Текст книги "Дурни вавилонские"

– Да, господин.

– И вы согласны выполнять мои приказания за разумную плату?

– Да, господин!

– Мне сами боги послали вас. Ох, и проучу же я этого хитреца! Он думает, что в Другой Башне самый умный! Это мы еще посмотрим! Я своего добьюсь. Вагад, как зовут твоего брата?

– Гамид, господин.

– Он так же бестолков, как и ты?

– Да, господин.

– Это хорошо. Гамид и Вагад, вы будете делать только то, чего я потребую. Повторите!

– Мы будем делать только то, чего ты потребуешь, господин.

– И даже ради спасения моей жизни вы ничего не предпримете, если я вам не прикажу.

– Да, господин.

– Клянитесь этой вашей крестовиной Мардука.

Мы вспомнили дерьмовозов из Нашей Башни, но послушно произнесли:

– Клянемся, господин.

– Берите пирожки, ешьте и слушайте меня. Мне нужны веревки и канаты. По разным причинам я не могу купить их сам. Я дам денег Гамиду, чтобы он купил полсотни локтей тонкого каната и столько же прочной веревки. Гамид, ты будешь брать этот товар у разных продавцов. Так… Пять локтей у одного, пять – у другого, пять – у третьего, пять – у четвертого…

– У нас не так много торговцев канатами и веревками, господин!

– У нас их много. А ты, Вагад, не смей покупать эти веревки и канаты. Все знают, что ты мой носильщик. Повтори.

– Все знают, что я твой носильщик, господин.

– Ешьте пирожки. Если вы из-за них столько претерпели, то будет справедливо, если вы сожрете всё блюдо, ослятки мои.

И мы его сожрали.

Потом я проводил Гамида и вернулся на свое место.

Слишком многое случилось в этот вечер, и я думал, пытаясь всё осознать.

Начал я с крестовины Мардука.

Если это действительно священная крестовина, как сказали Абаду, и она соединена со страшными вещами в гремящей и скрипящей комнате, то и эти вещи – священны. В самом деле, ящики, которые выезжают из стены сами собой, и прутья, которые поднимаются без помощи человеческих рук, и колеса, которые вращаются, действуют благодаря божественной силе Мардука, а мы, дурни, вломились в святилище, и хорошо еще, что его мощная ладонь нас не пришибла.

Но она должна была пришибить моего хозяина, который страшно ругался в двух шагах от святилища. Однако он цел. Может быть, он заранее откупился от мести всесильного бога, пожертвовав деньги на храм? Или же он сам – жрец высокого ранга, довольно вспомнить, как ласково говорил с ним тот мужчина. Это уже более походило на правду. Ведь тот мужчина – человек, имеющий власть и применяющий ее…

Тут я, разумеется, вспомнил про Таш.

Кто она? Может быть, и в самом деле жрица? И даже не жрица Асторет, а кого-то еще из великих богинь. Только жрица может так распоряжаться с людьми, их жизнью и смертью…

Тогда убивать ее нельзя! И нужно вразумить Гамида, чтобы даже не пытался.

Я еще много о чем думал и незаметно перешагнул черту между явью и сном, продолжая размышлять и созерцая картины сна. Опомнился я, когда меня крепко встряхнул Абдад. Женщина Фош приготовила нам горячую еду, и носилки ждали нас у дверей.

Вечером, когда мы вернулись на шестой ярус, хозяин велел мне после захода солнца спуститься вниз и найти Гамида. Если Гамид уже успел купить веревки и канаты, то забрать их, а если не успел – крепко дать ему по шее, поскольку бестолковость, несомненно, необходимая тем, кто гоняет тачки, тоже должна иметь пределы.

– Спрячешься, обмотаешь их вокруг поясницы по голому телу и сверху наденешь тунику, – сказал мой хозяин. – Чтобы никто их у тебя в руках не видел! И чтобы никто не видел, как твой брат передает тебе покупку.

Я всё выполнил точно и принес пять локтей веревки и пять локтей каната.

– Отчего так мало? – спросил хозяин.

– Ты сам так приказал, господин: у одного торговца пять, у другого пять…

– Молчи! Я должен был это предвидеть.

Несколько дней спустя у нас было довольно много веревок и канатов. Я по приказу хозяина в темноте привел к нему Гамида.

