Текст книги "Дурни вавилонские"

– Но если он правильно говорит? – спросил Гамид. – Братья, самый младший из нас оказался умнее, чем самый старший. Что будем делать?

Дальше было настоящее безобразие. Гамид с Тахмадом всех сбили с толку. Я сам то к Гамиду присоединялся, то к Тахмаду, Левад всё время оказывался против меня, Абад думал, что поддерживает Тахмада, но говорил в пользу Гамида, а потом наоборот. Мы всё запутали окончательно и разошлись в разные стороны.

– Я сегодня нужен? – тихо спросил меня Гамид.

– Нет, он сказал, что потом будет работа.

– Пусть так.

Гамид усмехнулся. Я не узнавал его – усмешка была злой. Я подумал – может, оттого, что он не смог убить Таш, ему непременно нужно добиться хоть какой-то победы и проучить Зубастого за ложь и Тахмада – за нежелание защищаться от лжи?

– Значит, у нас на этот вечер нет никаких замыслов? – спросил он меня.

– Нет. Только встретиться с Лиш.

– Тогда – мы сегодня женим Абада! Эй, Абад, идем свататься! А ты найди Лиш. Как только она с девицами перемоет миски, пойдем и женим наконец первого из нас!

– Первым должен жениться Тахмад, – сказал, подойдя, Абад.

– Мы уже долго трудимся в Другой Башне, и вот Вагад нашел себе невесту, и на тебя девушки смотрят с любовью, Реш готова стать твоей женой, а на Тахмада никто ни разу с любовью не посмотрел. Так что же, нам ждать, пока хотя бы хромая одноногая беззубая старуха его пожелает?

Абад расхохотался.

– Я еще не знаю, хочу ли жениться, – признался он.

– Но тебе нужна женщина?

– Женщина нужна…

– Сегодня ночью ты будешь целовать ее!

Гамид взялся за дело весело и яростно. Он вместе со мной побежал к харчевне, мы дождались Лиш, всё ей объяснили, потом изловили Абада, позвали Гугуда и все вместе пошли на пятый ярус к Реш. По дороге мы встретили разносчика женских товаров, и Лиш выбрала у него красивые серебряные браслеты за четыре «ноги», а мы вскладчину заплатили за них.

– Вы не шутите? – спросил Абад, увидев, что разносчик уходит, а браслеты остались в руках у Лиш.

– Нет. Красивая девушка согласна стать твоей женой – какие тут шутки? – ответил Гамид. – А если ждать, пока женится Тахмад, то мы покроемся плесенью и паутина затянет твой мужской дротик!

Абад расхохотался и сказал:

– Нет, не затянет!

Мы купили пирожков с финиками и пошли на пятый ярус к Реш.

Ее харчевня еще была открыта, и она разносила кружки с пивом. Мы вызвали ее в нору, и Гамид заговорил с ней как опытный сват:

– Мы не знаем твоих родителей, девица Реш, и твоего старшего дяди мы тоже не знаем. Поэтому мы спрашиваем тебя – где твой отец или старший дядя, чтобы мы могли прийти к нему за разрешением на брак и обсудить всё, что должно быть в договоре.

– А разве кто-то из вас хочет на мне жениться? – спросила она, закрывая лицо бахромой синего платка.

– Вот этот наш брат, Абад, хочет на тебе жениться, – сказал Гамид. – Его родители далеко и не могут дать согласия, но мы, его братья, отвечаем за него. Он наш родственник, а договор может обсуждать старший из родственников.

Абад с любопытством смотрел на Реш. Он ее встречал раньше, но на девиц не заглядывался, а теперь девица стояла перед ним, и сватовство было в разгаре.

– Я не знаю своего отца, – ответила Реш. – Он погиб до моего рождения еще в Узкой Башне. Потом, когда она стала рушиться, мы с матерью перешли в Другую Башню. Теперь и матери нет, я сама за себя в ответе.

– В Узкой Башне? – переспросил Гамид.

– Да, она была на том берегу реки.

– Хочешь ли ты стать женой нашего брата? Посмотри – он высокий, сильный, работы не боится, по сторонам не смотрит. Тебе не придется о нем беспокоиться, – стал расхваливать жениха Гамид. – Он никогда не захочет развестись с тобой, он никогда тебя не прогонит, даже если ты истратишь все деньги на благовония. Он никогда не уйдет от тебя и не будет тратить твое приданое, оно достанется вашим детям.

