Текст книги "Три цвета крови"

Глава 19

В этот день, одиннадцатого июня, сразу в нескольких местах, отдаленных друг от друга на несколько тысяч километров, говорили о предстоящих в Баку событиях. О предстоящем подписании договора, столь важного для обеих сторон. Первый разговор произошел в Москве, в одиннадцать тридцать утра, когда генерал Жернаков был вызван к директору ФСБ.

Генерал, не чувствующий за собой никакой вины, уверенно отправился к новому директору ФСБ и натолкнулся на его осторожный, достаточно напряженный взгляд.

– Мне звонил министр иностранных дел, – коротко сказал директор ФСБ, – у него будет какое-то совещание по ситуации на Кавказе. Он просил, чтобы приехал кто-нибудь из наших специалистов, занимающихся этой проблемой. Я порекомендовал вас.

– Что-нибудь случилось?

– Пока нет. Но, кажется, там поднимут вопрос и об отправке нашей делегации в Баку. Обязательно поинтересуются – зачем нужно было посылать Савельева? И каковы мотивы наших решений?

«Но ведь я согласовывал вопрос с вами», – хотел было сказать Жернаков, но вовремя спохватился, понимая, что сейчас не время напоминать шефу об этом. Он просто спросил:

– Наверху недовольны нашим решением?

– Скорее нашей инициативой, – недобро усмехнулся директор. – Я докладывал президенту и получил его «добро».

– Тогда чем они недовольны?

Директор взглянул на Жернакова так, словно впервые его видел. И почему-то, понизив голос, сказал:

– Видимо, у нас есть другая группа людей, которая заинтересована совсем в другом ходе событий в Баку. Вы меня понимаете?

– Не совсем, – честно признался Жернаков, – мы ведь получили согласие самого президента. Стабильность на наших южных рубежах...

– А вот вы поезжайте в МИД и все там послушаете. Мы чуть ли не предаем национальные интересы, когда посылаем свою делегацию в Баку. В интересах очень многих людей, в том числе и у нас в Москве, нефтяной контракт между Азербайджаном и Грузией не должен быть подписан. Неужели это непонятно? Или вам нужно все разжевывать, генерал?

Жернаков все понял. Вторым человеком в государстве был премьер-министр, представлявший интересы могущественных нефтяных и газовых компаний. Перспектива получить у себя под боком новую неконтролируемую ветвь нефтепровода, которая к тому же выходила на Турцию и Европу, никак не могла устроить руководство этих отраслей промышленности. И, значит, они по-прежнему давили на премьера, требуя, чтобы первая нефть с Каспийского бассейна пошла по их нефтепроводу, что обеспечило бы российским компаниям полный контроль за продажей нефти на Западе.

– Когда нужно поехать в МИД? – спросил он упавшим голосом.

– Через час. – Директор взглянул на генерала и добавил: – Ничего не нужно говорить. Мы доложили президенту и получили его «добро». Вот наша позиция. Нравится она кому-то или нет, мы действуем в рамках законов нашей страны. А у нас с Азербайджаном подписан договор о правовой помощи и выдаче преступников. Не говоря уже о том, что они входят в Содружество Независимых Наций.

– Я все понял, – кивнул Жернаков.

Через час он сидел в кабинете министра иностранных дел. Жернаков, как и все присутствующие, прекрасно знал, что до назначения на эту должность хозяин кабинета возглавлял Службу внешней разведки. И обладал ценной информацией закрытого характера, позволяющей ему делать необходимые выводы в процессе решения сложных вопросов.

Кроме Жернакова, в кабинете находились трое заместителей министра, представляющий Службу внешней разведки заместитель директора этой организации генерал Мишутин, начальник пограничных войск республики, молодой генерал, которому все в один голос предрекали большое будущее. И представители президента – руководитель государственно-правового отдела и советник по международным вопросам.

Обсуждалась самая главная тема – положение в кавказском регионе. Затяжная война с Чечней и не раз нарушенные перемирия грозили перерасти в норму и серьезно осложнить процесс стабилизации на Северном Кавказе. Вдобавок к этой тяжелой проблеме, по полученным сообщениям, переданным в МИД из аппарата президента, группа офицеров ФСБ вылетела в Баку проверять информацию о готовящемся террористическом акте. Если учесть, что сам террористический акт был направлен против руководителей Азербайджана и Грузии, двух южных соседей России, то озабоченность Министерства иностранных дел была понятна.

