Текст книги "Убить цензора! Повести от первого лица (сборник)"

От автора. Предзнаменования и финал

На вокзале в Севастополе у них возник спор. Эльма настаивала на том, чтобы Эльм не ехал с ней в Москву, не провожал, она спокойно доедет сама, потом доберется до Шереметьева – и на Стокгольм, билет на обратный рейс уже есть. Что за проблема? Она маленькая, что ли? Поезжай сразу к себе в Одессу, зачем левой рукой чесать правое ухо, делать такие крюки? Но Эльм стоял на своем, и она даже прикрикнула: «И вообще, братец, хватит перечить, я – старшая сестра, я родилась первой, так мама рассказывала!» Он рассмеялся: «Ну да, на пять минут раньше. Она, видите ли, старше! Зато я мужчина, ясно? Как мужчина сказал, так и будет. Все!»

Так и вышло. Еще сутки вместе, они оба этого хотели, так что все хорошо, и нечего было попусту спорить. С Курского вокзала в Москве доехали на такси до Шереметьева и даже немного опередили время начала регистрации на стокгольмский рейс. Посидели в кафе в зале вылетов и говорили о чем угодно, только не о предстоящей разлуке. Напоследок Эльма сказала: «Будь спокоен, я тебе напишу, что и как». И улетела в Стокгольм. А Эльм перебрался в другой аэропорт, во Внуково, и через несколько часов был в Одессе, на своей Пушкинской улице, в квартире со своей говорливой хозяйкой, старушкой-одесситкой, которой очень нравился ее постоялец, человек скромный, спокойный, и то, что он уже капитан дальнего плавания и носит такую красивую форму, – так это ж боже-шь мой!..

На следующий год во время отпуска он оказался в Стокгольме. Эльма прислала заверенное по всей форме приглашение, Эльм получил шведскую визу и полетел к сестре. То были счастливые три недели. Они ходили по городу, гуляли, Эльма, будучи профессиональным гидом, многое показывала и рассказывала, даже свозила на пароме в датский Копенгаген, потом еще и в Гетеборг, который в Швеции, – в общем, прекрасно, красиво, интересно, незабываемо, тем более если ты всю жизнь прожил отнюдь не в северных широтах, да и плаваешь на своем сухогрузе-контейнеровозе по южным морям-океанам.

Три недели истекли, Эльм вернулся в Одессу и через несколько месяцев узнал из очередного письма следующее.

Хитрюшка-молчушка Эльма уже прошла серьезное гинекологическое и генетическое обследование, потому что она беременна. Как давно? А с одной из тех ночей, когда ее братец был у нее в Стокгольме. Да, подгадала специально и не предохранялась. А почему потом так долго молчала? А вот решила посмотреть, как будет. Будет ли, не дай бог, выкидыш, а если нет – что покажут УЗИ (его делают два раза по ходу беременности) и результаты хромосомных и генетических анализов (по исследованию околоплодной жидкости – «амниоцентез», вот как это называется). В общем, долгое обследование (надо ждать, пока вырастут какие-то клетки), в финале чего – вердикт: есть патология плода или ее нет. Если нет, тогда вперед, рожаем, несмотря на риск появления того, чего анализы не поймали, потому что, увы, еще далеко не все на сей день наука может, а если все-таки нашли патологию, то что ж, тогда ничего не поделаешь, беременность придется прервать, пока еще не поздно. Вот и ждала, долго ждала, как карта ляжет, и чего же беспокоить брата до поры до времени? «Теперь, – писала она, – беспокою: у тебя, братец, будет ребенок, приготовься, будущий папочка, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить! Ты как? А я счастлива. И плевать мне на то, что в нашем (моем) Каролинском институте в Стокгольме, который тут главный Научный центр здоровья, плевать мне на то, что эти ученые мужи качали башками и говорили – при таком-то риске! Ну да, при таком, но ведь ничего не обнаружили, слава богу! Тем не менее они, наученные горьким опытом прагматики, взяли с меня расписку в том, что никаких претензий к ним я иметь не буду, если что не так. А не будет “если”, я знаю!..»

