Текст книги "Доказательство виновности"

Глава 21

На следующее утро Ратлидж отправился в логово льва. Едва приехав на работу, он попросил аудиенции у Маркема.

Не дожидаясь, пока Ратлидж закроет за собой дверь, исполняющий обязанности старшего суперинтендента заявил:

– Надеюсь, вам есть чем оправдать свое отсутствие.

– Злоумышленник покушался на жизнь одного из жителей Сент-Хилари, того, что имеет непосредственное отношение к делу Гудинга.

– Я говорил вам, что во всем замешана внучка Гудинга. И добыть доказательства – только вопрос времени.

– У нее не было поводов нападать на того человека. Он был домашним учителем Майкла и Луиса Френчей.

– Повод ей не нужен. Новое убийство позволяет усомниться в виновности ее деда. И здесь годится любая жертва.

– Понимаю. Ваш довод вполне веский, но он не единственный.

– По-прежнему подозреваете своего португальца? Ратлидж, он старик, он не мог самостоятельно убить двух человек. Я навел о нем справки. Ему лет семьдесят, не меньше.

– Нет, ему всего шестьдесят два. Машину Френча нашли в заброшенном карьере недалеко от того места, где он сейчас живет.

– Совпадение! Для того чтобы убить Луиса Френча, ему пришлось бы поездом поехать в Лондон, затем сделать пересадку и отправиться в Эссекс. Кто-нибудь у Беннетов наверняка бы знал, что его нет несколько дней; они бы подняли тревогу. Миссис Беннет позволили брать этих людей на поруки, и она не может себе позволить закрывать глаза, если один из них отсутствует без уважительной причины.

– По-моему, Диас нанял убийцу, который все сделал за него.

– Ратлидж, зачем вы тянете время? Арестуйте внучку и везите ее сюда. Пусть суд решает, кто виновен, а кто нет. Мы раскрыли дело; можно передавать его в суд, и я не вижу необходимости тратить время Скотленд-Ярда на нелепые домыслы.

Поняв, что аудиенция окончена, Ратлидж встал и подошел к двери.

Голос Маркема остановил его:

– Старый учитель выживет? Сможет дать показания?

– Вчера врач еще не мог ничего сказать наверняка; прошло слишком мало времени после травмы.

– Так выясните, когда поедете туда.

Неужели упрямый йоркширец передумал?

Ратлидж обернулся:

– После разговора с врачом я позвоню вам из гостиницы.

Маркем кивнул, и Ратлидж отправился искать сержанта Гибсона. Ему сказали, что сержант занят: совещается с инспектором Биллингсом. Ратлидж оставил записку на столе, что он уезжает в Эссекс и позвонит оттуда, как только сможет.

Выйдя с работы, он немного подумал и решил для начала заехать в адвокатскую контору «Хейз и Хейз». Ему пришлось ждать почти полчаса – мистер Хейз-старший занимался с другим клиентом. Сгорая от нетерпения, Ратлидж сел в кожаное кресло в приемной. Хэмиш безостановочно говорил, и избавиться от него не было никакой надежды.

Когда Ратлиджа наконец проводили в кабинет Хейза, он спросил:

– Есть новости из Португалии?

– Откровенно говоря, после обеда я сам собирался звонить в Скотленд-Ярд. Отец мистера Диаса лишил сына наследства. Насчет этого вы оказались правы.

Меньшего Ратлидж и не ожидал. И все же новость означала, что Диасу, не имеющему средств на поддержание своей кровной мести, нечем расплатиться за наемное убийство на суше – тем более на море.

«Шантаж?» – спросил Хэмиш.

Казалось маловероятным, что Диас вытянул достаточно сведений из тех, кто вместе с ним служил у Беннетов, чтобы заставить кого-то совершить за него убийство. Ратлидж глубоко вздохнул. Возможно, Маркем прав, а он, упрямец, не желает замечать очевидного.

Хейз ждал.

– Ваша новость меня разочаровала. Отец угрожал лишить его наследства, но мне нужно было знать, выполнил ли он свою угрозу.

– Да, отцы часто бушуют, но в конце концов голос крови оказывается сильнее. – Адвокат смерил Ратлиджа задумчивым взглядом. – Неужели полученные мной сведения настолько важны для вас?

