Текст книги "Сталин, Иван Грозный и другие"

Другой учебник Виппера, находящийся в библиотеке Сталина, посвящен истории Древней Греции с IX до IV в. до н. э. Он вышел в 1916 г. в Москве и несет на своей обложке все те же атрибуты сталинской библиотеки: штамп и рубрику «История Греции и Рима». В предисловии автор точно указал, что это учебник для вуза[87]87
  Виппер Р. История Греции в классическую эпоху. IX–IV вв. до Р.Х. М., 1916; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 3. Д. 36. Л. 1, 3.


[Закрыть]. Учебник, который вырос из большого лекционного курса автора, не вместил в себя всю историю Древней Греции, и Виппер довел ее только до падения независимости Афин. Судя по закладкам, Сталин прочитал учебник весь, но задержался и оставил многочисленные пометы и бумажные закладки только на разделах: «Спарта и Афины в VI в. до Р.Х.» и «Торговый подъем Афин и большая междоусобная война». В первом разделе Сталина заинтересовало в основном общественное и государственное устройство двух враждующих городов-государств, раскрывавшееся автором на базе трудов Геродота, Фукидида и Ксенофонта. Не отсюда ли интерес Сталина к этим классикам древнегреческой историографии? В другой главе, на страницах которой Сталин также оставил следы своего интереса, привлекает внимание выделенный Сталиным скобками абзац, подводящий итоги Пелопоннесской войны. Виппер написал, что только благодаря историку (Фукидиду) потомки вынуждены принимать его оценку этой войны и ее периодизацию. «Великие переживания Пелопоннесской войны, – читал Сталин, – можно сказать, сформировали ум и талант Фукидида; в свою очередь историк создал смысл и связь событий важнейшей борьбы, происходившей в греческом мире…Под впечатлением колебаний и трагических событий этой борьбы возникла Фукидидова философия истории»[88]88
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 3. Д. 36. Л. 296.


[Закрыть]. Эта мысль Сталину понравилась, и он ее выделил на странице книги. Виппер декларирует, что только благодаря историку выявляется истинный смысл и связь исторических событий. Для наивного и нечестного ума здесь скрыт известный соблазн считать, что история людей есть субъективный плод измышлений историописца. Мне кажется, что именно в это время у Сталина стала окончательно созревать мысль о том, что и он сам с помощью подручных историков сможет «создать смысл и связь событий» истории подвластной ему страны. Виппер же имел в виду совершенно иное – каждому исследователю необходима выработка собственной философии истории, как квинтэссенции своей практической работы и ее высшего смысла. Это замечание не утратило своего значения и по сей день.

Третья и последняя книга Виппера, сохранившаяся в библиотеке Сталина, посвящена истории Древнего Рима[89]89
  Виппер Р. Очерки Римской империи. М., 1908; РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 3. Д. 38.


[Закрыть]. И на ней стоит штамп, а на обложке карандашом написана рубрика, но нет ни одной закладки. Однако все 386 страниц этой книги расчерчены тонким пером и чернилами. Пометы говорят об очень тщательной проработке книги. Автор помет явно пытался запомнить как можно больше фактов из научной монографии, сложившейся из цикла лекций, читанных профессором Виппером в Московском университете за 10 лет, т. е. с 1899 по 1908 гг. Именно в этой книге Виппер с легкостью сближал явления и терминологию, характеризирующую имперские амбиции древнего средиземноморского государства, с амбициями колониальных империалистических государств Нового времени. Как я уже говорил, он, не задумываясь, перебрасывал мостки через две тысячи лет европейского развития, но в те дореволюционные годы, как большинство либеральных интеллигентов, с сочувствием относился к демократии и осуждал Цезаря и Августа, установивших неограниченную диктатуру (принципат). Ни о каких губителях России «монархомахах» и «либералах» тогда не было и речи. Однако при более тщательном рассмотрении этой книги все больше и больше сомнений вызывает атрибутирование бесконечных подчеркиваний, отчёркиваний и иных знаков на тексте. Я думаю, что ни одно из них не сделано рукой Сталина. Дело не в том, что Сталин якобы не мог так много времени уделять чтению с карандашом в руке. Я уже писал, что видел в его архиве только что вышедший том скучнейшей «Истории ВКП(б). Краткий курс», подаренный 18-летнему сыну Васе, так же густо разлинованный разноцветными карандашами[90]90
  См. Илизаров Б. Тайная жизнь Сталина. По материалам его библиотеки и архива. Изд. 2-е, испр. и доп. М., 2003. С. 182–184.


