Текст книги "Обочина"

Глава 35. Алла повторно вышла замуж

В первой декаде августа Алла переехала жить к Важе, а через полтора месяца стала его законной женой. Она успокоилась, заполучив в мужья «короля» Абхазии, обещавшего ей райскую жизнь. Правда, её тяготила беременность, и она ругала себя, что не сделала в своё время аборт, как советовала мать. Она даже таблеток хотела наглотаться, чтобы убить в утробе собственный плод, но испугалась за себя. Да и забеременеть после первого аборта, как говорят, удаётся не всем женщинам.

Она высказала свою тревогу новому мужу, на что он небрежно сказал: «Рожай, но отдашь матери ребёнка, пусть она его и воспитывает. А то с жиру баба бесится. Потом от меня родишь».

Алла сначала обрадовалась весьма лёгкому выходу из непростой ситуации, но тут же снова пригорюнилась, так как мать наверняка откажется от её ребёнка. Немного позднее у неё возникла мысль в роддоме оставить будущего младенца, но и это решение не успокоило – на душе будто кошки скребли. Не оттого ли, что Важа встречается с Викторией? Всё-таки было ошибкой с её стороны «подсовывать» старшую сестру под собственного мужа. А если и надо было это делать, то позднее.

Снова и снова споря сама с собой, Алла пришла к неутешительному выводу: она боится, как бы Виктория не завладела сердцем Важи. «Но как теперь воспрепятствовать их встречам? Похоже, они не только по субботам встречаются, но и по средам – в эти дни он приходит домой позднее обычного и, не ужиная, сразу ложится спать. И именно в эти дни от него пахнет такими же французскими духами, какими пользуется Вика. Да, вот дура так дура, наколбасила, предложив Важе изнасиловать сестру».

Алла не ошибалась в своих подозрениях насчёт среды. В середине недели Виктория действительно приезжала на работу к Важе. Причём каждая встреча для неё была как первое свидание, после которого она горько сожалела, что тот женился на её сестре.

Спустя какое-то время она призналась своему любовнику, что беременна от него. Важа сразу поверил ей, умоляя родить ему сына красавца. Не красавец, как он пылко заметил, от их любви просто не может родиться. Он говорил, что только её, Викторию любит и больше никого. Но она решила сделать аборт, рассудив по-своему: «Когда я разведу вас с Алкой и выйду за тебя замуж, тогда и рожу. А вдруг у меня смелости не хватит развести вас?» Она боялась, что уступит, если сестра упадёт ей в ноги с просьбой не уводить Важу. Хотя и подогревала свою ненависть к ней, говоря себе чуть ли не ежедневно: нельзя, нельзя прощать предательство.

Радовалась разводу Дениса с Аллой не только Виктория.

Софья, узнав эту новость, четырнадцатого августа, во вторник, позвонила Денису и напросилась к нему в гости. И с этого дня каждый вторник стала оставаться у него на ночь. А ранним утром, пока возлюбленный ещё спал, готовила ему завтрак и будила нежными поцелуями. Денис однажды поинтересовался:

– Сóфи, а что ты мужу говоришь, когда дома не ночуешь?

На этот вопрос, она ответила обстоятельно:

– Дениска, мой муж до денег очень жадный и постоянно на своём рефрижераторе колесит по стране, складывая рублики в кубышку. Он и дома-то бывает раз в две недели. Я думала, хоть после аварии он пересядет на другую машину. Нет. Только выписался с больничного, тут же упылил в командировку – деньги позвали. А когда домой приезжает, сразу в ванну, из ванной спать заваливается почти на сутки. Потом начинает водку глушить – опять не до меня. Правда, в воскресенье поутру любит заняться сексом. Но мне-то какое удовольствие нюхать его перегар? К тому же я обязательно его в презерватив «обуваю», хотя этого очень не люблю, но боюсь заразу подцепить. Ведь всем жёнам дальнобойщиков известно, что к ним подсаживаются разные «плечевые» и прочие стервы. Поэтому, Денис, сам посуди, с каким настроением я с мужем «общаюсь». Только из-за дочери и живу со своим жадюгой. Она ещё маленькая, всего семь лет, ничего не соображает.

