Текст книги "Скажи нам правду"

Глава восьмая

Когда в начале девятого класса я познакомился с Уиллом, в то время обладателем высокого голоса, длинных волос и коротких шорт, мне было трудно представить, что к одиннадцатому классу он превратится в Уилла, в чьей жизни красивые девушки, отличные оценки и лучшие парковочные места будут возникать сами собой.

Но вернемся к шортам. Когда я сказал «короткие», то имел в виду очень короткие. В дюйме от предела, за которым окружающие получали возможность оценить ваши яйца.

Мы готовились к физкультуре. Я не обращал внимания на Уилла, чей шкафчик был по соседству с моим, но как только увидел его шорты, отвернуться стало практически невозможно.

Через несколько недель после нашего знакомства я сказал:

– Слушай, эти твои шорты… Тебе пора от них избавиться.

Мы как раз бежали по стадиону.

Уилл опустил взгляд:

– Эти? Правда? – И отправился на последний круг, который мы позже назвали «круг позора».

С тех пор я несколько месяцев не видел этих шорт, до самого моего дня рождения. Я удивился, что Уилл принес подарок в школу. И даже написал открытку:

«Дорогой Ривер, по случаю твоего пятнадцатого дня рождения дарю тебе то, что лучше всяких слов скажет, как много ты для меня значишь».

Я развернул подарок. Шорты.

За эти годы мы то и дело возвращали их друг другу. Я оставлял их в его машине или в рюкзаке. Уилл пробирался в мою комнату и подкладывал их в ящик стола. Я отправлял их ему в летний лагерь в посылке из дома. Но никто с тех пор их не надевал.

Пока Уилл не появился в нашей кухне утром в четверг.

– Давай, Ривер, поторопись. Я отвезу тебя в школу, – предложил он.

К одиннадцатому классу Уилл вырос, и шорты достигли нового уровня… непристойности. Мама в изумлении смотрела на него.

– В чем дело, Деб? – Парень повернулся вокруг своей оси. – У меня что-то в зубах застряло?

– Уильям Паркер, – сказала мама. – Что, ради всего святого, ты надел?

Он приобнял ее за плечи:

– Деб, Риверу надо взбодриться. А эти шорты несут в мир радость.

– Если бы мы не опаздывали, – сказал я, – заставил бы тебя сделать круг позора.

Я затащил Уилла к себе в комнату и бросил ему свои джинсы. Всю дорогу до школы мы хохотали.

Мое хорошее настроение продлилось до перемены перед шестым уроком, когда я буквально споткнулся о стол, за которым сидела Ванесса, лучшая подруга Пенни, с коробкой денег и грудой напечатанных пурпурных билетов.

– Привет, Ривер, ты как? – Она произнесла это с таким выражением, как если бы спрашивала: «Что ты чувствуешь после того, как твоего щенка задавили?», или «Как ты поживаешь с тех пор, как твое лицо обезобразили?», или что-нибудь вроде этого. – Пойдешь на дискотеку? Будет суперкруто. Пенни идет. – Она протянула один билет. – Тема «Пурпурный дождь».

Я не знал, что сказать. В моем сознании будто мела сильная метель…

Я вспомнил, как однажды вечером на вечеринке у Джонаса, когда мы с Пенни решили прогуляться по кварталу, я взял ее за руку и сказал, что собираюсь ее поцеловать, а она ответила: «Так чего же ты ждешь?»

Я приблизился к девушке. Положил обе ладони на ее плечи. Мы стояли на улице под деревом, у дома, где только что выключили свет. Пенни жевала свою любимую синюю жевательную резинку.

Не могу сказать, что поцелуй был идеальным. Пенни нравилась мне с девятого класса, и сосредоточиться было сложно, поскольку мозг без конца вопил: Я СОБИРАЮСЬ ПОЦЕЛОВАТЬ ПЕННИ БРОКВЭЙ. Но все же поцелуй был неплох, поскольку после него Пенни отстранилась и закусила верхнюю губу. Тогда я впервые заметил эту ее привычку. Она улыбнулась:

– Пойдем куда-нибудь и повторим.

Я сделал вид, что потрясен до глубины души.

– Ах ты, распутница! – воскликнул я. – Думаешь, со мной вот так легко?

Потом я наклонился и быстро поцеловал Пенни так, как целуют по привычке, не как девушку, которую целовал всего раз в жизни минуту назад. Но я чувствовал себя так, словно целовал Пенни вечность – не в том смысле, что мне надоело, а в том, что это воспринималось как привычное дело.