[Закрыть]. Да и на многих других книгах есть масса похожих помет. Однако на некоторых страницах этой книги Виппера есть и более развёрнутые пометы: краткие реплики, знаки «NB» и др.[91]91
  Виппер. Очерки Римской империи. С. 79, 95, 178, 190 и др.


[Закрыть] Они написаны той же ручкой и теми же чернилами, но все они и без всяких сомнений не принадлежат Сталину, это не его почерк и стиль. Не принадлежат эти пометы и дочери Светлане, т. к. слова написаны по старой орфографии, с ятями. После революции и принятия декрета о реформе орфографии с ятями перестал писать и отец. Возможно, эти школярские пометы принадлежат жене Сталина Надежде? Но скорее всего книга, побывав, возможно, в студенческих руках еще до революции, затем в 30-х гг. попала в библиотеку Сталина. Характер помет, на которых нет смысла останавливаться подробно, по многим признакам указывает на это. И все же просмотрел ли это издание Сталин, не неизвестно.

Итак, наиболее вероятно, что Виппер привлек внимание Сталина в связи с затеянной им контрреформой советской школы и разработкой новых учебников истории. Тогда он знакомился с пособиями Виппера в одном ряду с учебниками других авторов. Когда и при каких обстоятельствах Сталин прочитал его памфлет «Иван Грозный», изданный в 1922 г., до конца не ясно, неизвестна и первичная реакция начинающего вождя на ее содержание. Думаю, что книгу Виппера он прочитал в те же тридцатые годы, косвенное подтверждение чему попытаемся отыскать в разработке учебников по истории СССР для средней школы и в последующих событиях.

3. Ключевые мифы учебника истории СССР 1937 г.

В конце января 1936 г. был объявлен открытый конкурс на лучший учебник истории для младших классов. И с этого времени Комиссия ЦК ВКП(б) и СНК начала работу по написанию учебников как бы заново[92]92
  См. Дубровский А.М. Историк и власть. Историческая наука в СССР и концепция истории феодальной России в контексте политики и идеологии (1930–1950 гг.). Брянск, 2005. С. 269–293. Это фундаментальное исследование, в котором сделана серьезная попытка раскрыть одну из тяжелейших глав в истории исторической науки. Не могу принять осторожную, двойственную позицию автора там, где требуется ясная и однозначная оценка преступной сталинской власти.


[Закрыть]. Все повторилось – конкурс шел своим чередом, а в недрах аппарата ЦК Сталин на ту же тему вел свои игры. Не случайно, когда конкурс закончится, в постановлении Политбюро будет записано, что ни один из 46 проектов школьного учебника высокую Комиссию не удовлетворил. Правда, там будет сказано, что они не устроили жюри по идейным и педагогическим соображениям, поскольку не соответствуют марксизму и небрежны по языку и формулировкам[93]93
  См.: Историю в школу: создание первых советских учебников // Вестник Президента Российской Федерации. М., 2008. С. 258–265; Артизов А.Н. В угоду взглядам вождя // Кентавр. 1991. Октябрь – декабрь. С. 125–135; Дубровский А.М. Указ. соч. С. 258–265, 273.


[Закрыть]. Различные профессиональные и полупрофессиональные коллективы историков подавали разнообразные проекты. Рядовые учителя истории присылали свои варианты учебников. Даже малосведущие в истории и педагогике граждане предлагали свои труды. Конкурс был поистине открытым и очень демократичным: одну группу рецензентов, оценивающих учебники истории зарубежных стран, возглавил блестящий журналист, знаток политической истории Европы, авантюрист и бывший видный троцкист Карл Бернгардович Радек; вторую, по истории СССР, возглавил другой оппозиционер, давний союзник и соперник, а значит, враг вождя Николай Иванович Бухарин. Без прямого указания верховного распорядителя их никто не посмел бы привлечь к этой работе. Сталин еще в 1929 г. пытался вытеснить «Бухарчика» (так ласково называл его Ленин) из политической сферы. Он буквально навязывал Бухарину должность наркома по просвещению. Тогда Бухарин с трудом отказался. Его пусть формально, но все же привлекли к решению школьных дел в 1932 г.[94]94
  См.: Историю в школу: создание первых советских учебников. С. 291.