– Да, – вдруг сказал Абад. – Не буду.

И мы поняли, что Реш ему понравилась.

– Слышишь? Хочешь ли ты завтра пойти с нами к писцу и составить договор?

– Эй, Реш, блудливая девка, где ты пропадаешь?! – донеслось из харчевни. Мы сделали вид, будто не слышим.

– Я по вечерам тружусь допоздна, но днем у меня есть свободное время, – сказала Реш. – А на четвертом ярусе у нас комната писцов. Недавно выходила замуж моя напарница Кош-Кош, я спрошу ее, кто из них обычно готовит брачные договоры.

Вот как мы сладили это дело. Гамид был доволен, словно получил в наследство всю Другую Башню. Абад стоял напротив Реш и глядел на нее, пока ее опять не стали звать и она не убежала в харчевню. А я тихонько пожал руку Лиш, и она пожала мою руку.

– Хорошее дело сделали. Эй, Абад, что с тобой? Ты смотришь, как баран, потерявшийся по дороге с пастбища. Ты недоволен? – спросил Гамид.

– Доволен. Я только не думал, что всё это получится так быстро.

– А чего ждать? – удивился Гамид. – Если бы мы сейчас не договорились с Реш, она бы подождала немного и стала высматривать другого жениха. Видишь, какая она спокойная и деловитая?

– А это правильно? Без родителей, без старшего дяди? Нам позволят совершить обряд? – забеспокоился Абад.

– Позволят! Где мы им родителей возьмем? Пошлем за ними демона Лилу, чтобы он притащил их в охапке?

Лиш тихонько засмеялась.

– Мы тоже поженимся, – сказал я ей. – Сейчас я неплохо зарабатываю. Накоплю немного денег – и поженимся.

Гамид пошел вниз по норе, словно бы не замечая нас. Мы нагнали его и пошли рядом. Он повернул голову, усмехнулся и похлопал по плечу Абада.

– Когда-нибудь ты вспомнишь этот день и скажешь: как хорошо, что мой брат Гамид женил меня на Реш. Так, Абад?

– Так, Гамид.

– Ну вот и славно.

Славно-то славно, только я всё же недоумевал: как причудливо мыслит и действует Гамид. После того как не удалось убить Таш, вдруг рассорился с Тахмадом и ни с того ни с сего взялся за это сватовство, в своем ли он рассудке? У нас в деревне был старик, который тронулся умом, но узнать это было непросто: он очень здраво рассуждал о козах и их приплоде, но стоило помянуть при нем луну, он сразу объявлял себя средним сыном старого лунного бога Наины. Так он тоже мог вчера ковыряться в огороде, а сегодня, забыв про огород, сесть мастерить новые сандалии, а потом, не доделав их, залезть на крышу и уснуть.

Причина сватовства обнаружилась на следующий день. Мы стояли с носилками на четвертом уровне, и к нам подбежал Бурче. Он отдал нам свежеобожженные таблички для хозяина и сказал:

– Брат, твой брат! Говорил плохо, плохо говорил, старший плохой, младший главный.

– Где он? – сразу спросил я.

– Там, там, ждет!

Не всем можно ходить по лестницам в толще Другой Башни, но у меня на груди – пропуск, который дал господин Осейф, а с ним не остановят, куда бы я ни полез. Тот, кто выполняет приказ господина Осейфа, может идти хоть в подвалы, хоть на самый верх, где надстраивают обтесанными каменными глыбами Трубу. Я объяснил Абдаду, что сбегаю ненадолго на третий ярус – там, видимо, кто-то из наших стоит с полной тачкой, ожидая своей очереди опрокинуть ее на общую большую кучу. Я побежал по лестнице, увидел Левада и кинулся к нему со словами:

– Говори скорее!

– Мы все перессорились, – сказал Левад. – Гамид хочет быть старшим, а эта дубина Абад за него горой. Гугуду тоже не нравится, как Тахмад защищает нас. В общем, если ты хочешь, чтобы всё было, как полагается, скажи своему драгоценному братцу Гамиду, что он неправ.

– В чем же он неправ? В том, что хочет защитить нас от обманов? – спросил я.

