Текст книги "Скажи нам правду"

Глава двенадцатая

Следующим вечером я приехал во «Второй шанс» на автобусе. Я ехал по маршруту, которым ездил вместе с Дафной, только в обратном направлении, и явился на встречу за двадцать минут до начала, гордый своим достижением.

Я слонялся снаружи, дожидаясь Дафну, пока Эверетт не выглянул на улицу, сообщив, что мы начинаем.

– Ты не хочешь войти, Ривер? – спросил он.

Я не хотел. Я хотел рассказать Дафне про автобус.

Она бы улыбнулась и ответила, что я молодец. Ее социальный благотворительный проект дал свои результаты.

Я следил за дверью. В самый разгар истории Мейсона о том, как он съел пачку песочного теста и так расстроился, что решил не выходить из дому, пришла Дафна. Вместо того чтобы сесть на свободный стул рядом со мной, она пересекла круг и втиснулась рядом с Кристофером.

Возможно, до того, как Пенни разбила мое сердце, я не стал бы интерпретировать такое поведение как значимое, но сейчас я слишком остро реагировал на действия других, и, поскольку стул рядом со мной был свободен, я подумал: «Дафна на меня злится».

Мне вспомнился прошлый вечер.

После дискотеки мы отправились в кафе в Голливуде, которое посоветовала Мэгги, и там Дафна объяснила наш столь внезапный уход.

– Теперь она проведет остаток вечера, раздумывая над тем, почему мы ушли так рано. Может, нам было еще куда пойти. Возможно, на вечеринку. Или ты просто не мог дождаться момента, когда с меня можно будет стянуть платье.

– Это платье просто умоляет быть стянутым, – заметила Мэгги.

– Давайте-ка посмотрим. – Уилл знаком попросил Дафну встать.

– Ты что, не обратил внимания на ее платье? – спросила Мэгги. – Как ты мог такое не заметить?

Уилл остановил ее:

– Я был слишком занят, рассматривая твое.

Дафна действительно встала и прошлась по проходу между столиками, словно по подиуму. Мэгги присвистнула, мы с Уиллом зааплодировали. Люди повернули головы: невозможно было не смотреть на Дафну, когда она прохаживалась вдоль столов, поворачиваясь, в своих туфлях на платформе, и я сказал себе: «Да, эта девушка ходила со мной на дискотеку „Пурпурный дождь“. Со мной! То-то же!»

Уилл пролил кетчуп на свою белую рубашку. Мэгги попыталась вытереть ее салфеткой, смочив в сельтерской. Я сидел рядом с Дафной, положив локоть на спинку сиденья, и едва не обнял ее за плечи, на секунду позабыв, что она просто друг. А потом подумал: из-за кого этот вечер похож на двойное свидание – из-за меня с Дафной или из-за Уилла с Мэгги?

Уилл начал расспрашивать Дафну о моих фотографиях татуировок. Она сказала, что эти снимки – настоящее произведение искусства и мне надо выставлять их в галерее, что, по-моему, было уже чересчур. Я взял Дафну за руку – ее кожа была очень мягкой – и повернул направо и налево, чтобы Уилл и Мэгги восхитились татуировкой.

Ребята спросили Дафну о школе, о семье, и она расцвела, заговорив о своем младшем брате.

В кафе все было здорово. Бургеры нам не пережарили. Картошка была суперхрустящей. Мы с Уиллом оплатили счет. Оставшийся молочный коктейль мы взяли с собой и разделили с Дафной на заднем сиденье, пока добирались в Бойл-Хайтс. Я проводил Дафну до двери, в пятый раз поблагодарив за то, что она согласилась пойти на дискотеку, и обнял, напоследок вдохнув аромат тропического леса.

Вечер был почти идеальным.

Так почему она села с Кристофером?