– Возможно, мистер Диас хотел отомстить семейству Френч за долгие годы, проведенные им в сумасшедшем доме. По-моему, его вряд ли можно назвать сумасшедшим в истинном смысле слова. Возможно, он был просто ужасно зол. Но то, что он не получил отцовских денег, совершенно меняет картину.

– Вы считаете, что он, а не мистер Гудинг стоит за гибелью Луиса Френча и Мэтью Трейнора? – Глаза под тяжелыми веками стали почти черными.

– Да. Во всяком случае, так я считал раньше. Как и сказал вам в свой прошлый приход, Диас уже немолод. Он физически не мог совершить то, в чем обвиняют Гудинга. Зато он мог заплатить наемному убийце.

– Я удивился, когда арестовали мистера Гудинга. Я вел с ним дела много лет; более добросовестного служащего, чем он, найти трудно. Правда, даже самые добросовестные люди иногда вынуждены совершать поступки, которые не позволили бы себе в обычном положении.

– К сожалению, да. А теперь Скотленд-Ярд приказал арестовать мисс Уитмен. – Ратлидж встал. – Спасибо за помощь. Очень жаль, что для Гудинга это не слишком хорошая новость.

– Мисс Уитмен? Абсурд! Знаете, мы вели дела ее отца, капитана Уитмена. Не знаю более блестящего офицера… Сядьте, молодой человек.

Ратлидж, которому не терпелось поскорее попасть в Эссекс, все же подчинился. В голосе адвоката послышались новые нотки.

– Вы просили меня найти для вас конкретные сведения. Я выполнил вашу просьбу. Но, как вы только что заметили, вас интересовали не только и не столько сведения о наследстве. На самом деле вам нужно было выяснить, есть ли в распоряжении Диаса денежные средства. Любые средства. Я прав?

– Да.

– Тогда вам необходимо знать следующее. Я не видел причин говорить вам раньше, поскольку вы об этом не спрашивали. Мистер Диас не нуждается в деньгах. Хотя отец лишил его наследства, он еще в юном возрасте унаследовал деньги своей матери. Почти все его деньги по-прежнему лежат в банке в Фуншале, нетронутые, потому что вначале он находился в португальской тюрьме, а затем – в лечебнице в Англии. Ему ни разу не позволили пообщаться с представителем португальских властей, ни разу не поинтересовались, не требуется ли ему помощь адвоката. Его просто изолировали от общества. Его следовало судить за двойное покушение на жизнь английских подданных, поэтому я не испытывал к нему жалости. В психиатрической лечебнице, наверное, все же лучше, чем в тюрьме. Шли годы, его капитал рос… Конечно, он не шел ни в какое сравнение с теми суммами, которые он получил бы по завещанию своего отца. Но денег ему вполне хватит, чтобы нанять дюжину убийц, если он того пожелает. Мистер Диас небогат, но еще лет десять может прожить на проценты от того, что досталось ему от матери, не трогая основного капитала.

Потрясенный Ратлидж долго смотрел на адвоката в упор. Поняв до конца, что именно сообщил ему Хейз, он еле сдержался. Его захлестнула волна слепой ярости.

Он злился на себя: он не догадался нужным образом сформулировать вопрос. Злился на Хейза: в силу своей профессии он привык точно отвечать на заданные ему вопросы, и не более того. Ведь он вполне мог бы сейчас уйти, так ничего и не выяснив! Если бы он не упомянул мисс Уитмен, рассказал бы ему Хейз о матери Диаса?

Выругавшись про себя, Ратлидж с большим трудом спросил:

– Вы… уверены?

– Как правило, в таких делах я не ошибаюсь, – ледяным тоном ответил Хейз.

– Он до сих пор как-то тратил свои средства?

– Когда его отпустили на поруки мистера и миссис Беннет, он связался с посредником в Фуншале и попросил от его имени приобрести участок земли на кладбище, рядом с тем местом, где похоронены его родители. Кроме того, он пожертвовал крупную сумму церкви, куда ходил в детстве, чтобы там постоянно молились за спасение его души. И распорядился, чтобы после его смерти его тело перевезли из Лондона на Мадейру. Он заказал надгробную плиту, которую следует поставить в месте его погребения. Посредник выполнил все его указания, но не более того.