– Сперва я вас покормлю, – сказал господин Осейф. – Вот жареная рыба, поешьте немного, а настоящее угощение будет, когда вы исполните мое поручение. Идем.

Поев, мы взяли три больших куска прочного каната, связали в один и сделали на нем толстые узлы.

Хозяин прекрасно знал все внутренности Другой Башни. Мы по лестнице поднялись на седьмой ярус, и он вывел нас узким коридором к Трубе. Там было окошко, необходимое для притока воздуха.

– Кажется, здесь, – сказал господин Осейф. – Один из вас вылезет в окошко и по канату спустится вниз. Второй же будет держать этот канат и помогать ему, то отпуская, то притягивая. Труба освещается снизу – там допоздна ослы крутят крестовину. Того, кто будет висеть на канате, не заметят – а он увидит всё, что нужно. Поняли?

– Поняли, господин, – ответили мы.

– Идем дальше. Увидеть этот человек должен выходящее в Трубу окно на уровне третьего яруса. Обычное окно, вряд ли закрытое ставнями. Оно будет не прямо над этим вот окном, а немного в стороне. Третий ярус узнать нетрудно – он лишь на локоть выше столба от крестовины, вернее сказать, металлического наконечника, которым увенчан столб. Я приказываю тому, кто спустится, изловчиться и закинуть в окошко вот эту табличку.

Господин Осейф достал из-за пазухи обожженную табличку со знаками, завернутую в тряпки.

– Это всё, – завершил он. – Одновременно с тем, кто спустится на канате, будет опущена и веревка с привязанным грузом. Груз я тоже захватил. Выполнив приказание, тот человек дернет за веревку, и мы его поднимем и втянем сюда. Но он и сам будет подниматься. Кто из вас полезет в окно?

Мы немного растерялись. Мало приятного – болтаться в Трубе на высоте седьмого яруса. Поэтому Осейф, чтобы не тратить время зря, сам выбрал Гамида.

– Вечно я предоставляю право выбора тем, для кого эта задача непосильна, – проворчал он, спуская в окно веревку с грузом. – Помогай ему, Вагад, а я не буду тебе мешать.

Гамид сел на стену и перекинул ноги наружу. Потом мы оба уцепились за канат, он снаружи, я изнутри.

– У тебя сильные руки, – сказал господин Осейф, глядя, как я отпускаю канат. – За труды этой ночи ты получишь целую «ногу». Ну-ка, пусти поглядеть. Очень хорошо, хватит. Остальной путь он проделает по узлам.

Мы подождали, пока Гамид дернет за веревку, и я помог ему вернуться.

– Получилось? – спросил хозяин.

– Да, господин.

– Тогда возвращаемся, ослятки. Вы отлично поработали. Кто-то по вашей милости скоро лишится сперва сна, а потом и должности, хе-хе-хе…

Он опять повел нас по всяким тайным переходам и вывел к лестнице. Мы спустились и скоро оказались в его жилище.

– Никому ни слова, – сказал он перед тем, как впустить нас. – Вы славные парни, но если вы разболтаете про то, как Гамид лазил по канату, у вас будут очень большие неприятности. И прежде всего подрядчик разобьет табличку с договором, и Гамид лишится заработка. Другие подрядчики его тоже не возьмут – в этом деле они все заодно. И ему придется возвращаться в эту вашу деревню, как там ее?

– Субат-Телль, господин, – ответили мы.

– Поняли?

– Поняли, господин!

– Не уверен…

Мы вслед за ним вошли в спальню. У него там на столике обычно стоял ларчик, а в ларчике – деньги на мелкие расходы. Он взял две «ноги» и дал нам с Гамидом.

– Если распустите языки, приду и отберу эти «ноги». Поняли?

– Поняли, господин.

– Ну, теперь есть какая-то надежда. Теперь идите спать. Завтра вечером пусть Гамид придет. Ступайте.

Мы вышли из спальни, не веря своему счастью: целая «нога» только за то, что Гамид немного повисел на канате, а я этот канат держал!

– Если разобьют твою табличку с договором, это будет ужасно, – сказал я.

Гамид задумался:

– А может, и не ужасно. Тогда я буду свободен…

– От чего свободен? От заработка?

Он пожал плечами. Какие-то странные мысли рождались в его голове, я это видел по лицу.

