Текст книги "Обочина"

Глава 50. Жизнь продолжается

Через день после окончания президентских выборов, услышав, что Президентом России опять остался Ельцин, Ананий Фёдорович стал ругаться от досады, пошёл к Гаврилычу – поплакаться. А в среду, в девять утра, Денису позвонила мать…

Смерть отца явилась полной неожиданностью. Входя в родительский дом, Денис стукнулся лбом о прúтолоку. Не обратив на это внимания, подошёл к отцу, лежащему на полу в передней и, опустившись на колени, заплакал.

Позднее он будет дивиться, как это мог задеть лбом о притолоку, если высота дверного проёма два метра, а у него рост метр семьдесят восемь.

После похорон Денис сделался задумчивым, каждый прожитый день без отца казался пустым, рождал в голове вопросы, ответы на которые, пожалуй, уже не найти ему никогда.

«Наверное, папа всё-таки умер из-за того, что Ельцина избрали президентом. Что хорошего сделал Ельцин для пенсионеров? И для народа в целом? Ничего. И если бы не я, мой отец, весь израненный на фронтáх Великой Отечественной, давно бы умер. А я лучших врачей ему из города для обследования приглашал, в санатории отправлял… Или надо было больше уделять ему внимания? А теперь мучайся, думай, всё ли сделал, не обидел ли его чем».

Думая об отце, Денис вспоминал, как тот обучал его работе каменщика, печника. «Это тебе всегда пригодится, – говаривал отец, – даже на пенсии. Понадобились, к примеру, деньжата на что-то личное, поработай день-другой, „слепи“ кому-то печку или двор – вот тебе деньги. Кстати, о деньгах. Вот, к примеру, сказали бы мне: или живи ещё лет десять-двадцать здоровым, но в нищете, или живи столько же в богатстве, но ходить будешь еле-еле – с клюшечкой. Я бы в этом случае выбрал второй вариант. И даже согласился бы меньше пожить, лишь бы не собирать объедки из мусорных бачков, как тысячи людей сегодня эти объедки собирают. А ведь большинство тоже всю жизнь работали».

Вспомнил Денис и последний разговор с отцом. А потому как никогда не спорил с ним ни о вере, ни о Боге, ни вообще на религиозную тему, стеснялся даже ненароком обидеть отца, то и тогда сказал расплывчато: «В отношении веры, пап, я тебе скажу так: верь и не сомневайся в моей крепости и, конечно, в порядочности. Я не подведу нашу фамилию». На что отец сказал: «Верю тебе, сынок, поэтому и в мир иной уйти не боюсь».

И рассказ отца о цыганке-сербиянке из-под Казани Денис вспомнил.

«Да это же была бабушка Розы! Чего же я раньше-то об этом не догадался. Да, отцу было бы интересно узнать некоторые подробности о гадалке из 1940 года. Но – не судьба».

Каждый день ткал Денис полотно воспоминаний о любимом и самом дорогом человеке, собирал эти воспоминания в копилку своей памяти, может, когда-нибудь передаст их своему сыну. Как, например, один случай из фронтовых дней отца.

В декабре 1943 года взвод, в котором служил отец, входил в одну освобождённую деревню. Идут солдаты, а навстречу им сгорбленный старик с седой бородой и посохом в руке. Отец возьми и спроси его ради шутки: «Дед, не скажешь, когда война закончится?» Тот посмотрел на него синими ясными глазами и сказал: «9-го мая». – «Какого 9-го мая?» Но дед, улыбаясь чему-то, продолжил свой путь.

Наступило 9-е мая 1944 года, а войне конца не было видно. «Ну и болтун дед оказался», – подумал тогда отец. Только через год, день в день, пришла победа. Тут-то отец и вспомнил старика с длинной, седой бородой и синими ясными глазами, удивляясь его пророческим словам. «Но кто это был, кто?!»

Прошло ещё два года.