Ратлидж поблагодарил Хейза и поспешил уйти, боясь потерять самообладание.

В дверях он обернулся и тихо сказал:

– Возможно, вы только что спасли Гудинга от виселицы.

Заводя машину, он дал волю гневу. Проклятый крючкотвор! Он решил не выдавать сведения, которые, по его мнению, не имели отношения к делу!

Спустив пар, Ратлидж быстро произвел подсчеты в уме. Не глуша мотора, он вернулся в контору поверенного. Мистер Хейз уже беседовал с другим клиентом, но Ратлиджа было не остановить.

Когда Хейз поднял на него глаза, Ратлидж спросил:

– Сколько заплатил Диас своему посреднику? И что там насчет молитв за спасение его души? Мне нужно выяснить, не чрезмерна ли сумма даже для человека, который знает, что он убийца. Более того, что станет с его деньгами после смерти Диаса?

– Я не… – начал было Хейз, но Ратлидж его оборвал:

– У вас есть связи на Мадейре. Вы наверняка имели дело с тамошними счетами Трейнора и с другими нерешенными делами, пока он служил в португальской армии. Вы сообразите, что нужно делать. После вас я еду в Сент-Хилари, чтобы арестовать Валери Уитмен. Вы хотите, чтобы она долго пробыла в женской тюрьме? Все в ваших руках.

Хейз вскочил, отбросив стул.

– Я не допущу, чтобы мне угрожали!

– А я вовсе и не угрожаю вам, а по-дружески предупреждаю, что вы в ответе за ее судьбу. Как отнестись к моему совету – решать только вам.

Ратлидж унесся из Лондона на скорости, отражавшей его настроение. Хэмиш у него в подсознании тоже не дремал. Однако Ратлидж вовсе не по ошибке свернул на юг, к Суррею, а не на север, к Эссексу.

То, о чем он попросил Хейза, имело огромное значение. Если в завещание включен обычный пункт, в соответствии с которым посредник, душеприказчик Диаса, обязан оплатить все долги, сделанные Диасом ко времени его смерти, он может включить туда все суммы, которые Диас по договоренности взял у него же взаймы. Суммы, которые посредник вполне мог перевести в Англию указанным адресатам. В таком случае невозможно доказать, что, допустим, наемному убийце платил именно Афонсо Диас. Не слишком разборчивый в средствах посредник, получивший приличные комиссионные, не станет задавать лишние вопросы.

Что ж, очень умно! И клубок этот невозможно распутать без помощи властей на Мадейре.

Но еще более срочной была потребность показать тигру приманку и дать понять, что у нее нет защиты.

Афонсо Диас слишком долго гулял на свободе.

Глава 22

Подъехав к воротам имения Беннетов, Ратлидж остановился, не доезжая дома.

Диас, как обычно, работал в саду. Хотя небо над Сурреем заволокли облака, предвещавшие дождь, Ратлидж решил, что Диас предпочитает одиночество обществу своих спутников. Он наверняка где-нибудь в парке, вдали от веселых игр, которые так нравилось устраивать миссис Беннет, или сплетен в людской. У Диаса мало общего с остальными слугами. А Боба Ролингса он терпит рядом с собой только потому, что тот ему полезен.

Ратлидж нашел Диаса на задворках. Завернувшись в старую накидку с капюшоном, он жег сухие ветки, которые два его помощника срезали в плодовом саду и в парке. Пахло яблоневыми дровами; издали наблюдая за тем, как Диас подбрасывает топливо в костер, Ратлидж понял, что Диас гораздо энергичнее, чем думают все, учитывая возраст и сложение. Невысокий, жилистый, Диас умел, когда нужно, казаться дряхлым стариком, сломленным долгим пребыванием в психиатрической клинике, который уже не надеется увидеть свою родину – Мадейру.

На самом деле Диас сильно напомнил Ратлиджу картину, которую он видел в загородном доме Луиса Френча: пастух на высоком, продуваемом ветрами холме, который следит за стадом овец.

Только в фигуре Диаса он не увидел ни одиночества, ни отчаяния. Много лет он подпитывался злобой и жаждой мести. Кроме того, он обладал острым умом, который подсказывал ему, как исполнить свое желание.