Однако выступавший заместитель министра ловко уходил от самого факта признания возможности террористического акта и, в случае его успеха, глобального нарастания процесса дестабилизации в регионе. Заместитель министра рассуждал о проблеме Каспийского бассейна, решению которой противится Азербайджан. Говорил о стратегической для России необходимости, чтобы нефть южного соседа шла именно через территорию России. И, наконец, рассказал, какой большой вред России может принести подписание договора между Баку и Тбилиси. И какие суммы, исчисляемые в миллиардах долларов, будут потеряны, если нефтепровод пойдет через Грузию.

Жернаков не выдержал.

– А вы посчитали, во сколько миллиардов нам обойдется дестабилизация в Азербайджане и в Грузии в случае гибели обоих президентов? Парламенты сразу примут законы о выходе из СНГ. Хлынут потоки русскоязычных беженцев, закроется граница, и оба соседних государства будут потеряны навсегда.

– Не горячитесь, – раздался вдруг скрипучий голос министра иностранных дел, – мы и собрались для того, чтобы решить наши вопросы. Возможно, мы действительно недооцениваем фактор дестабилизации. Но ведь дестабилизация не может заменить нам реальную нефть и реальные деньги. Это мнение нашего правительства.

Присутствующие поняли, что хотел сказать министр. Правительство – это прежде всего интересы могущественных нефтяных и газовых компаний, по существу, вытягивающих всю экономику. Бывший министр Шафранник погорел именно на своих слишком либеральных взглядах по отношению к первой ветке нефтепровода из Баку. Тогда как Министерство иностранных дел почти еженедельно выступало с очень жесткими заявлениями, министр ездил в Баку и даже принимал участие в подписании разного рода контрактов. Конечно, он согласовывал свои действия. Но две группы, столкнувшиеся в борьбе за власть в российском руководстве, представляли слишком полярные интересы, чтобы министр мог уцелеть. В новое правительство он уже не вошел.

– Мы с трудом наладили относительный порядок на нашей южной границе в Закавказье, – заметил начальник Федеральной пограничной службы, – это и так обошлось нам в миллиарды рублей.

Все знали, что генерал пограничников старается не вмешиваться в схватку двух групп, предпочитает оставаться нейтральным в этой драке. Но его слова свидетельствовали в пользу стабилизации.

– Мы послали группу наших экспертов, – набрался смелости Жернаков, – чтобы предотвратить дестабилизацию ситуации в двух соседних республиках. Начавшаяся там дестабилизация неизбежно перекинется и к нам, вызвав новую волну беженцев и ненужное напряжение на наших южных рубежах.

В этот момент он увидел лицо генерала Мишутина. Кажется, разведчик был не совсем доволен выступлением представителя ФСБ. Он выразительно посмотрел на министра иностранных дел. Очевидно, между ними был разговор на эту тему. Может, они считают, что смена режимов в Тбилиси и Баку облегчит дальнейшие переговоры. Но министр иностранных дел прагматик. Он обязан понимать всю опасность резкого поворота руля в такой напряженный момент.

И, словно прочувствовав его мысли, министр сказал:

– Конечно, мы должны оказывать необходимую помощь руководителям соседних государств ближнего зарубежья. Тем более нашим союзникам. Но, с другой стороны, мы обязаны не забывать и о собственных интересах. Обе республики так или иначе имеют большие проблемы, которые невозможно решать без российского участия. И при решении наших стратегических вопросов мы можем всегда оказать на них соответствующее давление.

Министр говорил, как обычно, очень осторожно. Но все понимали его намеки без лишних пояснений. Он словно обращался к генералу от СВР, убеждая того, что решение вопроса возможно и без кардинальных изменений в руководстве обеих республик. С одной стороны, сам Примаков был выходцем из Тбилиси и хорошо осознавал сложность всех проблем, завязанных на Кавказе в тугой узел. С другой – он также понимал, что самая большая головная боль и нерешенная проблема для Тбилиси и Баку – это вопросы территориальной целостности обоих государств. Абхазия и Карабах были прекрасными козырями, с помощью которых можно было давить на не очень покладистых лидеров этих республик. После поражения в Абхазии Шеварднадзе скажет, что Грузию поставили на колени. Это высказывание помнили все. И враги, и друзья.

– Вы считаете, что возможное изменение ситуации в Закавказье будет в нашу пользу? – уточнил генерал Мишутин. Он явно не собирался сдаваться.