Когда мы распрощались с Дафной, Уилл и Мэгги сказали, что я, наверное, сошел с ума, раз с ней не встречаюсь, однако я продолжал настаивать на том, что мы только друзья, и, когда они спросили почему, ответил:

– Во-первых, я не уверен, что она мне подходит. Во-вторых, я все еще люблю Пенни. И в-третьих, я не готов с кем-то встречаться.

– Во-первых, она тебе абсолютно подходит, – засмеялась Мэгги. – В-третьих, это хорошо, что ты не хочешь ни с кем встречаться, потому что тебе надо научиться быть одному. А это приводит нас ко второму пункту: почему ты все еще любишь Пенни? Серьезно, Ривер. Почему ты еще любишь Пенни? Назови хоть одну причину.

Я думал об этом, сидя в одиночестве на заднем сиденье машины Уилла, не имея возможности дотянуться до радио – играла грустная песня, во время которой хотелось идти под дождем, заливаясь слезами. После того как Пенни порвала со мной, я то и дело возвращал в памяти ее поцелуи и прикосновения, то, как мои руки гладили ее волосы, как она говорила и смеялась. Я был вне себя от радости, когда делал Пенни счастливой, и никогда не сомневался, правильно ли это или нет. Я не сомневался ни в себе, ни в ней, и, быть может, Пенни имела в виду именно это, говоря, что я ни о чем не думаю. Но почему мне надо было думать о том, что идет не так, если, с моей точки зрения, все шло отлично? Теперь я беспокоился, что больше никого не смогу полюбить, а потом подумал: хочу ли полюбить кого-то снова так, как Пенни?

– Она была моей первой любовью, – вздохнул я.

– Знаю, приятель, – сказал Уилл. – Но однажды наступит время для твоей второй любви. И она будет лучше.

Я подумал о том, что Пенни наблюдала за нами сегодня вечером, и представил, как она поехала домой, а когда Эван Локвуд, быть может, попытался ее поцеловать, отвернулась. Может, она залезла в шкаф и достала с верхней полки коробку с вещами, напоминавшими ей обо мне: ожерелье с сердечком, портрет, за который я заплатил художнику-хиппи на Венис-Бич, билет на Imagine Dragons – эту группу я не слушал, но купил на ее выступление билеты, поскольку ее любила Пенни. Может, держа в руках эти вещи, она начала вспоминать все то время, что мы были вместе, и сожаление, словно гость, заглянувший в комнату, прошептало: «Еще не поздно».

Или… такой коробки не существовало, потому что Пенни выкинула все напоминания обо мне в черные мусорные мешки, которые Хуана выносила на улицу, и сейчас сидит на заднем сиденье машины Эвана Локвуда в его объятиях.

Пенни и Эван. Думать об этом было уже не так болезненно, как день назад. Я не хотел идти под дождем со слезами на лице – я просто хотел вернуться домой и лечь в постель.

Уилл завез меня первым, что в тот момент не показалось необычным. Я отлично выспался и проснулся с мыслью, чтобы поскорее наступил вечер, когда я смогу на двух автобусах добраться до «Второго шанса» и вновь увидеть Дафну.

И вот я сидел напротив нее, а мои пальцы чесались от желания прикоснуться к ее руке, как это было вчера за ужином.

Когда настала ее очередь, Дафна сказала, что не хочет ничего говорить. Эверетт редко разрешал отмалчиваться, но вся поза девушки кричала: «Оставь те меня в покое».

– Просто знай: если тебе нужна помощь и поддержка, ты ее получишь.

Дафна кивнула.

Я попытался поймать ее взгляд: «Ты в порядке?»

Неудачно.

Я был последним и говорил кратко. Я прочитал очередной пост из блога нетакпростослезтьстравки о том, как быть, если ты очень сильно хочешь то, что больше не можешь иметь, то, от чего пришлось отказаться навсегда. Читая это на неделе, я думал о Пенни. Теперь все это казалось бредом. В моей жизни есть нечто большее, чем Пенни Броквэй.