[Закрыть], но до 1935 г. ничем серьёзным в области образования знаменитый советский политик не занимался. Руководил газетой «Известия», был одним из основных разработчиков Сталинской Конституции 1936 г. Сталин, по воспоминаниям Вячеслава Молотова и писателя Лиона Фейхтвангера, всегда ценил и использовал до последней возможности творческие способности «врагов народа», а потом хладнокровно их уничтожал[95]95
  См.: Сто сорок бесед с Молотовым. Из дневника Ф. Чуева. М., 1991, С. 249, 432; Фейхтвангер Л. Москва 1937. М., 2001. С. 86.


[Закрыть]. Думаю, что помимо утилитарных соображений здесь присутствовала и большая доля иезуитства: мучил врагов надеждой, что беда прошла стороной, вот ведь дал же серьезное дело, которое теперь надолго.

Бухарин сразу же предложил себя на роль ведущего идеолога по «общим» вопросам истории СССР. Он хорошо знал истинную цену человеческим качествам и уровню научной компетентности друга Кобы. Было время, когда он поучал его, как надо вести дела в государстве и как понимать идеи Маркса и Ленина. Еще в 1929 г. Сталин сам публично называл его другом. Но в эти предсмертные годы, ощущая, как земля начинает шевелиться под ногами, грозя поглотить его, Бухарин написал в том же январе 1936 г. (в феврале 1937 г. арестуют) признание другу: «…я еще раз убедился, как глубоко ты прав при повороте руля на «историческом фронте»[96]96
  Дубровский. Указ. соч. С. 270–271.


[Закрыть]. Академик Бухарин внезапно осознал, насколько ошибочно трактовал («вульгаризировал») русскую историю, марксизм и исторический материализм его недавний соратник и коллега академик М.Н. Покровский. Деловито громя сочинения Покровского, он не боялся отяготить свою совесть, поскольку тот не имел возможности огорчиться или бояться быть расстрелянным. Покровский уже несколько лет как умер своей смертью. Но оставалась еще многочисленная «школа Покровского», научное и физическое уничтожение которой осуществлялось всё предвоенное десятилетие под руководством партаппарата, руками выпускников той же школы[97]97
  Артизов А.Н. Судьбы историков школы М. Н. Покровского (середина 1930-х гг.) //
  http://go.mail.ru/redirvia_page=1&type=sr&redir=eJzLKCkpsNLXT8lPLshJrEwt0isq1TcytTAwMDe30A0uTUmq1M0sLskvyszOL9MtzsjOz6nUzdXN0y3Izy7KLyvOzk
  _P1y1OLUpNycxL1DW0NDbQzdBNz0_JL9PLKMnNYWAwNDU2NzcwtrC0ZNDRXLGta-FbS5v57sx-H4V_AABcnSr6


[Закрыть]. На глазах Бухарина уничтожалась и морально растлевалась политическая «школа» самого Бухарина.

Буквально в эти же дни января 1936 г., в годовщину смерти Ленина, Бухарин опубликовал в «Известиях» статью, в которой в традициях российских демократов характеризовал дореволюционное состояние народов России: «Эти почти две сотни порабощённых народов, растерзанных на куски царской политикой! Эта азиатчина! Эта восточная лень! Эта – неразбериха, безалаберщина, отсутствие элементарного порядка!»[98]98
  Бухарин Н.И. Наш вождь, наш учитель, наш отец // Известия. 1936. 21 января.


[Закрыть] Газета «Правда» в серии анонимных статей (конечно, не без ведома Сталина) обрушилась на Бухарина, передернув смысл и сделав вид, что Бухарин имеет в виду не все закабаленные царизмом народы, а исключительно русский народ. А ведь именно из русского народа, напирал аноним из «Правды», вышли не только выдающиеся деятели культуры, но и Ленин и Сталин. Бухарин же, всего лишь следуя давно принятому советскому клише, живописал о том, каким плохим и убогим был мир простого российского и русского человека до революции (и это правда!), и каким великолепием он заблистал после революции, совершенной гениальным Лениным (что враньё). Имя Бухарина, как одного из идеологов учебника, нигде официально не упоминалось, но в эти же месяцы именно он предложил список проблем, которые надо было охватить в сталинском начинании. Ни малообразованные деятели Политбюро ЦК во главе со Сталиным, ни новые работники Наркомпроса во главе с Бубновым, ни историки старой и новой школ не могли их сформулировать системно. Большинство по некомпетентности, другие по непониманию и по незнанию философии истории марксизма и просто истории. Отсюда непонятная задержка с затеей учебника и с новой «парадигмой» истории СССР.