– Так и ты на его стороне? Тогда нам не о чем говорить. Делайте что хотите. Не думал я, что парни из Субат-Телля не захотят больше держаться друг за дружку.

– Это всё из-за каши?

– Как будто ты не знаешь!

Больше он ничего не сказал – подошла его очередь выгружать тачку. А я, очень недовольный, побежал наверх. И пока бежал, понял, что нужно делать.

Конечно, Тахмад – старший, он по всем правилам старший. Но если я сейчас выступлю за Тахмада, опять начнется склока, опять все переругаются. Так пусть лучше старшим будет Гамид, хотя это против правил. Он сразу разберется с кашей, и все поймут, что он – человек, способный быть старшим. И привыкнут к тому, что он за нас отвечает.

Так я решил.

Но защищать свое решение перед братьями я не хотел. Я не люблю крика. Поэтому я решил встретиться с ними, когда эта суета из-за каши прекратится.

Вечером я ждал, что хозяин скажет, когда приходить Гамиду, но не дождался. Зато было кое-что странное. Ко мне подошел Бубук. Я мальчишку недолюбливал – он в тринадцать лет носил длинное платье и воображал себя чуть ли не главным жрецом большого храма Мардука. К тому же он успел наябедничать на меня, будто бы я приставал к женщине Фош, а как я мог к ней приставать, если она меня вдвое старше?

– Ты не знаешь, куда подевался старик? – спросил Бубук.

Из того угла, где мы с Абдадом после ужина играли в кости, я не мог видеть дверей спальни – так и сказал мальчишке.

– Вот старый хрыч… – ответил Бубук. – Опять сбежал. Таблички неразобранные лежат, целая гора, а он где-то бродит.

– Тебя нужно как следует выпороть, – сказал я. – Это пойдет тебе на пользу.

Потом заглянул Арбук. Этот был недоволен, что мы с Лиш поладили. Он хотел отдать ее за хозяина харчевни.

– Хозяин не сказал, куда пошел?

– Нет, не сказал.

– Не случилось бы беды. Ему уже столько лет, что может упасть без памяти где-нибудь на лестнице и отправиться в подземное царство.

– Может быть, пойти поискать его? – спросил Абдад. – Вряд ли он без нас далеко поднялся.

– Может, он на третьем ярусе? – предположил я.

– Он говорит мне, когда идет на третий ярус. Я или несу за ним корзину с табличками, или прихожу туда с пустой корзиной, чтобы забрать груз наверх.

Тут мы забеспокоились, вышли в нору и стали спрашивать разносчиков, не попадался ли им господин Осейф Гумариэль. Никто его не встречал. Но, когда мы вернулись в жилище, чтобы договориться о дальнейших действиях, оказалось, что он уже пришел. И он был счастлив, как молодой жених, чьи родители наконец договорились с родителями невесты.

– Вагад, Абдад, у меня есть для вас приказание, – сказал он. – Вы сейчас возьмете накидки и по лестнице спуститесь вниз. Вы выйдете из башни, как если бы хотели прогуляться, и пройдитесь взад-вперед, и дойдите до прудов, а от прудов, сделав крюк, выходите на дорогу, ведущую к городу. Вы пойдете по той дороге не останавливаясь, найдете себе укрытие, где можно поспать до утра, а утром войдете в город. Поняли?

– Поняли, господин, – ответили мы.

– Я дам вам с собой табличку из сырой глины. Обжигать ее уже нет времени. Вы понесете ее очень бережно, чтобы не повредить знаки. С этой табличкой вы пойдете в тот храм Мардука, что возле квартала кожевенников. Вы найдете жреца по имени Бель-Иллиль… Повторите имя!

– Бель-Иллиль, – сказали мы.

– Вы отдадите ему эту табличку рано утром, а потом до вечера делайте, что хотите. Вечером вы придете к нему, он вам даст другую табличку, и вы с наступлением темноты отправитесь в путь, и перед рассветом вернетесь в Другую Башню. Вы будете избегать стражников, на ослах и пеших, и вы подниметесь по лестнице и отдадите мне табличку от Бель-Иллиля. Повторите!

– Мы отдадим тебе табличку от Бель-Иллиля, господин.

– Если стражники заметят вас, идите им навстречу, но уроните табличку и запомните место, где ее уронили. Никто не должен ее видеть.