Дафна быстро вышла, и я выбежал следом за ней.

Она торопливо шла к автобусной остановке, сумочка болталась на боку, браслеты на запястьях звенели.

Я окликнул девушку, но она не обернулась. Я не стал за ней бежать. Из расписания автобуса я знал, что время у меня есть.

На остановке не было скамейки, и Дафна стояла, изучая потрепанную выцветшую карту, которую знала наизусть.

– Дафна, – сказал я.

Она не обернулась:

– Чего тебе, Ривер?

– Ты на меня злишься?

– С чего бы мне на тебя злиться?

– Ты не села рядом.

– Ривер, не все в мире вертится вокруг тебя.

– Я… я так и не думаю.

– Правда?

Я протянул руку, чтобы коснуться плеча девушки, но остановил себя, и рука повисла в воздухе. Мне захотелось положить ладонь ей на шею и взять в руку ее волосы.

– В чем дело? Пожалуйста, скажи, – попросил я.

Дафна повернулась. Ее жесткость никуда не исчезла, и все же она выглядела так, будто вот-вот расплачется.

– Моя жизнь, – сказала она. – Вся моя жизнь. Вот в чем дело.

К этому я не был готов. Что тут можно ответить? Твоя жизнь замечательная!

– Мне кажется… ты мне нравишься, Дафна, – сказал я.

Она не по-доброму рассмеялась.

– Получается так… что я не могу перестать о тебе думать, а когда я думаю о тебе, то не думаю… о ней.

Дафна смотрела на меня, нахмурив брови, словно я говорил что-то непонятное на другом языке.

– Значит, я отвлекаю тебя от девушки, по которой ты страдаешь несколько месяцев…

– На самом деле всего месяц.

– А, понятно. Всего месяц.

Мне очень не хотелось думать сейчас о Пенни, но я вспомнил, как взял ее за руку на тротуаре перед домом, где только что погасили свет, и сказал: «Я собираюсь тебя поцеловать», а она ответила:

«Так чего же ты ждешь?»

Я взял Дафну за руку.

– Я собираюсь тебя поцеловать, – сказал я.

Она выдернула руку и ударила меня в грудь:

– Черта с два!

– Эй!

– Больно?

– Типа того.

– Хорошо. А теперь иди отсюда. Мне все это не нужно. И ты тоже.

– Дафна…

– Что?

– Вчера вечером я отлично провел с тобой время. Можно сказать, лучшего вечера у меня давно уже не было. И по-моему, я не смог тебе это объяснить.

– Смог. Мы ходили на танцы и заставили ревновать твою подружку. Невероятный успех.

– Дафна… ты мне нравишься. Ты.

– Я тебе нравлюсь?

– Да.

– Знаешь, что я сегодня сделала, Ривер?

– Нет.

Черт! Мне надо было позвонить ей после танцев. Или написать. Надо было спросить, как прошел ее день.

– Украла три компакт-диска из «Уолгринс».

– Почему? – Я говорил как Натали.

Дафна рассмеялась:

– Да потому, что иногда я хочу, чтобы все было легко. А иногда просто не могу делать все то, что должна.

Я вновь подавил в себе желание прикоснуться к девушке.

– То, что ты сделала… или делаешь… ничего не меняет.

– Я тебе нравлюсь. Почему?

– Потому что ты умная. С тобой весело. Ты очень красивая. И ты знаешь куда больше о том, как устроен мир, чем я. А когда я с тобой…

– Ты не думаешь о ней?

– Нет, не думаю. Но я не это хотел сказать. Когда я с тобой, мне хочется, чтобы время остановилось.

Как только я это произнес, послышался звук автобусных тормозов, похожий на выдох. Я обернулся и увидел фары, сиявшие, словно глаза чудовища.

– Мне пора.

– Можно с тобой?

– Нет. Езжай домой, Ривер.

Дафна вошла в автобус и приложила проездной. Повернулась, посмотрела на меня.