– Софочка, а как же Анзор, с которым ты на озеро ездила? У вас вроде любовь была.

– С Анзором мы не встречаемся, правда, дружеские отношения сохранили. Он иногда по телефону мне свои байки и новые анекдоты рассказывает. А любви у меня к нему не было…

В очередной вторник Софья пришла к Денису как обычно в шестом вечера. Выкладывая на кухне столовские продукты: пакет с мясом, фарш, литровую банку топлёного молока, ветчину – она что-то весело говорила. Денис не вслушивался в её щебетанье, он был весь в ожидании не только жарких объятий, но и вкусного ужина. Когда же Софья обнажилась, прикрывшись одним белым фартуком, и приступила к поварским обязанностям, молодой мужчина не выдержал – руки сами потянулись к её гладкому телу. Но она своей просьбой остудила его пыл:

– Дениска, убери всё лишнее в холодильник, нарежь ветчины, сделай салатик и налей в бокалы вина.

Выполнив поручение, Денис сказал, что пока будет читать газеты, от них и на еду, и на любовь аппетит ещё сильнее разыграется. Она нежно посмотрела на него:

– Иди, Дениска, почитай. А после ужина мы с тобой под гитару песни петь будем.

Спустя какое-то время возлюбленные сели ужинать.

– Денис, – загадочно улыбнулась Софья, – ты, конечно, знаешь старшую сестру своей бывшей жены?

– Естественно. – Денис насторожился; предчувствие чего-то нехорошего кольнуло его.

– А Виктория-то, как оказалось, та ещё пташечка, – после небольшой паузы, затараторила Софья. – Анзор по телефону сказал, что она почти полтора месяца как любовница Важи. Причём по средам на работу к нему бегает, а по субботам домой приходит. Он же, пока её ублажает, на три часа выгоняет твою бывшую. А Виктория, как Анзор говорит, даже пятки у Важи вылизывает. И уже аборт сделала от него.

Софья замолчала, вопросительно глядя на Дениса.

У того чуть кусок в горле не застрял от такой новости, еле проглотил. Потом мрачно протянул:

– Да-а, не думал, что Вика такая… А мне моя тёща в жёны её взять советовала. Да и я, собственно говоря, мысленно прыгал до потолка, что такая милейшая женщина мне в жёны достанется. Я ведь считал её очень честной. Хм, каким же я первоклашкой остался, ни хрена меня жизнь не учит.

Софья никогда не видела Викторию, но оттого, как отреагировал на её сообщение Денис, стало немного не по себе.

– Денис, а Вика очень красивая?

– Очень! Особенно глаза – они у неё такие тёмно-голубые. И фигура у неё высший класс.

– Неужели лучше, чем у меня? – с напускной весёлостью спросила Софья.

– Вы разные, – уклончиво ответил Денис. – Вдобавок, если она такая же замедленная в сексе, как моя бывшая жена, то её красота ни к чему.

Он вдруг оживился:

– Вот ты, Софи, очень красивая, нежная, и тело у тебя супер, фигурка. А темпераме-е-нт… И вообще ты мой вдохновитель. Таких, я уверен, в нашем городе точно нет.

Денис поднялся с табурета. И, встав на колени меж Сониных ног, стал шутливо чмокать её животик.

– Дениска, не хулигань. Может, на постель пойдём?

– А может, винца ещё выпьем? – предложил Денис. – Да и фирменное блюдо твоё стынет.

– Я тебе ещё не то приготовлю, ты только скажи. Всё для тебя сделаю. Денис, мы с тобой тоже почти полтора месяца встречаемся, а мне кажется, целую вечность знакомы. И у меня мысли не появлялось, чтобы изменить тебе. И не появится.

Денис притянул к себе преданную, обольстительную молдаванку и начал её целовать.

Сведения, полученные от Софьи, не давали Денису покоя, хотелось высказаться, и он решил навестить Валентину Васильевну. В последнее время, так уж получилось, он как-то отдалился от неё и сейчас ему было немножко стыдно.