Ратлидж не успел как следует все обдумать, потому что не подготовился к встрече заранее, не зная, при каких обстоятельствах она состоится.

– Сеньор Диас!

Садовник круто развернулся и напрягся, словно готовясь к нападению.

Поняв, кто его зовет, он не спеша распрямился и с видом доброжелательного любопытства, которое он, наверное, культивировал в себе в психиатрической лечебнице, спасаясь от окружавшего его безумия, со спокойствием, ставшим частью его натуры, стал ждать.

– Я приехал сообщить, что вы победили.

– Не понимаю.

Ратлидж не стал подходить ближе, он издали заметил зловещий на вид нож для обрезки веток, лежавший у ног Диаса.

– Это такое выражение, – объяснил он. – Не важно, что оно означает. А важно то, что вы добились успеха, о котором и не мечтали. Френч умер, как и Мэтью Трейнор, хотя труп Трейнора мы пока не нашли. Гудинг сидит за решеткой. Его будут судить за двойное убийство. Его внучку сегодня арестуют как соучастницу. За мои грехи мне приказали позаботиться о внучке как можно скорее – как только я доберусь до Эссекса. Дела фирмы «Френч, Френч и Трейнор» пришли в сильный беспорядок, потому что фирма перешла в руки женщины, ничего не понимающей в виноторговле и виноделии и не умеющей руководить. Пройдет лет пять, не больше, и все будет бесполезно. Она разорится.

Он увидел, как сверкнули черные, обычно непроницаемые глаза.

– У единственного человека, который был свидетелем вашего вторжения к Френчам много лет назад, так сильно пострадал мозг, что он не представляет для вас угрозы. Вы полностью стерли все записи с грифельной доски. По-моему, вы достаточно хорошо знаете английский, чтобы понять это выражение.

Диас стоял на месте подбоченившись.

– Я никак не могу изменить то, что вы сделали, или спасти мистера Гудинга, который не заслужил расплаты за грехи своих работодателей. Не могу не отдать вам должное, хотя, не скрою, ваши поступки вызывают у меня отвращение. Вам удалось перехитрить даже Скотленд-Ярд.

Диас, не двигаясь, смотрел куда-то за спину Ратлиджу.

– Со мной никого нет. Мы с вами одни. Мне вовсе не хотелось, чтобы кто-нибудь услышал то, ради чего я сюда приехал.

Ратлидж двинулся было назад, но передумал.

– Я вел дело с самого начала. И тем не менее сам толком не понимал, в чем суть. То ли Гудинг жаждал власти, то ли поссорились два компаньона, после чего один из них или оба погибли. А может быть, сама мисс Френч избавилась от ненавистного брата. Доказательств же вашей вины я никак не мог найти, как ни старался.

Он посмотрел Диасу в глаза.

– То есть я не мог найти никаких улик до тех пор, пока один из ваших подручных не допустил очень серьезную ошибку. Он попробовал застрелить меня, когда я вез мистера Макфарланда к врачу. Не думаю, что мисс Френч или мисс Уитмен так хорошо управляются с револьвером. Ваш помощник чудом не попал в меня. Тогда-то я и понял, что все действия направляет ваша рука.

Ратлидж впервые улыбнулся.

– Видите ли, я приехал поздравить вас с превосходным замыслом. Но еще я приехал для того, чтобы предупредить: я буду охотиться за вами до самой вашей смерти и очень постараюсь найти нужное мне доказательство. Сколько бы времени на это ни потребовалось. Я, мистер Диас, не люблю, когда меня дурачат. В моем лице вы нажили себе смертельного врага. В конце концов я вас поймаю. С нетерпением жду этого момента.

Он увидел, как Диас быстро покосился на нож для обрезки и тут же перевел взгляд на костер. Потом его черные глаза снова стали непроницаемыми, безучастными. Диас ждал, пока Ратлидж договорит и уедет. Как ни хотелось Диасу прикончить его на месте и сжечь труп вместе с хворостом, он не хотел рисковать. Он вполне мог убить Ратлиджа, но здесь его убежище. Место садовника у Беннетов для него ценно; Диас явно не хотел его терять.