Елизавета Порфирьевна радовалась подрастающему внуку, но после смерти мужа нередко впадала в задумчивость и, наверное, именно по этой причине стала чаще ходить в церковь. Оттуда приносила домой тонкие восковые свечки к иконам, а после причастий – твёрдые круглые просвирки.

– Баба, а ты опять к Богу разговаривать ходила? – однажды спрашивает внук Антошка, заглядывая ей в глаза.

– К Богу, внучек, к Богу, – погладила его по белокурым волосикам.

– А я сегодня варенья ну до самых ногтей наелся, – похвастался Антон.

– Почему до ногтей? – удивился сидящий рядом Денис.

– А посмотри, они у меня красные.

– Няня говорит, руками варенье ел, – улыбаясь, пояснила Марьяна.

Елизавета Порфирьевна отодвинула чашку с блюдцем, встала из-за стола.

– Пойду, пожалуй. Надо ещё масла в лампадку добавить да молитву прочитать перед сном… Вы докуда на теплоходе-то едите, Дениска?

– До Астрахани, мама, и назад. Второго августа вернёмся. Ты не переживай.

– Как не переживать-то. Ладно, хоть на этот раз не за границу, не в эти Купри.

– Елизавета Порфирьевна, мы были на Кипре, – поправила её Марьяна.

– Может, и так, Марьянка, но заграничные названия у меня в голове не держатся, это отец у нас хорошо всё запоминал. У тебя тоже, смотрю, память хорошая. Да и не мудрено, университет кончила, в банке работаешь уж год, а там как без памяти… Правда, мальчонка почти родителей не видит, всё работа у вас да работа. Видно, нынче время такое, – выходя, вздохнула старушка.

…Марьяна так и уснула, уткнувшись в плечо Дениса. А ему не спалось. Он лежал на спине, боясь пошевелиться и потревожить жену; она спала так тихо, что Денис специально прислушивался к её дыханию.

«Спокойно мне с Марьянкой, живём, как будто медовый месяц праздновать продолжаем. А как бы у меня с Юлей было? Можно ли полюбить второй раз всей душой, искренне? – задал себе вопрос Денис и сам же себе ответил: – Вряд ли. Не зря любовь называют единственной и неповторимой. Это как родные отец и мать. А не родные – это уже отчим да мачеха. Так и вторая любовь – что-то вроде мачехи или любовницы. Поэтому вторую любовь, если и возникает что-то, похожее на это чувство, никак не назовёшь единственной и неповторимой. Значит, второй любви – чистой, искренней, ни с чем несопоставимой – не бывает. Хотя… Спи спокойно, моя „мисс Вселенная“. Ты прекрасная, красивая, умная. Я во всём тебе верю».

Денис повернул голову, чтобы коснуться губами виска Марьяны. Опять этот незнакомый запах, тонкий и едва уловимый.

К запахам у Дениса отношение особое, и осталось оно с той поры, когда жил ещё с Аллой. Сколько прошло, но до сих пор любой незнакомый запах его настораживал. А поскольку Марьяна курила (хотя неоднократно давала обещание бросить), то запахи от разных сортов сигарет в курительной комнате на работе могли впитаться не только в её одежду, но даже в кожу, как считал Денис. Поэтому на всё это он махнул рукой – без того проблем хватало. К проблемам добавилась давно забытая «вибрация» где-то в груди. И не поймёшь, чем она вызвана: может, это обычная рабочая усталость, переходящая в неудовлетворённость собственными делами, поступками; думать о другом не хотелось. А чтобы снимать накапливающееся раздражение и усталость, Денис раз в году резко менял образ жизни.

Вернувшись из Астрахани второго августа, в воскресенье, чета Кирилловых оставила сына с няней и уже во второй половине дня прогуливалась по набережной Волги.

Денис был в светлых брюках, белой рубашке с коротким рукавом и шлёпанцах. На бедре у него висела рация.