Двери начали закрываться.

– Ты мне нравишься потому, что ты такая, какая есть, – выпалил я.

Дафна махнула мне рукой. Может, прощаясь. Может, прогоняя.

А может, понадеялся я, соединяя мои слова с чем-то истинным внутри себя.

Глава тринадцатая

Почему я до сих пор любил Пенни?

Это был отличный вопрос.

Я до сих пор любил Пенни, поскольку видел себя как человека, который любит Пенни Броквэй, и не знал, как быть кем-то другим. Я любил Пенни, потому что любовь к ней придавала смысл моей жизни. Я преуспел в любви к Пенни. Я все еще любил ее, поскольку боялся ее не любить.

Когда двери автобуса закрылись за Дафной, я вернулся ко «Второму шансу». На тротуаре стояли Мейсон и Кристофер. Кристофер выдохнул в мою сторону дым.

– Что это между вами? – спросил он.

– Ничего.

Разумеется, мне никто не поверил.

– Похоже, девчонка расстроилась. – Кристофер вытащил из кармана рубашки телефон и сделал несколько шагов в сторону. – Я ей сейчас позвоню.

Он отошел от меня, чтобы я не слышал их разговора, а я смотрел на его кроссовки – Nike Dunk, черные с зеленым, – испытывая непонятный стыд. Что скажет ему Дафна?

Мейсон смотрел на меня, качая головой:

– Я это знал. Знал, что с тобой что-то не так, Ривер. Не пойми меня неправильно. Ты мне нравишься. Просто мне кажется, что ты лжец.

Вернулся Кристофер:

– Я оставил ей сообщение. Попросил перезвонить, если ей понадобится с кем-то поговорить. – Он пристально посмотрел на меня. – Потому что мы так делаем. Не знаю, читал ли ты памятку, Ривер, но мы приходим сюда, чтобы помогать друг другу в трудные минуты. Слушать! А не пытаться с кем-то перепихнуться.

– Или якшаться с мексиканкой, – ухмыльнулся Мейсон.

– Эй! – Я сделал шаг к нему. – Что у тебя за проблема?

– Меня рвет едой.

– Я не это имею в виду.

Большое круглое лицо Мейсона смягчилось. Его голос был тише обычного.

– Извини, Ривер. Но давай без шуток. Честно. Ты влюбился в Дафну?

Я посмотрел на бульвар Пико, на полосу его красных огней, и решил сказать правду:

– Может, и влюбился.

– Тебе нельзя с ней встречаться, – сказал Кристофер. – Ты это понимаешь? И не пытайся затащить ее в постель.

– Дело не в этом.

Как признаться ребятам, что за все два года с Пенни у нас не было секса? Конечно же я хотел. Но Пенни не была готова, и я это понимал. А теперь, быть может, она собирается заняться сексом с Эваном Локвудом… или уже занималась… а я даже не знаю, важно мне это или нет, поскольку все стало бессмысленным.

– Тогда в чем? – мягко спросил Мейсон.

– Просто она мне нравится, – вздохнул я.

– Мне тоже нравится Дафна. – Кристофер загасил недокуренную сигарету и вернул ее в пачку. – Я хочу помочь ей перестать беспричинно воровать, потому что однажды она окажется в тюрьме. Это правда. И это одно из многих отличий между нами. Если ты или я стащим из магазина какое-нибудь барахло, нас никто не посадит. А Дафна? К ней эти правила не применяются. Поэтому она должна прекратить. И если она для тебя важна, сосредоточься на этом, а не на том, чтобы найти замену своей подружке.

– Угу.

Внезапно я возненавидел «Второй шанс». Возненавидел себя, ходившего сюда каждую неделю. Надо было пройти мимо этих дверей.

– Слушай, Ривер, – сказал Мейсон, – если Дафна тебе нравится, действительно нравится, сделай ей одолжение, не показывай своих чувств. Это будет правильно. И на самом деле это единственный верный вариант.