Взявшись за руки, мы прошли еще три квартала до парка, куда я иногда водил Натали.

Мы сели на лавке подальше от фонарей и целовались до тех пор, пока кожа вокруг губ не покраснела. Я чувствовал себя как пьяный. Пенни нежно перебирала мои волосы – они ей всегда нравились.

Я думал, как мне вести себя в школе в понедельник? Как разговаривать с Пенни? Будет ли это неловко? Захочет ли она сесть со мной за обедом? Но неожиданно мы оказались парой. Это было просто.

Я не тревожился о том, как идут наши дела, до того самого дня, как мы выехали на середину озера в Эхо-Парке…

– Я не смогу пойти, – сказал я Ванессе.

– Почему? – Она казалась искренне разочарованной.

– Потому что занят.

– Очень жаль. – Ванесса вернула билет в коробку. – Думаю, я должна тебе сказать, что Пенни идет с Эваном Локвудом.

У меня в голове повалил густой снегопад.

– Не говори ей, что это я сказала, – попросила меня Ванесса. – Не хочу, чтобы она злилась, но… по-моему, тебе следует об этом знать.

Прежде чем я понял, что делаю, я уже открыл кошелек и купил два билета.

– Это для тебя и Мэгги? – спросила Ванесса. Она знала, что мы с Мэгги просто друзья.

– Нет.

Ванесса пересчитала каждый доллар и разгладила купюры. Затем протянула мне билеты:

– Увидимся с тобой и… с кем ты там придешь.

На самостоятельные занятия я опоздал и скользнул на стул рядом с Люком, который уставился на билеты в моей руке так, словно это был резиновый цыпленок или хомяк.

– Дискотека? – спросил он.

Я пожал плечами.

Я сторонился школьных дискотек. Я не ходил на них до тех пор, пока не встретил Пенни. Ей нравилось наряжаться, выбирать для меня костюм, ходить под руку и прижиматься ко мне во время медленных танцев. Остальное время Пенни танцевала с друзьями: так ей было веселее, а кроме того, гуманно по отношению ко мне – никому не стоило видеть, как я танцую. Это не лучшее зрелище.

Люк никогда не ходил на дискотеки, а Уилл был всего раз, когда девушка, которая ему не слишком нравилась, пригласила его, застав врасплох, и Уиллу не хватило смелости отказать. Мэгги иногда приходила с другими девочками, в основном чтобы наблюдать за окружающими. Но теперь, когда мы были выпускниками, обычные дискотеки казались невероятной глупостью, поскольку год заканчивался выпускным балом.

– Я подумал, может, нам стоит пойти, – улыбнулся я.

– Ты приглашаешь меня на дискотеку? – Люк просто обалдел.

– Типа того.

– Ты совсем сбрендил?

– Т-с-с-с! – Мистер Баумгартен, наш инспектор, присутствующий на уроках самостоятельной работы, оторвал взгляд от своих бумаг.

Эван Локвуд играл с Люком в баскетбол. Может, Люк знал, что Эван попросил Пенни пойти на дискотеку, или Ванесса ошиблась?

Люк взял лист бумаги и написал:

«Держи себя в руках. Не ходи на дискотеку, чтобы преследовать Пенни».

Совет был дельным, но вместо того, чтобы разорвать билеты, я сунул их в карман.

Я не сделал ни одного домашнего задания. Я лишь пытался стереть из головы образ Пенни, прижимавшейся к Эвану Локвуду во время слезливой песни Бруно Марса.

Весь остаток дня билеты прожигали дыру в моем кармане. Что, если я отправлюсь с ними к дому Пенни, опущусь на одно колено и скажу нечто вроде: «Пенни Броквэй, не соблаговолишь ли ты отправиться со мной на дискотеку „Пурпурный дождь“?»

Оценит ли Пенни такой жест? Одна часть меня полагала, что это возможно, судя по тому количеству романтических комедий, которые Пенни заставляла меня смотреть. Во время этих фильмов – стакан попкорна, моя рука на ее плече, ее ноги на моем колене, Ньюсенс, свернувшийся рядом на диване. Казалось, что Пенни пытается учить меня, как быть романтичным парнем, таким, который всегда делает и говорит правильные вещи, а если нет, то пытается загладить вину перед своей девушкой по всем правилам.

