Текст книги "Обочина"

Глава 13. Два признания в один день

Весь субботний день Денис просидел над учебниками, лишь изредка позволяя себе отдохнуть и расслабиться с гитарой в руках. Алла с утра ушла к подруге, предупредив, что вернётся к восьми вечера. Валентина Васильевна покинула квартиру на целые сутки. Подобные удаления с недавних пор, у неё происходили каждую субботу.

Пребывая в гордом одиночестве, Денис поговорил с Юлей по телефону. Она сообщила ему, что завтра её родители уезжают на загородную дачу, и Денис может прийти к ней прямо с утра.

На следующее утро она встретила его в распахнутой чёрной блузке, на тонкой талии чёрный пояс; к нему пристёгнуты тёмные чулки, почти прозрачные. И больше ничего.

– Ю-лю-ш-ка-а, – обнял её Денис, – ты самая красивая девушка в мире. Самая-самая! – И принялся осыпать её поцелуями.

– Хватит! – смеясь, отбивалась она. – А то я прямо здесь, в прихожей на ковёр лягу. Ты что, этого хочешь?

– Я готов с тобой где угодно лечь, ты же знаешь.

– Тогда пойдём в мою комнату. А потом… я открою тебе тайну.

– Какую?

– Потом, Дениска, потом. Сначала одно, потом другое.

Юля в своём причудливом наряде пошла впереди, Денис последовал за ней.

В спальне она сбросила с себя блузку, оставшись в одних чулках с поясом. Поцелуи, смех, взволнованные, сумбурные слова… Утолив первый прилив страсти, они по обыкновению сходили в ванную и, вернувшись, снова легли. Они лежали и смотрели друг на друга; Денис ждал обещанной тайны, но Юля почему-то не спешила её открывать. «Может, и тайна-то пустяковая», – успел подумать Денис, когда Юля, чмокнув его в щёку, произнесла:

– Дениска, сегодня я могу с полной уверенностью сказать, что беременна от тебя. Это и есть моя тайна.

Денис какое-то время смотрел на Юлю молча, широко раскрытыми от удивления глазами, потом вскочил на колени.

– Правда, Юлюшка? – И, словно безумный, принялся целовать её. Да, теперь он не сомневался, что Юля будет его женой.

– Милая, бесценная, дорогая, любимая, – лепетал он между поцелуями.

С трудом успокоившись, он лёг рядом, опершись на локоть, и стал вглядываться в Юлино лицо, словно пытаясь увидеть на нём что-то особенное.

– Дениска, запомни, – прервала молчание Юля, – сегодня двадцать седьмое мая. Примерно в этих числах в феврале будущего года у нас родится мальчик. В вашем роду, ты говорил, одни мальчики рождаются? Значит, будет мальчик-блондин. Ты доволен?

– Юлюшка, моя королева, любовь моя, я не только доволен, я… – Не найдя слов, Денис соскочил на пол и, выкрикнув «эх!», пустился в бешеный танец-пляс – смесь барыни с лезгинкой.

Потом осторожно, словно хрупкую вещь, взял Юлю на руки и стал ходить по спальне, шутливо напевая колыбельные песенки.

Походив минуты две, поставил Юлю на пол. Та засмеялась:

– Ну, Дениска, спасибо. Как баюкать детей, оказывается, ты знаешь. Пригодится. – Она помолчала, будто что-то прикидывая в уме, и сказала, что двухмесячный испытательный срок, пожалуй, великоват. Требуется корректировка.

– Я верю, что к жене ты не прикасаешься. Уверена, что и дальше не будешь. Но хотя бы месяц, Дениска, потерпеть надо, проверить себя. Может, я напрасно вдолбила себе это в голову, но что поделаешь. Правильно, видно, говорят: на молоке обжёгшись, дуют на воду. Но месяц, я думаю, не много. Подождём?

– Куда деваться, – развёл руками Денис. – Для меня хоть месяц, хоть год любых испытаний, а я всё равно не перестану тебя любить. И ни одну женщину не смогу полюбить – это точно. Я сейчас, Юлюшка, только и живу тобой, и все мои мысли постоянно о тебе. – Он с какой-то брезгливостью вспомнил накрашенные губы Аллы и чуть было не высказал это вслух. Но прикусил язык: незачем лишний раз хаять одну женщину перед другой, отец бы этого не одобрил.