Своим ключом открыв дверь, он разделся, выпил на кухне стакан молока и, включив в гостиной телевизор, сел в кресло. Но как только в шестом часу вечера хлопнула входная дверь, он выскочил в прихожую.

– Ой! – испуганно вскрикнула Валентина Васильевна. – Дени-и-с, – тотчас обмякнув, выдохнула она, – как ты меня напугал.

– Валюша, ты почему стала такой пугливой? Давай-ка я тебя раздену, разую…

Немного спустя женщина готовила ужин, а Денис целовал ей сзади плечи, шею.

– Дениска, – не отрываясь от работы, передёргивала она плечиками, – ну что ты, в самом деле, я всё-таки не жена тебе. А то привыкнем друг к дружке, что делать-то потом будем?

Смысл сказанного не совсем дошел до Дениса, но пыл он немного охладил.

Выпив за ужином по рюмочке коньяка, а на десерт – по чашке крепкого кофе, он рассказал Валентине Васильевне всё то, что слышал от Софьи. Но слышал якобы по телефону.

– А ты, Валюша хотела, – вздохнул Денис, – чтобы Виктория моей женой стала. Жена, – грустно усмехнулся он. – От такой жены у меня сейчас скулы сводит. Да-а, не ожидал я от неё такого. – Он налил в чашку коньяка, выпил, словно воду.

– Дениска, налей и мне, – попросила Валентина Васильевна. Она сидела с холодным блеском в больших синих глазах, нервно постукивая пальцами по столу. Выпив, мрачно заговорила:

– А я-то думала и не могла взять в толк, почему это последнее время Вика у меня дочь оставляет с субботы на воскресенье. Я её спрашиваю, а она: «Хочу, чтобы моя Ладушка к тебе привыкла. А то вы как чужие с ней». А в прошлую субботу не привела ко мне девчонку. Сейчас-то понятно, почему не привела, Алка в ту субботу в ЗАГС с абреком ходила. Кстати, она из твоей квартиры выписалась?

– Выписалась. Всё сделано так, как ты приказала.

– А замок на входной двери сменил?

– Я оба замка сменил.

– Мо-ло-дец! – по слогам отчеканила женщина и снова задумалась. – Да, Дениска, опять я, оказывается, ошиблась. Думала, у вас с Викой получится жизнь – не вышло. Что-то сегодняшнюю молодёжь я никак не могу понять. То ли мои дочери от смешения разных кровей такие блудливые.

Поругав таким образом Аллу с Викторией, она встала, подошла к Денису. Погладив его по голове, сказала:

– Эх, Дениска, хорошо быть молодым, все проблемы и неприятности через день забываются. А удачи и неудачи ещё все впереди, пока не давят они, как походный рюкзак, на плечи. Трать свою молодость с умом, дорогой ты мой.

Денис поймал её руку, прижался к ней губами. Тон, каким были сказаны эти слова, напомнил ему другую женщину: умную и рассудительную, красивую и смелую, которую, видно, не забыть ему до конца своих дней. Она как тень скользила за ним, вслед его молодецким забавам с женщинами. Жаль, не укорила ни разу вслух, не остановила, не направила по иному пути. А есть ли он, другой путь? И какой? Всё ведь в жизни расписано у каждого: родился, учился, женился, детей нарожал. Род, так сказать, продолжил. Дом или квартиру построить надо, не в пещере же жить, как пращуры. А может, так бы и проще было? Кто такой мужчина? Добытчик и самец. Потому и добытчик, что самец, самку ведь кормить надобно. И зачем мы стали разумными?.. Юлюшка вот его оставила. И что, теперь до старости монахом ходить?

Глава 36. Казнить нельзя помиловать

Спала Валентина Васильевна плохо, снились какие-то мерзости. Проснулась она с дерзкой мыслью – наказать абхаза. И за себя, и за своих дочерей.

Недолго думая, она позвонила своему приятелю, начальнику следственного отдела УВД. И, красочно расписав ему насильника, попросила ей помочь.