Марьяна в атласных чёрных шортах, белой трикотажной блузке и плетёных сандалиях выглядела соблазнительнее любой «Мисс»: в меру полные, длинные ноги, округлые бёдра, груди… С каждым годом она становилась всё краше. И в постели стала – высший класс! В быту же продолжала оставаться мягкой, нежной, покладистой. Но когда требовалось, например, с сынишкой, проявляла и твёрдость, а где-то и женскую хитрость. Случались ситуации, выход из которых Марьяна подсказывала с мудростью опытной женщины. Денис только диву давался – это в неполные-то двадцать четыре года!

Её бабушка Валентина Васильевна по многим «показателям» уступала внучке. Уступала, естественно, и по красоте – даже в самые лучшие свои годы. Возможно, из-за этой самой красоты и произошёл на теплоходе инцидент, точнее проявление ревности со стороны Дениса.

Перед самым круизом он решил, что не станет держать жену возле себя, предоставит ей полную свободу передвижения на теплоходе. Но уже на следующий день отдыха был до крайности удивлён её легкомысленным поведением. Обычно она строго вела себя даже со знакомыми мужчинами, а тут…

С Абакаром, сыном немногочисленного, но гордого аварского народа и якобы родственником знаменитого чуть ли не на весь мир поэта, Кирилловы познакомились сразу после завтрака, на второй день плаванья. Тот представился сам, а следом прочёл известное стихотворение «Берегите друзей»:

 
Если верный конь, поранив ногу,
Вдруг споткнулся и потом опять,
Не вини его – вини дорогу.
И коня не торопись менять.
 

Молодой двадцатипятилетний красавец, узнав, что Марьяна работает в банке, находящимся рядом с его домом, сразу же взялся обольщать её. Он много говорил, смеялся, сыпал отрывками из стихотворений, смешил анекдотами и разными историями, и, судя по тому, как слушала его, раскрыв рот, Марьяна, расположил её к себе за какой-то час. Она в ответ то улыбалась, то начинала громко смеяться; что-то рассказывала сама, при этом несдержанно жестикулировала руками. Денис её просто не узнавал.

В последующие дни она часто уходила с Абакаром на корму или уединялись в другом месте. И, возможно, потому, что мужа не было рядом, Марьяна не противилась, когда Абакар обнимал её.

Денис не мешал мило смотревшейся паре. Наоборот, казалось, он подталкивал аварца к «захватническим» действиям в отношении жены: мог по часу и более играть в шахматы, уходил в плавательный бассейн или в одиночестве прогуливался по четырёхпалубному лайнеру. И вскоре молодой, напористый аварец повёл себя так, как будто чужая жена – его любовница. Впрочем, если смотреть со стороны, то можно было так и подумать.

Денис, естественно, понимал, что Абакар пытается всеми правдами и неправдами уложить в свою постель красивую молодую особу. В то же время по этому поводу старался не переживать, поскольку доверял жене. Правда, если они где-то подолгу пропадали, а в отдельных случаях даже пропускали обед, Денис начинал нервничать, но держался и не шёл их искать. Хотя в эти минуты в душе чувствовал волнение, «вибрация» давала о себе знать; и здравый смысл подсказывал, что жена может быть в каюте у аварца. Однако стеснялся, видите ли, ревность показать, как признак к жене недоверия.

Сорвался он на обратном пути.

Танцевальный вечер был в самом разгаре. Денис ни разу ещё за время круиза не посетил танцевальный зал, скорее всего, по этой причине, Абакар в очередном танце привычно прижал Марьяну к себе.

Смуглые руки аварца были сомкнуты на спине молодой женщины; вот они дрогнули и медленно поползли по её тонкому стану, спустились на высокие ягодицы; губы потянулись к дивным грудям. Вот уже Марьяна подхвачена на руки; ноги обольстителя уверенно несут её к каюте, туда, в темноту, которая скроет смущение и страсть, исказившую лицо чужой жены.

«Бери меня, но действуй осторожно», – читалось в лунных глазах Марьяны.

