Текст книги "Обочина"

Глава 26. «Зелёные» человечки

Чтобы подтвердить или разрушить свои подозрения, Алла поехала к родителям Дениса. Посидев у них около полутора часов, она засобиралась домой:

– Видно, мама не поняла Дениса. А он ждёт и не ведает, что я здесь. Пойду. Но если встретимся по дороге, то вместе к вам придём.

Свекровь стала уговаривать сноху остаться на ночь:

– В кóи-то веки приехала и тут же уезжать собралась. Не пропадёт без тебя Денис одну ночку. Чай, уж не грех какой совершишь, если останешься с нами. Дай хоть полюбоваться на тебя вдоволь.

Дело решил Ананий Фёдорович. Он отобрал у Аллы сумку с тремя литровыми банками варенья, которые вручила ей до этого свекровь, отставил в сторону.

– До утра не прокиснут. Сейчас Серафима Гаврилыча позовем и пойдём на лавочке закат встречать. Или провожать? Как, Алёна?

И Алла сдалась, уж больно напористым оказался свёкор. «Так и быть, останусь, надо уважить родителей Дениса, – подумала она. – А утром пораньше заскочу домой и сразу на работу. Правда, ноша больно увесистая и путь до автобуса не близкий. Но ничего, не умру».

Сосед на зов явился незамедлительно, не забыв прихватить с собой «женатого» кваса и тетрадку с карандашом, чтобы таким образом общаться с собеседниками.

С лавочки возле дома открывался вид на темнеющую Волгу, над которой разливались алые краски заката.

– До чего ж красиво! – воскликнул Ананий Фёдорович, прервав затянувшееся молчание. – Каждый день смотрю и удивляюсь. – Он отхлебнул из кружки соседского «кваса». – Разве в городе такое увидишь? А воздух, воздух! Дыши, Алёна, набирайся «витаминов», чтобы никакие болезни в вашем городе к тебе не липли. А тишина, а? А птички, слышите?

Серафим Гаврилович согласно кивнул головой и приложил к уху ладонь ковшиком, прислушиваясь.

– Вот скажите мне, дорогие мои, как можно услышать тишину и увидеть невидимое, тот же воздух, к примеру? – обратился Ананий к своим слушателям. Сосед посмотрел вопросительно, Алла пожала плечами. Не понимала она деревенской философии свёкра. Ну, воздух – да. Закат – красиво. Так это везде одинаково. Только и дел, что на закат смотреть! Она незаметно хмыкнула, представив, как вечером в городе все выходят из своих подъездов и стоят, любуясь закатом.

– Тишина, она и есть тишина, – продолжал между тем Ананий. – А Невидимое? Так и Бог, кто его видел? – свернул в другую сторону, хотя и редко поднимал на людях религиозные темы: в вопросах теологии был не силён, а его собственные мысли кто ж в деревне слушать станет, кроме Гаврилыча, жены да сына? Его больше занимали вопросы космоса, происхождение человека, человеческие ценности.

– В религиозных книгах написано? Так эти книги люди писали, не Бог.

– Да нету никакого Бога, – встряла в разговор Алла.

– Неоднозначный это вопрос, дочка. Одни думают так: «Если Бога никто не видел, значит, он может быть». Другие, вот как ты, говорят: «Если Бога никто не видел, его нет». Кто же из них прав? А и те, и другие, ведь сколько людей, столько и мнений. Но лично я уверен: кто-то нами управляет. Если не Бог, то кто? – Ананий Фёдорович поднял указательный палец, посмотрел на соседа, который что-то карябал в тетрадке, на Аллу. – Н-да. – Отхлебнул снова из кружки. – Чего ты, Гаврилыч, спросить хочешь? Давай прочитаю.

Вечер сгустился, карандашные каракули Гаврилыча, судя по всему, читались с трудом, из-за этого Ананий Фёдорович то низко склонялся над листом бумаги, то совсем близко подносил его к глазам.

– Ничего не разберу, Гаврилыч, прости, но всё равно понял я, о чём ты сказать хотел. О чём в прошлый раз с тобой не договорили, так?

Серафим Гаврилович согласно закивал головой, мол, так.

– Не знаю, интересен ли Алёне наш с тобой разговор. Не наскучили старики?