– Вообще свободен… от всего…

– Как это?

– Ну как… Сейчас мы зависим от всех – ты от своего хозяина, я от своего, и вместе мы зависим от того, что скажет Тахмад.

– И правильно, он же старший.

– Знаешь, Вагад, самый старший еще не значит самый умный. Его слово имело вес до того, как мы перешли в Другую Башню. А теперь оно весит всё меньше и меньше. Твое слово для меня – тяжелее слова Тахмада.

Он не стал объяснять, а я понял без объяснений: это потому, что пошел вместе с ним убивать Таш, а Тахмад бы его удержал, да еще, может быть, дал по шее.

– Проводить тебя вниз? – спросил я.

– Проводи по лестнице, а то по норе спускаться – это целая вечность.

Я пошел с ним неспроста. Ведь там в любой миг могли отвориться двери на третьем ярусе, и если бы его обитатели увидели Гамида одного, то неизвестно, как бы с ним поступили. А для двоих опасность меньше.

Мы уже освоились с лестницами и не боялись с них свалиться, поэтому спокойно спустились вниз и вышли из башни на свежий воздух.

Будка, через которую можно было попасть на лестницу, стояла так, что ее не всякий бы заметил, а если бы и заметил – не понял, что это такое. Мало ли что должно стоять под навесным мостом – вот по другую сторону от дороги, ведущей к норе, тоже было у стены несколько будок, так они принадлежали хозяину землекопов, рывших ров, и там на ночь оставляли кирки, лопаты и носилки для земли.

Я успел прихватить пирожков – всё равно наутро хозяин их есть не стал бы, он любил горячие.

– Съешь, – сказал я Гамиду. – И постарайся скорее заснуть.

– Хорошо засыпать с набитым животом, – ответил он.

Я засмеялся, засмеялся и он. Завтра вечером, если боги будут милостивы, мы опять полакомимся пирожками, а у меня будут уже две «ноги», и я смогу купить подарок для Лиш, а то как-то непристойно: целовать я ее целую, а хорошего подарка еще не сделал. Разносчики предлагают девичьи платки с бахромой, может быть, я смогу купить красный или желтый. А если у меня будут три «ноги», то я смогу купить платок с узорами. И пусть все девушки в харчевне знают, какой у нее щедрый жених, и завидуют.

– Послушай, мне Лиш говорила, что ее подруге Реш понравился Абад. Спроси его, есть ли у него девушка на примете.

Мы очень медленно брели вдоль стены Другой Башни, а там, где начинался подъем на дорогу, остановились.

– Дикие нравы в Другой Башне. Девушка сама говорит, кто ей понравился.

– Городские нравы. Но это же не чужому человеку, это – среди своих. Ты спроси – я думаю, он будет рад. Реш – хорошая девица, скромная…

– Хороша скромная!

– А ты посмотри, как она себя ведет. Зайди вечером в харчевню на пятом ярусе.

– Это та самая Реш? – Он вспомнил наконец, как сдуру выпил чуть не весь пузырек с маковой настойкой, и как она помогала усадить его в тачку.

– Да, очень хорошая девушка!

– Ты, кажется, прав… молчи…

– А?..

– Молчи… кто-то лезет туда… один… так, вошел… Идем!

– Кто, куда? – спросил я.

– Кто-то залез в будку. Он озирался по сторонам. Сейчас мы его схватим! Нас двое, а он один! И он всё расскажет про жильцов третьего яруса!

Мы побежали к будке, ворвались в нее, но шагов на лестнице не услышали. А он, тот человек, просто не успел бы подняться на третий ярус.

– Тебе померещилось, Гамид, – сказал я. – Это шутки демона Лилу. Он проказит по ночам.

– Вот сейчас мы и потолкуем с этим демоном, – сказал Гамид. – Молчи… по-моему, он сидит под лестницей…

Гамид из всех нас самый бойкий. Я только разворачивался на ступеньках, а он уже прыгнул вниз, и тут же я услышал голос:

– Пусти, дурень, пусти… я не вор!

– Он из плоти и крови? – спросил я.

– Из плоти, а будет брыкаться – увидим и кровь! Сейчас я его вытащу, помогай…

Вдвоем мы чуть ли не на руках вынесли того человека из будки и прижали его к башенной стене.

– Кто ты такой? – спросил Гамид.