Единственное, в чём она сомневалась: придёт ли Виктория к ней в субботу. Ведь неизвестно, как она будет чувствовать себя после аборта. Если хорошо, значит, пойдёт к Важе. А вдруг неудачно прошла операция?

Но сомнения оказались напрасными: в субботу в половине третьего на пороге появилась Виктория с дочкой.

– Привет, мамуля! – жизнерадостно поздоровалась она. – Может, сама разденешь Ладушку? А то я тороплюсь.

– Куда ты так спешишь? – как ни в чём не бывало, улыбнулась Валентина Васильевна. – Сегодня я не могу с девочкой остаться, к Алёне собралась.

– К Алёне? – удивилась Виктория. – Но ты же говорила, что не будешь к ней ездить, пока она живёт с абхазом.

– Говорила да позабыла, – беспечным голоском ответила Валентина Васильевна. – Кстати, ты была у Алёны на регистрации в прошлую субботу? Или тебя, как и меня, не пригласили?

Виктория нахмурилась:

– Меня тоже не пригласили, так как я поругалась с Алкой, когда ездила к ней в августе. Да если бы она и пригласила, я всё равно бы не поехала. Ну и нашла сестрёнка мужа. Не муж, а чёрный мешок, из которого нос выглядывает.

– Ма-а-м, мне жарко, – пропищала Лада.

– Вика, раздень девчонку, – требовательно произнесла Валентина Васильевна. – Да и сама плащ сними, всё равно у меня пока побудешь. А у Алёны я долго не задержусь.

– Мамуль, может, завтра съездишь? Я обещала в два часа дня у знакомых быть, а сейчас уже третий час.

Валентина Васильевна усмехнулась:

– Что-то тебя каждую субботу именно в эти часы куда-то тянет.

– Мам, никуда меня не тянет, – спокойно возразила Виктория, – просто так получается. А если честно сказать, у нас с мужем полный разлад, даже спим сейчас порознь. И жили-то плохо, как ты знаешь, а сейчас до развода дело доходит.

Отправив внучку в гостиную, Валентина Васильевна укоризненно покачала головой:

– Да, Вика, что Алка, что ты, обе лжёте напропалую. И обе вы гулёны жуткие.

– Мам, о чём ты говоришь? – надула губки Виктория. – Ну, какая я гулёна?

– Такая же, как и твоя сестра, – вскипела Валентина Васильевна. – А то, что строишь передо мной девочку-недотрогу, меня это вдвойне начинает бесить. Ты ведь к Важе по субботам бегала да ещё среди недели к нему на работу моталась. Что бледнеешь, распутница? А в понедельник аборт сделала, от моей титьки? Это ж надо до такого дойти, чтобы две родные сестры к одному члену присосались. Э-э-х!.. – Валентина Васильевна резко махнула рукой и с недобрым прищуром посмотрела на Викторию.

Та всхлипнула:

– Мам, когда я одиннадцатого августа приехала к Алке, чтобы уговорить её вернуться к Денису, меня там абхаз изнасиловал.

– Да ты что?! А Алка где была?

– Дома. – И Виктория рассказала матери всю историю своего «падения». – Вот такой сволочью оказалась моя сестра, – заключила исповедь Виктория.

– Значит, ты и сейчас к абхазу собралась?

– Да.

– А Алка к кому на это время уезжает?

– К подруге.

Валентина Васильевна скомандовала дочери, чтобы ждала её здесь, и, позвонив милицейскому приятелю, вышла из дома.

Спустя минут двадцать она подъехала на такси к дому абхаза. А ещё через пару минут звонила ему в дверь.

Увидев перед собой тёщу, Важа выпучил глаза. Она тем временем уверенно вошла в прихожую, сняла с себя плащ, оставшись в ситцевом халатике. Платье не надела специально: абхаз мог порвать его при попытке к насилию. А то, что он попытается её изнасиловать, в этом она не сомневалась.