Бухарин учился в России и в Европе, с молодых лет славился как марксистский теоретик. И он воспользовался случаем для того, чтобы показать понимание задачи, когда в феврале 1936 г. к нему на отзыв передали макет ленинградских учителей истории: З.Б. Лозинского, В.Н. Бернадского, И.В. Гитис, Т.С. Карпова, Л.Д. Фельдман «Элементарный курс Истории СССР. Учебник для начальной школы. Ч. I и ч. II. М. – Л., 1935. Обе части учебника находятся в архиве Сталина с пометой, что это экземпляры, с которыми работал уже известный нам работник ЦК Н.Б. Волин[99]99
  Лозинский З.Б., Бернадский В.Н. и др. Элементарный курс истории СССР. Учебник для начальной школы. Ч. 1. М. – Л., 1935 // РГАСПИ. Архив И.В. Сталина. Ф. 558. Оп. 3. Д. 189. Л. 1; Лозинский З.Б. и др. Элементарный курс Истории СССР. Ч. II // Там же. Д. 190.


[Закрыть]. И действительно, их страницы испещрены многочисленными замечаниями, сделанными его рукой, есть замечания Сталина, но распознать пометы, оставленные рукой Бухарина, мне не удалось. Возможно, он пользовался другими экземплярами.

Свои соображения Бухарин направил в письменном виде на имя Сталина, и, скорее всего, именно Сталин подчеркнул в тексте самые существенные соображения, вошедшие затем в постановочную часть объявления о начале конкурса и в заключительные документы. Перечислю их: история государства Российского должна быть связана с историей народов СССР и «его великим преобразованием из «тюрьмы народов» в свободный социалистический Союз». Далее: нельзя абстрактно социологизировать, как это было в постреволюционных учебниках, необходимо марксистскую схему перехода общественно-экономических формаций органично подкреплять конкретными историческими фактами. Эти факты нельзя рассматривать отстраненно, без оценок, тогда как в предложенном издании оценочный «критерий ступеней исторического развития отсутствует целиком и полностью». Особенно это касается характеристик эпох Ивана IV, Петра I и начального этапа развития капитализма. «Почти нет народов СССР, – пишет Бухарин, а Сталин, как и раньше, старательно подчеркивает, – и совсем их нет как субъектов исторического процесса со своей культурой, иногда очень богатой и своеобразной». Необходимо показать картину роста государства, как роста его аппарата и многочисленных институтов, т. к. учебник «обязан дать представление о силах и структуре царской власти». Необходимо подробнее писать о достижениях культуры, о царизме как «международном жандарме», связать историю России с революционным движением в Европе, о Марксе, Энгельсе, о «научном коммунизме», о Ленине во время Первой мировой войны, о Циммервальде и т. д. Обо всем этом или не говорится совсем, или все упрощается до пошлости и сюсюканья с детьми[100]100
  Историю в школу: создание первых советских учебников. С. 171, 172–177.


[Закрыть]. И наконец, ключевое, с моей точки зрения, предложение, обращенное лично к Сталину: «Сталин, – возмущался Бухарин, – …трактуется так же с ориентацией на обывателя-добряка! Рассказывается о краюхе хлеба, которую он перед побегом из ссылки дал старухе. Приведено детское письмо к нему, занимающее много места, – писал Бухарин. – Между тем один простой перечень биографических фактов, арестов, тюрем, ссылок, побегов, мест работы и т. д. дал бы в тысячу раз больше и был бы гораздо ярче и красноречивее, чем та страничка, которая посвящена Сталину. В последующем изложении авторы при всем стремлении дать образ вождя, как подобает, впадают в квазидетскую слащавость (Сталин обязательно или «улыбается», или «смеется» etc). Сталин как вдохновитель и организатор величайшей стройки, и руководитель государства и партии во всем его масштабе – отсутствует (это связано и с тем, что история СССР в учебнике дается только до конца Гражданской войны включительно, то есть за несколько лет до возникновения СССР!)… Это недоведение изложения до последних лет является существенным недостатком всего курса, недостатком, который должен быть обязательно уничтожен»[101]101
  Указ. соч. С. 177.


[Закрыть]. Под конец Бухарин отметил, что полностью воплотить изложенную программу трудно, но к ней надо стремиться, и при этом необходимо «обратить особое внимание на художественную наглядность изложения»[102]102
  Указ. соч. С. 178.


[Закрыть]. Никто из близких соратников Ленина не внес больший вклад в становление сталинского культа, чем Бухарин. После смерти Ленина его партийная группировка была союзницей со сталинской группировкой против остальных членов ЦК, пока и ее не выкинули из власти.