Воскресным утром Леонард спросил, не хочу ли я сходить с ним на рынок. Мне же хотелось только одного – остаться в своей комнате и делать то, чего, по словам Пенни, я никогда не делал: размышлять.

Мы купили маленькую морковь, длинный редис, яйца, снесенные сегодня утром (по крайней мере, так утверждала девушка-продавец во фланелевой рубашке), клубнику, свежий песто с рукколой и булочку с корицей для Натали. Все это стало для Леонарда поводом обсудить с глазу на глаз самую нелюбимую мной тему – мое будущее.

– Что ж, осталось несколько недель, – произнес Леонард, рассматривая лимон, ничем не отличавшийся от всех остальных.

– Несколько недель до чего? – удивился я.

Отчим изучающе посмотрел на меня, пытаясь определить, разгадал ли я его намек.

– До писем о приеме в колледж, – улыбнулся он.

– Или об отказе в приеме.

– Ривер, – вздохнул Леонард. Было только одиннадцать утра, а я его уже рассердил. – Ты должен этого хотеть. Это слишком важно, слишком непросто и очень дорого, чтобы можно было совершить ошибку.

– О чем ты беспокоишься? Тебе это все равно ничего не стоит.

Проклятие. Зачем я это сказал?

Я тут же попытался оправдаться:

– Извини. Я не имел в виду ничего такого. Я правда очень благодарен…

– Замолчи, Ривер. Пожалуйста. – Леонард повернулся спиной к витрине с фруктами и посмотрел на меня: – Я знаю, что ты не имел в виду ничего такого, и знаю, как это странно, когда твой биологический отец платит за колледж. Если бы я мог сказать ему, чтобы он забрал свои деньги и сунул их себе в задницу, поверь, я бы так и сделал, но я не могу, как не могу позволить гордости, твоей или моей, помешать использовать эту удивительную возможность. И никогда не благодари меня за то, что я веду себя с тобой как отец, потому что это одна из величайших привилегий в моей жизни.

У Леонарда были самые добрые глаза из всех людей, кого я знал, и с течением лет, по мере появления в их уголках новых морщин, они становились все добрее.

– Я боюсь тех писем, – сказал я. – У меня и так слишком много отказов, новых я не вынесу.

– Рив! – Леонард положил руку мне на плечо и крепко сжал. – Ты отличный парень. Ты очень много трудился. У тебя есть варианты, и ты выберешь место, которое тебе подойдет. Ты поступишь в колледж, продолжишь хорошо учиться, а через четыре года, если не сможешь найти работу, как все остальные выпускники в Америке, вернешься в свою комнату.

Я засмеялся:

– Жду не дождусь.

Мы с Пенни подали два заявления в одни и те же колледжи, и я никогда всерьез не рассматривал другие, зная, что мы будем учиться вместе, хотя, когда я упоминал об этом, она смотрела на меня так, словно я предлагал сбежать и присоединиться к цирку.

Пенни не видела меня в своем будущем, а я никогда этого не замечал, поскольку был глупцом. Теперь эти колледжи опустились в самый конец моего списка. Хватит бегать собачкой за Пенни Броквэй.

Леонард достал кошелек, чтобы заплатить продавцу за пакет апельсинов, и, когда тот протянул сдачу, я заметил на его руке татуировку в виде дерева с корнями, исчезнувшими под рукавом белой футболки.

Я вытащил телефон:

– Простите… вы не против, если я сфотографирую вашу татуировку?

Продавец вытянул руку и терпеливо держал ее, пока я делал снимки через разные фильтры.

Леонард озадаченно наблюдал за мной.

– Это просто хобби, – сказал я на обратном пути. – Не волнуйся.

Лучшие снимки, снятые через синеватый ретрофильтр, я переслал Дафне.

Я. Тебе нравится?

Она.

Вернувшись домой, я отправился в свою комнату и включил компьютер.