Расстались влюблённые возле инфекционного отделения. Поцеловав Юлю, Денис пошёл в сторону автобусной остановки, а та, глядя ему вслед, подумала: «Может, не надо испытывать его? Он же такой правдивый, верный. Кто вдолбил в мою дубовую голову, что так будет лучше? Кто-о?!»

Ананий Фёдорович ей бы ответил: «Эх, девонька, у каждого своя судьба, которая дана нам свыше. А выше нас – только Бог или то, что наш глупый разум понять не в состоянии. И нам остаётся только верить, как в слова храмовых молитв верят прихожане. Каждое слово в молитвах вроде своеобразного кода, который бальзамом проливается на душу человека, на его психику. Чем чаще молишься, тем быстрее в тебе стержень Веры крепнет (вроде того новенького партийного билета на груди бойца в смертном бою). Без неё человек неуправляем и непредсказуем, а это страшно. Страшно, как смертный грех. Сильное это слово, многих от дурных поступков сдерживает. Кто его дал нам? Религия, которую придумали мудрые люди? Или, в самом деле, Бог, с которым общаются истинно верующие люди? Наверное, и всем нам надо просто верить, не думая, не размышляя. Как ранешные люди верили в разные деревца да зверей, да горшки. И тебе без веры в Дениса нельзя, так я думаю».

Боясь, как бы размолвка с Денисом не затянулась, Алла решила в этот вечер помириться с ним.

В спальне всё было готово для встречи мужа. Когда тот явился, она изобразила широкую улыбку, говорившую, что жена не помнит зла и готова немедленно заключить дорогого мужа в объятия.

Когда-то подобный приём действовал на Дениса безотказно. От призывной улыбки жены он забывал о ссоре, но сегодня лишь презрительно усмехнулся. «Долго же ты шла к этому, – было написано на его лице. – Привыкла, что я тебя упрашивал». Вспомнив Юлю, Денис вздохнул.

Алла истолковала этот вздох по-своему: соскучился без жены и сейчас будет у её ног. А она кое-что ему приготовила. Но к удивлению Аллы, Денис, покосившись на неё, сел за письменный стол.

Алла мрачно смотрела на его спину, потом отвернулась. «Это что такое? – возмутилась она. – Я ему улыбаюсь, почти зову к себе, а он морду воротит? Ах ты, деревенщина проклятущая. Хочешь, чтобы я выгнала тебя из квартиры? И выгоню». Но вспомнив, что беременна и беременна не от него, остыла. Кстати, сегодня она хотела сказать о своей беременности. Сказать в самый разгар страсти, чтобы Денис не заметил фальши в её голосе. Он наблюдательный, мерзавец, может и заподозрить. Самсон, тоже мерзавец, рассказал ей, почему она никак не могла забеременеть от родного мужа: кровь у них, видите ли, не совпадает, резус-фактор разный. «Если бы у меня не было того разговора с Самсоном, – подумала она, – я бы считала, что забеременела от мужа. А действительно, откуда бы я узнала? Естественно, стала бы думать, что от Дениса. Теперь знаю, от кого будет ребёнок, да не дай Бог девочка, как уверяет Самсон. И попробуй после этого докажи Денису, что отец ребёнка – он. Не признает он этого ребёнка, ни за что не признает. Ну и пусть! Он не признает, закон признает. Но пока есть время, надо убедить, что будущий ребёнок от него. Пусть воспитывает, каким бы он ни родился – беленьким или чёрненьким, мальчиком или девочкой. Да, но почему он отворачивается от меня? Может, у него любовница появилась? Что-то ведёт он себя подозрительно».

Алла поднялась с кровати и, подойдя к мужу сзади, поцеловала его в голову.

– Дени-и-с, – промурлыкала она.

Денис стремительно встал со стула.

– Я к тебе не лезу? – недовольно глядя на неё, резко спросил он. – Не лезу. И ко мне прошу не приставать. А то хочет она приласкать – приласкает, не хочет – задом поворачивается. Хватит, надоело!

Ему хотелось сейчас же сказать о разводе, но решил повременить: закатит ещё сцену, да и тёща в стороне не останется. А последствия могут быть самыми непредсказуемыми.