Такие парни не сидели бы сложа руки и не позволили без борьбы Эвану Локвуду отвести их девушку на дискотеку «Пурпурный дождь».

– Подвези меня, – попросил я маму за ужином.

– Куда? – спросила мама.

– К Пенни.

– Я думал, вы расстались, – произнес Леонард, не глядя на меня, словно это было самым обычным событием – так можно сказать: «Сегодня хорошая погода».

– Они расстались, – вмешалась в разговор Натали. – Но мы с Пенни все равно можем дружить.

Я улыбнулся ей:

– Хоть что-то.

– Значит, вы двое пытаетесь все подлатать? – Мама пристально посмотрела на меня.

Я любил свою маму. Правда. Но иногда ее выражения были слишком вычурными.

– Надеюсь. – Пока никто ничего не сказал, я добавил: – Я купил билеты на дискотеку.

– Билеты на дискотеку.

У Леонарда была привычка повторять то, что я сказал, если мои слова ему не нравились. Например, когда я сообщил, что хочу бросить математику, ибо зачем себя мучить, если я уже выполнил все задания, необходимые для поступления в колледж. «Бросить математику», – сказал он тогда.

– Я подумал, что заеду к Пенни сегодня и приглашу на дискотеку, – улыбнулся я.

– Ох, милый! – Мама похлопала меня по руке. – Почему ты ей просто не позвонишь? Не надо ехать так далеко в такой поздний час.

– Сейчас всего половина восьмого.

– Да, но…

– Но что?

– Но… может, тебе стоит дать Пенни немного времени?

Парни из романтических комедий такого не делали – они не давали девушке времени на раздумья, – но этого я маме сказать не мог. Она бы не поняла. В последние два года мама не раз мягко намекала на то, что я слишком сосредоточился на Пенни и надо бы немного отступить, а не превращать отношения с ней в центр своей вселенной. Но я не обращал внимания на ее слова – это же мама. Что она может знать?

– Приятель. – Со стороны Леонарда это был сигнал, что он говорит о чем-то выходящем за пределы знаний мамы. Я не возражал, когда Леонард играл роль всезнающего наставника, пусть и не всегда с ним соглашался. Леонард хотел добра и часто бывал прав. Хотя мне все еще казалось, что математику надо было бросить. – Может, лучше дать Пенни время понять, чего она лишилась? Ты можешь пригласить на дискотеку кого-нибудь другого. Знаешь, что говорят о рыбе в море?

– Да. Что в ней полно ртути.

Я понимал, что выгляжу жалко, и не хотел ухудшать ситуацию просьбой меня подвезти, а потому извинился и ушел к себе в комнату.

Но как же билеты? Я все время представлял себе, как стою, преклонив колено, с билетами в руке, а передо мной удивленная и обрадованная Пенни. Этот образ меня не оставлял.

Дом Пенни был в тридцати минутах ходьбы… в двадцати пяти, если поторопиться. Начинало темнеть, и я не хотел, чтобы Пенни была в пижаме, когда я приду. Мне наша встреча представлялась иначе.

Я вылез из окна. Я проделывал это много раз, часто лишь для того, чтобы выйти на задний двор. Иногда мне хотелось приходить и уходить так, чтобы об этом никто не знал.

Грузовик Леонарда стоял в гараже, ключи висели на крючке. Несколько раз Леонард пытался научить меня водить. Я был уверен, что как-нибудь сумею добраться до дома Пенни, не устроив автокатастрофу, но не собирался совершать ничего противозаконного. Я не хотел, чтобы у мамы и Леонарда появились новые причины для беспокойства о моей способности принимать решения.

Несколько месяцев назад Натали на день рождения подарили новый велосипед. Леонард купил модель на вырост. Сейчас, когда девочка на него садилась, ее ноги едва доставали до земли; это пугало сестренку, и она на велосипеде не каталась.

Я взял велосипед в его дебютную поездку и всю дорогу крутил педали стоя, потому что сидя колени били меня по подбородку. Кроме того, велосипед был ярко-розовым, и я выглядел нелепо. Но на улице темнело. А у меня была цель.

Подъехав к дому Пенни, я спрыгнул с велосипеда и спрятал его в высоком кустарнике на соседнем дворе. Перевел дух. Вытер руки о джинсы и неторопливо зашагал вперед.

У гаража я встретил Хуану, выносившую на улицу черные мешки с мусором.