Просмотрев несколько сайтов на предмет скидок на кроссовки, я поднял пальцы над клавиатурой и вопреки собственному желанию напечатал: Тадеус Дин.

Я не хотел думать о том, как выглядит мой отец. Где он живет и работает. Чем занят. Что пишет или что пишут о нем другие. Мне хотелось верить в то, что мне без него хорошо, даже лучше, чем было бы с ним. Я не хотел думать, что бы отец обо мне сказал. Мне почти восемнадцать. Скоро в колледж, начинать новую жизнь, которую обеспечил мне он.

Лицо отца заполнило экран.

Все еще коротко стриженная борода. Те же очки в квадратной оправе. Не знаю, чего я ожидал: я видел отца совсем недавно, но всегда был готов к потрясению.

Я полистал картинки. Вот он на сцене, выступает на фестивале «К югу через юго-запад». Снимок крупным планом в верхнем углу написанной им статьи: «Единство Интернета и расширение глобального влияния». Черно-белая фотография – он в костюме у кирпичной стены – на флаере для прохода на грядущую конференцию по взаимосвязанности и разрешению конфликтов в центре «Бартон» в Санта-Монике.

Почему эта новость буквально оглушила меня? За столько лет Тадеус Дин наверняка приезжал сюда десятки раз. Я жил не в Омахе. Я знал, что в дни приездов он никогда не пытался со мной встретиться. А если бы захотел, то в любой момент нашел бы меня в цифровом мире. Но он никогда меня не искал.

Я закрыл компьютер и постарался стереть из памяти дату и время визита отца, однако это было похоже на попытку забыть то, чего никогда не хотелось видеть, например родителей, занимающихся сексом. Чем больше притворяешься, что не видел этого, тем глубже в памяти отпечатывается образ.

Натали ушла на день рождения к подружке, иначе я бы отвел ее куда-нибудь, скажем покататься на пони в Кантри-Март, хотя она уже переросла такие развлечения.

Мама и Леонард были в кухне, разбирая наши покупки. В кухне едва хватало места для двоих, но они научились не мешать друг другу.

– Я ухожу, – сказал я.

– Куда ты собрался, дорогой?

Я не хотел говорить «не знаю» – мама бы забеспокоилась и, возможно, попыталась вновь поговорить со мной о чувствах, – а потому ответил:

– Погода хорошая, мне просто хочется погулять.

Мама с Леонардом обменялись улыбками.

– Отлично. Просто отлично. Иди развлекайся.

Я дождался автобуса в западном направлении. Я знал, как доехать до Пико и вернуться домой, но никогда не ездил в противоположную сторону. Автобус приехал спустя целую вечность, я зашел внутрь и приложил проездной.

Я смотрел в окно, не обращая внимания на то, что видел, и вдруг температура понизилась на несколько градусов, а в воздухе запахло солью. Я вышел и скоро обнаружил кофейню с большой верандой, где сидели множество парней без рубашек и девушки в бикини-топах, а у входа, рядом с досками для серфинга и велосипедами, были привязаны собаки. Пребывание на солнце означало, что моя кожа приобретет оттенок в спектре от розового до красного, поэтому я выбрал столик внутри кофейни и заказал латте со льдом. У девушки, готовившей мне заказ, на одном предплечье была татуировка в виде клубники, на другом – ананаса. У парня, взявшего у меня деньги, на бицепсе виднелась татуировка ЛЮСИ. Это был Венис-Бич, где не иметь татуировки казалось так же нелепо, как забыть надеть штаны.

Когда мой стакан наполовину опустел, мне в голову пришла идея.

Я подошел к парню на кассе. Он с радостью разрешил сфотографировать свою татуировку, хотя мне пришлось очень приблизиться, поскольку я хотел сделать отдельную фотографию буквы И.

Я походил по веранде и довольно скоро нашел другие нужные буквы: М в типичном стиле татуировок с надписью МАМА внутри сердца со стрелой, а также О и Е в длинной цитате между лопаток красивой девушки.