– Абрек, – ухмыльнулась она, – у тебя не язык, оказывается, а областное радио. Надо же, сижу я дома и вдруг слышу, что ты по субботам и посреди недели мою старшую дочь насилуешь. И так её застращал, бедняжку, что она вынуждена к тебе бегать. Хотя и Алка та ещё мразь, если родную сестру под тебя бросила. Что посинел, абхазик? Синей не синей, а Вики ты не дождёшься, она у меня дома сидит. И кается, что согласилась с тобой встречаться. Это она Алке хотела отомстить: сначала тебя увести, а потом бросить, как мусор в помойное ведро…

Прохаживаясь по комнате, Валентина Васильевна боковым зрением заметила, что Важа стоит уже голый. Волосатый, хищный, он смотрел на неё, потом бесшумно подскочил сзади.

Почувствовав силу рук на своей талии, женщина на мгновение пожалела, что пригласила милицейских работников. А они с минуты на минуту могут быть у входной двери. Правда, приятель её предупредил, что они ворвутся в эту квартиру лишь тогда, когда услышат призыв о помощи. Она же вначале должна активно сопротивляться, чтобы в пылу борьбы абхаз одежду на ней порвал. И только потом звать на помощь. Это будет означать, что абхаз насилует её. Тут-то они и ворвутся…

В эту минуту Важа пытался сбросить с неё халат, но это никак не удавалось – женщина изворачивалась, крутилась. Пришлось толкнуть её на диван. Но она, удивительно легко вскочив на ноги, гневно рявкнула:

– Ты что, опять хочешь меня изнасиловать? Не выйдет, садист.

В ответ сверкнули в хищном оскале крепкие зубы.

– Вы-ы-йдет. Да так, что всю оставшуюся жизнь будешь помнить.

– Попробуй, с-сволочь!

Заскрежетав зубами, абхаз наотмашь ударил женщину по лицу. Удар был достаточно сильным, оттого она потеряла равновесие и стала падать. Абхаз подхватил её на руки и положил на диван. Затем нервными движениями сдёрнул с неё халат, рванул лифчик. А в следующую секунду уже делал то, что называется одним словом: насилие.

Валентина Васильевна боролась, пыталась свалить с себя мужчину, как вдруг, к своему стыду, захотелось отдаться ему со всей страстью. Она забыла, что скоро появятся милицейские работники, которые будут стоять перед входной дверью и ждать громкий голос, взывающий о помощи. У неё в эту минуту была одна мысль: что делать. Не придумав ничего хорошего для себя, грубо выкрикнула:

– Гадёныш! Опять ко мне силу применил? А-а-й, садист!

– Красиво орёшь, – ухмыльнулся он, – мне это нравится. А ещё больше нравится, когда ты пляшешь подо мной… А я ведь тоже тебе нравлюсь, а? Канэ-э-чно, нравлюсь, я же вижу.

– А-а, насильник проклятый, отпусти!

– Ори громче, – беззлобно сказал абхаз, – у меня все окна закрыты, и музыка играет. Но за каждое дополнительное оскорбление, дополнительно получишь тумаков.

Женщина продолжала отчаянно сопротивляться, выкрикивать грубые ругательства; колотила абхаза по спине, рывками дёргаясь из стороны в сторону.

– Давай, давай, – самодовольно щерился он в улыбке, – мне это нравится.

Наконец Валентина Васильевна вспомнила: ей надо закричать «Помоги-и-те!» Но прежде чем это сделать, она стала просить, хотя и недовольным голосом:

– Важа, прекрати, а то я народ буду звать на помощь. К тому же я милиционеров видела в твоём подъезде, они ведь запросто ворвутся сюда на крик. Важа, по-хорошему тебе говорю, прекрати. Вспомни, ты муж моей младшей дочери.

Он ухмыльнулся:

– Вальюша, можешь считать, что я муж обеих твоих дочерей. Но ты намного их слаще, клянусь!

Она вдруг поверила «гипнотизёру» и согласна уже простить его, если бы он остановился. А своему милицейскому приятелю нашла бы, что сказать в оправдание.

«Но что это такое?! Ой…»

– Важа, – возбуждённым голосом произнесла она, – признаюсь: ты для меня самый желанный мужчина, поэтому согласна с тобой встречаться. А сейчас я очень тебя прошу: остановись. Ведь в подъезде милиционеры, и, если я позову на помощь, буду кричать, они могут сюда ворваться.