Примаков не смутился. Он сам выдвигал генерала на должность заместителя директора СВР и знал, что тот помнит об этом.

– Всегда нужно знать конкретную ситуацию, – рассудительно сказал министр, – может так получиться, что в данном регионе совпадут наши интересы и интересы американцев. И тогда нам будет гораздо легче убедить наших малосговорчивых партнеров в необходимости правильного выбора.

«Он знает больше, чем говорит, – подумал Жернаков. – Просто не хочет нам всего объяснять. Но и Мишутин имеет гораздо большую информацию по этому вопросу. Возможно, все не так плохо. А может быть, наоборот, очень плохо, и в случае любого исхода „стрелочников“ будут искать в ФСБ. Директор их ведомства только недавно назначен, и его в любом случае не тронут, чтобы не давать повода оппозиции лишний раз говорить о неверной кадровой политике президента. А вот самого Жернакова уберут не раздумывая. При таком варианте он будет идеальным „мальчиком для битья“.

Спустя четыре часа после этой встречи, уже в Германии, в Мюнхене, состоялась встреча, также посвященная проблеме двенадцатого июня. Траппатони приехал не один. Он опасался подвоха и на всякий случай привез с собой нескольких телохранителей, которые оцепили особняк, прежде чем он туда вошел. Его уже ждали.

Хозяин дома не стал мешать беседе своих гостей, и Траппатони уединился в огромном каминном зале с приехавшим на встречу с ним человеком. Траппатони знал его как мистера Фрезера. Траппатони никогда не скрывал своей принадлежности к осведомителям итальянских спецслужб и одновременно был одним из руководителей итальянской мафии, потерявшей былую силу после сокрушительных разоблачений и обвинения одного из самых главных пособников «Козы ностры» Джулио Андреотти.

Но сам Траппатони не только не пострадал во время этих разоблачений, наоборот, он еще более укрепил свое положение и теперь по праву считался одним из самых влиятельных людей на Апеннинах. Когда Траппатони позвонили очень серьезные люди из Рима, он понял, что обязан принять предложение мистера Фрезера. И действительно, встреча состоялась в Турине пять месяцев назад.

Именно тогда Фрезер предложил пять миллионов долларов за устранение двух президентов небольших закавказских республик, о существовании которых Траппатони даже не подозревал. Он не совсем понимал, как можно платить такие деньги за устранение двух политиков, которые, в его понимании, ничем не отличались от руководителей Гватемалы, Гвинеи либо Ботсваны. Но, когда его советник – «капореджиме» – объяснил ему важность акции, Траппатони пожалел, что не попросил больше. Речь шла о запасах нефти, которые, по оценкам специалистов, превосходили все известные запасы «черного золота», находившиеся в Персидском заливе. Траппатони понял, что все связано с этим. Но договоренности к тому времени уже были достигнуты.

Только одно условие Фрезера было категоричным. Половину денег должны были получить исполнители. И этими исполнителями обязательно должны были стать бывшие сотрудники КГБ. Траппатони даже обиделся. У него были неплохие специалисты, которые могли решить проблему за гораздо меньшие деньги, не прибегая к услугам посторонних. Но Фрезер передал досье на группу Груодиса и категорически потребовал привлечь для работы их группу.

Траппатони вынужден был согласиться. Впрочем, «вынужден» в данном случае – не совсем верный термин. Он с удовольствием оставил бы себе все пять миллионов долларов, но еще с детства твердо усвоил, что каждая заработанная лира имеет свою цену и за доход нужно соответственно платить. Чтобы получить около трех миллионов долларов, он обязан был заплатить два. Но Траппатони не любил рисковать без гарантии успеха. Именно поэтому он решил, что в Баку, кроме стольких заинтересованных лиц, будет и его человек, контролирующий исполнение операции. А в случае ее провала посланец Траппатони должен был сам завершить операцию и в любом случае оставить деньги своему хозяину.

Приехав сегодня на встречу с Фрезером, Траппатони уже знал последние новости из Баку, куда добрался его посланец и прибыла вся группа Груодиса. Траппатони вошел в зал, Фрезер уже находился там. Это был небольшого роста подвижный, сухой, никогда не улыбавшийся человек. Увидев Траппатони, он шагнул к нему.