– А ты кто такой?

– А ты кто такой?

– Много будешь разговаривать – свернем челюсть, – пообещал я для начала. – Назови имя!

– Зачем вам мое имя? Вы отпустите меня, и я уйду восвояси. Хотите, дам «кувшин»?

– Пять «рабов», – ответил на это Гамид.

– Вы умом тронулись!

– Не ори. Ты кто такой и зачем залез под лестницу?

– Вас поставил Авенир Бакти? – спросил человек. – Я понял, это он. Отпустите меня! Если я к нему попаду – он меня убьет и всё равно ничего не узнает! Я и сам ничего не знаю! Мне просто нечего ему сказать! Кровь моя падет на вас, понимаете?

– Ты попадешь к нему, – сразу ответил Гамид, пока я только собирался сказать, что мы знать не знаем никакого Авенира Бакти.

– Но что я ему скажу? Ничего! Я давно не видел счетного устройства и не знаю, до чего они там додумались! И я ни с кем о нем не говорил! Никто не приходил ко мне и не расспрашивал! Подумайте сами, почтенные стражники, если бы ко мне приходили с вопросами и заплатили за ответы – разве я был бы вынужден ночевать под лестницей?

– Мы тебе не верим, – сказал Гамид.

– Да вот же, под лестницей, спрятаны мои вещи!

– Погляди, – велел мне Гамид. Я вошел в будку и с трудом забрался под лестницу – туда мог пролезть только очень худой и узкоплечий человек. Но если удавалось протиснуться, то можно было лечь, хотя выпрямить полностью ноги я бы там не смог. Под самыми нижними ступеньками был какой-то тюк, я его вытащил из будки и сказал:

– Вот.

– Это всё? – спросил Гамид.

– Да.

– Раскрой.

– Там покрывало, одеяло, накидка, старая туника. Возьмите себе, добрые стражники, только отпустите меня! – взмолился человек. – Иначе проклятый Авенир меня погубит. Для него человеческая жизнь не стоит и обрезка ногтя. Это по его приказу господин Агенор выгнал меня с третьего яруса, и я блуждаю вокруг башни, никому не нужный!

– Чем же ты питаешься? – спросили мы.

– Меня кормят добрые люди за то, что я говорю им правду! – гордо ответил он. – Хотите, я и вам ее расскажу?

– Попробуй, – сказал Гамид.

– Ну вот, для начала. Вы знаете, что я работал со счетным устройством великого Самариаха. А в большом хранилище табличек есть всё! И я узнал все числа, и открыл все обманы! Вот вам дают утром и вечером кашу, и ежедневно две «ноги» с «кувшином», я правильно помню?

– Да, – сказали мы.

– Вам кажется, что это справедливо. А на самом деле – нет! Если бы вам давали не эту кашу, а ее стоимость деньгами, то вы бы получали в два дня пять «ног» и один «кувшин», понятно?

– Непонятно, – сказали мы.

– Так я и знал. Вы в день получаете две «ноги» и «кувшин», то есть пять кувшинов. За два дня – десять «кувшинов». Если откажетесь от каши, за два дня получите одиннадцать «кувшинов». Теперь понятно?

– Теперь понятно, – сказали мы.

– Но без каши вы не обойдетесь. Если вы сами будете варить себе на двоих утреннюю и вечернюю кашу, она обойдется в один «кувшин» за три дня, понимаете? Вам выгодно самим варить кашу! И это лишь одна правда из всех, которые я знаю! Те, с верхних ярусов, морочат вас, обманывают на каждом шагу! Я стал говорить людям правду, и меня выгнали с третьего яруса! Не посчитались с тем, что я мастер своего дела! А ведь без меня они бы ни одной таблички не изготовили!

– Погоди, не вопи, – оборвал его Гамид. – Как ты додумался насчет каши?

– Говорю же, там были таблички, которые сдают на хранение все, и продавцы зерна тоже. И владельцы харчевен. Нетрудно по ним посчитать, сколько стоит зерно, из которого сварена одна миска вашей каши и сколько стоит жир, которым ее заправляют. Миска стоит одну шестую часть «кувшина»! А спросите начальника стражи, сколько он отдает за то, чтобы вас кормили? Или даже не спрашивайте – всё равно соврет!

– А счетное устройство не врет? – спросили мы.