Алле рассуждения Анания Фёдоровича были не очень интересны, в голову то и дело лезли мысли о том, чем там, в городе, занимаются Денис и Софья. Тогда она начинала незаметно, как ей казалось, ёрзать попой по скамейке. Но боясь огорчить стариков, она заверила, что слушает внимательно, нить разговора держит. И чтобы показать это, спросила:

– Так кто нами управляет?

– Кто управляет? Кто нами управляет, Гаврилыч?

Гаврилыч пожал плечом.

– Вот, это как раз та тема, что мы с тобой в прошлый раз обсуждали. Это когда у Машки Бочковой корова в тальник на берегу забрела, помнишь? На чём я остановился? А, кто управляет нами. Да, это, конечно же, очень умные существа, живущие где-то на неведомой нам планете тысячи и тысячи лет и всё это время наблюдающие за нами через сложную систему приборов. И я полностью согласен с учёной статьёй в одном из журналов, что когда-то они даже прилетали на Землю и помогали землянам.

Ананий Фёдорович помолчал, сделал глоток из кружки.

– Может, и сейчас прилетают к нам по каким-то своим маршрутам, наблюдают. Хотя, думаю, прилетают сюда своего рода птенцы, ученики – это для них вроде учебных полётов к Земле, из любопытства. А учителя и без этого всё о нас знают – техника следит. За тысячи и тысячи лет техника у них, будь здрав. Такую мы даже представить не сможем. Если для нас необычное кажется из области фантастики, то для неземных людей – вчерашний день. Я даже уверен: они и лечить любые заболевания могут одним прикосновением руки или даже взглядом. Возможно, когда-то они и творили всякие чудеса, но потом по каким-то причинам прекратили. В общем, они знают и о Земле, и о человеке, и обо всём другом, что связано с Землёй, всё. И могут всё.

Ананий неожиданно тоненько зафыркал, что можно было принять у него за смех. Сосед принял его эмоции как позыв к действию и, достав из кармана плоскую фляжку, с которой как будто не расставался никогда, наклонил над кружкой друга. Тот сразу же отхлебнул из неё, заулыбался.

– Добрая у тебя душа, Гаврилыч. Во, учись, Алёнка, душевности. Как раз про душу часто думаю, но молчу всё, уж больно мысль моя фантастическая.

– Начали, так уж говорите, – заторопила свёкра сношéльница. Ей уже хотелось спать. Быстрее ляжешь, быстрее встанешь и уедешь восвояси. Но уйти от стариков было неудобно, да и рассуждения свёкра её понемногу затягивали.

– Думаю я, что при рождении ребёнка кто-то, какие-то неземные «люди» (возможно, с тех далёких планет с неземной техникой) вкладывают в нас душу, а после смерти они же забирают её назад и по каким-то своеобразным виткам смотрят, как ты прожил жизнь на земле. Душа для них вроде книги, которую читают, исследуют. Открыто они не вмешиваются в нашу жизнь, видно, пока не время. Хотя НЛО, как пишут, многие видели у нас. Но это, как я говорил, детские развлечения. Может, и сны наши – их работа. Только не каждый их разгадывать может. И линии на ладонях при рождении тоже они рисуют, программируя земной путь, судьбу ещё в чреве матери. Одним словом, экспериментируют на нас, как наши учёные на мышах. Может, мы их ступени развития повторяем, этих «зелёных»? Они сами забыли, вот и пытаются через нас свой путь повторить. Восстановить как бы для своих потомков. А если что не получится, мол, это вам, дорогие, в назидание, как делать нельзя. – Ананий Фёдорович погрозил пальцем кому-то невидимому.

– Возможно, – продолжал он, – как-то ещё нас предупреждают, но мы отмахиваемся, не верим. Считаем происками от лукавого, или, мол, природа-матушка шутит.

А я думаю: не шутили они. Так и видится мне их огромная планета, которая состоит, как и Земля, из разных материков, но в тысячи раз бóльших размеров; как доставили «зелёные» с разных концов своей планеты к нам своих изгоев, тунеядцев и стали за ними наблюдать. А в каких-то случаях и помогать им, опять же ради эксперимента. А так как на их планете, на её материках разная атмосфера, температура и прочие дела, то и наши, будем говорить, предки были разные: с чёрной, с жёлтой, смуглой и белой кожей. Потом они на земле ещё как-то видоизменились и, в конце концов, стали такими, какие есть сейчас. А чтобы вынужденным «туристам» не скучно было, доставили им на Землю всякой живности, придумали вместе с тем трудности и удовольствия, и прочее, прочее. И Бога, уверен, придумали они, эта небесная приволóка, но уже через тысячи лет после того, как попали на Землю.