Ратлидж расхохотался. Намеренно громко, с издевкой.

– Я ваш достойный противник, старина, – презрительно сказал он. – Немцы меня не убили, и вы не убьете.

Перед тем как отвернуться, Ратлидж заметил, как побагровел Диас.

Обернувшись, он добавил:

– И не трудитесь подсылать ко мне своих подручных. Уж с ними-то я без труда справлюсь. Я – ваша Немезида, и тут вы совершенно бессильны. Немезида – богиня мщения из греческой мифологии. Не сомневаюсь, вы изучали греческую мифологию в университете.

Он не останавливался, идя прочь от дома, пока не дошел до калитки, ведущей на дорогу. Его машина стояла на том месте, где он ее оставил, и он покатил прочь.

Но далеко он не уехал.

Перед деревней начиналась проселочная дорога, на которую он свернул, двигаясь в сторону хозяйственных построек. Лошадей реквизировали с началом войны, и их стойла совсем обветшали. Вдали стоял заменивший лошадей новенький трактор «Фордзон-Ф»; его большие колеса со стальными спицами были в грязи от пахоты в конце лета. Ратлидж остановился сбоку, с той стороны, где его не было видно от дороги и от дома фермера за садом.

Затем он пешком вернулся на дорогу, заняв наблюдательный пункт за сараем, где по вечерам оставляли канистры с молоком.

Он догадывался, что ждать придется долго. Диасу придется написать письмо, а Ролингсу – найти удобный предлог отнести письмо в деревню, на почту.

Устроившись как можно удобнее и прислонившись к стволу дерева, Ратлидж пытался не слушать гремевший у него в голове голос, который отпускал замечания по поводу Диаса и искал огрехи в его доводах.

«Не станет он рисковать всем и охотиться за тобой. Ему это слишком дорого обойдется. Он уже упустил удобный случай, не застрелил тебя, и он все прекрасно понимает. А тебе придется бояться неизвестного, который нанесет удар неизвестно откуда и в такой миг, когда ты будешь меньше всего его ожидать».

Ратлидж не впервые ловил убийцу на живца. Однажды это было нужно, чтобы спасти следующую жертву. В другой раз он решил, что ловля на живца – единственный способ привести подозреваемого на то место, куда он мог вернуться. В случае Диаса преступник уже достиг своих целей и вышел сухим из воды. Их отношения необходимо свести к личному вызову. Они – не охотник и добыча. Они просто меряются силами. Может быть, Диас решит не рисковать и попробует устранить последнюю угрозу? Или он смирится с потерями и будет надеяться, что Ратлидж не найдет никаких доказательств, сколько бы ни искал?

«Не думаю, что он поверит в суррогат. По-моему, Диас предпочтет убить меня самостоятельно, чтобы убедиться – все сделано как надо».

«До сих пор он еще ни разу не ошибся. Ты сам ему так сказал».

«Верно, зато его подручные ошиблись. По-моему, человека, которого мы нашли в Челси, приняли за Френча и убили вместо него. Потом ошибку осознали и положили в жилетный карман покойника часы Френча, чтобы сбить нас со следа».

«Тогда где сам Френч? Почему он до сих пор не объявился?»

«Потому что он знает, убийца – не Гудинг. Ну или Френч мертв».

«Тигр, которого ты разозлил, – не тот, с кем можно играть».

«Посмотрим».

«И потом, даже если он нападет на тебя, где доказательство, что он заказал убийство других? Он ведь ничего не скажет».

«Да, зато скажет Боб Ролингс, если поймет, что ему за соучастие грозит петля. Он агрессивен. А агрессивность почти всегда – признак слабости».

«Тогда почему не арестовать его за убийство? Допроси его, и узнаешь, что ему известно».

«У меня пока нет оснований арестовывать его. Только подозрения».

Ратлидж понимал, что попал в порочный круг; он снова и снова думал об одном и том же.

Медленно тянулись минуты. Ратлидж то и дело поглядывал на наручные часы, понимая, что должен быть на полпути в Дедхэм.