– Да, господин.

– А теперь всё сначала!

И он повторил приказание, а мы подтверждали, что поняли каждое слово.

– И без ответа не возвращайтесь! – грозно сказал он. – Не то я пошлю Бурче за человеком с бичом, и он придет, и положит вас на пол, и станет бить, пока вы не поумнеете, а это, поверьте мне, будет очень долго!

Потом мы пошли на кухню и взяли из припасов женщины Фош сухих лепешек, и сыра, простого и соленого, и сушеных яблок, и фиников, и еще сушеной рыбы, взяли столько, будто собирались странствовать шесть дней. И мы вышли из Другой Башни, и Абдад повел меня в сторону города.

Отойдя подальше от тех мест, где можно встретить стражников, мы стали петь песни, потом устроили привал и поели, потом опять шли, миновали Нашу Башню и остановились, лишь увидев мелькающие факелы на высоких стенах Вавилона. Тогда мы сошли с дороги, отыскали укромное местечко под деревом, завернулись в накидки и заснули.

Утром мы вошли в город вместе с караваном и сразу поспешили в храм Мардука. Мы подозвали маленького прислужника, стоявшего у дверей, сказали, что пришли из Другой Башни, и велели ему вызвать к нам Бель-Иллиля. Он убежал, а мы стали прохаживаться, рассуждая, как приятно проведем этот день. Жрец всё не появлялся. Мы вошли в храм и попросили другого служителя о той же услуге.

– Да вот же он, – услышали мы и увидели бритого человека, идущего в развевающихся алых одеждах, но так, как мужчины не ходят: он на каждом шагу поводил плечами и покачивал бедрами. Нам даже показалось, что мы сдуру забрели не в храм Мардука, а в храм Асторет, где служат в жрецах евнухи.

Мы подошли к нему, поклонились и сказали, что нас прислал почтенный и многоумный господин Осейф Гумариэль.

– Не до вас, не до вас, – сказал Бель-Иллиль. – У нас с главной статуей беда. Отстаньте, противные…

Он пошел прочь, но мы не отстали. И мы увидели то, что нас до смерти перепугало: руку изваяния, которая лежала на полу отдельно от тела. А ведь все знают: если со статуей бога что-то приключается, то бог покидает ее, и не только храму – всему городу грозит несчастье.

Вокруг этой каменной руки стояли на коленях и лежали на полу жрецы и простые люди, многие рыдали, иные громко призывали бога вернуться на место, а те, что подальше, строили всякие домыслы – кто бы мог быть виновником? И вдруг с разных концов храма одновременно грянуло:

– Эрра! Эрра!

И крики ужаса заглушили имя страшного бога.

Мы с Абдадом переглянулись и побежали прочь из храма.

– Это он, бог чумы, это он напал на великого Мардука, – сказал Абдад. – Эрра, вечный его враг, вечно пытается свергнуть его и заменить, и он повредил статую! Ведь не может же Мардук обитать в безрукой статуе!

– В городе полсотни храмов всевластного Мардука, он останется в прочих статуях и не покинет Вавилон, – ответил я. – Видно, всё дело в жрецах именно этого храма.

– Но почему тогда отвалилась рука? – спросил Абдад. – Мардук бы показал свой гнев так, чтобы все поняли его причину. Нет, это Эрра, и ждет нас страшное – война меж богами…

– Пойдем отсюда, укроемся в храме Асторет, она защитит нас, – предложил я. – Туда господин чумы не сунется.

Мы поспешили под защиту Асторет и ждали событий чуть ли не до полудня, пока жрецы не спросили нас, чего мы тут торчим, не принося жертв. Мы рассказали им про руку.

– А не надо покупать для изваяний сомнительный камень, – смеясь, ответили жрецы. – Их предупреждали, что камень, выбранный для большого изваяния, может быть с трещиной, и хитрые камнерезы, обнаружив ее, постараются скрыть это дело. Так что убирайтесь отсюда и перестаньте нести чушь про бога чумы. Чего доброго, накликаете…

Мы вернулись в храм Мардука, но Бель-Иллиля там уже не было, и куда он подевался никто не знал.

– Если не отдадим таблички, то лучше не возвращаться, – напомнил Абдад. И мы стали слоняться вокруг храма славного Мардука, время от времени останавливая служителей и младших жрецов, пока нам не пригрозили, что позовут стражу.