Денис вырос перед ними словно из-под земли – это был порыв ярости, продиктованный посягательством на его собственность. Чуть позднее он всё-таки устыдился своего поступка. Да и можно ли кулаком предотвратить подобное «преступление?..»

В каюте было тихо, но Марьяна говорила шёпотом и одновременно водила пальчиком Денису по глазам, бровям, губам.

– Ну, с какой стати Абакар стал гладить меня и целовать? Интересно, а если бы он утащил меня в свою каюту, мог бы меня там изнасиловать? Я же брыкалась бы, кричала. Нет, у него, наверное, были другие мысли. И человек он образованный, интеллигентный. Очень интересно, просто как в кино, но в плохом. И ты, Дениска, вовремя оказался рядом. Хотя я уже подумала: всё, мне капут, тебя нигде нет… Но всё равно, думаю, я вырвалась бы из его рук. Вдобавок стукнула бы его по физиономии. Правда, не как ты, я рукопашным боем не занималась. – Легонько прикоснувшись пухлыми губками к твёрдым мужниным губам, Марьяна в следующую секунду едва заметно усмехнулась: – Но мусульманчик, конечно, наглым оказался. Я же не давала ему никакого повода. А то, что улыбалась, так это не повод. Я всем на теплоходе улыбалась, потому что настроение было отличное. Кроме него, замечу, меня никто не преследовал, хотя многие мужчины, я это видела, смотрели на меня «раздевающим» взглядом. А этому, видимо, захотелось чего-то другого. Впрочем, может, я и ошибаюсь, и у него не было дурных мыслей. Дениска, ты не сердишься на меня? Хотя вроде и не за что – не я бросалась на мужчин, а они; теперь вот думай, ломай голову, чего он хотел…

«Неужели она так наивна?» – подумал Денис, но вслух заверил, что не сердится на неё, виновником же считает себя. Правда, подытоживая разговор, всё же не сдержался, сказал, что честность со стороны жены, особенно в интимном смысле – это главное для любого нормального мужа. И ещё он намекнул, что женский флирт, не говоря о неверности, часто заканчивается семейным кризисом.

Марьяна промолчала в ответ. И чтобы отвлечь мужа от неприятной темы, принялась с особой нежностью ласкать его.

На следующий день, стоило лишь Денису сесть за шахматный столик, как Марьяна помчалась в каюту аварца. Видать, ей жаль было молодого красавца – трёпку-то он из-за неё получил. А женское сострадание иногда не знает границ. Денису хотелось, конечно, чтобы Марьяна не пересекала чужую границу, не открывала настежь себя. Но можно ли остановить порыв? Отец Дениса, бывало, говорил: «Ошибка не видна, пока её не сделал». И тут же задавался вопросом: «А можно ли увидеть ошибку перед тем, как её сделать?»

В общем-то, это философские рассуждения, а в случае с Денисом возникает простой житейский вопрос: «Неужто он настолько наивен сам, что не мог допустить мысль о нечаянной, если можно так выразиться, измене со стороны Марьяны?» Да, его посетила подобная мысль, оттого и решил испытать жену на верность. Вместе с тем хорошо знал, что супружеская неверность порой начинается с обычного поцелуя. Затем следует погорячее поцелуй, ещё горячее; азарт, помутнение в голове… Даже не очень искушённый в любовных делах мужчина в аналогичной ситуации может добиться успеха, если он уже настроен на постель. Хотя некоторые женщины только и ждут момента, когда мужчина проявит настойчивость. Потом женщина смущённо потýпит взгляд и предсказуемо скажет: «Я не виновата».

Денис, размышляя об этом, сделал умозаключение, что в любом случае жизнь не перехитришь и от её натиска не спрячешься. Жизнь постоянно испытывает семейные пары на устойчивость, подбрасывая им задачи различной сложности, а иной раз и провоцируя в самых непредвиденных ситуациях. В итоге многие попадают в сети, расставленные самой жизнью. Беспечность наказуема. Но как не попасться в эти самые сети? Надо не отклоняться от намеченного маршрута, поскольку каждое отклонение в сторону – это шанс споткнуться и упасть.