И вдруг он увидел, как по дороге, насвистывая что-то себе под нос, бредет Боб Ролингс. Хмурясь, очевидно, погруженный в свои мысли, он ритмично помахивал палкой, бессознательно пытаясь аккомпанировать мелодии, звучавшей у него в голове. В левой руке Ролингс держал конверт; когда он подошел ближе, Ратлидж заметил, что к конверту приклеена марка и черными чернилами нацарапана фамилия адресата.

Он дождался, пока Ролингс снова пройдет мимо, возвращаясь с почты. Ждать пришлось недолго, потому что в деревне Ролингс не задержался. Теперь он еще больше хмурился и держал свою палку, как косу, злобно сбивая ею головки полевых цветов на обочине дороги. На цветах он вымещал свое дурное настроение.

Хэмиш заметил: «Если он не убийца, то скоро им станет».

Когда Ролингс проходил мимо наблюдательного пункта Ратлиджа, тот заметил, что из кармана у него торчит уголок конверта.

Ответ на предыдущее послание? Или письмо для миссис Беннет? Трудно сказать… Ясно одно: на почте его что-то сильно разозлило.

Ратлидж убедился, что Ролингс далеко, а затем завел мотор и быстро покатил в деревню.

Почтмейстерша не хотела показывать ему письмо, но неприязнь к подопечным Беннетов снова пересилила угрызения совести, и Ратлидж увидел, что на конверте тот же адрес, что и в прошлый раз.

Почтмейстерша огляделась по сторонам, наклонилась к Ратлиджу и понизила голос до шепота:

– И на письме, которое я отдала ему, значился тот же адрес отправителя!

– Раньше он получал ответы?

– Ни разу. И вот теперь пришел ответ; он сразу вскрыл конверт и прочел письмо. Оно ему не понравилось. Он вышел отсюда мрачный как туча.

Ратлидж подумал: все подтверждается.

Что было в том письме?

«Я тебе говорил, – пожаловался Хэмиш, когда Ратлидж повернул к мосту через Темзу, ведущему в Эссекс. – Он не сам за тобой явится. И ты даже не увидишь лицо человека, который тебя застрелит».

«Все равно надо рискнуть. И если даже все кончится так, как ты говоришь, тот человек выведет Скотленд-Ярд на Диаса».

«Хвост тигра бывает таким же опасным, как и зубы».

Ратлидж произнес вслух:

– Козел всегда может перехитрить тигра.

«Такое случается нечасто», – сурово ответил Хэмиш и, к счастью, умолк на несколько часов, оставив Ратлиджа наедине с его собственными мыслями.

В Дедхэм Ратлидж попал очень поздно; над городком собиралась летняя гроза. Вспышки молний освещали каменный фасад красивой церкви, окна лавок напротив и высокий фасад гостиницы.

Он снял номер, крепко заснул, а утром отправился в приемную доктора Таунсенда. Доктора пришлось ждать почти три четверти часа. Он задержался из-за раннего вызова на одну из окрестных ферм. Он извинился перед ожидавшими его пациентами, а затем кивнул Ратлиджу:

– Прошу вас ко мне в кабинет, инспектор!

Ратлидж последовал за врачом. Как только за ними закрылась дверь, Таунсенд сказал:

– Мистер Макфарланд не помнит, что с ним случилось. Он сидел в беседке, читал какие-то ноты Листа. Ну а потом… он открыл глаза и очутился в моем смотровом кабинете.

– Я надеялся на лучшее.

– Так я и думал. Просто чудо, что голова у него еще работает. Удар был такой силы, что я ни за что не ручался.

– Я приехал, чтобы обсудить с вами другой вопрос. Очень важно, чтобы несколько дней вы говорили всем, кто наводит справки о здоровье Макфарланда, что он серьезно пострадал. Тем самым вы спасете ему жизнь. Ему известно нечто важное. Скорее всего, он и сам не знает, в чем дело, но один раз его воспоминания уже оказались для него губительными.

– Когда мисс Френч узнала, что мистер Макфарланд находится здесь, она приходила справиться о нем. Я сказал, что его состояние по-прежнему внушает мне опасения, но я считаю возможным полное выздоровление.

– Тогда пусть всем станет известно, что после удара по голове у него случился инсульт.

– Ничего не выйдет. Я не могу говорить людям, что у него инсульт, а потом сказать, что я ошибался и он совершенно поправился. Я врач…

Ратлидж вспомнил, что Таунсенду пришлось пережить немало неприятностей из-за своей тяги к спиртному и неверно поставленного диагноза.