Затем я послал фотографии букв-татуировок одну за другой в отдельных сообщениях.

П-О-З-В-О-Н-И-М-Н-Е

Я сел и начал ждать, но телефон зазвонил лишь тогда, когда я был уже в автобусе на полпути домой.

– Мило, – сказала Дафна, когда я ответил.

– Мило? Я думал, ты скажешь, что мою работу надо выставить в галерее.

– Почему у тебя такой странный голос?

– Потому что я еду в автобусе.

– Едешь в автобусе. Какой большой мальчик!

– Дафна, я…

– Стой. Просто помолчи минуту.

– Хорошо. – Это было нетрудно, ибо я не знал, что сказать.

Автобус ненадолго остановился и поехал вновь, двигаясь очень медленно, – воскресные пробки!

– Извини, что я так странно вела себя вчера вечером.

– Ты не…

– Можешь дать мне закончить? Боже, Ривер! Ты как девчонка. Никак не заткнешься.

– Извини.

– Я очень на себя злюсь. Потому что хочу делать то, что делать не должна. Иногда удержать себя от этого невероятно сложно. Ты ведь понимаешь, правда? Наверное, это так же, как у тебя с травкой.

– Думаю, да.

– И в моей жизни нет времени и места для парня.

Я очень надеялся, что под парнем она имеет в виду меня.

– Есть много причин, по которым ты не должен мне нравиться, Ривер. Прежде всего, ты белый. Супер-пупер белый. Ты живешь в Вестсайде. Ты зависишь от марихуаны. Ты скрываешь свою зависимость от друзей. И я уверена, что ты до сих пор зациклен на другой девушке. У тебя даже нет прав. Я могу продолжать и дальше, но у меня осталось всего семьдесят минут по тарифу. Проблема в том, что мне кажется, будто я могу тебе доверять, будто я знаю тебя лучше, чем на самом деле, и это немного пугает. Из-за этого мне хочется найти для тебя время, потому что… мне с тобой хорошо. – Несколько секунд тишины. – Теперь ты можешь сказать что-нибудь прямо сейчас.

– Прямо сейчас?

– Да, сейчас. Давай.

– Ладно. Я не хочу, чтобы тебе казалось, будто мы знаем друг друга лучше, чем на самом деле. Я хочу, чтобы мы знали друг друга по-настоящему. Не как в школе. – Я видел, что приближается моя остановка, но не нажимал кнопку сигнала. – Я… я хочу быть твоим другом. Настоящим другом. Возможно, это сейчас важнее, чем все остальное.

– А как тогда понимать это твое «Я собираюсь тебя поцеловать»?

– О, я и правда хочу тебя поцеловать. Очень хочу. Но кроме этого, я хочу тебя слушать. Хочу помочь тебе. Если, например, тебе надо поговорить о том, почему ты крадешь и как нечестно, что ты не можешь иметь вещи, которых заслуживаешь.

Дафна вздохнула.

Я вонзил кончики пальцев в веки. Давил до тех пор, пока не появились цветные вспышки.

– Ты сейчас где? – спросила Дафна.

Я посмотрел в окно:

– Где-то к востоку от дома. Я пропустил остановку.

– Выйди на Креншоу.

– А потом?

– Там на углу есть «Пицца Хат». Дождись меня.

Когда мне начало казаться, что Дафна не придет, ведь я сошел с автобуса, спрыгнул с него, как только она сказала «Прыгай» – точно так же это было с Пенни, – я поднял глаза и увидел Дафну прямо перед собой.

– Привет!

– Привет!

Мы стояли лицом к лицу на самом обычном многолюдном перекрестке, купавшемся в запахах, доносящихся из соседней «Пицца Хат». Никаких волшебных фонарей, как в ту минуту, когда я впервые поцеловал Пенни Броквэй.