– Как оно может врать?! Это же не человек! Люди врут, а оно нет! Может ли соврать тачка землезадого гоняльщика?

– Кого?! – спросили мы. – Ах ты, прелое дерьмо шелудивого верблюда!

Он понял, что сейчас мы его убьем.

А когда человек понимает такое, то страх делает его непобедимым, как герой Гильгамеш. Наш пленник с криком ударил Гамида головой в грудь и кинулся бежать. В трех десятках шагов от нас он споткнулся, шлепнулся, опять закричал и пропал во мраке. Узел с покрывалом, одеялом, накидкой и старой туникой остался нам в добычу.

– Падаль трухлявая, – сказал Гамид. – Придется завтра караулить, ведь он же должен прийти за своим добром.

– Жаль, что мы не могли разглядеть его лицо, – ответил я. – Давай я заберу это тряпье наверх. Может, пригодится.

– Подождем. Может, он вернется и попробует выпросить у нас эту дрянь.

– Подождем. А знаешь, я бы у него спросил подробнее про это устройство, которое знает все числа. Ведь если он прав и нас обманывают с этой кашей…

– Погоди! Про кашу что-то было сказано в договорах! Зубастый нам сказал, только я не помню, что именно.

– Если там в хранилище – все таблички, сколько их обжигается в Другой Башне, то и договоры тоже!

– С этим делом нужно разобраться! И если нас опять обманывают… – Гамид замолчал, но я понял – он очень сердит и хочет убить обманщиков.

– А нас наверняка обманывают, но мы проучим Зубастого, – сказал я. – Это просто. Вы скажете ему, что будете стряпать для себя сами! И он лишится той прибыли, которую имеет от каши! Ведь он платит харчевне гроши, а вам недоплачивает куда больше, чем стоит каша.

– Да. Я объясню это Тахмаду.

На том мы и расстались. Я понес узел с вещами на шестой ярус, а Гамид пошел в дом, где спали Тахмад, Левад, Абад и Гугуд.

Утром мой хозяин был весел, бодр и несколько раз подмигнул мне, словно говоря: помнишь наши ночные приключения?

– Впрягайтесь! – велел он нам. – У меня дела на девятом ярусе, где живет старшина ваятелей, потом на одиннадцатом, потом на пятнадцатом. Будете переходить понемногу с яруса на ярус и не слишком устанете. Эй, женщина, дай им к каше немного копченого мяса, пусть помнят мою доброту!

Мне пришло в голову, что можно было бы расспросить эту Фош о каше – сколько она тут стоит, ведь Фош занималась стряпней и покупала припасы, мы с Абдадом ходили с ней в овощные ряды, что на четвертом ярусе, и в мясные ряды, что на седьмом ярусе, и приносили снизу мешки с крупами. Но господин Осейф стал нас торопить, и мы надели на плечи ремни от носилок и взялись за палки.

Пока мы ждали хозяина у дверей старшины ваятелей, где он обсуждал каменные львиные морды для украшения стены, я остановил разносчика с женским товаром и посмотрел платки.

– Лучше спустись на четвертый ярус, – посоветовал Абдад. – Тут с тебя сдерут три «ноги» за простой красный платок, а на четвертом – только две. И даже страшно подумать, сколько он стоит на тридцатом ярусе.

– Слушай, Абдад, а если пойти к его хозяину, туда, где хранится запас платков? – спросил я. – Может быть, удастся купить еще дешевле?

– Если только этот запас не хранится тут же, на девятом. Ведь тут мастерские тех вышивальщиц, которые вышивают пояса и платья для щеголих с пятнадцатого и шестнадцатого ярусов. У меня в мастерских есть подружка, – похвастался Абдад. – Она замужем за почтенным человеком, резчиком по дереву, но он уже староват для нее, ты понимаешь? Значит, запас льна, ниток, иголок, бахромы, пряжи и прочего добра недалеко от мастерских.

– Мне кажется, можно всю жизнь прожить в башне и ни разу не выйти наружу, тут всё есть.

– А если чего-то нет – появится. Знаешь, Вагад, я горжусь тем, что живу в Другой Башне. И на вавилонцев мне наплевать с тридцатого яруса!