– Как дела? – спросил Фрезер, жестом приглашая к креслам у камина. Несмотря на июньскую погоду, камин работал. Так было комфортнее и уютнее.

– Прекрасно, – чуть улыбнулся Траппатони, – у нас все готово, и завтра мы получим сведения из Баку.

– Учтите, что это будет достаточно сложно. Мы уже предупреждали вас, что они знают о готовящемся покушении. Вы передали нашу озабоченность Груодису и его группе?

– Разумеется. – Траппатони не нравился менторский тон говорившего. Но он всегда помнил, кто рекомендовал этого человека. После Джулио Андреотти он один из самых выдающихся людей на Апеннинах. И не выполнять его просьбы было опасно. Тем не менее Фрезер сильно действовал ему на нервы.

– Надеюсь, вы понимаете, что всю информацию другая сторона получала не от нас, – не удержался от ядовитого замечания Траппатони. – По-моему, было бы целесообразнее поискать, каким образом им удалось узнать обо всем заранее.

– Этот Дронго, – поморщился Фрезер, – он не совсем нормальный человек. По-моему, он просто психопатическая личность с безусловными аналитическими способностями. Просто иногда, когда я слышу об этом человеке, мне кажется, что Бог все-таки есть.

– А я больше верю в Дьявола, – поморщился Траппатони, – и поэтому делаю свою ставку в этой игре. Если группе Груодиса не удастся ничего сделать, мой специалист сделает всю работу.

– Прекрасно, – без тени улыбки воспринял сообщение Фрезер. – Надеюсь, все пройдет нормально. Мне не хотелось бы требовать возврата наших денег. Мы с вами деловые люди, мистер Траппатони, и вам в случае неудачи придется уплатить большую неустойку.

Его собеседник поморщился, но, верный своей тактике, промолчал. В конце концов, это их последнее свидание. Если завтра все пройдет нормально, они больше никогда не увидятся.

Через семь часов этого длинного дня уже в другой части света, в Вашингтоне, состоялась встреча двух людей, также имеющая отношение к предстоящим событиям двенадцатого числа. В Европе день уже завершался, здесь же он только начинался.

В Государственном департаменте США государственный секретарь принимал посла этой страны в Азербайджане. Он вызвал его в Вашингтон срочной телеграммой, встревоженный последними сообщениями ЦРУ и АНБ о возможности политических изменений в этой точке земного шара. Кристофер, и без того измотанный лавиной проблем, нараставших после развала двухполярного мира, не мог допустить, чтобы в этом районе возник еще один серьезный кризис. И без того война в Чечне и нерешенные проблемы Карабаха и Абхазии делали ситуацию в Закавказье непредсказуемой. А тут еще подготовленный президенту аналитический анализ ЦРУ, который относил Грузию и Азербайджан к странам высшей категории риска. В случае отстранения одного из лидеров этих государств гражданская война была почти неизбежна.

Посол считал, что в Государственном департаменте не совсем понимают проблемы, столь трудно разрешимые в Баку и Ереване. Ему казалось, что, пробыв там несколько лет, он стал глубже, точнее понимать отношения обоих государств. Но Кристофера интересовало совсем другое. По привычке он говорил тихо, спокойно, задавая вопросы скрипучим голосом. Кроме них, в кабинете находился Коллинз, координатор Государственного департамента по странам СНГ. Выслушав несколько ответов посла, Кристофер дал слово Коллинзу.

– В последнее время, – начал Коллинз, – русские усиливают свое влияние в странах Закавказья. Совместные с Арменией военные маневры на границе с Турцией, размещение баз в Грузии – все это достаточно откровенные симптомы нажима России. И особенно в отношениях с Азербайджаном. Настаивая на проблеме Каспийского моря, они блокируют любые попытки Баку начать строительство нефтепровода в обход российской ветки.

– Завтра они собираются заключить соглашение с Грузией о строительстве новой ветки нефтепровода, – сообщил посол, – выполняя ваши инструкции, сэр, мы всемерно поддерживали идею создания параллельного нефтепровода через Грузию и Турцию.

– Да, – кивнул Коллинз, – но обстоятельства резко изменились.

– Что вы хотите сказать? – не понял посол.

– Русские настаивают на северном варианте, собираясь переправлять нефть в Болгарию и оттуда через Грецию в Европу, – пояснил Кристофер, – а грузино-турецкий вариант был предусмотрен как альтернативный. Но Коллинз прав, мы должны несколько скорректировать свою позицию.