– Вальюша, кричи, – горячо задышал абхаз, – я всегда тебя прошу об этом.

– Ай! А-а-а!.. – захлебнулась она сладчайшим мигом. – Помоги-и-те!

Они не слышали, как от удара открылась входная дверь. Валентина Васильевна увидела, как здоровенный детина в милицейской форме схватил абхаза и рывком поставил его на ноги.

Худощавый мужчина лет сорока с погонами подполковника (это и был приятель Валентины Васильевны), исподлобья посмотрел на кавказца и зычно спросил:

– Женщина, вас насиловал этот гражданин? Он не ваш муж?

Тяжело поднявшись с дивана и облачившись в рваный халат, она уверенно ответила:

– Да, этот мерзавец насиловал меня. И он не муж мне, а зять. Как я его ни умоляла, ни упрашивала, он продолжал своё грязное дело. У-у, садист проклятый! – Она шагнула к прерывисто дышащему абхазу и ударила его ладонью по щеке. – Тебя повесить мало, мерзкий абрек.

– Гражданин, – обратился к абхазу подполковник, – вы признаёте, что насиловали эту женщину? Вы признаёте, что это ваша тёща?

Абхаз осклабился:

– Да, тёща. Но эта тёща своим дочкам нос утрёт. Я бы каждый день её много раз насиловал.

– Гражданин, быстро оденьтесь, – отрывисто бросил подполковник.

Пока абхаз одевался, подполковник обратился к Валентине Васильевне:

– А вы, гражданка, напишите подробно, при каких обстоятельствах вас стал насиловать муж вашей дочери. Вот вам ручка, бумага.

Валентина Васильевна удалилась на кухню, абхазу же подполковник устроил допрос. Вёл протокол допроса дюжий мужчина в звании капитана милиции.

Поняв, что дело принимает серьёзный оборот, Важа стал извиняться, говорить, что он очень горячий, поэтому и набросился на красивую женщину. Он продолжал сумбурно оправдываться. Но когда сказал, что они с Валентиной Васильевной ещё раньше занимались любовью, она вбежала в комнату.

– Ах ты, абрек, – с возмущением выкрикнула она, – это какая-такая любовь? А кто меня на этом же диване насиловал, не ты? А кто мою старшую дочь здесь насиловал, тоже твоя тень? Да я бы давно тебя в тюрьму упрятала, да боялась, что мне в милиции не поверят.

– О-о, да он, оказывается, со стажем насильник, – протянул капитан. – Давно по нему тюрьма плачет.

У вспыльчивого абхаза перекосило лицо. Он с ненавистью посмотрел на бывшую любовницу и медленно, злобно процедил:

– Я тебя зарэжу, билят нерусская.

Та лишь неопределённо хмыкнула и степенно удалилась на кухню.

Допрос подходил к концу. Подполковник взял в руки уголовный кодекс и стал знакомить допрашиваемого со 117-й статьёй, гласящей об изнасиловании.

– Изнасилование, – начал он, – то есть половое сношение с применением физического насилия, угроз или с использованием беспомощного состояния потерпевшей наказывается лишением свободы на срок от пяти до семи лет. Изнасилование, сопряжённое с угрозой убийства или причинением тяжкого телесного повреждения либо совершённое лицом ранее совершившим изнасилование, наказывается лишением свободы на срок от пяти до десяти лет. Как написала потерпевшая, – продолжал подполковник, – а вы это также не отрицаете, что после того как ударили её, она потеряла равновесие и стала падать. Не было бы этого она, возможно, не поддалась бы вам.

– Я её только один раз стукнул.

– Вы одним ударом можете и здорового мужика свалить, не только женщину. Ещё вы угрожали потерпевшей, что инвалидом её сделаете, если она будет сопротивляться. Всё вместе взятое, является отягчающим вину обстоятельством.

Закончив допрос, подполковник вздохнул и в раздумье посмотрел на капитана.