Я сделал шаг вперед, не зная, что сказать или сделать. Желая, чтобы все было так же просто, как в тот вечер с Пенни, но понимая, что сейчас все иначе, куда сложнее и реальнее.

Дафна шагнула назад:

– Хочешь есть?

– Нет.

– Ты что-то имеешь против «Пицца Хат»?

– Я имею все против «Пицца Хат».

Девушка улыбнулась:

– Я тоже. Идем.

Мы подошли к автобусной остановке в тот момент, когда рядом останавливался автобус. Я взял Дафну за руку и повел по пустому проходу к двум сиденьям в последнем ряду. Она положила одну ногу на мою, а я опустил руку ей на колено. Мы сидели так близко, как могут сидеть два человека на соседних креслах.

– Куда мы собрались? – спросил я.

– Никуда, – улыбнулась Дафна.

– Я имел в виду в буквальном смысле.

Девушка засмеялась и придвинулась ближе:

– Иногда я езжу в автобусе, чтобы просто поразмышлять. Мне нравится наблюдать за людьми. Представлять их жизнь и те тайны, которые они скрывают. Я думаю: что сделала бы эта женщина, если бы могла все что угодно? Что сделал бы тот парень, если бы не было преград? Что произошло бы в их жизнях, если бы этот автобус исполнял желания?

Я ошеломленно смотрел на Дафну. Прошло много времени, прежде чем я моргнул. Я понимал, что она предлагает мне оглядеться, но не мог отвести от Дафны глаз.

– Дафна…

– Например, она. – Девушка кивнула в сторону худощавой женщины, сидевшей лицом к проходу, в нескольких рядах слева от нас. Она была одета в плотную не по погоде куртку, а вокруг ее ног стояли сумки из магазина. – Что думаешь?

– Думаю, что она выглядит усталой и печальной.

– Помни, этот автобус исполняет желания.

– Ладно. – Лицо женщины было скрыто за волосами, и она не отводила взгляда от своих рук, сложенных на коленях. – Прошлым вечером она выиграла пятьсот долларов в соревновании по караоке и теперь может купить билет до Нью-Йорка. Она хочет попасть на прослушивание, которое проводят для бродвейского мюзикла. Она копит деньги, откладывая каждый свободный доллар в пустую коробку из-под тампонов, которую держит под раковиной в ванной комнате.

– Ха!

Дафна взяла мою руку, лежавшую у нее на ноге, и переплела пальцы с моими.

– Кстати, она получит роль, – добавил я. – А потом выиграет «Тони».

Дафна посмотрела на женщину, неотрывно глядящую на колени, и улыбнулась:

– Хочешь узнать мою тайную мечту?

– Конечно.

– Я хочу стать адвокатом. Хочу защищать права эмигрантов или рабочих. Звучит безумно, да?

– Почему это должно звучать безумно?

– Потому что я уже нахожусь по ту сторону закона. И после колледжа мне надо будет учиться еще три года. А это куча денег, которые придется прятать в коробке из-под тампонов.

Я сжал руку Дафны:

– Я в тебя верю. Люди часто это говорят, но я действительно так считаю. У тебя есть все, чтобы добиться своей мечты.

Девушка приблизила лицо на дюйм к моему:

– Этот автобус исполняет желания. Здесь каждый может быть кем угодно.

– Да.

– И в этом автобусе не важно, что у нашей группы есть правила, или что мы из разных мест, или что у нас обоих тьма проблем.

Указательным пальцем я коснулся нижней губы Дафны.

Сейчас был крайне неподходящий момент для признания в том, что я не зависел от марихуаны… и что если бы я мог быть кем угодно, то стал бы человеком, который никогда не врет. Я не знал, когда наступит подходящее время для правды, но понимал, что не сейчас, когда все мои мысли заняты только тем, как поцеловать Дафну.

Что я и сделал. Быстро, как раз когда наш волшебный автобус прибыл на конечную остановку.