сообщение. Гречко-то ладно, он поймёт, а вот Гарнье мне такого самоуправства не простит. Он очень самолюбив и, кажется, затаил обиду за то, что я его выставила дураком на совещании.

– Так уж и дураком… – я злорадно ухмыльнулся. – Хотя да, ты права: именно дураком, и именно выставила. Не будет нос задирать, лягушатник хренов!

– Вот ты опять… – возмутилась Юлька. – Не можешь нормально да? Обязательно надо позлорадствовать?

Девушка нахмурилась.

– Так он же тебя слушать не хотел? Сам и виноват!

– Его можно понять. Прибегает какая-то соплячка и начинает объяснять ему, профессору, как устроен мир. Я бы на его месте тоже разозлилась бы, и ещё как!

А ведь мне это не нравится, понял я. Совсем даже не нравится, вот нисколечко! Гарнье – мужчина нестарый, несмотря на своё профессорство, всего тридцать четыре года, галантный, как и все французы – помню, как он целовал Юльке ручку, когда нас ему представляли, – да и внешностью бог не обидел. То-то мне показалось, что она каждый раз, заговаривая с ним, теряется, и прячет глаза – а когда Гречко распорядился, чтобы они занялись расследованием вместе, обрадовалась…

…Стоп, это я что, ревную? Ну вот, приехали – не забыл, сколько тебе лет на самом деле? А с другой стороны: я что, разве не живой человек?..

– Знаешь, я всё же пошлю радиограмму Леднёву. – сказала Юлька. – Ты прав, надо предупредить, мало ли что?

– А как же Гарнье?

– А я не отсюда её отправлю. Завтра утром «Тихо Браге» уходит к «Гагарину», там сейчас наши, Поляков и Середа. Попрошу кого-нибудь из команды передать им письмо, обычное, бумажное – и вложу в конверт текст радиограммы, кто адресат, ну и всё такое. Чтобы чего не напутали.

– Прямо шпионские игры! – хмыкнул я. – А вообще ты молодчина, Юль, мне бы такое и в голову не пришло.

– Неудивительно. – губы её тронула улыбка, как мне показалось, не слишком весёлая. – Ты сам всё привык делать, особенно если что-то важное. Нет, чтобы подойти, попросить помощи. Я иногда думаю: может, ты нам попросту не доверяешь? Мне, ребятам? А, Лёш? Признайся, не доверяешь ведь?

…Ну что тут ответишь? Я пробормотал «да нет, что за глупости, как я могу…» в два глотка выхлебал какао, сунул недогрызенный крекер собаке и сбежал.

VIII

Помидоры были тёмно-красные, вытянутые, как сливы – и маленькие. В описи продуктов, присланных с грузовым контейнером (Дима битых семь часов ловил его на «попрошайке», поскольку непостижимая магия «батута» дала промах на полторы тысячи километров) они значились как «томаты, сорт „Черри“». Поначалу диковинные плоды хотели попросту раздать вместе с обедом, но Леднёв влез с предложением соорудить из них салат, а Дима имел неосторожность припомнить, что Нина как-то объясняла, как делать это в отсутствии тяготения. Кулинарные таланты Диминой супруги на «Лагранже» были известны многим (почти все, так или иначе, прошли через станцию «Гагарин» и приобщились к тамошней кухне), и начальник станции, обдумав предложение, дал «добро». А ещё – назначил ответственного исполнителя в лице автора идеи (инициатива, как известно, наказуема) и единственного «специалиста» по приготовлению данного блюда. Вот Дима и маялся теперь: засунул руки по локоть в большой полиэтиленовый пакет он, подобно химику, работающему с опасными веществами внутри изолированной камеры, и резал там помидорчики, смешивал их с сухим укропом, майонезом и прочими приправами, которые тоже нашлись в «продуктовой посылке». И, конечно, не забывал проклинать длинный язык Леднёва, который тот не умеет держать за зубами. Участие же астрофизика в процессе приготовления салата сводилось к старой, как само кулинарное искусство, формуле «подай, принеси, пошёл вон!», а всё остальное время Валера взахлёб рассуждал о предстоящей охоте на «звёздный обруч».

Впрочем, как выяснилось, не только об этом.