Он снова сел за стол, спиной к Алле, превратив её тем самым в солянóй столб. «Что это с ним случилось? – недоумевала она. – Стояла перед ним голенькая, а он даже глазом не повёл. Как теперь о беременности сказать? Подождать, когда у него настроение улучшится? А когда оно улучшится? Видно и впрямь у него любовница появилась».

Алла легла на кровать, специально не прикрывшись одеялом. Ждала, когда муж сменит гнев на милость.

Не дождавшись, тихонько произнесла:

– Денис, ты зря дуешься, у нас есть о чём поговорить.

Заметив, что муж насторожился, она ляпнула:

– Я уже неделю, как беременна.

Денис вздрогнул, оглянулся. Как, и здесь? Нет, два признания в один день – это уж слишком. Признайся Алла недели полторы назад, он бы запрыгал от радости, зацеловал бы её с головы до ног. «Что же это такое? – растерянно думал он. – У меня что, сперма стала бойчее? Почти враз две женщины забеременели. Хотя погоди-ка… – Он беспокойно заёрзал на стуле. – Сколько же дней я не общался с женой? Та-а-к… Больше недели до больницы, плюс ещё две недели. Сколько получается? Никак не меньше двадцати двух дней. Как же она могла забеременеть? Кстати, две ночи дома не ночевала. А сколько таких ночей было, пока я в больнице лежал? Даже когда вернулся, она, по словам тёщи, ночевала у Татьяны. А кто ей позволил? У меня она спрашивала разрешения? Да и точно ли у Татьяны? Может, у мужика?»

Повернувшись вместе со стулом, Денис непроизвольно обвёл взглядом нагое тело жены. Но усилием воли заставив себя смотреть ей только в лицо, спросил:

– А скажи-ка, Алёна, сколько ночей ты провела у своего любовника?

– Ты чего вздор несёшь? – тотчас вскочила она. – Какой любовник? Тебе что, приснилось в больнице? Ночевала я у Татьяны, можешь хоть сейчас ей позвонить. И ночевала три ночи – корпéли над учебниками. – Набросив на себя халат, она вплотную подошла к мужу: – Пойдём, позвоним Таньке, она тебе расскажет, где мы с ней спали и чем занимались. И родители её могут подтвердить. Пошли…

Алла не зря действовала столь напористо: она уже успела переговорить с закадычной подругой. Правда, с её родителями никакого разговора не было, но она надеялась, что Денис и не будет их спрашивать.

И Денис дрогнул, поверил. Хотя червь сомнения всё ещё шевелился в душе.

– Алёна, – гораздо мягче произнёс он, – но у нас с тобой больше двадцати дней не было близости. И как раз в это время ты вдруг забеременела. Как это понимать?

– Хм, как понимать, – раздражённо бросила она. – Ты как будто на свет только родился. Три недели тому назад у нас было? Было. И этого оказалось достаточно. А то, что раньше не получалось… Не получалось, потом, видно, Бог услышал мою молитву, и вот – пожалуйста. – Заметив, как муж обмяк, она самодовольно улыбнулась: «Что, съел?»

– Ну, я не знаю, – растерянно пробормотал Денис.

Алла, видя его растерянность, решила действовать хитростью.

– Дениска, прости меня за упрямство, – жалобно проговорила она. – Я не виновата, что такой уродилась. Ты знаешь, как я исстрадалась без тебя. Да ещё ты меня отшвырнул в кустах, помнишь? Я к тебе с лаской, с любовью, а тебя будто хулиганистая муха укусила.

Сбросив с себя халат, она снова вплотную подошла к Денису. Её обуяла такая страсть, что она задрожала, притянула к себе голову мужа. Он же, ткнувшись лицом в её груди, пахнущие свежей земляникой, подумал: «Алёна, конечно, красивая. Но мне её красота ни к чему».

Алла поглаживала голову Дениса, нежно приговаривая: «Мой милый… Любимый…» Почувствовав, что он «тает», ловко стянула с него брюки.

– Дениска, – торопливо произнесла она, – я у Татьяны такие журналы видела, закачаешься. А ещё я у неё карты взяла с позами, сейчас покажу. – Она шагнула к кровати, вынула из-под подушки колоду карт, отдала их мужу.

Он развернул карты и с минуту разглядывал их.

– Да-а, никогда бы не догадался, что такое возможно, – вяловато произнёс он.