– Hola, Хуана!

Я напугал ее. Она подпрыгнула и приложила руку к груди, а увидев, что это я, не слишком обрадовалась.

– Здравствуй, Ривер!

– Давай я тебе помогу.

Я подошел и ухватил мешок с мусором. Хуана взяла другой, и мы потащили их к улице.

– Зачем ты пришел, Ривер? – спросила Хуана.

– Я к Пенни.

– Это плохая идея.

– Но у меня билеты. На дискотеку.

– Да, у Пенелопы новое платье. Пурпурное.

– Она с кем-то идет?

– Ривер, я не могу…

– Неважно.

Я так и знал. Ванесса сказала правду.

Может, Пенни и Эван Локвуд тайно планировали пойти на эту дискотеку вместе задолго до того, как начали продавать билеты? Может, Пенни думала об Эване Локвуде, когда говорила: «Рив, я так больше не могу»?

Я стоял, глядя на огромный дом Пенни. Казалось, в нем горят все огни. Он был моим вторым домом, а теперь я стоял снаружи, у мусорных баков.

– Может, тогда не стоит говорить ей, что я приходил? Как ты считаешь, Хуана? – вздохнул я.

– Да, – согласилась та. – Думаю, не стоит. Я не скажу ни слова.

Я вытащил из кустов велосипед Натали и поехал обратно уже сидя, неудобно вывернув колени, которые болели всю дорогу домой.

Глава девятая

Мне требовалось нечто большее, чем смутные воспоминания о собраниях «Скажи „нет“ наркотикам» в младших классах, и я зашел в Интернет поискать материалы для субботней встречи.

Я искал по запросу: «подростки + марихуана + зависимость».

Почти все это я уже знал наизусть: что марихуана плохо влияет на развитие мозга, что сейчас она сильнее, чем была раньше, и может породить пристрастие к более тяжелым наркотикам. Одни специалисты считали, что невозможно стать зависимым от марихуаны, другие приводили статистические данные о зависимости у небольшого процента употреблявших ее.

В итоге я наткнулся на анонимный блог подростка из какого-то городка на Среднем Западе, который описывал хронику своей борьбы с зависимостью от марихуаны, надеясь помочь другим ребятам, оказавшимся в схожей ситуации, а может быть, и тем, кто притворяется, будто попал в такую ситуацию.

Бам: взаимосвязанность в цифровую эпоху!

Этот парень начал употреблять марихуану летом после окончания восьмого класса, и то, что началось как забава по выходным, превратилось в каждодневную привычку. Его арестовали. Парень пообещал бросить пагубную привычку, но слова не сдержал. Его опять арестовали. И опять он не сумел побороть своего пристрастия к травке. Когда парня арестовали в третий раз, родители отправили его в реабилитационную клинику, и после выхода оттуда он начал вести свой блог: нетакпростослезтьстравки.

Для субботней встречи я выбрал запись, помещенную им в Интернете несколько недель назад:

Вчера я пошел на вечеринку, и там оказалось довольно неплохо, потому что музыка не была ужасной. Есть музыка, при которой мне сильно хочется затянуться, потому что я слушал ее, когда курил, и у меня возникает физическая потребность держать в руке косяк. Я его почти чувствую. И другая музыка вызывает во мне желание затянуться, потому что вгоняет в депрессию, как всякая лажа вроде эмо. Но прошлым вечером музыка была нормальной – ни той, ни другой, – у меня было хорошее настроение, мы с друзьями отрывались, смеялись, а потом подходит какой-то кретин и спрашивает, не хочет ли кто затянуться. Я отказался. Он спросил: «Почему? Боишься?» Я сказал, что не боюсь, просто у меня зависимость от марихуаны. Ион рассмеялся мне прямо в лицо. Это испортило весь вечер. Пришлось уйти. Я не могу быть там, где есть травка. Я слишком слаб.

Потому что… не так просто слезть с травки.

Всем пока.

Ладно. Может, парень и не Шекспир, но он дал мне возможность вжиться в роль. Заимствовать сюжет.

Кристофер пропустил встречу. Мне и в голову не пришло беспокоиться о человеке, который любил наркотики, вызывающие эйфорию, и решил забить на групповую терапию вечером в субботу, однако Эверетт начал круг с сообщения:

– Мне бы хотелось рассеять тревогу относительно отсутствия Кристофера. Он не пришел, поскольку должен быть на семейном мероприятии – бар-мицве своего кузена. Он присоединится к нам на следующей неделе.