– …я тут с «Гагарина» получил радиограмму. Ты ведь знаешь такого, Виктора Середу? Забавно, прямо как в «Москве-Кассиопее» там мальчика, капитана звездолёта так звали…

Дима от удивления упустил пакетик с тёртым чесноком, который как раз собирался ввести внутрь «кулинарной камеры» – желательно, не расплескав при этом её содержимого по всему камбузу. Скорее бы уж запускали вращение «жилого» бублика станции – сил больше нет терпеть эту невесомость!

– Он что, пишет тебе?

Зачем Середе понадобилось связываться с астрофизиком, Дима не мог даже предположить.

– Ну, не совсем он… – Леднёв извернулся и поймал упаковку чеснока, успевшую уплыть под потолок. – Это от той девушки, Лиды Травкиной, которую я пригласил на «Лагранж». Уж не знаю, почему она не сама прислала радиограмму, а передала через этого Середу – но говориться в ней о весьма тревожных вещах. Вот, послушай…

На то, чтобы изложить обстоятельства лунного ЧП астрофизику понадобилось минут пять. Получив радиограмму, он не поленился связаться со своими коллегами, работающими на «Циолковском», и получил от них подтверждение: да, и «Звезда КЭЦ» и «Ловелл» уже второй день стоят на ушах из-за нападения кремнийорганических инопланетных тварей, появившихся из внезапно ожившего «звёздного обруча». Да, один человек сильно пострадал, сейчас врачи борются за его жизнь, и да, самое загадочное, самое пугающее в этой истории – то, что возникновение «тахионного зеркала» в лунном артефакте до микросекунды совпадает со срабатыванием «батута» на «Звезде КЭЦ». Объяснений этому тамошние астрофизики, как и созданная на «Ловелле» научная группа под руководством знаменитого Гарнье, пока отыскать не могут.

– Травкина как раз с Гарнье сейчас и работает. – добавил Леднёв, складывая радиограмму и пряча его в нагрудный карман комбинезона. – Жаль, я бы расспросил её поподробнее, в тексте наверняка упущены многие важные детали. Но вообще-то, всё это до некоторой степени подтверждает мою теорию, так что подождём заключения группы Гарнье…

В Димином воображении возникла картинка: висящий в пустоте, на фоне Млечного пути «Звёздный обруч», сияющий в нём «горизонт событий», из которого один за другим вываливаются здоровенные кольчатые червяки. Вываливаются, извиваются, плюясь во все стороны лиловыми ветвистыми молниями, и беспомощно расплываются в пустоте в разные стороны…

– Ты что же, ожидаешь чего-то подобного и с нашим «обручем»?

– А кто его знает? – астрофизик пожал плечами. – Вот поймаем, отбуксируем к «Лагранжу» и будем разбираться.

– А Леонову ты об этом сообщил? – Дима ткнул пальцем в карман, куда собеседник спрятал бланк радиограммы.

– Зачем? – Леднёв пожал плечами. – Что бы оттуда не появилось – вряд ли оно будет опасно в открытом космосе. Но начальству же не объяснишь, ещё и зарубит идею с ловлей «обруча», с него, перестраховщика, станется! Нет уж, сначала притащим «обруч» к «Лагранжу», а там и поставим начальство перед фактом. Уж изучать его нам точно не запретят!

Дима нахмурился – сам-то он не считал Леонова перестраховщиком. Наоборот, весь его «космический» опыт прямо-таки вопил о мерах предосторожности, которые в таком деле лишними точно не будут. Вот и Лида-«Юлька» предупреждает, что нужно быть внимательнее… Но исследовательский энтузиазм – штука заразная; уйдя с головой в обсуждение предстоящей охоты на «звездный обруч», Дима забыл и о Юлькиных предупреждениях и о правилах технике безопасности при обращении с инопланетными артефактами (никем, впрочем, ещё не написанными). И даже – о почти готовом блюде, который пора было подавать изголодавшимся после трудового дня покорителям космоса, предвкушающим, как они будут лакомиться свежим, не консервированным салатиком из невиданных помидоров сорта «черри».