– Тогда говорите всем, что полиция попросила вас помочь в расследовании. Если не скажете, злоумышленники попытаются проникнуть к вам, чтобы убить мистера Макфарланда, и вам и вашему персоналу тоже грозит опасность.

Встревоженный Таунсенд спросил:

– Неужели дело зашло настолько далеко?

– Неужели вы хотите рискнуть? – спросил Ратлидж. – Ваши жена и дочь находятся совсем рядом, в соседнем доме. Представьте, что начнется стрельба и кто-то из них выбежит посмотреть, и что тогда?

– Не впутывайте мою семью! – сердито ответил Таунсенд.

– Я всего лишь предупреждаю…

– Да, я все понимаю. На их долю и без того выпало немало неприятностей, и я не хочу им лишних страданий. Все верят в то, что услышали вначале, и не всегда соглашаются с тем, что им сказали потом.

Ратлидж подумал: больше всего неприятностей все-таки пришлось пережить ему, главе семьи. Возможно, мисс Таунсенд приняла предложение Луиса Френча, уступив воле родителей. Она, правда, очень тревожилась за него, но не умоляла его со слезами сказать хоть что-нибудь – словом, вела себя не так, как подобает невесте после исчезновения любимого жениха.

Наконец доктор Таунсенд позволил убедить себя в том, что, скрывая правду о состоянии старика учителя, он заботится и о своей безопасности. Затем Ратлидж зашел навестить Макфарланда. Старик по-прежнему был бледен и слаб, но сразу согласился с предложением Ратлиджа.

– Не представляю, чтобы кто-то из учеников затаил на меня злобу. Не понимаю, в чем дело.

Ратлидж убедился, что дверь закрыта и никто не подслушивает их снаружи.

Снова подойдя к изголовью Макфарланда, он негромко сказал:

– По-моему, за всем стоит тот человек, который вломился в дом Френчей много лет назад – в тот вечер, когда вы пришли знакомиться с будущими хозяевами.

– Но ведь это было двадцать лет назад! Не представляю, при чем здесь я.

– Вы там были. Вы знали, что тогда случилось. Значит, вы могли указать того, кто за всем стоит.

– Да, но ведь он в психиатрической клинике. Там наверняка знают, за что он туда попал. Должно быть, его как-то лечат. И потом, я – не единственный свидетель. Или?..

– Да, в то время врачи знали, за что Диас к ним попал. Однако причину изложили в его истории болезни без подробностей. Возможно, Френчи решили таким образом оградить себя от неприятностей. Вы – последний, кто помнит, как было дело. Вы знаете, зачем Диас приезжал в Сент-Хилари и из-за чего его потом отправили в сумасшедший дом. Вы не член семьи, ваши показания объективны и беспристрастны. Поэтому вы становитесь мишенью.

– Боже правый! Да я много лет не вспоминал о том происшествии. И только когда приехали вы и начали меня расспрашивать, давние события ожили в моей голове…

– Вы хоть что-нибудь помните о нападении на вас?

– Нет, ничего. Кажется, я услышал шорох в высокой траве за беседкой. Подумал, что там охотится какой-нибудь зверек, у нас здесь много белок, они подбираются довольно близко к дому. Иногда я наблюдаю за ними из окна столовой. Поэтому я не обратил на шорох особого внимания, – с сожалением продолжал старик.

Ратлидж вскоре ушел. Агнес Френч он застал дома и сообщил ей, что у Макфарланда в результате полученных ранений случился инсульт.

– Мне говорили, что утром вам передали благоприятный прогноз. Но события приняли печальный оборот.

– По-моему, мистер Макфарланд в чем-то и сам виноват, – ответила Агнес. – Я несколько раз просила его выкорчевать молодую поросль под деревьями с его стороны и расчистить просеку, которая ведет к нашему парку. У него там кто только не водится – и горностаи, и зайцы, и невесть кто. Они и к нам забегают, а все потому, что он отказывается сделать так, как я прошу.

Ратлидж улыбнулся. Он уже научился предугадывать реакцию мисс Френч. Она считала, что люди сами виноваты в постигших их бедах.