Не давая ему опомниться, Алла спросила:

– Ну, с какой позы начнём? Потом я покажу тебе то, чего в журналах видела. Правда, я стесняюсь, но… так хочется сделать тебе приятное, необычное.

Она быстро опустилась перед ним на колени, наклонила голову… И показалось Денису, что ласкает его не жена, а Юлюшка. Да, это её фигура: изящный изгиб спины, тонкая талия… И мягкие волосы, распущенные по плечам. Только здесь волосы длиннее и цвет другой. Словно очнувшись от гипнотического сна, он дёрнулся.

– Денис, что с тобой? В кроватку хочешь? Тогда пойдём, я тоже не могу, дрожу вся. – Алла встала с колен – красная, возбуждённая. – Пошли быстрее…

Только тут Денис окончательно пришёл в себя. Он с ужасом понял, что чуть было не предал свою любовь. Крикнул в отчаянии:

– Какая постель?! Иди ты! – заскрежетав зубами, оттолкнул жену. – Я не люблю тебя!

Поспешно одевшись, он опять сел на стул и, глядя на жену, повторил почти спокойно:

– Не люблю, понимаешь?

– И дав-но ты раз-лю-бил? – зло, по слогам, спросила Алла.

– Давно. – Денис внимательнее присмотрелся к ней и вдруг заметил на облизанных губах синяки. «Следы засосов или укусов? Так вот почему она замазывала губы помадой, ни разу их не красила, а тут – словно яйца в Пасху. Значит, с кем-то крепко целовалась и, скорее всего, не только целовалась. Вот это Алё-ё-на, быстро же она научилась по своим картам ласкать. Про позы ещё говорила, дескать, с какой начнём. Но с кем она „курс молодого бойца“ прошла? И не от него ли забеременела? – вдруг появилась страшная мысль. – Вот это подарочек. Значит, я и алименты должен за кого-то платить? О-о-о…» – застонал он, внезапно осознав весь ужас своего положения.

Не обращая внимания на противную улыбку жены, Денис стал излагать причины своей нелюбви по пунктам:

– Я не люблю тебя, во-первых, потому, что постоянно помню о твоём брюнете-переводчике. Ты, правда, говорила, что он у тебя был единственным, но сейчас я этому не верю. Во-вторых, ты всем смазливым мальчикам обязательно строишь глазки. И вот, достроилась… – Денис недоверчиво усмехнулся.

– До чего достроилась? – вызывающе спросила жена.

– Посмотри на свои губы, они у тебя синие. И не говори, что с Татьяной до посинения целовалась.

Алла поднялась с кровати и, взяв с книжной полки небольшое зеркало, стала внимательно разглядывать лицо.

– Но… ты ведь знаешь мою привычку, – медленно заговорила она: – когда я с увлечением занимаюсь чем-то, обязательно кусаю губы. – Она поставила зеркало на место. – А с Танькой мы до самого посинения три вечера занимались. У неё, кстати, я простудилась. И когда на губах выскочила простуда, я эти волдыри стала зубами соскабливать, чтобы быстрее подсохло да прошло. Вот губы я даже не до посинения искусала, а до крови. На, посмотри, сам увидишь. – Алла нос к носу подошла к Денису, выпятив губы.

И опять Денис стал в тупик. Действительно, привычка кусать губы у Аллы была, и он это знал. Но сомнения всё-таки его не оставляли.

– Исцелованы твои губы, – уверенно произнёс он. – Но ты будешь оправдываться, и это естественно. Разве ты скажешь, что с мужиком была? Не скажешь.

– Я упрямая, но ты ещё упрямее, – примирительно улыбнулась Алла. – Ведь на роже у тебя написано, что веришь, а не-е-т, стоишь на своём. Но я не сержусь. И не верю, что не любишь. Я всё понимаю: ты увидел мои синие губы и решил, что я изменила. Дескать, отдалась до замужества… Но клянусь, если бы я познакомилась с тобой первым, ты был бы у меня единственным. А сейчас, конечно, ты можешь думать всякое. Но я, Дениска, правда, на тебя не обижаюсь. И надеюсь, со временем твоё недоверие пройдёт. – Она вздохнула: – Я жалею, очень жалею, что мы не встретились раньше. А сейчас – спокойной ночи, ложусь спать с мыслью о тебе.