– А теперь несколько слов о новой двигательной установке. – Джанибеков висел у доски, к которой обычными канцелярскими кнопками было пришпилено несколько плакатов со схемами корабля и отдельно его двигателя. – Дело в том, что возвращение «Эндевора» на Землю с «Лагранжа» не предусматривалось изначально. Предполагалось использовать корабль здесь, для полётов на большое удаление от станции, для чего прежние, химические разгонные двигатели малопригодны – топлива на них не напасёшься, да и с надёжностью полный швах. К счастью, «Эндевор» изначально проектировали по модульному принципу, и когда корабль уже отправился сюда, на Земле заканчивали работать над двигателем нового поколения – плод совместных усилий инженеров НАСА и нашей конструкторской группы, созданной ещё Александром Адриановым для проектирования «электрических ракетных двигателей», называемых ещё ионными. Этими двигателями, обладающими малой тягой, однако не требующими большого запаса топлива, предполагалось оснащать автоматические межпланетные станции; первой из таких был «Зонд-2», запущенный в шестьдесят четвёртом году к Марсу. К сожалению, связь с аппаратом была потеряна, однако данные, которые были получены с его борта, позволили сделать вывод, что ионный двигатель сработал штатно.

И ткнул указкой в схему автоматической станции в левом верхнем углу доски.

– Новая двигательная установка использует в качестве рабочего тела не ксенон, как ранние модели, а водород. Его мы можем получать прямо здесь, практически в неограниченных количествах из присылаемой с Земли воды; энергия, необходимая для этого процесса так же не является проблемой, благодаря ядерному реактору «Теслы», да и кислород, второй продукт электролиза, тоже находит применение.

– Вообще-то двигатели создавались для использования на космических станциях в поясе астероидов и в системах спутников планет гигантов, – добавил Леднёв, ассистировавший капитану «Эндевора» во время этой лекции, – и там и там имеются почти неограниченные запасы водяного льда, так что подобный выбор вполне разумный.

– Всё верно. – кивнул Джанибеков. – В общем, две недели назад мы получили с очередной партией грузов блок новой двигательной установки, и всё это время были заняты её монтажом и наладкой. И вот теперь «Эндевор» готов отправиться искать ваш, Валерий, «обруч» уже на новом двигателе. Заодно и проведём испытания – для этого нам его и прислали, не так ли?

Присутствующие (в кают-компанию «Лагранжа» набилось десятка два человек) зашумели. Собственно, ничего нового капитан «Эндевора» не сообщил – за исключением того, что корабль отправится в первый свой по-настоящему серьёзный полёт на новом двигателе. Конечно, двести пятьдесят тысяч километров, отделяющие по данным Леднёва «звёздный обруч» от станции, не идут ни в какое сравнение с бездной в триста миллионов километров, которые корабль уже преодолел по дороге к месту строительства станции «Лагранж». Но это ведь совсем другое дело: в тот раз «Эндевор» был переброшен в финиш-точку «батутом», а сейчас экипажу и пассажирам придётся полагаться на свою двигательную установку, пусть и новейшую, но пока ещё толком не опробованную.

– Накопление рабочего тела, то есть жидкого водорода для «Эндевора» завершено. – продолжал Джанибеков. Он зачиркал фломастером по листу, выстраивая столбик цифр. – Это примерно в полтора раза больше для двух разгонов и двух последующих торможений, которые нам предстоят. Полёт в один конца займёт около полутора месяцев, всего выходит три. Запасы продовольствия, воды, кислорода, а так же ресурс систем жизнеобеспечения вполне достаточны для такого продолжительного рейса, хотя, конечно, придётся потесниться. Но это нам – во всяком случае, некоторым из нас, – он широко улыбнулся, – не в новинку, верно?

Дима, которому была адресована улыбка Джанибекова, кивнул. Поначалу его испугала мысль о том, чтобы снова оказаться запертым в консервной банке корабля, но он сумел преодолеть страх. Так и до клаустрофобии недалеко, а это крест на профессии космонавта и работника Внеземелья… К тому же, на этот раз к пребыванию в стеснённых условиях основательно приготовились – есть тренажёры, специальные нагрузочные костюмы, да и сила тяжести, хоть ничтожная, а будет присутствовать, ведь большую часть пути «Эндевор» пройдёт, ускоряясь или, наоборот, тормозя малой тягой. И скучать во время перелёта не придётся – Дима был временно зачислен в экипаж в качестве второго бортинженера и отвечал за криогенное хозяйство, необходимое для хранения сжиженного водорода, рабочего тела ионного двигателя.