– По сведениям ЦРУ, греческая сторона активизировала свою спецслужбу с целью недопущения подписания контракта, – добавил Коллинз.

– Мы отказываемся от поддержки альтернативного варианта? – не поверил посол.

– Если хотите, да, – сообщил Коллинз. – Мы не имеем права настаивать на скорейшей реализации грузино-турецкого варианта с учетом изменений, происшедших в последние месяцы в Турции.

Посол ошеломленно кивнул. Он прекрасно знал, что на последних выборах в Турции победила исламская партия Эрбакана. Знал и то, что первый свой визит премьер-министр Турции нанес в Иран, чем вызвал гнев своих заокеанских партнеров. Едва в Вашингтоне был принят закон, запрещающий торговать и помогать Ирану и Ливии, как Турция демонстративно подписала со своим восточным соседом торговое соглашение. Это был вызов Вашингтону, и с учетом того, что Турция числилась в стратегических союзниках и занимала исключительно важное географическое положение, вызов пришлось не заметить. Но выводы политики сделали.

И теперь утверждение Коллинза выглядело логичнее предыдущих заявлений. Чем рисковать, пропуская громадные запасы нефти через нестабильную Грузию и происламскую Турцию, лучше было бы с меньшим риском отправлять нефть по уже готовой ветке через Россию в Новороссийск. И затем по нефтепроводу через Болгарию и Грецию, традиционно хорошо относившихся к России и в последнее время много сделавших для улучшения отношений с США. К тому же Греция, как и Турция, была членом НАТО, но в отличие от последней ей не грозил исламский фактор Эрбакана.

– Мы должны как-то пересмотреть свое отношение к завтрашнему договору, – все-таки уточнил дисциплинированный посол.

– Мы обязаны учитывать реалии сегодняшнего дня, – нахмурился Кристофер, – во всяком случае, договор можно рассматривать и как аванс на будущее. А для стабилизации положения в Закавказье он сможет сыграть свою роль. Довольны будут все стороны.

Государственный секретарь, насмотревшийся всяких конфликтов, не хотел осложнять положение и в этом регионе. Он не хотел признаваться даже самому себе, что очень устал и хотел просить президента не оставлять его на второй срок.

– Но они уже завтра подписывают его в Баку. Для этого туда прилетит президент Грузии, – не унимался посол.

– А деньги дают наши компании, – засмеялся Коллинз, – это уж нам решать, когда начнется строительство новой ветки нефтепровода. Оно может быть и заморожено, пока правительство Эрбакана столь демонстративно идет на улучшение отношений с Ираном.

Глава 20

Рано утром двенадцатого числа Савельева позвали к российскому послу в Баку. Прибывший сюда недавно бывший ответственный сотрудник МИДа Блохин не был профессиональным дипломатом. Он был одним из тех, кто выдвинулся на фоне демократических перемен в конце восьмидесятых. Но за несколько лет в аппарате министерства он хорошо успел изучить правила аппаратных игр.

– Вы так ничего и не нашли? – спросил Блохин.

– Мы и не искали, – ответил Савельев, – это дело местных властей обеспечивать безопасность в собственной столице. Мы приехали как консультанты.

– Но с вашей подачи была выдвинута версия о возможном покушении, – недовольно заметил Блохин. – Вчера мне звонил министр. Спрашивал, какое здесь настроение после приезда вашей делегации. Вы понимаете всю сложность ситуации?

– Наше пребывание здесь согласовано с моим начальством, – равнодушно ответил Савельев.

– Но не с моим, – парировал Блохин, – и если тревога была ложной, вам придется давать объяснения и моему, и своему руководству.

Савельев понял, что в Москве его уже заранее готовят на роль «стрелочника». Но не стал возражать. Просто посмотрел на часы.

– Кажется, Шеварднадзе прилетает через два часа. Я хочу успеть на его встречу.

– Откуда вы знаете, когда он приезжает?

– Я попросил грузинского посланника Гумбаридзе забрать меня с собой, когда они поедут в аэропорт.

– Ну-ну, – кивнул Блохин, – я бы на вашем месте так не увлекался. Они могут посчитать вас за несерьезных людей.

В этом же здании, но на другом этаже, грузинский посланник Зураб Гумбаридзе громко кричал в трубку, разговаривая с послом Грузии в Азербайджане Георгием Чантурия.

– У вас все в порядке?! Вылетаете по графику?!