– А зачем они его придумали? – спросила Алла. – Жили бы и жили. Мы по истории проходили общественный строй: самые сильные становились всегда во главе и командовали.

– Так то люди, Алёна. А они смертные, как ты знаешь, и каждый со своим выпендрёжем. Контроль должен быть свыше, над тем, что мы сами порой не понимаем – над нашими душами. Вот этот невидимый контроль и назвали Богом. Чего не понимаешь, всегда боязно, правда ведь?

Сонное состояние Аллы будто рукой смахнуло. Она почему-то поёжилась от слов свёкра.

– Я не атеист, – продолжил Ананий Фёдорович, – но всюду должна быть логика. И я как опытный строитель любое строение должен строить по проекту, где всё рассчитано. Иначе здание может рухнуть. К чему это я говорю? Вот к чему. Религия – это сложная система, а каждую систему надо создавать и собирать так, чтобы она потом не рухнула. Правильно ли строили социализм? Не знаю. Ни чертежей, ни расчётов не видел, поэтому говорить об этом не буду. А вот религию создавали умнейшие люди, и строили вдумчиво, с расчётом на века.

Религия – это такое «здание», постройку которого и сейчас никто не может разгадать. Взять, к примеру, появление благодатного огня накануне пасхи в Иерусалиме – это чудо, не разгаданное до сих пор. Или «плачущие» иконы и многое другое. Ну, как после всего этого не поверить в силы Господа? Хотя есть и люди со сверхчеловеческими возможностям, обладающие, к примеру, магией, телепатией, гипнозом. Я ещё мальчишкой слыхал от одной старушки невероятную историю.

Где-то в нашей округе проживала женщина по имени Фелисата. Никто не знал, сколько ей лет, зато верили, что она колдунья, и оттого боялись её от мáла до велúка. Это и естественно, народ-то в деревне тёмный, во всё верит. А как не верить, коли не раз говорили, наводила она порчу и на скотину, и на людей.

Ананий Фёдорович замолчал, поглядел вверх, на Аллу и, вздохнув, снова заговорил:

– Так бы и тянулось это, если б однажды не приехала в ту деревню к родным одна знахарка. И по настоятельной просьбе родни и селян, надумала она проучить колдунью Фелисáту. В полночь поставила перед собой стакан с колодезной водой… Что она над ним делала, что шептала, никто не знает, только якобы как увидела отражение глаза колдуньи, так и ткнула в него иголкой. И в тот же самый момент, слышали люди, как душераздирающе закричала в своём доме Фелисата. А наутро кто-то углядел, как она по дому в чёрной повязке на глазу ходит.

Алл недоверчиво покачала головой:

– Это как сказка какая-то.

– Вот я и говорю: верить ли во всё это? – Ананий Фёдорович коротко глянул на сноху. – А если верить, то, какими же нечеловеческими способностями надо обладать. Таким людям что, Бог помогает? Думаю, это уже в наследство от тех «зелёных» потомков им досталось, которые и придумали бога для нас, или назвали Богом ту силу, которой сами владеют. Кто-то из людей эту силу на добрые дела расходует, а кто-то и на дурные, как та же Фелисата.

Кстати, самое гениальное решение в религиозном учении – это страх. Есть Бог? Значит, должны быть верхние и нижние ступени в этой иерархии. Верхние – это сам Бог, а нижние – священнослужители. Если же ты не веришь в Бога, некоторые из них начинают тебя пугать, поскольку Бог, мол, всё видит, всё знает, ему нельзя лгать. В противном случае накажет не только на этом свете, но и на том и не только тебя, но и твоих близких. Не знаю, справедлив ли такой приём, но для людей колеблющихся страх – вещь полезная.

Во все глаза, глядя на своего друга, Серафим Гаврилович в этом месте закивал головой. Ананий Фёдорович, ни на кого не обращая внимания, продолжал начатую тему.