Скажу сразу – этого вихлявого Бель-Иллиля мы изловили только на следующий день. И тогда же выяснилось, что мы помяли табличку. Он с большим трудом разобрал знаки и велел нам приходить вечером. Мы пришли, но его опять не было в храме. И вторую ночь мы провели на улице, точнее – на рынке, где ночуют деревенские жители, что привезли на продажу свой товар.

Там зашел разговор о наказаниях, которые бывают за разные проступки. Мы узнали, что если муж, имея больную бездетную жену, купит для рождения наследника рабыню, а та родит дитя, то продавать ее уже нельзя, и она почти равна свободной. Но если она станет превозноситься перед госпожой, то закон велит заклеймить ее и снова обратить в рабство. И возник спор – как быть, если больная бездетная жена умрет, получается ли, что наглая рабыня вновь обретает свободу как родившая наследников хозяину, и как с ней быть, если он уже успел ее продать. И другие запутанные случаи обсуждали мы, сидя у маленького костра, пока я не спросил, что будет простому парню за убийство жреца, если жрец сам в этом виноват. Тут беседа как-то быстро кончилась.

Утром мы подстерегли Бель-Иллиля у храма, и он стал кричать:

– Нет, нет, нет! Скажите ему одно слово – нет! Я ничего делать не стану! Он выжил из ума на старости лет. Запомните это слово – нет!

Прибежали другие жрецы и какие-то люди с палками. За нами погнались, но мы убежали и спрятались в храме Асторет – том самом, где Гамид повстречал Таш.

– Как бы хозяин за такой ответ не уложил нас на пол и не позвал человека с бичом, – сказал Абдад. – Хотел бы я знать, что он выдавил на той табличке. Вдруг там написано о деньгах, и он обвинит нас в том, что мы присвоили деньги?

Я перепугался – ведь если такой господин, как наш хозяин, толкует о деньгах со жрецом храма Мардука, то речь там не о «кувшинах»! И страх мне кое-что подсказал.

– А почему бы нам это не узнать? – спросил я.

– А как?

– Я сохранил табличку на всякий случай и поместил ее знаками к дощечке, которую подобрал на рынке. Мы можем дать «кувшин» кому-то из жрецов Асторет, и нам прочитают табличку. Может быть, тогда мы сообразим, что сказать хозяину, и он не будет нас ругать.

Абдад, как старший, взял из моих рук табличку и пошел по храму, высматривая жреца помоложе и с не слишком сытым лицом. Наконец такой нашелся – стройный и красивый, как девица.

– Господин, наше спасение в твоих руках, – сказал Абдад, щегольнув вежливостью на городской лад. – Наш господин прислал нам табличку с приказанием, которое нужно исполнить срочно, – видишь, он даже не успел ее обжечь. Но человек, который обычно читает нам его таблички, ушел из дома, и мы не знаем, где он. Мы заплатим тебе, только помоги нам.

Я порадовался тому, какое складное вранье получилось у Абдада.

– Хорошо, – сказал жрец и прочитал вслух: – «К стопам припадаю…»

Я почувствовал, что краснею. Жрец посмотрел на меня, на Абдада и дочитал до конца:

– «Предоставь жилище в отдаленных храмовых домах троим людям. Пусть это останется тайной. Я тебе заплачу».

– Это неправильная табличка, – догадался сказать Абдад. – Наверно, господин одновременно посылал две, и слуги их перепутали.

– Что же у вас за господин такой, посылающий сразу две необожженные таблички? – спросил жрец и очень внимательно оглядел нас.

– Он живет в поместье за рекой, – быстро ответил Абдад, потянул меня за руку, мы отступили на три шага, потом разом повернулись и побежали. Табличка же осталась у жреца.

– Не вышло бы беды, – сказал я, когда мы остановились.

– Там не сказано, к чьим стопам припадает хозяин. И его имени тоже нет.

– Почему же мы убежали?

– Дурень ты деревенский! Ты разве не заметил, как он глядел на наши пропуска? Мы же не догадались спрятать их под туники. Он мог сообразить, что мы из башни – из Нашей Башни, из Другой Башни или из какой-нибудь еще! Говорят, на том берегу видели Двойную Башню.