День получился приятный – мы не слишком устали, потом мы хорошо поужинали, и я вышел на лестницу встречать Гамида. Ждал я, сидя на ступеньках и напевая нашу деревенскую песенку: «Мы идем, мы идем, мы козу с собой ведем, мы идем, мы идем, мы пирог с собой несем, мы идем, мы идем, за невестами идем…»

– Эй, эй, Субат-Телль! – позвал снизу Гамид, но не очень громко.

– Поднимайся! – крикнул я, и он взбежал на шестой ярус, почти не запыхавшись.

– Ну, рассказал ты Тахмаду про кашу? – спросил я.

– Рассказал.

– А он?

– Сказал, что опять нас обманывают.

– Правильно!

– А наши сказали – пусть идет к Зубастому спорить. Он же все-таки наш старший.

– И это правильно.

Мы вошли в хозяйское жилище. Господин Осейф уже ждал нас с канатами наготове.

– Как же я рад тебе, осленочек мой, – сказал он Гамиду. – Идем, парни, сейчас вы за полчаса работы получите по целой «ноге»!

– Опять закидывать табличку в окно? – спросил Гамид.

– Нет, сперва просто посмотреть, не свисает ли оттуда веревка. Для этого даже не придется спускаться слишком низко. А если свисает – закинуть в окно одну вещь, вот эту.

Он показал два больших бронзовых кольца с продетой длинной веревкой, которая сама была связана кольцом. К одному из них был привязан кожаный мешочек, довольно тяжелый.

– Вместе с веревкой? – уточнил Гамид.

– Да, осленочек. То, которое с мешком. Это трудно, но ты постарайся. Чтобы веревка оказалась натянута между тем окном и этим.

– Кольцо стукнет, внизу услышат.

– Точно. Не такой уж ты простак, как я погляжу. Ты ведь самый умный среди братьев? Правда, Вагад?

– Да, хотя Тахмад старший, но Гамид умнее его, – согласился я.

– А хочешь, Гамид, я научу тебя знакам? Тем знакам, что означают цифры? Тогда уже никто не сможет тебя обмануть.

– Откуда ты знаешь, что нас обманывают, господин? – с подозрением спросил Гамид.

– А деревенских все обманывают. Я знаю, как вы помогли вывезти шесть корзин с очень важными табличками. Если бы я был старшим блюстителем счетного устройства Самариаха, я бы дал вам по целому сиклю. Я ведь не скуп – так, Вагад?

– Ты щедр, господин, – сказал я.

– А теперь пошли к окну в Трубе, ослятки мои, – обмотав кольцо чуть ли не целым покрывалом, приказал господин Осейф.

Он повел нас на седьмой ярус.

Встав у окна, он долго смотрел вниз. Там топотали по кругу ослы и покрикивал на них сонный погонщик. Мы слышали скрип и щелканье колес.

– Не спится этим порожденьям крокодилов, не спится, – ворчал хозяин. – Отлаживают свою печатню, как будто у богов нет для нас завтрашнего дня! Это всё Амалек с Ровоамом, им дай волю – забудут пообедать, а будут только прихлебывать пиво, пока не решат свою задачу. И ведь всю ночь там провозятся! У сумасшедших – и ученики сумасшедшие… Так бы они возились с моим заданием, а не с этой проклятой печатней…

Наконец погонщик получил знак, остановил крестовину и стал выпрягать ослов.

– Слава великим богам, настал наш час, – сказал хозяин. – Эй, парни! Да вы спите стоя, как породистые лошади!

И мы взялись за дело. Гамид полез за окно, я держал канат. Мы молчали – каждый всё знал без слов. Гамид снизу дважды дернул за веревку – это означало, что из окна свисает какой-то лоскут. Тогда я отпустил канат на десяток локтей, а хозяин, кое-как протиснувшись к окну, спустил на веревке бронзовое кольцо с мешочком, а другое надел себе на шею. Гамид долго примеривался – и запустил груз в окно. Но не вышло – и счастье хозяина, что я загородил собой окно, не то веревка утащила бы его на дно Трубы.

С третьего раза у Гамида всё получилось, и я помог ему залезть наверх по узловатому канату.

– По две «ноги», ослятки мои! – сказал господин Осейф. – Если бы вы знали, какое великое дело совершили! Идем, идем! Я угощу вас вином из лучшего изюма!