– В то же время получается, что во все времена религия боялась, что её устои могут расшатать. Хотя власть, ещё раз скажу – это нечто. Религия ведь тоже из власти состоит. А чтобы её удержать, что нужно? Во-о, учение о Боге и обо всём, что с этим связано. То есть всё разложить по полочкам, чтобы каждый был чем-то занят, – священнослужители служить в домах божьих, хранить Веру, а прихожане – помнить всё, что впитали в себя с молоком матери, читать молитвы и чтить заповеди.

Ананий Фёдорович сделал паузу, посмотрел вдаль. Затем пытливо заглянув в лицо Серафиму Гавриловичу, спросил:

– Как, Гаврилыч, нужен нам Бог? Во-о, киваешь, значит, нужен. И каждый здравомыслящий человек с этим согласится. Вера в Бога, особенно первые шаги к нему – это как азбука для первоклашек. Кстати, почему, например, наша азбука именно такая, а не другая? Так и в религии свои каноны. Храмы божьи несут мир, добро, успокоение в души людей, внутри же храма человек очищается от всего негативного, в свою очередь как аккумулятор заряжается необыкновенной атмосферой во время богослужения, восстанавливает как духовные, так и телесные силы. После этого он уже сам отдаёт своим собратьям положительные заряды, которыми подпитался.

Ладно, эта тема нескончаема, хотя можно сказать и о пользе, которую приносят людям колокольные звóны, другие религиозные ценности. Но на сегодня я заканчиваю и делаю вывод. Какой? А вот какой: у верующего есть крепкий стержень, удерживающий его от падения. И наоборот, у неверующего этот стержень отсутствует. Главное же, в чём я убеждён: не было бы веры в Бога, человечество давным-давно зашло бы в тупик. А тупик в наше время – это атомные бомбы, водородные, ракеты страшной силы.

Вот так, Алёна. Можно сказать, что именно религия спасает нас от мировой катастрофы. Поэтому и относиться к религии мы должны не только с уважением, но и с особой любовью. Иначе гореть всем нам…

В деревне Алла будто соприкоснулась с чем-то необычайно чистым, настолько было сильным впечатление от встречи с сердечными людьми. Казалось, и атмосфера здесь обдавала очищающим дыханием, излучала любовь. Когда ехала сюда, то просила Господа ниспослать страшные кары на Дениса с Софьей. А когда возвращалась в город, язык не поворачивался посылать проклятия в чей-либо адрес. Но то было временным, до тех пор, пока она не вернулась и не окунулась в городские проблемы.

Глава 27. Денис оправдывается. Валентина идёт к абхазу

Проснулся Денис позднее обычного и, оглядевшись по сторонам, понял, что спал он, оказывается, в гостиничном номере. Быстро собравшись, помчался на работу. Донимало колотьё в висках, во рту было сухо. Вечер в ресторане он не помнил. Не помнил, что пили с Валентиной Васильевной, что делали дальше. Память работала почему-то расплывчатыми картинками: освещенный вход в ресторан, столик с бутылками и закусками, улыбчивое лицо тёщи, ступеньки и – Роза. Прикосновение тёплой и мягкой руки…

Придя вечером с работы, Денис увидел на кухне банки с вареньем. «Алёна у родителей была, – ёкнуло в груди. – Значит, вариант с деревней отпадает. А где я в таком случае ночь провёл?» С минуту посмотрев на «родные» банки, бросился к телефону. «Только бы Валюша была на работе, только бы не ушла куда-нибудь», – думал он. К счастью, Валентина Васильевна оказалась на месте.

Из телефонного разговора с зятем женщина поняла, что в памяти Дениса от вчерашнего дня мало что осталось. Разочаровывать его она не собиралась, решила повести свою игру, пока не задумываясь, куда это её выведет.

– Да ты что! – удивилась она. – Алка к твоим родителям ездила?

Поругав дочь за самовольство, придумала план: ездили в деревню к Науму и помогали ему тем-то и тем-то.

– Дениска, скажешь, что я ехала в машине и случайно тебя увидела на остановке. Попросила Наума притормозить, а затем… – Далее она объяснила, где находится деревня, какой дом, каково расположение помещений и прочие детали.

Замурлыкав, Денис вернулся на кухню, открыл банку с клубничным вареньем. «Надо мамулю с отцом навестить, – подумал он, – больше месяца у них не был. А сколько событий за это время произошло: больница, Юлюшка, София, Роза. С Валюшей наладились отношения»…

Он сидел в кресле, читая газету, и не слышал, когда с работы пришла жена. А та, войдя в гостиную, решительно подошла к нему.