«Кабы знал, где упасть, так бы соломки подостлал». Подостлать бы Марьяне, но…

Глава 51. На набережной

Сейчас Марьяна шла рядом с Денисом, а её пленительные глаза излучали любовь и счастье.

Что заставило Дениса вдруг неожиданно встать и превратиться в статую? И что заставило встречную женщину, идущую меж двух мужчин, сделать то же самое, побледнеть и выронить из рук сумочку, которую тут же поднял младший из мужчин, светловолосый парень.

Юля!

Такая же красивая, эффектная, как в молодости, в ярком сарафане, первая сделала шаг навстречу.

Денис!

Он совсем не изменился, только плечи стали пошире; загорелые руки, бессильно брошены вдоль тела.

Они стояли друг против друга так, словно сейчас, в этот жаркий день, они остались совсем одни в облаках своих воспоминаний, где исчезли все звуки и движения, где можно говорить лишь глазами и пересохшими от волнения губами.

Пауза длилась несколько секунд, в которые Марьяна успела растеряться от своей догадки. «Это Юля, о которой я слышала от Дениса».

«Кто эта девочка рядом с ним? Жена, любовница?» – мельком взглянув на Марьяну, подумала Юля и слегка улыбнулась, видимо, найдя какое-то сходство с собой.

Нарушил тишину черноволосый спутник Юли, переступая с ноги на ногу, шаркнул по асфальту. Светловолосый юноша, устремив на Дениса взгляд, настойчиво толкал сумочку в руки Юле.

Глаза Дениса заметались с Юли на мужчину, задержались на лице юноши. «Неужели такое возможно?! Нет, не может быть». Он проговорил что-то невнятное, заикаясь, даже забыв поздороваться:

– Юля, но ты же… мне говорила, что… Как же?

Она смущённо улыбнулась и, тоже не поздоровавшись, как будто утром виделись, тихо спросила, кивнув на Марьяну:

– Это твоя жена или знакомая?

– Жена… Марьяна.

– Красивая. Ну, а это мой муж Михаил, – она склонила голову набок, направила раскрытую ладонь на черноволосого мужчину. Тот кивнул в ответ. – А это Кирилл, мой сын. Ему восемнадцать, перешёл на второй курс мединститута.

Так получилось, что обе группы перестроились и пошли в одном направлении. Впереди шли Михаил с Марьяной, сзади Юля с Денисом, замыкал шествие Кирилл.

– Скажи, Денис, а твоя жена слышала обо мне?

– Слышала.

Юля качнула головой, но ничего не сказала.

– А Кирилл… – запнулся Денис, – он…

– Да, Денис, да. Я поняла по твоим глазам, что ты хочешь спросить. Сейчас уже нет смысла скрывать, что он твой сын. Копия твоя в юности.

Денис крепко зажмурился, голос дрогнул:

– Юля, но как же так? Ты ведь мне тогда говорила, что не будешь рожать? Прошу меня простить, но… как я понимаю, Михаил… не первый твой муж?

– Второй, – вздохнув, ответила она.

Денис ещё раз оглянулся на Кирилла, который тоже вроде бы заинтересовался знакомым матери.

– Юля, а Кирилл… знает кто его отец? Почему ты мне не позвонила?

У Юли в глазах блеснули слезинки.

– Кирюша знает, что его отца зовут Денисом Ананьевичем, правда, и ещё кое-что знает… – Юля придержала рванувшегося было к Кириллу Дениса. – Может, не здесь?

– Да, конечно, конечно.

– Денис, – снова заговорила Юля, – я о тебе не раз в городских газетах читала. Пишут, что ты активно занимаешься благотворительностью. Молодец, ты оказался таким, каким я тебя и представляла. А то, что не звонила… Твоя бывшая жена, ну, тогда ещё не бывшая, закатила мне такую истерику, что… – И она подробно рассказала, как встречалась с Аллой у винзавода.