– Василий Александрыч, что у нас с «крабами»? – спросил Джанибеков, обращаясь к Васе Гонтареву.

– Порядок. – бодро отозвался тот. – Полный порядок у нас с буксирами. Перебрал самолично оба, а потом обкатал здесь, возле станции: все системы работают как часы. Топлива, ЗИПа достаточно, комплекты навесного оборудования двойные, на все случаи жизни. Крепления только сегодня проверил – сидят на местах, как влитые. Ветрову спасибо, он варил…

И кивнул Диме. Тот ответил пожатием плечей – дело житейское, было бы о чём говорить…

– Перед стартом проверьте, пожалуйста ещё раз. – попросил командир. Мог бы и не просить, подумал Дима, Васька, узнав о том, что его берут в качестве ответственного за работу обоих «крабов», чуть ли не сутками подряд вылизывал буксировщики, закреплённые снаружи, на обшивке «Эндевора». В таком виде им предстояло добираться до точки назначения, где, если верить Валере Леднёву, висел в пустоте таинственное творение инопланетян, «звёздный обруч». И не просто висел, а отзывался всплесками электромагнитных полей на пребывающие с «Гагарина» контейнеры – по каковым всплескам его, собственно и обнаружили.

«Надо бы всё же рассказать Леонову о происшествии с олгой-хорхоями». – мелькнула мысль. – «Пусть не сейчас, пусть когда притащим эту чёртову штуку к „Лагранжу“. Начальник станции должен знать, какой потенциально опасный объект болтается в космосе рядом с металлическим бубликом, полным живых людей, за которые он, между прочим, несёт полную ответственность…»

– А если ионный двигатель выйдет из строя, как вы вернётесь на «Лагранж»? – спросил кто-то.

– В этом случае мы затормозим маневровыми двигателями – для одномоментного торможения запаса топлива хватит, – и будем дожидаться «Николы Теслы». Он пойдёт к нам на обычных, химических движках – резерв топлива с Земли уже доставлен, много времени это не займёт, трое-четверо суток, от силы. На самый же крайний случай, если мы по каким-то причинам не сможем использовать «Теслу», возле «Гагарина» дожидается ещё один прыжковый корабль, «Резолюшн». Если возникнет необходимость, он совершит прыжок через «батут» станции, и будет искать «Эндевор», пользуясь наводкой с «Лагранжа». Но, повторю: надеюсь, что подобные меры нам не понадобятся, полёт пройдёт штатно.

Дима слышал о «Резолюшне» – близнец («систер-шип», как говорят американцы) «Эндевора», получивший название в честь второго корабля Джеймса Кука, был изначально оснащён ионной двигательной установкой и в перспективе предназначался для испытания первых образцов «тахионных торпед». Работа над этими устройствами (Дима с удовольствием подумал, что их идею первым выдвинул не кто иной, как Лёшка Монахов) сейчас заканчивалась на Земле, а «Резолюшн» пока было решено использовать для подстраховки их миссии. Что ж, дело хорошее – только лучше уж ничего бы не случилось, как и сказал Джанибеков. Хватит с него, Димы Ветрова, рискованных приключений… хотя бы на какое-то время.

– Ускорение, называется… – Дима раздал пальцы, и книга, дрогнув, поплыла в направлении пола. Окажись на предполагаемом месте падения таракан, лишившийся половины своих ножек, или контуженная ударной порцией дихлофоса муха – они успели бы понаблюдать за падающим предметом, а потом убраться с угрожаемого места, не слишком при этом и напрягаясь.

– А вы что ожидали? – Леднёв подхватил книгу и сунул в ящик. – Малая тяга – она малая тяга и есть. Мы двадцать дней только разгоняться будем. Зато сможем пока уточнить местонахождение обруча; измерения-то идут, зонды функционируют, данные сразу перекидывают к нам.

Переоборудованный «Эндевор» ушёл от «Лагранжа» два дня назад, а станцию до сих пор можно было разглядеть в кормовой обзорный телескоп.

– У нас в «Энергии» сейчас работают работы над ядерным двигателем. – сообщил Дима. Он до сих пор считался сотрудником этой организации, хотя и не вылезал из «внеземельных» командировок уже больше года.