Денис отстранённым взглядом окинул хорошо сложенную фигуру жены и отвернулся.

Закутавшись одеялом, Алла как бы между прочим произнесла:

– Ложись, тебе рано вставать.

– Да, надо ложиться.

Некоторое время они молча лежали рядом. Наконец Алла не выдержала:

– Дениска, я продрогла вся, пока голенькая перед тобой стояла. Можно к тебе прижмусь? – Она зябко поёжилась и, положив одну руку на мужа, прижалась к нему.

Денис не отстранился, но и не приголубил её. «А всё-таки Алка неплохая женщина, – подумал он. – И наверняка кому-то будет хорошей женой. Кому-то, но не мне».

Размышляла в эти минуты и Алла.

«Какая я умная. Правда, станешь такой, когда не захочешь потерять ни мужа, ни любовника. Особенно мужа. У него не должно быть ни тени подозрения. Пока что мне, кажется, удаётся его облапошивать. Такую деревенщину да не обвести вокруг пальца! А дочка… Какая дочка? Почему именно дочка? Ну, Самсон так считает. Ладно, дочка так дочка, всё равно моя, не соседская. И дочка для Дениса будет самой дорогой, я добьюсь этого. И меня он будет любить, и даже сильнее чем раньше. Но сегодня мне хотелось бы добиться с ним… как с Самсоном». Алла живо представила то, от чего взволнованно заколотилось сердце.

Денис уже крепко спал, не ведая, какими чувствами и видениями живёт в эти минуты его жена.

Глава 14. Алла показывает зубки

Наутро, невзирая на все попытки разговорить Дениса, Алла ни слова не услышала от него. Плюнув с досады, она решила тоже молчать, пока он сам не заговорит. И не станет она перед ним ни в чём отчитываться, будет приходить домой, когда захочет.

«О своей беременности я ему сказала, – размышляла она, – мои доказательства его отцовства он знает и, кажется, принял их. Ничего, помолчит, подуется, потом сам ко мне полезет мириться. А заметит, что я иногда поздно домой прихожу, поревнует немножко. А я ему: дескать, специально тебя завожу, чтобы любовь в твоём сердце не гасла. Можно, кстати, и у Самсона одну-две ночки провести, пусть ещё сильнее ревнует. А зарплату свою всё равно мне будет отдавать, кому же ещё?»

Придя на работу в прекрасном расположении духа, Алла светлой улыбкой одарила Самсона, жеманно поклонилась ему. Благо в приёмной никого не было. И главный инженер расцвёл. Уже четверо суток он «постился», извёлся весь. Тем более в последнюю встречу не шибко транжирил свои силы, как, впрочем, всегда и со всеми любовницами. Оттого и был, что называется, на взводе.

Алла пришла на работу в облегающем белом платье, которое подчёркивало достоинства её фигуры. И всем своим видом она показывала, что женщины-недотроги больше нет, что для Самсона она всё та же, прежняя.

Самсон это заметил. Обратил внимание и на то, что глаза у Аллы горят каким-то особенным блеском. «Значит, действительно, она родилась с печатью сладострастия, – подумал он, усаживаясь за рабочий стол. – У добропорядочных, честных женщин глаза выражают совсем другое: у кого грусть, печаль, у кого – спокойствие и мудрость. А у таких, как Алёна, в глазах одно лукавство и блуд. И губы постоянно зазывают, приглашают… Как у меня жена была, лисица рыже-бурая, которая изменяла мне направо и налево. Столько рогов мне навешала за шесть лет, до сих пор, пожалуй, не расквитался. Правда, зато полдюжины детей от меня чужие жёны воспитывают. Полдюжины дочерей. Это то, что известно. А сколько женщин скрыло моё отцовство? Тоже, поди, немало. Но мстить я ещё долго буду. Хотя сам виноват, что женился не по любви».

В течение рабочего дня Алла не раз и не два заглядывала в кабинет к главному инженеру, пытаясь его соблазнить. Но поскольку он не мог оторваться от дел, после работы поехали в его квартиру.

Алла вернулась домой в десятом часу вечера. Сбрасывая с ног туфли в прихожей, чуть было не упала. Самсон, как видно, сдержал данное ей сегодня слово и показал, на что способен.