– Да, Денис, я виновата перед тобой, очень виновата.

– И я виноват, что не звонил тебе. Ходил вокруг дома, а чтобы позвонить… Я был уверен, что у тебя всё хорошо.

Юля снова стала рассказывать, а Денис не успевал удивляться. Во-первых, Юля не сходилась с первым мужем. Во-вторых, Михаил бывший жених Аллы, а она, Юля, познакомилась с ним по возвращении в мединститут после родов. Михаил у них подрабатывал, преподавая английский язык. Сейчас он ректор института иностранных языков, доктор наук, профессор. Она тоже доктор наук, и тоже профессор, возглавляет в мединституте кафедру неврологии.

Кирилл шёл в сторонке, и, кажется, внимательно прислушивался к тому, что говорит мать. А Денис вдруг подумал: «Да, два года тому назад я потерял отца, а сейчас нашёл восемнадцатилетнего сына. А ведь раньше часами ходил возле их дома и безрезультатно. Чудеса, да и только, как бы сказал отец».

– Денис, а звучит слово «профессор?» – улыбнувшись, спросила Юля.

– Очень даже звучит, – в ответ улыбнулся Денис.

– К этому звучанию ещё бы зарплату нормальную платили, – уже с грустью произнесла Юля, – было бы совсем хорошо. Раньше профессор имел вес не только в обществе, но и в семье, так как к учёному званию прилагался толстый кошелёк. А сейчас имеет тощий кошелёк и постоянную головную боль, как бы свести дебет с кредитом. Унизительно об этом говорить, но таковы факты.

– Юля, уже на следующей неделе твой тощий кошелёк будет толстым, – решительно произнёс Денис. – И на следующей же неделе я оформлю на Кирилла свою двухкомнатную квартиру. Она скромная, конечно, но потом, когда Кирилл женится, я куплю ему хорошую трёхкомнатную. – Улыбнувшись, Денис спросил: – Юля, а Кирилла ты в честь моей фамилии назвала?

– Умница, догадался. Кстати, когда Кирюша был ещё ребёнком, Михаил хотел его усыновить, так как ни в предыдущем браке, ни со мной детей у него нет, хотя мы живём вместе без малого четырнадцать лет. Но я не согласилась. И дело даже не в том, что мы до сих пор не расписаны официально, главное в другом: сын – это память о тебе, и этим всё сказано.

– Юль, а у меня есть ещё маленький сын, седьмого ноября ему пять годиков исполнится. Может, съездим ко мне? Подышим свежим воздухом в моей деревне, расслабимся, шашлычков организуем. Я вас с матерью познакомлю. Ты не против?

– Нет, я не против, – ответила Юля. И, оглянувшись на идущего сзади сына, спросила его:

– Кирюша, ты как насчёт поездки?

– Я с удовольствием. А на чём поедем?

– Кирюша, – ласково посмотрел на него Денис, – у меня джип недалеко отсюда. Сейчас я сообщу водителю по рации, чтобы он подъехал. А ты пока догони дядю Мишу с Марьяной, пусть они тоже сюда подойдут.

Юноша быстрым шагом пошёл вперёд, а Денис, переговорив с водителем, обратился к Юле:

– Юлюшка, почему ты всё же не позвонила мне? Ты ведь знала мой рабочий телефон. Да и в любом случае могла бы меня найти. Я не звонил тебе, потому что был уверен: ты живёшь с первым мужем. Но ты почему не нашла меня, не поинтересовалась, как я живу? Этого я не могу понять. Видимо, ты меня не любила.

– Нет, я любила тебя! – взволнованно воскликнула Юля. – Но тоже была уверена, что ты живёшь со своей женой. Прости, я виновата, мне надо было позвонить. Не знаю, я боялась, я постоянно видела перед глазами твою жену с прокушенной до крови рукой. Прости…

– Юлюшка, ты любишь Михаила?