Я никогда не видел «Молли» на бар-мицве, так что с Кристофером все должно быть в порядке.

То, что он не приехал, меня расстроило, поскольку я надеялся повторить поход недельной давности. Тогда было здорово. А кроме того, я рассчитывал, что мне не придется идти домой пять миль.

После переклички Эверетт сказал:

– Сегодня я хочу, чтобы вы рассказали нам что-нибудь хорошее. Расскажите нам правду.

Дафне потребовалось время, чтобы начать. Она выглядела менее оживленной, чем обычно. Может, скучала по Кристоферу.

– Так… – Девушка помолчала. – Так… – Снова молчание. – Правда… – Она осмотрела свои ногти. Из светло-розовых она перекрасила их в темно-синие. – Правда в том, что я устала. – Снова пауза. – Очень устала.

– Ты можешь…

– Да, Эверетт, я могу сказать больше, – отрезала Дафна. – Вполне очевидно, что «я устала» недостаточно. Я устала, потому что каждое утро встаю в шесть часов, чтобы приготовить завтрак себе и остальным, потом отвожу младшего брата к соседям, а двух средних детей – в школу. Моя сестра Мария достаточно взрослая, чтобы о себе позаботиться, но все равно ждет, что я приготовлю ей завтрак и соберу обед, потому что так уж у нас заведено. А иногда, когда я веду Роберто домой к соседке, где он проводит весь день с двумя другими детьми, я думаю: может, мне бросить школу и сидеть с ним, потому что в чем смысл? Почему мои родители так много работают? Почему мой отец выходит в ночные смены? Почему моя мать следит за домом другой семьи и заботится о чужих детях? Чтобы они могли платить тому, кто присматривает за их детьми? Иногда… иногда все это кажется совершенно бессмысленным. – Девушка склонилась вперед, положив локти на колени, и уставилась в пол. – А что-то хорошее… – Дафна подняла голову и посмотрела прямо на меня.

Я почувствовал, как меня охватывает жар, словно весь воздух в комнате вдруг исчез. Я отвернулся, не желая, чтобы она видела мою реакцию, но потом, покосившись на нее украдкой, понял, что Дафна смотрит не на меня, а на какую-то точку на стене над моей головой.

– Что-то хорошее… – повторила она и перевела взгляд обратно на круг. – Хорошее – это Роберто. Малыш. Иногда он называет меня мамой. Он замечательный мальчик. У него большое, доброе сердце. На этой неделе, когда мы шли домой к соседке, я держала его за руку, и он сказал: «Te amo, mama», и я ответила, что тоже его люблю, а он сказал: «Ты красивая», а я спросила: «Ты меня любишь, потому что я красивая?», и он ответил: «Нет, я тебя люблю, потому что ты смелая и сильная, как ниндзя». – Дафна улыбнулась и прижала руки к груди. – Он меня просто убивает.

Когда очередь дошла до меня, я начал с хорошего. Я подумал о своей дурацкой неделе. О новом пурпурном платье Пенни, о неоконченной работе по математике, о том, как искал в Интернете новости об отце, хотя клялся, что не буду этого делать, о том, что он подровнял бороду и выглядит теперь как человек, который слишком занят, чтобы бриться, и о том, что круглые проволочные очки он сменил на квадратные.

– Хорошее – это моя сестра Натали. – Я посмотрел на Дафну. – Она не считает меня ниндзя и прекрасно знает о моих недостатках, но все равно обожает меня. Ей хочется, чтобы у нас были одинаковые фамилии. Чтобы мы стали еще ближе, чем сейчас. И я… хочу быть таким человеком, каким она меня считает.

Я почувствовал, как у меня перехватывает горло, и несколько раз сглотнул.

Я использовал Натали как свое «хорошее», кроме того, она была моей правдой. То, что я о ней говорил, на сто процентов соответствовало действительности.

– А насчет правды… – продолжил я. Темные блестящие глаза Дафны смотрели теперь не поверх моей головы, а прямо на меня. Жесты были не нужны. Между нами возникло понимание: мои слова девушка связывала с чем-то личным. – Насчет правды…

Это был идеальный момент признаться в том, что у меня нет зависимости от травки, что я хожу сюда раз в неделю, чтобы понять, кто я есть и кем хочу стать.

Я прочистил горло.