Она поблагодарила его за новость, пусть и печальную, и он ушел, покосившись на картину над столиком эпохи королевы Анны. Подумал: может быть, здесь пейзаж Мадейры? Именно поэтому ее повесили на почетное место, у самой двери. И его снова поразила сила чувства, которую ухватил художник.

Он все время откладывал то, ради чего приехал в Эссекс. Развернув машину в сторону церкви и домика, в котором жила Валери Уитмен, он приготовился к неизбежному.

Идя по дорожке к ее двери, он вспомнил, как она реагировала на посетителей, приходивших к ней не из сочувствия, а из любопытства. Он сделает ей любезность: увезет ее с собой, никому не показывая, что она арестована и скоро будет помещена в тюрьму.

Хэмиш заметил: «Ей сейчас все безразлично». И Ратлидж подумал, что Хэмиш прав.

Постучав, он стал терпеливо ждать. Мисс Уитмен не открыла дверь; он постучал еще раз, чуть громче. Она по-прежнему не подходила к двери. Он потянулся к задвижке, как вдруг дверь чуть приоткрылась.

– Уходите. Мне больше нечего вам сказать.

– Прошу вас пройти со мной. Я оставил машину, как обычно, за кладбищем. Мне бы хотелось поговорить с вами в таком месте, где соседи нас не услышат.

– Если только вы не собираетесь сообщить мне, что дедушку освободили из тюрьмы и он полностью оправдан, я ничего не желаю слышать!

– Тогда впустите меня, и я объясню, зачем я приехал.

– Нет! – резко ответила она. – Прошу вас, уходите и оставьте меня в покое!

– Не могу, мисс Уитмен. И буду стоять у вас на пороге до тех пор, пока вы не согласитесь пойти со мной.

Голос ее изменился; стал тише и как будто сел.

– Вы приехали, чтобы арестовать меня?

– Да.

– Но за что? Я ни в чем не виновата! Я не могу сейчас уехать из Сент-Хилари. Если я уеду… если уеду, я больше не смогу смотреть в глаза соседям. Вы и без того причинили нам достаточно горя!

– Извините, мисс Уитмен. Я полицейский и делаю то, что должен в интересах закона. – Сам удивившись прочувствованности своего ответа, он добавил: – Я не хочу вас арестовывать. Но мне приказали, и я должен подчиняться.

Она попыталась захлопнуть дверь, но Ратлидж вовремя поставил ногу в щель.

– Дайте мне хотя бы собрать вещи! – взмолилась она.

– Если я позволю вам запереться изнутри, не уверен, что вы снова мне откроете.

Внезапно она разозлилась. На бледном лице сверкнули глаза, Ратлидж заметил, что они стали зелеными. Она накинула на плечи шаль и быстро вышла, захлопнув за собой дверь.

– Поеду в чем есть, – сказала она и зашагала к кладбищу.

– Мисс Уитмен…

Ратлидж догнал ее. Они молча перешли дорогу и очутились на кладбище. Он хотел взять ее под руку и развернуть к себе лицом, хотел сказать, что он сделает все возможное и попробует освободить ее деда и вытащить из тюрьмы ее саму. Но он не мог обещать ей ни того ни другого.

И только за углом Валери Уитмен наконец подала голос:

– В тюрьму мне все равно не позволят взять мои вещи. Я читала, как там обращались с суфражистками. Это было бесчеловечно! Вряд ли условия содержания в тюрьмах сильно изменились за десять лет.

– Немного, – вот и все, что сумел ответить Ратлидж. Тюремщики по-прежнему относятся к заключенным холодно и недоверчиво; они привыкли слышать уверения в невиновности. Кроме того, ей придется сидеть с представительницами низших классов – вряд ли мисс Уитмен общалась с такими.

Когда они вышли из-за угла, навстречу им попался викарий с широкой улыбкой на лице.

– Вот так встреча! А я как раз закончил покраску. Ну, как вам?

Не успев договорить, он понял: что-то не так.

Ратлидж, не задумываясь, ответил:

– Я приехал, чтобы увезти мисс Уитмен в Лондон. К сожалению, зайти к вам не смогу. Но отсюда фасад выглядит вполне прилично.