– Ну, говори, кот паршивый, – угрожающе прошипела она, – у Софии ночевал? Если будешь врать, зенки твои выцарапаю.

– У Софии? Да ты что, Алёна. Чего-чего, а этого я от тебя не ожидал.

Денис действительно не ожидал, что жена приревнует его к своей подруге.

– А при чём здесь София? – после короткой паузы, спросил он. Но, не услышав ответа, удивлённо выдохнул: – Ну-у, ты меня сразила.

– Где же ты был, гад такой, скажешь, у своих родителей?

– Нет, у родителей я не был, – простодушно ответил Денис. – Планировал к ним съездить, но не получилось, обстоятельства помешали. – Он долгим взглядом посмотрел на жену, умышленно затягивая с подробным ответом. Ему хотелось поиграть ей на нервах, позлить, как бы расплачиваясь за её грубое поведение.

– А где ты был?

– С твоей матерью и Наумом в деревню ездил.

– В какую такую деревню?

– Где у Наума домик куплен. Я помогал ему крышу ремонтировать, а твоя мать в огороде занималась.

Покусывая нижнюю губу, Алла сосредоточенно разглядывала мужа.

– Ладно, выясню у матери, а ты иди в спальню.

Денис встал с кресла и пошёл в спальню Валентины Васильевны.

– Ты куда? – прозвучал недовольный голос.

– В спальню, – остановившись у двери, ответил Денис.

– Иди в свою спальню, а не в чужую.

– У меня и эта своя, – усмехнулся Денис.

– Да тебя моя мать, я уверена, только из-за того и терпит, чтобы ты в свою деревню не сбежал. Нас помирить хочет.

– Возможно, ты права, а возможно, и нет. Но в любом случае я здесь и сегодня останусь. – Открыв дверь, Денис вошёл в чужую спальню. Алла бросилась за ним, раздражённо выкрикнув:

– Я кому сказала: иди в свою спальню.

Денис сел на кровать и, улыбнувшись, посмотрел на жену:

– Пока не извинишься, я с тобой спать не буду. Ты должна слово дать, что обязуешься не обзывать меня, в противном случае я постоянно буду спать в этой комнате.

Жена неожиданно схватила его руками промеж ног, отчего он вскочил с кровати.

– Ты что? – округлил он глаза.

– Если не пойдёшь сам, оторву твой интим-минтим, – предупредила Алла.

– Пойду, только отпусти, – взмолился Денис.

– Но если обманешь, точно оторву. – Алла отошла от супруга.

Он, болезненно охая, направился в «свою» спальню.

– Теперь бойся меня, – хохотнув, бросила ему вслед Алла. – И не спорь со мной по пустякам.

Вскоре пришла с работы Валентина Васильевна, после разговора с которой Алла сняла свои подозрения с Дениса. Правда, осталась неприятная мысль: «А не спал ли муж с Розой на озере? Уж больно он зенки на неё пялил».

Время было около полуночи, но никто не трогался с места – все трое молча смотрели по телевизору скучные передачи. Алла сидела на диване, зять и тёща расположились в креслах. Первой не выдержала младшая блондинка:

– Пойду душ приму, – сонно сказала она.

Алла ушла в ванную и Валентина Васильевна улыбнулась Денису:

– Помирились? – спросила она.

– Нет, – честно признался Денис, – я уверен, она изменила мне с абхазом.

– Ты лучше не думай об этом, – успокаивающим тоном произнесла Валентина Васильевна. – Ведь подозрения всего лишь подозрения, похожие на дождь: сначала сыро, неуютно, а солнце взошло – вскоре сухо становится, и на душе светло. – Она кокетливо улыбнулась зятю.

Он принял её улыбку необычно: вскочил с кресла, опустился перед женщиной на колени, ткнувшись головой ей в живот.

Она нежным движением приподняла его голову, одновременно поглядывая в сторону двери.

– Дениска, не надо. Не задорь себя, будь сдержаннее.

С неохотой поднявшись, он пошёл в «свою» спальню. Почти следом за ним ушла и Валентина.