– Правда в том, что вчера вечером я пошел на вечеринку, и там оказалось очень неплохо, потому что музыка не была ужасной…

На улице Мейсона ждала мать. Как такой парень, как он, мог родиться от такой женщины, как она, являло собой научную загадку. Все в ней было крошечным – лицо, уши, ноги. Рост не превышал пяти футов.

Мейсон обнял ее, и женщина исчезла в его ручищах. Потом он взял мать за руку и подвел к нам с Дафной:

– Это мои друзья. Прекрасная, удивительная Дафна и Ривер, парень вроде неплохой, но трепло… – Он бросил на меня чуть виноватый взгляд: – Извини! Плохой Мейсон. – Он шлепнул себя по запястью. – А это моя мама. – Он сделал шаг назад, с гордостью представляя ее. – Вы ведь не возражаете пожертвовать своей анонимностью ради встречи с лучшей женщиной, которую только Господь создал на земле?

Мы с Дафной покачали головами.

– Спасибо, что дружите с моим сыном, – сказала мать Мейсона. – Спасибо, что выслушиваете его и приходите сюда каждую неделю. Спасибо, что помогаете ему стать лучше. А теперь идем, дорогой. – Она повернулась к Мейсону. – Мы же не хотим опоздать.

Мейсон взял мать под руку.

– Собираемся в кино, – сообщил он через плечо на пути к машине. – До скорого, народ.

Когда Натали была младенцем, мы с мамой устраивали субботние киновечера. Мы чередовали те фильмы, которые нравились мне – боевики или фантастику, – с теми, что нравились ей: истории о женщинах, ищущих себя после расставания с мужчинами. Ели попкорн и сосали карамельки. Но уже много лет мы не были в кинотеатре вместе.

– Не ожидал, – сказал я Дафне, когда они уехали. Без Кристофера и его сигарет у нас не было повода тянуть время.

– Ты о чем? – спросила девушка.

– Ну ты знаешь. – Я описал руками огромную фигуру Мейсона, а затем крошечную фигурку его матери.

– А… – Дафна засмеялась. – Это его приемная мать. Она его не рожала.

– Тогда понятно, – протянул я.

– По-моему, ты многого не знаешь. – Дафна вздохнула. – Видишь ли, большую часть своего детства Мейсон переезжал из дома в дом, из одного гиблого места в другое, пока не оказался в Калвер-Сити у этой женщины. Она первая полюбила его без всяких условий. Мейсон живет с ней с тринадцати лет. И она дает ему все. Поддержку. Стабильность. Она даже отправила его в крутую школу. Но… иногда он все равно блюет в банки и прячет их под кроватью. Поди разберись.

Я мало что знал о булимии, но всегда считал, что она бывает только у девушек, у неуверенных в себе блондинок, а не у таких брутальных парней, как Мейсон. Легко было простить его подколки, зная, через что он прошел, а кроме того, он был прав. Я действительно трепло.

– Хочешь чем-нибудь заняться? – спросила Дафна.

– Чем, например? – засмеялся я.

– Ну не знаю. Мне пока не хочется домой.

– А ты хочешь заняться чем-нибудь со мной?

– Господи, Ривер. Я просто спросила, не хочешь ли ты сходить куда-нибудь, поесть, просто провести время. Я не свидание тебе назначаю, если ты об этом.

– Я ничего такого не имел в виду. – Почему я всегда смущался перед Дафной? – Я только подумал, что без Кристофера тебе не захочется никуда идти.

– Без Кристофера? Мне не нравится Кристофер. По крайней мере, не в этом смысле.

– Точно?

– Почему тебя это так волнует?

– Меня не волнует.

– Кристофер не для меня. Он богатый мальчик с зависимостью от клубных наркотиков. Не мой тип.

– Приму к сведению.

– Тогда пошли куда-нибудь. Где твоя машина?

– У меня… нет машины.

– У тебя нет машины? Да что ты тогда за парень с Вестсайда?

– Парень без машины. И без прав.

– У тебя и прав нет?

– Нет. Я не вожу машину.

Мне вдруг пришло в голову, что единственная причина, по которой Дафна предложила мне чем-нибудь заняться, – это чтобы я подбросил ее домой. Я приготовился к тому, что теперь меня отошьют.

Девушка пожала плечами:

– Значит, придется нам идти пешком.

– А вот это я хорошо умею. – Я рассмеялся.