Значительная часть из 13 пунктов программы Бухарина была в той или иной степени учтена в учебнике, представленном в конце того же года и другой группой авторов, но его имя никогда больше не всплывет, если не считать проклятий и клеветы в средствах массовой информации, учебниках и т. д. Что бы ни сделал или ни сказал тот, кого наметили в очередную жертву сталинскому Молоху, все трактовалось против него. Но именно с январских статей 1936 г. о русском народе в газете «Правда» начался открытый отход от идеи равенства народов СССР к пропаганде великодержавного русского шовинизма (первый среди равных, самый великий среди народов мира, возглавивший первую в мире пролетарскую революцию, строительство социализма в одной стране и т. д.). Так была начата эпоха пропагандистского обожествления всего русского, прикрывавшая самые масштабные за историю процессы его репрессирования в собственной стране, уничтожения в пожарищах Второй мировой и других бесчисленных войнах. Бухарин практически не затронул средневековую историю России: он не взял на себя смелость судить о том, в чем мало разбирался. В окончательном варианте учебника она была оформлена другими людьми, включая великого знатока русской истории Сталина. Но что особенно было важно: все без исключения авторы, представившие макеты учебников, никак не могли найти нужный тон при подаче серьезного фактического материала с противоестественной большевистко-царистской политической окраской и дополнительной марксистской оснасткой. Ведь учебник предназначался для школьников 3-4-го класса, т. е. для 9-10-летних детей. Отсюда сюсюканье, масса всевозможных пояснений и отступлений, словников, попыток писать о сложных вопросах истории на уровне книжек для маленьких деток. И дети в этом возрасте действительно были еще очень малы, чтобы с ходу понять разницу между различными общественно-экономическими формациями или «правой и левой оппозицией», или общность «фашистов» и «троцкистов», и т. д. И это тогда, когда их родители в 30-х гг. были массово неграмотны или настолько малообразованны, чтобы растолковать символы нового учения. Бухарин же, хотя и не имел опыта работы в школе, дал совет писать всерьез, не обращая внимания на возраст, но ясным и образным языком. И этот совет решил дело. Был сотворен невиданный педагогический монстр, наконец-то удовлетворивший Сталина, ставший на десятилетия моделью для всех возрастов и поколений советских людей, включая школьников начальных классов, студентов и даже ученых-историков и государственных деятелей. А после Второй мировой войны – и для жителей Восточной Европы и части Азии. В этой идеологической мути мы все жили много десятилетий, меняя местами имена вождей.

* * *

Меньше чем через год, в конце августа 1936 г., высокое Жюри внезапно выявило победителя конкурса. Им оказался коллектив, возглавляемый историком А.В. Шестаковым. Несмотря на то что мой учитель профессор Е.А. Луцкий высоко отзывался о профессиональных качествах своего старшего наставника профессора А.В. Шестакова[103]103
  Луцкий Е.А. Андрей Васильевич Шестаков // История СССР. 1967. № 3; Гришаев О.В. А.В. Шестаков – создатель школьного учебника в 1930-е гг. // Вестник ВГУ: серия История. Политология. Социология. 2014. № 3. С. 67–69.


[Закрыть], я не могу принять его оценки и характеристики. Если Луцкий был одним из лучших советских историков-источниковедов, то Шестаков был человеком средних способностей. До Октябрьского переворота совмещал революционную деятельность с интересом к аграрной истории, в частности, к истории революционного российского крестьянства. После Октября окончил Институт красной профессуры (ИКП), возглавлявшийся Покровским, и поэтому значился, как и все выпускники, в его «школе». В карьерном продвижении скорее всего пользовался поддержкой не только Покровского, но и наркомов по просвещению Луначарского, затем Бубнова. Без их одобрения он вряд ли бы смог занять должность заведующего кафедрой Истории СССР, сначала в ИКП, потом в целом ряде престижных институтов, а в середине 1930-х гг. одноименную кафедру Государственного педагогического института им. А.С. Бубнова в Москве. И в самом деле, где, как ни на кафедре истории и в педагогическом институте, курировавшимся самим наркомом Бубновым, мог быть написан лучший учебник? Предполагаю, что именно Бубнов рекомендовал Сталину Шестакова и его кафедру. Но тогда какой был смысл в многолетних поисках политически подходящего коллектива историков и в многолюдном конкурсе? Удивляет и скорость, с которой теперь был подготовлен и выявлен макет лучшего учебника. Конкурс объявили в феврале 1936 г, а в конце лета того же года более чем 200-страничный макет с многочисленными иллюстрациями был готов, отпечатан типографским способом, но ограниченным количеством экземпляров. Затем передан на конкурс, прочитан экспертами и членами Жюри, просмотрен комиссией ЦК и Совнаркома во главе со Сталиным и признан единственным победителем из 46 участников. И все это за полгода.