Денис лежал на кровати, лицом к стене. Алла, войдя в спальню, сразу же посмотрела в его сторону. «Обижается, – подумала она. – Может, извиниться?» Нырнула под одеяло. Спокойно полежав минуты две, не выдержала, прижалась к спине мужа. Он отодвинулся, она снова придвинулась. Денис недовольно что-то проворчал и замер, уткнувшись лбом в стену. А хулиганистая жена положила на него руку. «Спи, Дениска, спи, козлёночек. Эх ты, если даже и узнаешь, что я изменяю тебе, всё равно ко мне потянет, потому что у мужиков кишка тонка против нашей красоты».

– Спокойной ночи, Дениска, – нежно прошептала она. – Не обижайся, мой сладкий, на свою взбалмошную жену, любовь ты моя, моя радость. «Вот и извинилась, польстила. А что ещё надо ему? Лесть да женское тело».

В среду, как и обещала, Валентина Васильевна позвонила Важе. «Он, наверное, уже разговаривал по телефону с Алкой и отказал ей, – подумала она, – теперь и ему можно отказать».

Услышав голос Валентины Васильевны, абхаз обрадовался:

– О, пиривет, моя светловласая царица. А я жду не дождусь нашей встречи, даже давление подскочило.

Не откладывая, «царица» решила остудить его пыл.

– Важа, я не могу с тобой встречаться, – холодно сказала она, – я выхожу замуж.

– Ну и чито! – услышала в ответ. – Выходи, я тебе не запрещаю. Муж, как вы, русские, говорите, не стена, подвинется.

– Нет, дорогой мой, – жёстко возразила Валентина, – мужу я не буду изменять. Так что ищи другую любовницу, а на меня можешь не рассчитывать.

– Вальюша, ты не права, – послышался в трубке укоризненный голос, – мы с тобой договорились встречаться два раза в неделю, а слово надо держать.

– Извини, Важа, но у меня объективные обстоятельства, а против обстоятельств не попрёшь.

– Хорошо, в таком случае твоя дочь будет моей любовницей.

– А я Денису скажу, – с вызовом бросила Валентина Васильевна. – И если он приведёт к тебе на работу своих каменщиков, они всю твою базу кирпичами забросают. А строители народ дружный.

Было слышно, как абхаз пренебрежительно усмехнулся, после чего сказал:

– А я признаюсь ему, что мы с Алёной любим друг друга. Алёна, кстати, хоть сегодня ко мне приедет, если ей позвоню.

– Важа, ты не должен этого делать, ты что, другую молóдку не найдёшь?

– Вальюша, если ты мне отказываешь, я вынужден буду Алёне позвонить. Или передумаешь?

– Важа, как бы тебе лучше объяснить, чтобы ты понял, – занервничала Валентина Васильевна. – Дочь у меня замужем, у неё хороший муж. Зачем ей ломать жизнь? Тем более она беременна. И я выхожу замуж за хорошего человека.

– А я, по-твоему, плохой? – послышался раздражённый голос.

– Да нет, но у нас своя дорога, у тебя своя. – Женщина замолчала, думая, как же ей убедить настырного абхаза.

– Вальюша, мне жаль, что ты не хочешь встречаться, – вальяжно произнёс он. – Что ж, сейчас позвоню Алёне.

– Нет, не звони! – испуганно вскрикнула Валентина Васильевна. – Дай мне подумать.

– Сколько?

– Хотя бы час. А в четыре я тебе позвоню.

Отвалившись на спинку кресла и скрестив руки на груди, Валентина Васильевна задумалась: «Ну и стерва моя младшенькая, дышала-дышала над ней, а она вон какие фокусы выделывает. Неужели из-за неё к абреку в любовницы идти? На кой бес он мне сдался, уродина. Но что же делать: пусть Алка встречается с ним? Денис может узнать и уйдёт – это естественно. А его не хочется терять. Да, задала задачку, сучка-дочка. А может, пусть она сама и встречается с Важей? Нельзя: после него она Дениску чувствовать перестанет, так как опыта в интимной жизни мало. Да и по рукам может пойти. Нет, жалко: дочь всё же. Получается, что вместо неё придётся мне в „когти беркута“ отдаваться. Хотя стой, подожди: надо сегодня встретиться с ним, нагрубить ему и, думаю, он сам откажется от меня. А если откажется, то и Алку оставит в покое».

В четыре часа дня Валентина Васильевна позвонила Важе и сказала, что хочет поговорить с ним с глазу на глаз, так как серьёзные вопросы по телефону не решаются.