– Товарищ подполковник, – тут же вступил тот, – помните, совсем недавно осудили директора крупной плодоовощной базы? Ведь как химичил, сколько наворовал, шельма. Наверняка и у этого, если копнуть, дебет с кредитом не срастётся.

– Этот точно ворует, – подала голос Валентина Васильевна, – он не так давно новый «жигуль» купил.

– Это не тот, что у подъезда? – уточнил капитан.

– Да, это его авто.

– Это на мизерную-то зарплату «шестёрку» купил? – Капитан тотчас подошёл к шифоньеру и стал проверять содержимое. Вскоре он вытащил оттуда мужские трусы, в которых находилась одна пачка сторублёвых банкнот и четыре двадцатипятирублёвых.

– Откуда у вас такая сумма денег? – победно улыбнувшись, спросил капитан.

Недовольно поморщившись, абхаз бросил:

– На квартиру копил.

– И накопил двадцать тысяч?! Интересно. Этих денег, уважаемый, хватит на две трёхкомнатные кооперативные квартиры и на импортную мебель в каждую из них. А главное, как это вы накопили такую сумму, имея небольшую зарплату?

Валентина Васильевна стояла с отвисшей челюстью, не отрывая глаз от дивана, где на трусах лежали пачки денег. «Вот это абре-е-к, – в полном смятении думала она, – имел таки-и-е деньги, а мне даже тех же трусишек ни разу не купил».

Понаблюдав за выражением лица своей знакомой, подполковник пригласил её на кухню.

– Валя, – негромко произнёс он, – может, мы не будем задерживать насильника? Ты, по согласию с ним, забираешь его деньги – и ставим на этом точку.

– А разве так можно?

– Сейчас узнаем.

Вернувшись в комнату, подполковник обратился к абхазу:

– Гражданин, потерпевшая согласна простить вас, если вы передадите ей деньги. Мы же со своей стороны гарантируем вам возможность покинуть город, правда, ваш паспорт останется у нас. А вы, по нашей версии, будто бы сбежали в тот момент, когда вас вели к нашему «УАЗику». И завтра повсюду будут развешены объявления, что вы разыскиваетесь милицией как опасный преступник. Вы понимаете, чем вам это грозит? В этом случае я посоветую вам скрыться, например, на Кавказе. Вы согласны на этот вариант?

Абхаз надменно улыбнулся и, кивнув на пачки денег, сказал:

– Для меня это ничто. – И спросил у подполковника: – Мне можно на своей машине уехать?

– Можно, но учтите: с завтрашнего дня вас будет разыскивать милиция.

Абхаз стал собирать и сносить вниз свои вещи, бормоча сквозь зубы, что когда-нибудь придёт время, и он прихлопнет всю эту милицейскую брáтию вместе с их ржавым «УАЗиком». «Я и с Кавказа вас достану!» – погрозил он кулаком в сторону закрытой за ним двери.

Но прежде, чем навсегда покинуть свою квартиру, Важа с презрением сплюнул в сторону предавшей его женщины.

После его ухода та залебезила перед своим знакомым. Стала несвязно благодарить его. Предложила даже пачку денег – две с половиной тысячи рублей. Но тот отказался от щедрого преподношения, сказав, что лучше она в приобретении дефицитных вещей поможет ему. И, давно обратив внимание на столик с шампанским, коньяком, разной снедью, накрытым Важей для встречи с Викторией, предложил выпить.

Удачную операцию сели отмечать втроём. Минут через тридцать бутылка с коньяком опустела. Мужчины стали поглядывать на шампанское, но никто из них не предложил его открыть. И тут подполковник сказал Валентине Васильевне, что надо отремонтировать входную дверь и поставить новый замок.

– Хм, – качнула она головой, – а я об этом и не подумала.

Капитан сказал, что у него есть знакомый столяр. Но нужны деньги на замок и бутылка водки тому же столяру. Валентина Васильевна вытянула из одной пачки четыре купюры по двадцать пять рублей и протянула их капитану.

– Куда мне столько? – удивился он. – Не-е, мне пятнадцати рублей достаточно.

– Бери, – улыбнулся шеф, – это тебе премия. Ведь если бы ты не нашёл ценные трусы, пришлось бы посадить насильника. А тут и волки сыты, и овцы целы.