Мы отправились на юг, к бульвару Венис, где как-то раз я видел битком набитую забегаловку с сэндвичами тако. Длинные лавки на улице были заняты, и когда Дафна углядела два свободных места, то поспешила их занять. Я встал в очередь, отказавшись от ее попытки всучить мне деньги.

Девушка уперла руку в бок и подняла брови:

– Я же сказала, это не свидание.

– Знаю. Расслабься. Я просто куплю тебе тако.

– Нет, ты купишь мне два тако.

Некоторое время мы сидели молча, поглощая тако и запивая газировкой «Джарритос»: клубника – для нее, манго – для меня. Я чувствовал, как пустота внутри постепенно чем-то заполняется.

– Как же ты сюда попадаешь, Ривер? – усмехнулась Дафна. – Ты уже говорил, что не ездишь на автобусе, потому что… – И она произнесла со смешным акцентом, который должен был пародировать белых, но звучал невероятно глупо: – Никто в Лос-Анджелесе не ездит на автобусе.

– Обещай, что не будешь меня осуждать, – попросил я.

– Не могу обещать.

– Меня возила моя девушка. Мы были вместе еще до того, как нам исполнилось по шестнадцать, и когда она получила права, я просто не стал их получать. Еще у меня есть друзья, которые тоже водят, так что…

– Какое жалкое зрелище.

Это мне уже говорили. Много раз. Но впервые я согласился с этим.

– У тебя есть права?

– Конечно есть. Но у меня нет машины. – Не спрашивая разрешения, Дафна взяла мою воду с манго и сделала глоток.

Я посмотрел на горлышко бутылки, ища следы розового блеска для губ, но на стекле ничего не было.

– Знаешь, Ривер, что я для тебя сделаю?

– Нет.

– Научу тебя ездить на автобусе.

– Спасибо, но…

– Не стоит благодарности. Мне иногда нравится заниматься благотворительностью. Ты будешь моим социальным проектом. Можно упомянуть об этом в заявлении в колледж. Например: «Работала волонтером с бедным белым мальчиком из Вестсайда, обучая его пользоваться общественным транспортом Лос-Анджелеса».

– Ха!

– Ха!

Рука девушки лежала на столе, и я мог хорошенько рассмотреть татуировку на ее запястье. Татуировка была очень красивой. Мне хотелось спросить Дафну об этом, но я не стал.

– Значит, на следующий год собираешься в колледж?

– А почему я не могу?

– Я не в этом смысле спрашивал…

– Да, когда-нибудь я собираюсь в колледж. Но не на следующий год. Не знаю, что мои родители будут без меня делать. К тому же у меня нет денег. И я пока не знаю, как их украсть.

– Дафна…

– Шучу. Ну а ты, Ривер? Собираешься в колледж?

– Заявления я отправил. Ответы узнаю через несколько недель. И у меня есть деньги. Но я их не хочу. В смысле, деньги.

– Это еще почему?

– Они от моего отца. Моя мама и Леонард не могут себе позволить оплачивать мою учебу, а он может. Такой был договор. Он платит за колледж. А я живу своей жизнью и время от времени слежу за ним через Интернет.

– Ты должен взять эти деньги, Ривер. Не взять их куда глупее, чем пытаться украсть.

– Знаю, но…

– Но ты хочешь доказать, что он тебе не нужен.

– Видимо, да.

– Дело вот в чем: он тебе должен. Немерено. Он должен тебе больше, чем заплатить за колледж.

– Может, мне у него пони попросить?

– Тогда тебе, по крайней мере, не придется ездить на автобусе.

Неподалеку тихо играла музыка, вокруг столов висели разноцветные рождественские гирлянды, расходясь во все стороны от центра к периферии. Праздник в космосе! Дафна улыбнулась, и впервые с того самого дня на озере в Эхо-Парке я почувствовал себя настолько счастливым, что мог просто сидеть и не думать, чем занята Пенни, где она этим занята и с кем.

Я хотел сказать Дафне, что ей тоже нужно поступить в колледж. Что она слишком умная, чтобы нянчиться дома с детьми. Что должен быть какой-то выход. Но я не знал, как это сказать. Впервые я понял, насколько мне повезло.

– Хочешь еще тако? – спросил я.

– Нет.

– Газировки? – Мне не хотелось завершать вечер.

– Нет.

Дафна потянулась за своей сумочкой:

– Вставай. Пошли на остановку. Начнем твои уроки.