– Как это – двойная?

– Понятия не имею!

Мы еще раз обсудили это дело и решили, что раз речь не о деньгах – нам ничто не угрожает. Весь день мы развлекались в городе, даже купили подарки Арбуку, Бубуку и женщине Фош, перед наступлением темноты вышли из ворот и довольно скоро оказались в Другой Башне.

Выслушав наш отчет, хозяин помрачнел.

– Что же делать? – спросил он. – Я, умный человек, не знаю что делать, так, может, вы, простофили, знаете?

Потом он закричал на нас – мы провели в городе лишний день, и он не мог подняться на верхние ярусы, чтобы следить за строительством, там были его ученики и помощники, но они все лентяи и дармоеды! Наутро мы впряглись в носилки и взялись за работу.

А вечером меня отыскал Гугуд.

– Меня послали к тебе за деньгами, – сказал он. – Дай сколько можешь.

– А что стряслось?

Он промолчал.

– Говори уж! – прикрикнул я, потому что он был моим младшим.

– У тебя поесть ничего не найдется? – спросил он.

Женщина Фош была довольна – мы принесли ей благовония в маленьком пузырьке, и я выпросил у нее сухих лепешек. Гугуд съел их, даже не запивая водой.

– У нас совсем плохо, – признался он. – Нам нечего есть.

– Как? – спросил я. – Как это может быть? Кто виноват?

– Не знаю. Как-то само получилось.

Я тащил из него каждое слово, как сорняк с длинным корнем из грядки, и понял наконец глубину нашего несчастья.

Гамид пошел к Зубастому и сказал, что с утренней и вечерней кашей – сплошной обман, так пусть Зубастый дает ее цену деньгами, а мы будем варить сами. К его удивлению, Зубастый не спорил, согласился сразу и даже обещал с завтрашнего дня прибавлять цену каши к дневному заработку. Гамид прибежал к нашим довольный, и все хвалили его за то, что он сумел настоять на своем. Он чувствовал, что в этом деле есть какой-то подвох, но еще не сознавал всего коварства Зубастого.

Весь вечер парни праздновали победу над обманом. А наутро они пошли в харчевню, и им там сказали, что кормить не велено. Обижаться на Зубастого они не могли – он всё сделал по уговору. Поэтому они побежали искать разносчика лепешек. А что такое лепешки по сравнению с жирной кашей? И сколько их нужно съесть, чтобы набить живот? Много!

Нужно было за день что-то придумать насчет каши. Они решили, что варить будут по очереди, и тут поняли, что варить-то не в чем. Нужен большой котел, а где его взять? И нужен мешок ячменной крупы, который тоже денег стоит.

Они бы нашли и котел, и мешок, и соль, и приправы, и горшок с гусиным жиром, но в то время, когда открыты лавки, им нужно гонять тачки, а когда хозяин отпускает, уже ни одного торговца не найдешь.

К счастью, они догадались добежать до Реш, и она поздно вечером тайно вынесла им остатки каши – полторы миски на пятерых. И сказала, что они могут прийти к ней на пятый ярус ранним утром – там кормят парней, гоняющих тачки с третьего на шестой ярус, но только каша будет стоить дороже, чем в харчевне Зубастого. Кроме того, она объяснила, где купить котел и дала на время три миски.

Днем Гамид с Гугудом побежали за котлом. Торговец сказал, что у него на продажу либо маленькие котелки, либо двухведерный. Пришлось брать двухведерный за немыслимую цену в три «раба». Два «раба» стоил большой мешок крупы. А еще нужно было устроить место для очага, раздобыть дрова, купить горшки с жиром и уговориться, в каком порядке поочередно варить кашу.

Тут лишь парни узнали, сколько времени эта самая каша в большом котле варится…

Не сумев наладить хозяйство, они опять пошли утром к Реш. Она им всё растолковала, и до них дошло, что сделана большая глупость. Но признаться в том, что это их собственная глупость, они не хотели, и поэтому решили, что их опять обманул Зубастый: он не должен был соглашаться!

– А с чего всё началось, ты не знаешь? – спросил Гугуд.

Я знал. Началось с того подлеца, которого мы поймали в будке. Это он наплел про кашу! Это он сбил всех с толку!