Оставшись вдвоём, подполковник шутливо попросил Валю принять душ, а потом отблагодарить его другим способом.

– В конце концов я, наверное, заслужил это? До возвращения капитана у нас есть минут тридцать, – почти скомандовал он.

Женщина хотела отказаться, сославшись на то, что с минуты на минуту может её дочь прийти. Но вспомнила, что только благодаря своему товарищу получила громадную сумму денег. «Сам-то он не взял две с половиной тысячи рублей, когда ему предлагала. Если бы взял, я бы отказала ему, а за такую сумму можно».

Старые приятели время даром терять не стали.

После душа женщина прижалась к мужчине влажной грудью.

– Милый, – стала шептать она, поцеловав его в губы, – я и не подозревала, что ты такой хороший. Сашуленька, спаситель ты мой, как мне тебя ещё отблагодарить?

Он смотрел на неё влюблёнными глазами:

– Валенька, никаких благодарностей мне от тебя не надо, мне нужна лишь твоя любовь. Я давно мечтал оказаться наедине с тобой. Наконец-то это свершилось, и я надеюсь, что мы продолжим наши встречи.

– Сашуленька, у меня есть постоянный любовник, поэтому ничего не буду обещать. Хотя разовые встречи гарантирую. Что ты скажешь на это?

– Скажу, что согласен. А разовые – это раз в неделю?

– Там видно будет, но я сама тебе буду звонить. А сейчас, Сашуля, давай одеваться, а то дочь прийти может.

Подполковник ушёл, не дождавшись своего помощника. А женщина, сидя в кресле, стала мысленно ругать себя: «Дура, ну почему я не выкрутилась? Зачем пообещала, что буду с ним встречаться? Мне это совсем ни к чему. Но и отблагодарить его как-то надо было»…

Через малое время появился капитан со столяром. Последний остался в прихожей ремонтировать дверь, а капитан по имени Трофим, войдя в комнату, предложил Валентине Васильевне выпить по бокалу шампанского. И она не отказалась.

Поигрывая бокалом с янтарным напитком, она заметила, как Трофим пожирает её глазами. У неё вдруг мелькнула мысль: сможет ли она с той же охотой доставить удовольствие почти двухметровому, широкоплечему капитану.

Игриво сощурившись, произнесла:

– Трофим, извини, что я сижу перед тобой без бюстгалтера, мне его насильник порвал. Ты, наверное, обратил на это внимание? Даже больше скажу: сижу не только без бюстгалтера. Ты ведь и это заприметил?

Капитан смутился, кашлянул в кулак. Опустив голову, промямлил:

– Извините, был грех… но это как-то так… нечаянно. – И подняв на женщину бегающие глаза, неожиданно уверенно спросил: – Разрешите, я буду называть вас просто Валя?

– Трофимушка, давай друг к другу обращаться не только по имени, но и на «ты». Согласен?

– Конечно, согласен. – И тут же перешёл на «ты».

– Валя, а теперь у меня к тебе не совсем обычная, откровенно скажу, просьба. Но я всё-таки рискну. Валя, ты не откажешься со мной… Ну, как бы помягче это выразить… м-м-м…

Прекрасно понимая, о чём её хочет попросить Трофим, она сказала:

– Трофимушка, не мучь себя, я согласна.

– Тогда я пойду столяра потороплю, чтобы быстрее заканчивал. – Трофим снял с себя китель и, бросив его на диван, вышел в прихожую. Вскоре он вернулся. – Валя, столяр минут через десять заканчивает. Пошли пока на кухню, а? Извини, но твои формы…

На кухне Трофим прижал к себе пикантно одетую женщину… Она взволнованно задышала – ей ещё ни разу не доводилось быть в объятиях у такого богатыря. «Мне даже до его губ не дотянуться».

– О, Трофимушка, какой ты хороший, – минуты через две льстиво прошептала она, в то же время недовольно морщась. Она-то думала, что у такого с виду богатыря всё соответствует. Оказывается, сильно ошиблась.