Мы отродясь не пили такого вина и очень обрадовались. Оно оказалось сладким и крепким – куда крепче дешевого пива, которое мы брали в харчевне. А благоухало оно так, как райский сад! И мы запели:

– Мы идем, идем, идем, мы козу с собой ведем!

Хозяин схватился за голову. Но мы допели песню до конца.

– Нет, нельзя вас поить хорошим вином, – объявил он. – Вы всю башню вверх дном поставите.

Мы представили себе Другую Башню вверх дном, это было очень смешно, и мы захохотали. Прибежали Абдад и Арбук с дубинкой, явился и маленький Бубук с пращой, из которой он очень метко метал камушки. Наконец появился темнокожий Бурче, совсем голый, и закричал на нас. Мы не знали его языка, но поняли, что сейчас он выдернет у каждого спинной хребет, как у жареной рыбины, а то, что осталось, скормит собакам.

– Так их, Бурче, так их! – одобрил хозяин. – А то стража подумает, будто меня тут убивают.

Мы замолчали и вдруг поняли, что всё безумно плохо. Так плохо, что впору бросаться на кучу камней с самого верхнего яруса.

– Господин, о добрый господин! – запричитали мы. – Скажи нам, господин, отчего нас все обманывают?

– Оттого, что вы доверчивы, ослятки мои, – объяснил он. – Не верьте каждому слову. Вот я же не обещал вам серебряных сиклей. Я сказал, что каждый из вас получит по «ноге», и сдержал слово. А если бы обещал каждому сикль, вы сперва были бы счастливы, а потом очень обиделись. Верьте только тем, кто обещает мало, и вас никто не обманет.

– Нам и так все обещают очень мало… – пробормотали мы. – Неужели мы всегда будем жить в нищете? Неужели на этом свете простым парням всегда будет плохо?

– Во-первых, на этом свете еще неплохо, если сравнивать с тем светом, – рассудительно сказал хозяин. – Если ваши родственники исполнят полностью погребальный обряд и принесут жертвы, или же вас угораздит пасть в бою, служа в царском войске, или же вы нарожаете множество детей, то еще ничего – у вас в подземном царстве будет вдоволь чистой воды, хорошая еда, а главное – покой и никаких денег, из-за которых в мире весь обман. Но если вы, всю жизнь гоняя тачки, не женитесь, не пойдете служить в войско и не оставите достаточно денег для обряда, то в подземном царстве, пройдя все семь ворот и поклонившись привратнику Нети, вы попадете в скверное и пыльное место, где есть только горький хлеб и соленая вода.

Мы заплакали, утирая слезы головными повязками.

– Будь оно неладно, это изюмное вино. Вот ведь что творит с непривычки, – проворчал господин Осейф. – А во-вторых, может, боги сжалятся над нами, и мы наконец построим Новую Башню. И в ней будет царить справедливость…

– Да, да, господин, – обрадовались мы.

– Я вижу эту башню, вижу ее во всех подробностях, прекрасную, стройную и соразмерную! И цвета ярусов на ее стенах будут прекрасно сочетаться между собой, и все будет подчинено единому замыслу, а не то чтобы один прицепил к своему балкону крылатых львов, а другой – свирепых ануннаков.

– Где она, господин, где она? Ты нам тоже покажи! – закричали мы.

– В моей голове, ослятки. Только там, к сожалению, только там высится она и становится бессмертной, потому что ее строят от бескорыстной радости, а не от желания заработать деньги. Жаль, что она только в моей голове останется…

– Жаль, добрый господин, а уж нам-то как жаль! – ответили мы и легли у его ног. и у нас в головах тоже стали расти разноцветные башни.

Утром я проснулся в своем уголке, и во рту было то самое сухое и пыльное подземное царство, о котором толковал хозяин, и пыль там была острая и горькая. Рядом со мной сидел Абдад.

– Ну, слава великой Асторет, что разбудила тебя, дурень, – сказал он. – Ты бормотал, как обезьяна, и размахивал во сне руками. Вставай, пойдем в отхожее место, и я вылью тебе на голову ведро холодной воды.

– Зачем? – спросил я.

– Чтобы у тебя в голове прояснилось.

– А где Гамид?