– Ещё одна совместная разработка с НАСА? – спросил Леднёв. – Слышал я что-то такое.

– Да, проект NERVA. – подтвердил Дима. – Он вообще-то создавался для полёта на Марс, но после того, как американцы свернули программу строительства ракетоносителей «Сатурн», выводить ядерный блок в космос стало не на чем. В некотором смысле, судьбу этой самой NERVA решил проект «Великое Кольцо», тогда ещё наглухо засекреченный – все силы бросили на доводку «космических батутов», а с ядерным ракетным двигателем решили повременить. А теперь вот извлекли из архивов и запустили по новой.

– «Космический батут» – дело хорошее, настоящий ключ к Внеземелью. – согласился астрофизик. – Но это не отменяет потребности в мощных ракетных двигателях и, желательно, не на химическом топливе, этот путь тупиковый. Думаю, именно за ядерными ракетами будущее – во всяком случае, в той его части, которая касается Венеры, Марса, да и систем планет-гигантов тоже.

– Мы уже так далеко заглядываем? – Дима привычно восхитился, хотя и сам не раз читал о подобных планах. В его голове никак не укладывалось, что со времени последнего старта обычной ракеты-носителя на химическом топливе прошло не больше двух лет – а специалисты уже на полном серьёзе обсуждают полёты и к Марсу, и к астероидам, а может и дальше. Забрались же они сюда, в засолнечную точку Лагранжа – а это немногим ближе будет…

– Не так уж и далеко. Вот запустят программу испытания «тахионных торпед» – тогда и будет далеко по-настоящему.

– Звёзды? – спросил Дима, чувствуя, как у него сладко замирает в груди.

– Обязательно. – подтвердил астрофизик. – И не когда-нибудь потом, а уже совсем скоро, может, в ближайшие пять-семь лет. Или даже раньше, если мы сумеем разобраться с нашей будущей находкой. Лунный-то «обруч» сильно повреждён, его изучение мало что дало… хотя, всё же кое-что дало.

– И, тем не менее, электрические червяки из него повылезали. Скажите, Валерий, вы действительно считаете, что нам ничего подобного не угрожает? Я имею в виду цель наших поисков, второй «звёздный обруч»?

Леднёв усмехнулся

– Тогда уж третий. Первый нашёл Иван Ефремов в пустыне Гоби, второй – на Луне, а этот, получается, третий.

– Хорошо, пусть. – Дима нетерпеливо отмахнулся. – Так вы не считаете, что он не будет представлять опасности, если окажется вблизи действующего «батута» «Лагранжа»?

Леднёв пожал плечами.

– Не знаю, я не специалист. В этой области специалистов вообще нет… пока, во всяком случае.

– Это верно. – согласился Дима. – Но не беда, скоро появятся.

– Я тоже так думаю. Раз уж мы начинаем всерьёз изучать «звёздные обручи», то не обойтись без специального раздела науки, занимающейся только и исключительно этим.

– И вы, Валерий, вероятно, хотели бы этим заняться?

На этот вопрос астрофизик ответил не сразу.

– Вы удивитесь, Дмитрий, но скорее нет, чем да. Я понимаю: «обручи» поразительные творения иной, высокоразвитой цивилизации, это захватывает, будоражит воображение но…

Он запнулся.

– Меня, как учёного, больше интересуют астрофизические аспекты проблемы. Гипертоннели, или, как их называют американцы, «вормхолы», «червоточины», по которым перемещается объект, прошедший через «тахионное зеркало», особенности поведения пространства-времени, связанные с этим феноменом. Раз уж человечество решило опереться именно на эти технологии в своём движении в космос – то и разбираться в нём надо основательно, глубоко – а не просто пользоваться тем, что случайно попало нам в руки. А тем, что может появиться с той, другой, стороны пусть занимаются другие.

– Кто, например?

Леднёв коротко глянул на собеседника, и в глазах его мелькнули весёлые хитринки.

– Найдётся кому, уж не сомневайтесь. Да вот хоть эта ваша знакомая, Лида Травкина – я почитал её выкладки, барышня определённо подаёт надежды… Или вы сам, Дима. Подумайте, почему бы и нет?

Конец второй части