В начале шестого абхаз ждал её у «Жигулей» в назначенном месте.

Женщина выглядела превосходно. Он оглядел её с ног до головы, довольно улыбнулся и предложил сесть на переднее сиденье. Затем уверенно произнёс:

– Едем ко мне.

– Не ко мне же!

Важа снова, как тем незабываемым воскресным утром, был в восхищении от эффектной женщины. Правда, сегодня в её синих глазах он приметил ледок, что, впрочем, не испортило ему приподнятого настроения. Сидя за рулём, он кидал взгляды на грудь своей пассажирки, на её округлые колени, уже предвкушая, как будет гладить это ухоженное тело.

Жил Важа в однокомнатной квартире по-спартански. Разложенный и покрытый одной простыней диван, вытертая ковровая дорожка, два неказистых кресла у стены, между ними – столик. В углу, рядом с креслами, возвышался полированный шифоньер.

– Я считала, что абреки лучше живут, – с сарказмом заметила Валентина Васильевна. – А это… слишком дёшево.

Не обратив внимания на слово «абрек», Важа произнёс хвастливым тоном:

– Я скоро поменяю эту халупу на хорошее жильё, тогда и мебель куплю импортную. – И вышел на кухню.

Валентина Васильена прошлась по комнате, вновь обдумывая, какую тактику избрать с кавказцем, чтобы он и её оставил в покое, и дочь.

Спустя некоторое время на столике стояла бутылка коньяка, две рюмки и конфеты с мандаринами.

– Вальюша, пока разогревается мясо, давай выпьем, – оживился абхаз, наполняя рюмки.

– Пить коньяк я не буду, – твёрдо заявила Валентина.

– А что будешь, сухое?

– Не сухое, не сырое не буду.

Абхаз удивлённо посмотрел на гостью:

– Но ты сама предложила поговорить с глазу на глаз. А посидеть с глазу на глаз и не выпить?..

– Важа, я не пить сюда пришла, а поговорить с тобой, – официальным тоном сказала Валентина Васильевна, садясь в кресло.

Кавказец так поморщился, что на его носище образовались боковые складки.

– Слушай, сначала надо выпить, потом говорить. – Он тоже сел в кресло, поднял рюмку. – Вальюша, выпьем без лишних слов, а то разговора у нас не получится.

Она мрачно хмыкнула и пригубила из своей рюмки. Абхаз недовольно качнул головой:

– Вальюша, пей до дна.

Выполнив просьбу, женщина положила в рот конфету. Она оказалась с ромом.

– Ещё выпьем, – непререкаемым тоном произнёс абхаз. – И не возражай, а то обижусь, и разговора не будет.

Вскоре на столике появились две глубокие тарелки, на каждой из которых лежали обжаренные кусочки мяса. Чтобы не выводить из равновесия «сына гор», Валентина Васильевна решила до поры до времени не пререкаться с ним. А когда он насытится, успокоится, тогда и начать беседу. Выпив третью рюмку коньяка, она принялась за мясо.

«Сын гор» в это же время громко, со смаком жевал обжаренную баранину.

– Вальюша, почему не доела, не нравится?

– Нет, мясо очень вкусное, но я больше не могу: не хочу испортить фигуру. Важа, а теперь поговорим.

– Нэ-э-т, – покачал он головой, – сначала обещанная тобой любовь, а потом поговорим. Ты обещала в воскресенье?

– Важа, в воскресенье что-то в моей голове заклинило, вот я и пообещала. Пойми, ошибку я сделала в тот день. Что, разве у тебя не было ошибок? А я не люблю тебя, я люблю другого мужчину. Можешь ты меня понять или нет? И Алёну тоже не трогай, что ты на чужую жену-то заришься, ты что, незамужнюю не найдёшь?

Обратив внимание, как потемнел лицом абхаз, женщина решила добить его окончательно:

– Важа, я ненавижу себя за то, что поддалась тебе. И тебя возненавидела с твоим ослиным членом. И вообще, я всегда относилась с презрением к абрекам. Как я могу переделать себя? Никак. И я не хочу этого делать. Тем более сейчас, когда по-настоящему влюбилась в одного мужчину, чего у меня ни разу ещё не было. И Алку не мани к себе: она ещё глупая девчонка, пожалей ты её. Важа, будь человеком, ты же не дикарь какой-то. Ведь так?