Дальше Эльма все-таки приписала, что есть такие понятия, как вера и надежда, и она ставит именно на это. Теперь ждать, ждать и надеяться, здесь, в Стокгольме, где она стоит на учете в соответствующей клинике и акушерско-гинекологическом центре, где, дай бог, и родит. Тут все классно, хотя и недешево, конечно, но никаких денег не жалко, когда речь о таком! Кстати, сообщала Эльма далее, под это дело она получила хороший кредит в своем банке, так что все о’кей. Плавай себе спокойно, мой капитан!..

Его посетили противоречивые чувства. Конечно, он был счастлив, но больше не за себя, а за Эльму. Если все благополучно свершится, то она получит то, о чем давно мечтала. Но какая авантюристка, какая героиня! Так и написал ей, поздравив. Тогда она уже не написала, а позвонила и заявила, что никакая она не авантюристка и не героиня, а только обычная женщина, которая хочет ребенка от того, кого любит. Хотя черт знает, как называется чувство, когда находишься в запретной связи с родным братом. Он согласился.

Но он не знал еще одной важной детали, Эльма и вправду хитрюшка – опять скрыла. А что скрыла, о том ниже…

Они переписывались, иногда перезванивались, и так совпало, что на девятом месяце Эльминой беременности Эльм ушел в большое плавание – сначала на Дакар, столицу африканского Сенегала, а оттуда еще на Луанду, что в Анголе, с которой наша страна еще пыталась дружить, а раз так, то и помогать кое-чем. И вот тогда, пока шли еще Средиземным морем, приближаясь к Мальте, случились два события.

С утра штормило при сильном ветре, а к вечеру еще пуще. И тут над судном появились тучи птиц. Они тут же облепили мачты, такелаж, палубу и все стоявшее на ней. Несомненно, заметив судно в штормовом море и устав бороться с сильным встречным ветром, беднягам ничего не оставалось, как воспользоваться кораблем для спасения.

Выяснилось, что это – перелетные черные скворцы из районов Северной Европы, ибо есть еще и такие, которые обитают на юге и западе Европы и никуда не мигрируют. И вот эти, перелетные, оккупировали судно. Матросы, чем могли, стали кормить явно истощенных птиц, а назавтра, когда стал смутно виден остров Мальта, скворцы полетели туда. Лишь немногие, видимо особенно ослабевшие, остались еще на некоторое время до полной поправки, но на следующий день, прямо с утра, отправились вслед за собратьями куда-то в сторону Африки.

Вот такая история. А Эльм понял: птицы – это хороший знак, это предзнаменование удачи. Откуда-то эти скворцы с севера, где сейчас ждет ребенка Эльма, и вот, отправившись в далекий перелет, попали в беду, но корабль Эльма спас их. Это знак.

Но вскоре был еще один знак. Миновали Мальту, новым днем стали приближаться к Гибралтару. Уже вечером по судовой связи поступило сообщение о том, что на юге Испании зарегистрировано землетрясение средней силы, поэтому возможен новый шторм или большие единичные волны. Но нет, не было. Однако вдруг там, где Гибралтар и сам пролив, прямо по курсу следования на поверхности моря появилась и будто застыла громадная огненная полоса. Полное впечатление, что там горит море. И Эльм вспомнил рассказ Адриана о том, что точно такое же было на Черном море в 1927 году – самое сильное землетрясение за всю историю Крыма, в ходе которого и после которого из фонарей Херсонесского и Тарханкутского маяков их служители наблюдали огромную огненную полосу и даже сфотографировали ее. Потом, уже став взрослым, Эльм видел эти фотографии в архиве Одесской мореходки. Теперь увидел наяву. Море горело больше часа, пока не вошли в сам Гибралтарский пролив. И тут все стихло – внезапно спокойная звездная южная ночь.