– Да, – отвечал также громко Чантурия. Связь была отвратительной. – Как там обстановка, Зураб? Все эти слухи про террористов...

– Они все проверяют. Я сам ездил в аэропорт, видел, как они работают. Думаю, Эдуард Амвросиевич принял верное решение. Откладывать подписание договора нельзя. Уже все зарубежные посольства суетятся. Англичане и американцы закопошились.

– Через час мы вылетаем. Через два будем в аэропорту. Ты собери всех наших ребят, проинструктируй. Пусть работают с нашей службой охраны.

– Уже все сделал, не волнуйся.

– Здесь тоже хорошо, – сказал Чантурия, – мы уже вычислили, кто это мог сделать. Такой сукин сын оказался. Полчаса назад его арестовали. Он ничего не успел.

Это было правдой. После получения информации из российских посольств местные власти в Грузии и Азербайджане установили наблюдение за двумя офицерами, на которых указали россияне. Но грузинская сторона сделала свой ход первой. Вахтанг Мачаишвили должен был лететь вместе с правительственной делегацией в одном самолете с Шеварднадзе. Рисковать в Тбилиси не могли. И ранним утром двенадцатого Мачаишвили был арестован. Во время обыска на его квартире были найдены изобличающие хозяина бумаги. В них подробно разрабатывался маршрут движения президентского кортежа и способы охраны во время визитов президента в соседние страны.

Знавший, что Мачаишвили уже арестован, Чантурия тем не менее волновался больше обычного. Он лучше других понимал всю важность этого визита и подписания договора. И сознавал, как много людей и стран не хотят, чтобы данный договор состоялся.

В десять часов утра Чантурия сидел в аэропорту вместе с другими членами делегации в ожидании приезда президента. Шеварднадзе приехал в пять минут одиннадцатого. Как обычно в критической ситуации, он был деловит, собран, даже шутил. Увидев Чантурия, спросил:

– Как погода в Азербайджане? Примут они нас?

– Да, – улыбнулся Чантурия, – все прекрасно. Ждут.

– Погода за тобой, – засмеялся Шеварднадзе. – У тебя ведь там весь город в друзьях ходит. А остальное за нами.

И первым пошел к самолету. Шеварднадзе любил этого энергичного молодого человека, работавшего еще в его бытность первым секретарем горкома комсомола Тбилиси. Уже тогда можно было оценить его задор и хватку. Чантурия, прошедший комсомольскую школу, умел располагать к себе людей, не боялся принимать нестандартные решения.

Прибыв в Азербайджан в качестве пос-ла и понимая, как важно склонить на свою сторону общественное мнение, Чантурия наносит свой первый визит не в официальные учреждения, а в Союз писателей, демонстрируя особые отношения двух народов, взаимодействие их культур и симпатии друг к другу. Он правильно все рассчитал. В кавказском регионе, там, где из века в век рождались титаны поэзии, где отношение к слову было особенно уважительным, а к его носителям почти благоговейным, подобный визит резко выделяет Чантурия из среды других послов. Остальные просто дипломаты. Этот – друг, уважающий местные обычаи.

Уже в самолете Шеварднадзе тихо скажет молодому послу:

– Этот договор для нас очень важен, Георгий. Я не мог не полететь.

– Вы правильно сделали, – искренне ответил Чантурия.

Рано утром выехал на работу и Алескер Самедов, за которым следила целая бригада сотрудников Министерства национальной безопасности. Самедов, не входивший в дорожное оцепление в обычные дни, во время визитов официальных лиц, когда не хватало людей, получал свое место у знаменитого моста, названного «багировским» и находившегося на Монтино. Узнав об этом, министр национальной безопасности срочно распорядился выслать туда всех специалистов – минеров и саперов – и проверить на месте мост на предмет обнаружения взрывчатки. Машину, в которой находился Самедов, под благовидным предлогом задержали, а мост в течение часа проверяли до последнего камня. Наличие взрывчатых веществ установлено не было. Пустили даже натренированных собак, но и они ничего не обнаружили.

Министр, не хотевший принимать на себя и дальше все бремя ответственности, позвонил в президентский аппарат. Нужно было посоветоваться с руководителем аппарата, как ему действовать дальше. Но тот, поняв маневр министра, раздраженно ответил, что не вмешивается в оперативные дела министерства. Пусть министр сам принимает решение.