– Я знаю, кто виноват, – сказал я. – Если вам попадется человек, утверждающий, что он знает правду, хватайте его, вяжите и зовите меня. Я сам выбью ему последние зубы.

Поскольку парни истратили всё, что было накоплено, на двухведерный котел, в котором можно сварить барана, и на большой мешок ячменя, и на миски, и на соль, а проку от этих покупок пока что не было, я пошел в свой уголок, достал накопленные деньги и отдал их Гамиду. Всё было очень плохо. Мы остались без денег, а ползти на брюхе к Зубастому, чтобы опять пустил в харчевню, разумеется, не хотели.

– Почему? – спросил я, подняв голову к небу. – Почему доверчивый человек не может жить в этом мире? Почему богам угодны только пронырливые и подозрительные? Почему те, кто желает немногого, не получают ничего?

Но небо не ответило мне.

Ночью я видел во сне высокую и светлую башню, сияющую, как солнце, и оттуда доносились веселые голоса девушек, там играли на свирелях и тимпанах. И я шел к ней, и шел, и шел, таща за руку Лиш, а она никак не приближалась.

Несколько дней мы тратили на еду всё, что зарабатывали. Я отдавал парням свои деньги, а они пытались наладить варку каши. Однажды до рассвета к ним пришла Реш. Кашеваром был Абад, и она его кое-чему научила. После этого Гамид строго сказал Абаду, что со свадьбой тянуть нельзя – в хозяйстве нужна женщина. Но у нас не было денег на обряд, а брать их у Реш мы не могли, это было бы уже совсем неприлично.

Но настал день, когда всё переменилось.

Случилось это внезапно. Хозяин велел вынести себя из башни и доставить к большим печам, где обжигали кирпич. Вместе с нами шли носильщики подрядчика Норомука Афрака, носильщики хозяйского помощника Карбака Хромого, и еще за нами следовали двое учеников. Все они хотели спорить с подрядчиком Астаком Балуком о качестве и величине кирпичей.

Оставив их у печей, я побежал к большой глиняной куче, чтобы встретиться с братьями. Они стояли понурые – над ними все смеялись и показывали пальцами. Я встал рядом – раз мы все из Субат-Телля, то пусть и на меня показывают пальцем.

– Я не знаю, что делать, – сказал Левад. – А Тахмад говорит: раз уж мы забыли старые законы, он уйдет гонять тачки к парням из Хакмат-Телля. По крайней мере, там ему, старшему, не придется мешать в котле подгорающую кашу деревянной ложкой.

– Хакмат-Телль – это не наши родственники. Мы никогда не брали оттуда невест, – ответил я.

– Он говорит, что ему наплевать.

Возле большой глиняной кучи появляются только парни с тачками и парни с лопатами, другим там делать нечего. Когда мы увидели, что к ней сворачивают носилки, сопровождаемые стражниками на ослах, мы решили, что эти люди заблудились. Но эти носилки, нарядные, с куполом, похожие на передвижной шатер, остановились у самой кучи, и оттуда вышла Таш, одетая так, как, наверно одеваются царские жены.

– Здравствуй, Тахмад, – сказала она, подойдя. – Я виновата перед вами всеми. Я не заплатила вам за труд. Но меня не было в Другой Башне, я уезжала и вот вернулась. Протяни руку, Тахмад.

Он повиновался, и Таш отсчитала шесть сиклей! Шесть серебряных сиклей! По сиклю на человека!

Все смотрели на нас! Все видели, как знатная госпожа отсчитывает нам сикли! Это был день нашей славы!

Но это не всё. Таш обвела нас взглядом, нашла Гамида и посмотрела на него так, как женщина смотрит на мужчину, если желает подозвать его взглядом. Он же уставился в землю и делал вид, будто демоны украли у него зрение и слух.

– Ты доволен, Тахмад? – спросила Таш.

– Да, госпожа.

– Если вас будут обижать, скажи мне, и я накажу обидчика.

– Да, госпожа.

– Хорошо ли с вами обходится Зубастый Бабрук? Вовремя ли платит?

– Да, госпожа, – тоже уставившись в землю, произнес Тахмад.

– Вы при нужде сможете найти меня на тринадцатом ярусе, мое жилище возле жилища торговца зерном Рардака Герука, его еще зовут Беспутным.