Стоя в рубке и вглядываясь в тьму Атлантики, Эльм думал: что это было? И понял: это еще одно предзнаменование, второе. Первое – вчера, когда к нему на судно вдруг сели перелетные скворцы, а сейчас – огненная полоса в море после землетрясения неподалеку, на юге Испании. Птицы – это знак, хороший знак, и огненная полоса в море – тоже. Это свечение – как салют будущему ребенку.

А наутро узнал: не будущему, а уже настоящему, и не одному ребенку, а сразу двум. На имя капитана, то есть Эльма, пришла радиограмма-телеграмма на английском языке, переправленная из Одессы. В переводе это звучало так: «Поздравление. Родилась двойня, мальчик и девочка. Параметры нормальные, все здоровы».

Вот тебе и номер, вот такие кильки-фильки! Вот что скрывала беременная Эльма! Ведь она прекрасно знала еще несколько месяцев назад, что носит близнецов, мальчика и девочку – так УЗИ показало. Знала, но молчала. Боялась сглазить: ведь это просто чудо в их с Эльмом ситуации – не просто родить здорового ребенка, а родить сразу парочку таких, мальчишку и девчонку, как когда-то, тридцать три года назад, родила мама.

А Эльм? Он тут же решил, как надо назвать близнецов. Конечно, мальчика – в честь деда, Адриана, а девочку – как бабушку, Наташей, в честь мамы. Именно так. И не сомневался, что Эльма решила так же.

И еще он подумал, что после возвращения из этого рейса в Африку обязательно выпросит отпуск за свой счет, хоть на недельку, и полетит в Стокгольм. Надо на детей посмотреть, на Эльму и, главное, обсудить с ней, что дальше. Как они будут существовать, как и где. Ведь их уже четверо. Это когда-то, после детства и юности, они с Эльмой разбрелись по свету, стали одиночками, а теперь у них дети, их всех вместе уже четверо, и свет маяка по-прежнему должен гореть для них, как горел в детстве для Эльма и Эльмы, потому что был Адриан, хранитель фонарного света, а любовь – она и есть хранитель света в ночи.

Так он думал и так решил. И – вовремя, потому что подкрадывались новые времена, шел 1991 год, в конце которого произошли события, о которых наши герои не могли догадываться. Эти грандиозные события произошли не с ними, а с одной отдельно взятой империей, что к нашей истории имеет косвенное отношение. Почему так? Потому, что это не главное. Главное – то, что они сумели любить странной любовью и родить детей. Хотя это последнее – заслуга женщины, конечно.

Еще от автора, напоследок

Все это правда, если фактологически, был такой случай, действительно был. Редкий, счастливый случай. Ни поросячьего хвостика, ни другой врожденной и наследственной патологии, нормальные дети, близнецы, мальчик и девочка. А их родители, какова их судьба? По известной формуле из гриновского рассказа «Сто верст по реке»: «Они жили долго и умерли в один день». Нет, вообще-то они живы-здоровы, слава богу, но будет именно так. Ведь близнецы же, все у них одинаково: любовь, жизнь, смерть.

Бывает такое? Редко, но – да. Как воплощение мифа. Скажем, древнегреческий Платон в диалоге «Пир» поведал о том, что будто бы давным-давно предки людей сочетали в себе признаки мужского и женского пола и назывались андрогинами, то есть двуполыми существами. Они были счастливы и ничего не просили у богов, а поэтому не приносили им жертв. Богам эти перволюди показались опасными, и поэтому Зевс острым мечом рассек андрогинов пополам и рассеял их по Земле. С тех пор каждая половина стремится найти свою вторую часть, с которой ее разлучили. Найдя друг друга, они страстно желают вновь слиться в гармоничное существо, но это удается далеко не всем.

А нашим удалось. А после… Это про таких сказано: «Они жили долго и умерли в один день».

2010–2012