Она взглянула на Дениса своими яркими, несказанно выразительными глазами, которые излучали безграничную любовь:

– А ты не заметил, как он посмотрел на Марьяну?

Денис ответил с лёту, не раздумывая:

– Может я и ошибаюсь, но мне показалось, что он очень нежным взглядом посмотрел на мою жену. Да и она ответила ему взаимностью, чему удивляться не стоит. А почему ты спросила про это?

– Потому что вдруг вспомнила, как Михаил первый раз смотрел на меня таким же взглядом. А что касается моей любви… Я его уважаю, он добрый, внимательный, но любовь – это очень тонкое, глубокое чувство. И если оно было когда-то, его уже ни с каким другим не спутаешь. Любовь, она и на слух любовь, и на вкус, и на ощупь.

– А я в своё время говорил: «Любовь не бабочка, сачком её не поймаешь», – с грустью сказал Денис. – Ещё я помню, Юлюшка, как ты мне гороскоп читала, что именно мужчина Рак испытывает комфорт от подчинения женщине Деве, ей же в свою очередь нравится быть покровителем у Рака. У этого брака пылкая любовь и крепкий брак. Я запомнил это.

– Я тоже помню. И помню каждый наш разговор.

– Ещё ты разбирала гороскоп Аллы. Она Близнец по гороскопу. «Привязать её к себе бесполезно, она свободный человек». Затем: «У женщин этого знака ничего не бывает постоянного. Это двойственная натура. Союз Рака с Близнецом, как правило, распадается». Всё так и оказалось, гороскоп сбылся. Получается, как говорил мой отец, не умеем мы распоряжаться своей судьбой, хотя порой нам дают готовые рецепты поступков. Но мы ищем приключений.

– Кстати, Денис, а Марьяна под каким знаком родилась? И как у вас насчёт любви, взаимопонимания?

– Юлюшка, Марьяна родилась так же, как и ты, под знаком Девы, но если тебе поведать, каким образом я познакомился с Марьяной, ты сразу скажешь, что у нас с ней неправильная любовь. Но на эту тему потом поговорим. Мне ещё ой как о многом хочется с тобой поговорить.

– Мне тоже. И не только поговорить, – тихим голосом вдруг произнесла Юля. – Я ведь до сих пор помню аромат твоего тела. Даже во сне. А ещё снилось, как мы с тобой… Просыпаюсь и чувствую в душе праздник. Извини, но я сейчас настолько взволнована, что… Хотя всё равно скажу. Наша встреча всколыхнула все мои прежние чувства, даже сейчас, понимая, что это не сон, я не могу и не хочу просыпаться. Но что делать, что?! Нет, наверное, я сейчас с ума сойду. Господи…

Денис вдруг вспомнил слова, сказанные Валентиной Васильевной в тот день, когда она познакомила его с Марьяной: «Не получилось у тебя с моими дочерьми, так, может, с внучкой получится. Надеюсь, она не пойдёт в нашу родню, не будет её тянуть к самцам».

Тяжело вздохнув, он сказал:

– Юля, сейчас в моей душе сильная качка от волнения. Ты тоже взволнована. Поэтому предлагаю оставить наш разговор на потом. А в спокойной обстановке обсудим и наше будущее, и будущее наших близких. И мне надо покаяться перед тобой. Я очень виноват и даже не знаю, простишь ли ты меня за мои прегрешения-похождения.

– Даже твои слова об этом, мой мальчик, уже снимают с тебя часть вины. А полное покаяние целиком улетит в «чёрную дыру» и растворится в пространстве. Ведь надо находить в себе мужество и каяться, и прощать. Покаяние и прощение облегчают душу, после чего, как говорится, с лёгкой душой можно начинать писать новую страницу своей жизни.

Тут подъехал джип, и Денис открыл переднюю дверцу перед Юлей.

Через пару минут машина тронулась с места, направляясь в деревню с поэтическим названием – Луговая.