Выпив на кухне томатного сока, Алла, измученная «местью» бывшего рогоносца, прошла в гостиную. Валентина Васильевна смотрела телевизор.

– Ты что так поздно?

– Попросили на разливочной линии поработать во вторую смену, а я постеснялась отказаться, – еле держась на ногах, ответила Алла. – Ох, и устала без привычки, даже ног под собой не чувствую. – Она посмотрела на мать убитым взглядом. – Пойду, прилягу.

– Иди, отдыхай. Действительно, ты плохо выглядишь: лицо усталое, глазки какие-то потухшие.

Денис сидел с книгами за письменным столом, делая вид, что не замечает жены.

Она молча сняла платье и легла в постель. Повернувшись лицом к стене и закрыв глаза, стала прокручивать всё, что совсем недавно испытала с Самсоном. «Да, мой Самсон, – думала она, – это чудо какое-то. Как он может, как может! Он бесподобен»…

На следующий день Денис позвонил с работы Юле. А так как они месяц договорились не встречаться, то Юля обеспокоено спросила:

– Денис, у тебя какие-то неприятности?

– Да, нам надо поговорить.

И вот они в Юлиной спальне. Денис, опустив голову, рассказывает, что его жена вдруг объявила о своей беременности, хотя он больше трёх недель не прикасался к ней.

– Юль, я долго думал, мне кажется, что Алла не от меня забеременела.

Юля, едва услышав отвратительную новость, нервно заходила по комнате. Она поняла, что жена Дениса забеременела от главного инженера винзавода. «Но следует ли об этом говорить Денису? – думала она. – Ведь прямых улик у меня нет».

Выспросив у Дениса по поводу «женских» дней Аллы и что-то прикинув в уме, Юля коротко бросила:

– Всё ясно. – Затем, тяжело вздохнув, поинтересовалась: – Денис, последнее время ты ничего не замечал за женой? Может, она с работы стала поздно приходить. Или вообще не ночевала дома, пока ты в больнице лежал.

– Да, три ночи её не было дома. Одну – когда я ещё в больнице лежал, а две – когда уже выписался, но она не знала об этом. А вчера пришла поздно и с ходу завалилась спать. – Невесело усмехнувшись, Денис добавил: – Кстати, уже через минуту захрапела, как будто пахала весь день. – Он замолчал, уткнувшись глазами в пол, а Юля жёстко спросила:

– Где она ночевала, ты знаешь?

Денис передал разговор с женой.

– А ты не думал, что твоя жена с любовником может встречаться?

Помолчав, он растерянно спросил:

– Ты хочешь сказать, что она не от меня забеременела?

– Ничего я не хочу сказать, – раздраженно бросила Юля. – Я сказала то, что сказала…

Она действительно была раздражена оттого, что не знала, как себя вести. То ли рассказать всё Денису, то ли сначала встретиться с грязной женщиной и поговорить с ней, чтобы она… «А что она? – вдруг задумалась Юля. – Чтобы чужого ребёнка не подсунула Денису? Но она вряд ли признается, что ребёнок от другого мужчины. Алименты? Чёрт с ними, с алиментами. А я, зная, что Денис платит алименты чужому ребёнку, буду говорить себе, что занимаемся благотворительностью».

Своё невысказанное Денису желание встретиться с его женой, Юля исполнила. Предварительно позвонив ей, представилась медсестрой из поликлиники – знакомой Дениса. Своё имя она не назвала, Алла не поинтересовалась, а потом не до того было.

Присев на скамейку недалеко от заводских корпусов, женщины обменялись взглядами.

– Алла, – негромко произнесла Юля, – я начну с того, что мы недавно познакомились с Денисом и полюбили друг друга…

После этих слов у Аллы вытянулось лицо.

Юля перевела дыхание.

– И мне вовсе не всё равно, как вы поведёте себя дальше. То ли будете лгать на суде при разводе и говорить, что беременны от Дениса, то ли будете молчать и сразу дадите согласие на развод. Ведь вы от другого беременны… от главного инженера вашего завода, который, «пристроив» Дениса в больницу, тут же занялся любовью с его молодой женой.

Заметив, как Алла прикусила нижнюю губу, а пунцовый цвет покрыл её грудь в вырезе платья, Юля поинтересовалась:

– У вас случайно не повышенное давление? А то у меня таблетки в сумочке есть.