Чтобы не нарушать единомыслия и не вносить вариативности, первую и третью премии не получил ни один из макетов, а вторую и единственную (75 тыс. руб.) присудили коллективу авторов, возглавляемому проф. Шестаковым. Личные поощрительные премии (по 5 тыс. руб.) получили отдельные участники конкурса: Минц, Нечкина, Гекина, Панкратова, Гудошников и Глязер[104]104
  См.: Правда. 1937. 28 августа; Историю в школу: создание первых советских учебников. С. 258–265.


[Закрыть]. На первый взгляд авторы выбраны произвольно и «надерганы» из разных коллективов, участвовавших в конкурсе. Однако не случайно, что поощрение получило ядро историков советской формации, которое осталось в живых после завершения конкурса и продолжило активно участвовать в оформлении извращенной сталинской парадигмы истории во всех ее ответвлениях. Значит, совсем не случайно, а заранее планировалась персональная судьба значительной группы историков: кому жить, а кому пропадать.

Текст макета «Элементарного курса Истории СССР с краткими сведениями по всеобщей истории» был взят за основу. К сожалению, до сих пор не исследована история исходного текста учебника. Попробую высказать смелое предположение о том, что победивший на конкурсе вариант написан не только отдельными представителями коллектива, возглавляемого Шестаковым, но был частично заимствован ими из различных проектов, присланных на конкурс. Например, было скорректировано название и вместо «Элементарного курса» (традиционное название, пришедшее из XIX в.) появился «Краткий курс». Этот заголовок, возможно, был заимствован из макета «Краткого курса всеобщей истории» / Под редакцией проф. Сергеева В.С. (на правах рукописи). 1937. Сталину такая формула так понравилась, что готовившийся учебник «История ВКП(б)» был назван «Кратким курсом» (вышел в 1938 г.). Даже новый учебник по географии, который вождь лет десять редактировал, назвал тем же именем. Не исключаю, что одной из тайных задумок организаторов конкурса была задача свести в один тексты обезличенных конкурсантов, а затем, сужая и вычищая, превратить его в партийно-правительственный, учебно-педагогический директивный документ. Это, конечно, предположение, но ход дальнейших событий дает для него немало оснований. Следует иметь в виду, что формальная история конкурса достаточно полно представлена неоднократно цитировавшейся публикацией документов из бывшего тайного архива ЦК КПСС и монографией историка Дубровского, к которым я направляю более заинтересованных читателей[105]105
  Историю в школу: создание первых советских учебников; Дубровский. Указ. соч.


[Закрыть].

Шестаков возглавил очень большую бригаду историков (12 человек), в которую, помимо малоизвестных в научном мире сотрудников его кафедры, вошли приглашенные со стороны на первый взгляд случайные люди типа А.И. Козаченко и др. или более маститые историки, такие как Б.А. Гарданов (заведующий научно-исследовательской исторической секцией Музея народов СССР[106]106
  См.: Историк-марксист. 1936. № 3 (055). C. 195–196.


[Закрыть]) или профессор Д.Я. Кин, один из авторов учебника «Истории ВКП(б)» под редакцией Ем. Ярославского, умудрившегося покритиковать в нем Сталина, за что и поплатился[107]107
  Артизов А.Н. Судьбы историков школы М.Н. Покровского (середина 1930-х гг.) // Интернет-ресурс: http://www.ihst.ru/projects/sohist/papers/vhist/1994/7/34-48.pdf. С. 46.


[Закрыть]. Или знаменитый 75-летний медиевист академик Ю.В. Готье[108]108
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 3. Д. 375. Л. 2. Дубровский. Указ. соч. С. 274.


[Закрыть]. На самом деле группа разработчиков была еще многочисленней. Громоздким коллективом руководить всегда сложно: чего стоит, например, задача свести в единый текст фрагменты, представленные 12 авторами (на каждого в среднем пришлось менее 10 страниц), избежав стилистического разнобоя, повторов, ошибок и т. д. Эту задачу выполнила еще одна группа профессоров и доцентов, включая А.В. Шестакова, а также А.З. Ионисиани (замдиректора Ленинградского отделения Института истории), Н.Г. Тарасова, Н.Д. Кузнецова и А.С. Нифонтова (МГПИ)[109]109
  РГАСПИ. Там же.