– Скажи Гамиду, что с него – «нога». Мы с Арбуком вывели его в нору, потому что тащить полумертвое тело по лестнице опасно, и прошли всю нору, с шестого яруса до ворот, таща его на себе, и уговорили стражников выпустить нас, и оставили его в харчевне одноглазого Арунака, потому что не знали, где он ночует. Наверно, он до сих пор там и спит под столом. И мы полночи с ним возились!

– Но мы выпили совсем немного…

– По целой кружке, дурень. А это же не пиво. Господин и ахнуть не успел, как вы всосали по большой кружке и начали буянить. Изюмное вино нужно смаковать по глоточку.

– Теперь мы будем это знать, – ответил я и кое-как поднялся на ноги.

Женщина Фош позвала нас есть кашу. После холодной воды и каши мне немного полегчало. И когда я впрягся в носилки, то чувствовал себя уже не совсем скотиной, но почти человеком.

– Сегодня вы с Гамидом мне не понадобитесь, – тихо сказал мне хозяин. – Отдыхайте оба. Потом я дам вам еще работу. И будь я проклят владычицей Эрешкигаль, если налью вам хотя бы каплю изюмного вина, драгоценные мои ослятки.

Я повесил голову и этим показал свое полное согласие и покорность.

Но, когда мы тащили носилки с шестого яруса на двенадцатый, я вспоминал, что было ночью, и перед моими глазами встала башня, но не Наша Башня и не Другая Башня, а та, которую я недавно взялся придумывать, с огромной дверью высотой в двадцать ярусов, раскрашенная так, как самый дорогой свадебный ковер. Изнутри она была еще прекраснее, чем снаружи, с просторной норой, светлой и вымощенной дорогими каменными плитками, с голубыми изразцами на стенах и сверкающими кольцами для факелов, пропитанная благовониями, без единого следа ослиного помета, и на каждом ярусе сидели флейтисты с певцами!

Это была башня из головы господина Осейфа, и в то же время – из моей головы. Ибо раньше я видел дверь и открывшуюся за ней внутренность башни такими, какими они могли бы быть на самом деле, а теперь – великолепными, сверкающими!

Мысль об этом чуде поддерживала меня, когда я спотыкался, и помогла мне дожить до вечера. Вечером хозяин довольно рано сказал, что мы свободны, и Абдад отправился навестить вышивальщицу, а я своих. Я отыскал их на третьем ярусе, где они сдавали привезенную глину, и вместе с ними пошел вниз.

Мы обычно не ссорились, но тут был повод: идти или не идти к Зубастому насчет каши?

– Ты, Вагад, вообще молчи, ты теперь не имеешь отношения к нашей каше, – сказал Тахмад. – Зубастый вовремя платит и не требует, чтобы мы чрезмерно нагружали тачки. Зачем с ним ссориться? Он прогонит нас, и не найдется никого, кто бы отыскал нам другого хозяина.

– Ты должен пойти к Зубастому, – убеждал Гамид. – Если ты договоришься с ним, чтобы мы сами готовили себе кашу, то нужно будет переделать договоры – старые разбить, новые обжечь! И тогда ты скажешь ему про десять лет. Ведь он вписал эти десять лет без нашего ведома, а переделать обожженную табличку невозможно.

– Я не пойду к нему.

– Ты пойдешь к нему. А если ты не хочешь, то пойду я, – заявил Гамид.

– Он знает, что я – старший.

– Ему всё равно, кто у нас старший!

Мне стало не по себе. Спорить о старшинстве в деревне было признаком безумия. Все же знают, кто за кем родился.

– Но он знает, что это я!

– Но ему нет дела до этого! Если мы все придем и скажем, что это – Абад, он ответит – прекрасно, пусть будет Абад!

– Я не хочу! – закричал Абад.

– Тихо, тихо, Субат-Телль! – призвал нас к порядку Левад. – Давайте найдем умного человека, который посчитает расходы на кашу. И тогда будем решать.

– Я уже всё рассказал вам про расходы. И вы все согласились, что нас обманывают. Но как дошло до дела – так наш Тахмад уперся, как люди из Руад-Телля, которые на спор переупрямили осла, – сказал Гамид. – Скажите, братья, хотите ли вы, чтобы я пошел к Зубастому и договорился насчет каши?

– Хотим, – первым сказал Гугуд. – Хватит, довольно нас все обманывали! Пусть видят, что мы поумнели.

– А ты самый младший, ты должен последним говорить, – напомнил ему Тахмад.