– Как бы тебя саму «кондрат» не хватил, – зло прищурив глаза, огрызнулась Алла. – Болтай дальше, больно складно мелешь.

Не удивившись этой грубости, Юля спокойно спросила:

– У вас больше трёх недель с Денисом не было близости?

– Допустим, – с вызовом ответила та. – Ну и что?

– А вот и то. Вы сказали своему любовнику, что от него беременны?

– Сказала. А тебе-то что? – Слишком поспешно ответив, Алла поняла, что совершила ошибку. Поняла она и другое: эта медсестра хочет её мужа увести. Ну, что ж, лучшая защита – это нападение, и она пошла в атаку.

– Допустим, я забеременела от главного инженера. А как ты это Денису докажешь? Ты меня что, за ноги держала? А за клевету ответишь.

– Алла, если вы будете отпираться, то мы с Денисом найдём свидетелей и на винзаводе, и среди соседей вашего любовника. Вы не боитесь позора? Думаю, боитесь, как и все.

«Боюсь, – подумала Алла. – Но и своего мужа не хочу отпускать. Надо же, колхозник навозный, а какую красавицу подцепил. Когда же он в поликлинике-то с ней познакомился, олух деревенский? И неужели они успели того… снюхаться, как я с Самсоном? Хм, всё может быть, вон как уверенно дату нашей последней близости с Денисом назвала. Не иначе как он напел».

Проанализировав таким образом ситуацию, Алла заговорила вызывающим тоном:

– Знаешь что, медсестричка, если ты уведёшь моего мужа, то я через день повешусь, клянусь! А перед этим напишу письмо в «Комсомольскую правду», где объясню, кто в моей смерти виноват. Не веришь? – Алла опустилась перед Юлей на колени и размашисто перекрестилась. Сев на скамейку, вновь с вызовом произнесла: – Ещё раз говорю тебе, если уведёшь моего мужа, то мне терять нечего, точно повешусь. Но и у тебя спокойной жизни не будет, потому что убьёшь не только меня, но и ребёнка во мне.

Юля содрогнулась от страшной тирады соперницы. Она не знала, что сказать. Лишь чуть придя в себя, медленно протянула:

– Не-е-т, у вас явно что-то с головой.

– Да, с головой, – зло выпалила Алла. – А ты, если такая умная, подумай, на что идёшь. А я, клянусь, сдержу своё слово. А чтобы ты поверила, могу сейчас же доказать, что слов на ветер не бросаю. Хочешь, себе руку до крови прокушу?

Юля в крайнем изумлении увидела, как молодая женщина поднесла левую руку ко рту и впилась в неё зубами.

Заметив кровь, брызнувшую из прокушенной руки, Юля побледнела и бессильно откинулась на спинку скамьи. «Она, действительно, выполнит свою безумную клятву, – пронеслось в голове. – Наверное, она психически больной человек и на всё способна. Что же делать? Отказаться от Дениса?! Бо-ог мо-ой, за что ты меня наказываешь?»

Алла в это время достала из сумочки носовой платок и сначала вытерла им губы, а потом наложила на прокушенное место. Посмотрев на бледную, с закрытыми глазами медсестру, нахально улыбнулась: «Что, съела, красавица? Не на ту напала. Чтобы я своё без боя отдала? Такого от меня никто не дождётся».

– Ты посиди, подумай, – жёстко произнесла она, – а я уже надумала для себя: повешусь, если заберёшь моего мужа. – Она поднялась и, не оглядываясь, зашагала к автобусной остановке.

Сквозь слёзы, подступившие к глазам, Юля посмотрела ей вслед, а потом зарыдала, уткнувшись лицом в сумочку. Воспитанная в интеллигентной, доброй среде, честнейшая Юля-Юлюшка обливалась горькими слезами. «Правильно написано в гороскопе, что женщины, рождённые под знаком Девы, нередко остаются старыми девами. Но я буду счастлива уже тем, что у меня будет сын от любимого мужчины, он станет смыслом моей жизни. А сына я назову в честь отцовской фамилии. И будем мы с моим маленьким Кирюшей, Кириллом Денисовичем, каждый день вспоминать его отца, ждать, когда он вернётся из дли-и-тельной командировки, из далё-ё-кой, далёкой заграницы».