[Закрыть]. Бригадный метод работы в гуманитарной науке почти всегда дает отрицательный результат. Текст настолько обезличивается и обесцвечивается, что начинает напоминать партийные декларации или министерские инструкции, которые именно так, бюрократическими приемами, и разрабатываются. Сталин, как и Бубнов, как другие оформители сталинской задумки, ничем, кроме известных приемов аппаратной работы, не владели. На нашем примере видно, как высшая советская бюрократия понимает и преподносит знания выходящим из невежества массам.

Не случайно, что по инициативе Сталина бригаде Шестакова присудили именно вторую (как высшую) премию[110]110
  Историю в школу: создание первых советских учебников. С. 258.


[Закрыть]. Ведь и этот учебник был также охарактеризован как требующий серьезных доработок и дополнений. В результате открывалась возможность коллективными усилиями и под контролем сверху довести текст «до ума». Только на этом этапе Сталин вплотную занялся текстом учебника. Так что победа на конкурсе была лишь очередным и видимым этапом работы над ним. Все, что было связано с реальной манипуляцией над текстом школьного учебника, в советское время от начала и до конца было строго засекречено. Таких «государственных тайн» в Российской державе всегда было не счесть. Именами профессионалов и крупных художников прикрывали, как фиговыми листками, немощь крупных партийных и государственных чиновников.

Представленный текст отпечатали типографским способом в количестве 100 экземпляров и разослали в различные инстанции, включая, конечно, высшую, т. е. Сталину. В его архиве хранятся два экземпляра макета этого учебника с небольшим количеством сталинских правок. Работу он проделал чисто редакторскую и, как всегда, над двумя экземплярами сразу. Главным образом вычеркивал зеленым и синим карандашом неудачные фотографии и рисунки, как свои, так и соратников. Вычеркнул заключительный сладенький панегирик в свой адрес, озаглавленный: «Наш любимый вождь, отец и учитель Сталин». Вычеркнул совсем не из скромности, а ради более точной «дозировки» славословий. Сталин не был наивным человеком и поэтому, может быть, догадывался, что бурный поток грубой лести вызывает ступор даже у детей. Я сам испытал нечто похожее в первом классе деревенской школы, когда любимая учительница проскандировала на первом уроке, что любимый Сталин создал все, что летает, бегает и катится по земле. И я вкусил от этого учебника полной мерой, когда перешел в третий класс, а потом изучал его расширенные варианты в высшей школе. А учебник и без сокращенной главки заканчивался большим разделом, посвященным эпохальным свершениям вождя (как и предлагал Бухарин) в революции, Гражданской войне, коллективизации, индустриализации и в разработке Сталинской Конституции.

При чтении некоторых современных исследователей может сложиться представление, что Сталин чуть ли не сам написал основу этого учебника. Зная его творческие способности и уровень подготовки в области истории, убежден, что кроме расплывчатой постановки задачи, решения организационных вопросов (здесь его ловкость неоспорима), хаотичных попыток дать перечень установок и стилистических правок, Сталин в учебник ничего не внес. Но он внес основное: дух сталинизма, т. е. дух насилия, ненависти, исторической лжи. И это, конечно, главное!

* * *

В постановлении Жюри конкурса перечисляются проблемы, которые так и не были решены ни одним из коллективов. Впервые в документе такого уровня появилась директива внести в учебник раздел, посвященный князю Александру Невскому. Вот что там было предписано: «Большинство авторов, как правило, не дают правильной исторической оценки битвы на Чудском озере новгородцев с немецкими рыцарями, когда было приостановлено движение на Восток германских оккупантов (разбойничий тевтонский орден – «псы-рыцари», как назвал их Карл Маркс), осуществлявших колонизацию путем поголовного истребления и грабежа покоряемых народов. Отсутствие марксистской оценки именно этого события в истории СССР тем более недопустимо, что в отношении его имеется определенная оценка Маркса: «1242 г. Александр Невский выступает против немецких рыцарей, разбивает их на льду Чудского озера так, что прохвосты были окончательно отброшены от русской границы»[111]111
  Историю в школу: создание первых советских учебников. С. 264–265.


[Закрыть]. После этого в учебники попала одна из долгоиграющих мифологем нашей истории. Оформителем этой идеи, рожденной в недрах партийного аппарата, выступил упоминавшийся выше Козаченко. (О нем еще представится случай напомнить читателю.) Незадолго до описываемых событий Козаченко опубликовал на эту тему статью в одном из центральных исторических журналов, а затем издал нафантазированную многостраничную брошюру. Без санкции «высших инстанций» в те времена это было невозможно.