Таш села в носилки и уехала, сопровождаемая стражниками, а те, мимо кого ее проносили, втягивали ноздрями воздух и блаженно жмурились, такой силы и красоты было ее благовоние.

Мы обнялись и заметили, что в кругу объятий нас только пятеро. Гамид пропал, осталась одна тачка.

Он появился, когда все уже нагрузили тачки, очень недовольный.

– Она думает, я побегу за ней, – буркнул он, получая свою монету. – Ошибается! Никогда я ни за кем не бегал.

Я немного проводил парней и вернулся туда, где должен был ждать хозяина. Ожидание – приятное занятие, можно болтать с другими носильщиками, можно просто дремать на солнышке, можно купить у разносчика кружку пива и сушеную рыбу. Можно даже подойти вплотную к дому, где собрались наши хозяева, и слушать, как они ругаются.

Наконец они до чего-то договорились, и мы понесли господина Осейфа домой.

Парни еще гоняли тачки, когда мы доставили его в жилище.

– На сегодня вы свободны, ослятки мои, – сказал он. – Я чувствую себя так, будто пробежался отсюда до Вавилона с мешком мелких камней на плечах, а потом меня замучила в постели толстая и злая старуха. Буду лежать и слушать историю о том, как богиня Асторет добивалась любви Гильгамеша. Арбук, найди таблички. Бубук, садись сюда, будешь читать.

Мы получили дневной заработок, поклонились и радостно выскочили из жилища.

Я побежал по норе к третьему ярусу, чтобы встретить там своих. Шесть сиклей, по сиклю на брата! Счастье переполняло мою душу. Теперь мы могли сыграть свадьбу Абада и Реш, забрать ее из харчевни и приставить к нашему собственному котлу с кашей.

Обсуждая с Левадом будущую свадьбу, я пошел вниз, а следом с пустыми тачками Тахмад, Гугуд, Абад и Гамид. Мы вышли из ворот норы и неторопливо направились к глиняной куче. А нам навстречу от нее шел Зубастый и смеялся.

– Ну что, поумнели, деревенские дурни? – спросил он. – Благодарите добрую госпожу, с сегодняшнего вечера вы можете опять есть кашу в моей харчевне. Я не шучу. После работы ступайте к ней и кланяйтесь, и целуйте пыль у подошв ее сандалий. Никого другого я бы не послушал, но устоять перед госпожой Ташахегаль не мог!

И я понял, что такое настоящее счастье. Это когда не приходится самому куда-то бегать, о чем-то просить, а есть люди, которые всё уладят, а ты гоняй себе свою тачку, гоняй ее честно, утирая пот, но зная, что никуда не денется твоя миска жирной каши.

При этом можно и помечтать о высокой прекрасной башне, где никто никого не обманывает, где нет большой разницы в ценах между ярусами, где за хорошую работу дадут тебе комнатку где-нибудь на втором ярусе, пусть даже окном на жаркий юг, и там твоя жена родит тебе детей…

– Мы пойдем и поблагодарим, господин, – ответил за всех Тахмад. Как старший.

– Ох, парни, меньше бы вы слушали дурных советов. Разве вам со мной плохо живется? – спросил Зубастый проникновенно, как жрец в храме. – Я вот расширяю свое дело, беру еще четвертый и пятый ярусы. Я выкупил право гонять там тачки. Будете покорны – подниметесь выше!

– Мы будем покорны, господин, – пообещал Тахмад.

Зубастый ушел к башне, а мы погнали тачки к куче. Гамид шел последним. Я нарочно отстал, чтобы оказаться рядом с ним. Если ему хочется наговорить гадостей про Таш, то пусть говорит, я послушаю и никому не передам.

Но у него на уме было другое.

– Нужно найти того мерзавца, – сказал он, – и накормить его мокрой глиной, чтобы она забила ему все кишки. А потом спросить – что он называл правдой. Вагад, только никому ни слова. Слышишь?

– Слышу.

– Я не хочу всю жизнь гонять тачки.

– А чего ты хочешь?

– Стать подрядчиком, – сразу ответил он. – Это для начала. Вагад, я много сейчас понял. Я ошибся, да! Но ошибка меня так научила думать, как ни один наставник в храме. Я понял, как много чисел составляют правду! Я знал только три или четыре, а надо было знать по меньшей мере десять. Ты понял, о чем я?