«Какой гад мой Денис, – внутренне бушевала Алла, удаляясь от знакомой мужа. – Да, интуиция меня не подвела, есть у него женщина. Эта медсестричка, смотри-ка, даже о разводе заговорила. Неужели у них так далеко зашло? – Она ухмыльнулась. – Но с таким задом и сиськами, как у этой дамы, моему олуху ни в жизнь не справиться. Послюнявил, наверное, и вся „любовь“. Эта деревенщина что может? Нет, а вдруг мой олух с этой кралей до постели дошёл. В поносном-то отделении? – хмыкнула она. – Там это невозможно. В поликлинике тоже. Значит, Денис доказать хотел: смотри, Алёна, и я не лыком шит. А ей замуж давно пора, перезрела, вот и предложила себя в жёны. Что ж, надо обдумать тактику поведения, чтобы мужа и вправду не увели. А эту медсестру я сильно напугала, теперь она носа не сунет к Денису. А то раскатила губищи-то на моего муженька. Он мне и самой ещё пригодится».

Дома Алла обработала рану на руке йодом, наложила лейкопластырь. «Отчаянная я всё-таки девка, – подумала она. – Хотя в той ситуации и нельзя было иначе. А рука не целка, заклеим».

Покончив с перевязкой, Алла налила себе стакан молока, отрезала кусок белого хлеба и села за стол. Через минуту на кухне появилась мать.

– Сначала бы щей поела, – сказала она, – а потом уж за молоко бралась.

– Не хочу.

Валентина Васильевна села напротив дочери, любуясь ею. Заметив повязку на руке, спросила:

– Что у тебя с рукой?

– Маленькая собачка укусила в автобусе, – соврала дочь. – Я её погладить хотела, а она цап! Сама виновата. Хотя за злую собаку без намордника с хозяйки можно бы и денег потребовать.

Нахмурив брови, Валентина Васильевна сказала, не сводя с дочери глаз:

– Я бы на твоём месте обязательно потребовала. Следы-то от укуса, может, на всю жизнь останутся. Не-е-т, Алка, зря ты упустила случай. Надо было им воспользоваться.

– В следующий раз обязательно воспользуюсь. Особенно, если собачница окажется из богатых.

– Богатые на автобусах не ездят, – заметила мать, – у них свои лимузины.

Обсудив богатых, Алла спросила:

– Мам, а почему бы тебе не подумать о богатом мужчине? Ты у нас красивая и лет тебе немного. Тридцать девять – разве это возраст? Да тебе и не дашь столько.

Дочь была права: её мать и впрямь была красивой. После смерти мужа она не изменилась внешне, по-прежнему распускала по плечам белокурые густые волосы. Сохранила завидную фигуру; живые глаза светились небесно-синим цветом.

Заметив, что мать немного растерялась, Алла подумала: «Уж не встречается ли она с каким-нибудь кавалером? Ведь каждую субботу куда-то уходит, а возвращается в воскресенье. Может, не к подруге ходит, как она говорит, а к мужчине?»

– Да-а, врасплох ты застала меня своим вопросом. Но раз начала этот разговор, отвечу как на духу. А я всё боялась, думала: дескать, отец не так давно умер, а мать уже о другом мужике речь ведёт. Но природа берёт своё, требует, как ей ни противься. – Валентина Васильевна вздохнула и внимательно посмотрела на дочь. – Да чего там, вашему отцу и годков было много, и постоянно болел: то сердце у него, то радикулит, то ещё что-то. – Она загадочно улыбнулась. – А теперешний мой ухажёр и старше меня всего на пять лет, и здоровьем Бог не обидел. Между прочим, вдовец, чтобы ты не думала, будто я его у чьей-то жены отбила. К тому же не бедный: имеет «Волгу», хорошую квартиру, дом в деревне; работает начальником…

Слушая, Алла думала: «Вот это маманя, во даёт! Я ей в шутку задала вопрос о мужчине, а она, оказывается, уже балуется с ним вовсю. Да так балуется, что даже раньше, говорит, ничего подобного не было. А может, с отцом она не получала кайфа в постели, как и я с Денисом? Вполне возможно. Самсон говорит, что минимум пятьдесят процентов женщин не испытывают оргазма. Наверное, мать, живя с отцом, входила в этот пятидесятипроцентный минимум. Входила, а теперь не входит – получила…»