После обнародования результатов конкурса началась усиленная работа над совершенствованием текста. Его передали партийным рецензентам (Яковлеву, Бубнову, Волину), нескольким учителям и серьезным историкам, в общем количестве 10 человек. Их никто не спрашивал ни о достоинствах или недостатках учебника в целом, ни о его концепции. Они должны были сделать замечания по частным вопросам и устранить грубые ошибки, предложить дополнения. В числе рецензентов оказались известные историки С.Б. Веселовский и С.В. Бахрушин. Последний предложил две развернутые рецензии. В одной он, в частности, отмечал, что «борьба Ивана IV с боярами неверно объясняется только «изменой бояр». Причины, вызвавшие обострение отношений, были гораздо глубже. Надо показать, что бояре были в своих владениях маленькими царьками, что это было опасно для государства»; «Значение опричнины в процессе образования сильного государства никак не отмечено. Не вскрыто значение царствования Ивана Грозного вообще»[112]112
  Цит. по: Дубровский. Указ. соч. С. 280.


[Закрыть]. Эти и ряд других замечаний были учтены авторами учебника.

Все замечания, а также многочисленные поправки Сталина, сделанные в июле 1937 г. в одном из экземпляров макета, были собраны Ждановым, и он же провел окончательное редактирование текста. Жданов самым тщательным образом учел замечания вождя и ввел правку, максимально приближенную к его словам в окончательный текст[113]113
  Дубровский. Указ. соч. С. 276–277.


[Закрыть].

Для целей нашего исследования важно отметить только три ключевых момента в формировании сталинской мифологии истории России: мифологизации фигур Иосифа Сталина, Александра Невского и Ивана Грозного. Именно этим героям вождь уделил основное внимание. Другие знаковые фигуры русской истории: Иван Калита, Батый, Дмитрий Донской, Иван III (автор Готье), Ермак, Петр I и др. – были представлены более традиционно, хотя и с элементами чрезмерной героизации и лакировки.

* * *

Любопытна схема построения учебника. Изложение начинается очень издалека: от первобытных, родоплеменных поселений на территории СССР, что бесконечно удревняло историю России, но не имело к ней прямого отношения. Государство Урарту (первое тысячелетие до н. э.) также сделали частью нашей истории, тем более что это Кавказ, а государство Урарту было представлено в учебнике как родоначальник грузинских племен. (Близко к Сталину!) В первом варианте было записано, что его также следует рассматривать как исток и армянских племен, но эта добавка была вычеркнута, а в конце абзаца приписано совсем в лоб: «Это было государство родоначальников нынешних грузин»[114]114
  РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 1584. Л. 7об. В конце жизни, во время языковедческой дискуссии 1950 г., Сталин опять уткнулся в проблему Урарту, армян и грузин. См.: Илизаров Б.С. Иосиф Сталин в личинах и масках человека, вождя, ученого. М., 2015. С. 692–704.


[Закрыть], что совсем не правдоподобно. Затем в учебнике очень кратко говорилось о древних государствах Средней Азии, Сибири (Скифии), древних греках Причерноморья и сразу же, без переходов и объяснений, скачком более чем через тысячу лет, начинался рассказ о славянах, Киевской Руси и т. д. Так за основу был взят чисто территориальный признак, а не территориально-хронологический. Хорошо, что не включили еще в историю нашей страны территорию времен мезозойской эры. Далее рассказ шел по двум магистральным линиям: хронологический рассказ о завоеваниях русских, в особенности московских, князей и хронология народных волнений, бунтов и восстаний. Отсюда впервые появляются два ряда положительных героев русской истории. Князья и цари – «собиратели» и централизаторы русского государства: Иван Калита, Дмитрий Донской, Иван III, Иван IV, Ленин, Сталин, полководцы, флотоводцы и т. д. Всем им даются самые высокие положительные оценки. Об остальных правителях земли Русской говорится глухо, неприязненно или совсем не упоминается. Во второй ряд попали народ и его вожди: наиболее известные народные волнения и предводители – Разин, Болотников, Пугачев, декабристы, Костюшко, лейтенант Шмидт и т. д. Они многого не понимали в законах классовой борьбы и в звериной природе царизма, а потому всегда терпели поражения, но и надежда оставалась всегда. Противоречия между оценками этих рядов героев никто теперь не осмеливался замечать.