Едва он положил трубку, как позвонил министр внутренних дел. Он, как и его коллега, был в смятении, не зная, что предпринять. Но рисковать обоим не хотелось. Оба министра в момент встречи делегации из Грузии по протоколу должны были быть в аэропорту. Оба одновременно приняли решение об аресте Самедова. Рисковать дальше было невозможно. В десять пятнадцать утра Алескер Самедов был арестован и отправлен в следственный изолятор КГБ. Для его ареста были задействованы двадцать два сотрудника МНБ и МВД.

– Выбейте из него все показания, – посоветовал рассерженный министр внутренних дел. Из-за этого мерзавца, опозорившего МВД, ему пришлось отчитываться перед президентом. Он всю дорогу к аэропорту сожалел о том, что Самедова сразу не отдали в его распоряжение.

...В это утро Дронго и Леонидов все-таки решили поехать в аэропорт. Рассуждения Дронго были здравыми, но и необходимость личного присутствия была обязательной. Машина имела правительственные номера, и Дронго надеялся, что им удастся проскочить быстро. Они приехали в аэропорт за полчаса до прилета делегации. Но за всем происходившим им пришлось следить из зала ожидания старого аэропорта, со второго этажа которого все четко просматривалось. Разумеется, пассажиров на летное поле не выпускали, и все можно было наблюдать, лишь находясь по другую сторону стеклянной перегородки. К тому же, на балконе, выходившем на поле, плотной цепью стояли офицеры МНБ и МВД, внимательно следившие за всем.

– Я же вам говорил, что здесь все отработано, – показал в сторону летного поля Дронго.

У ковровой дорожки все было готово для приема гостей. Выстроились министры и государственные чиновники, замерли сотрудники службы охраны. Последним приехал президент. Выйдя на летное поле, он хмуро кивнул собравшимся. Полчаса назад ему доложили об аресте Самедова. Обыск в его доме только начался, и пока не обнаружили ничего, что указывало бы на готовность террористов напасть именно на трассе. Но вероятность такого покушения очень нервировала.

Самолет с грузинской делегацией был уже в небе над аэропортом, когда президент принял решение. Он поискал глазами среди собравшихся кого-нибудь из близких людей. Свита стояла вокруг плотной толпой. Он хорошо знал природу человеческого устройства. Однажды прошедший через мучительное падение, низвергнутый в бездну, переживший предательство бывших друзей и сторонников, он помнил, как важно не испытывать человеческую природу, не давать людям возможности проявить свои низменные качества.

Вторым человеком в государстве считался спикер парламента. Это был один из немногих людей, никак не отмеченных еще в первое правление президента. Он добровольно, руководствуясь собственными взглядами и убеждениями, принял сторону президента и всегда твердо поддерживал его. Президент подозвал его к себе.

– Сегодня все может случиться, – тихо сказал он, внимательно глядя в глаза этого человека, – но, чтобы ни произошло, главное – подписать договор. Что бы ни произошло, – повторил он твердо.

– Понимаю, – так же тихо ответил спикер.

– Ты сегодня поработай у себя в кабинете, – неожиданно предложил президент. – Всякое может случиться, пока я буду на переговорах.

Его собеседник внимательно посмотрел на президента.

– Мне не принимать участие в переговорах?

– Ты будешь присутствовать только во время подписания, – устало сказал президент, – а на банкет и встречу не оставайся, – и снова повторил: – Всякое может случиться.

– Может, отменить банкет и вашу встречу с журналистами?

– Нельзя. Нужно показать им, что у нас все спокойно. И все должно пройти по расписанию. Мы так договаривались с Шеварднадзе. Ему это тоже нужно.

Самолет вырулил на площадку. Президент пошел к трапу. Сверху спускался Шеварднадзе. Они знали друг друга много лет. И все понимали без лишних слов. Сегодня, в этот день, двенадцатого июня было важно продемонстрировать все значение дружбы и сотрудничества между двумя странами. Шеварднадзе, улыбаясь, спустился с трапа и попал в объятия Гейдара Алиева.

– С приездом, Эдуард Амвросиевич, – громко сказал Алиев.

– Здравствуйте, Гейдар Алиевич, – ответил Шеварднадзе.

Отовсюду за ними следили сотни внимательных глаз. Сверху смотрели Дронго и стоявший рядом с ним Леонидов.

– Отважные люди, – очень тихо сказал Леонидов. – Все-таки решились на эту встречу.