Текст книги "Механика хаоса"

13

Вилла «Тамариск», Ла-Марса, Тунис

На одном из тунисских базаров мне попалась на развале целая коробка французских книг 1970-х годов, и, подумав о Рим, я ее купил. Продавец в качестве бонуса дал мне три номера английского журнала «Татлер». Я сидел на террасе и листал журналы; Рим, по идее, делала уроки. Внезапно мой взгляд зацепился за одну черно-белую фотографию. Сияющее лицо с четко очерченными чертами, короткая стрижка, светлая улыбка…

– Да это же Брюс! Быть того не может! Но это он, точно он!

Рим подскочила и вырвала журнал у меня из рук:

– Ты его знаешь?

– Мы с ним встречались в Каире. Ты тогда еще не родилась. Но я понятия не имел, кто он такой, даже фамилии его не знал.

Часть ночи мы с Рим провели, разыскивая в интернете сведения о его жизни и смерти: помимо его полного имени – Брюс Четуин – мы выяснили, что он был известным писателем и скончался в Ницце в 1989 году. Мы глотали страницу за страницей: статьи, биография, отрывки из книг, комментарии. На следующий день Рим чуть ли не швырнула мне в лицо тома, купленные на базаре, и потребовала, чтобы я заказал через интернет все книги Четуина. Как только заказ доставили, мы засели за чтение.

Рим напрочь забыла о своем мобильнике, а я всего за несколько дней узнал о Четуине немало нового. Вникая со страстным любопытством в подробности жизни человека, с которым пересекся много лет назад, я испытывал странное чувство. Рим считала Брюса кем-то вроде хиппи, одним из тех, на ком до сих пор держится легенда Сиди-Бу-Саида. Я не стал говорить ей, что Брюс относился к хиппи скорее враждебно, полагая, что они уродуют страны, в которых появляются. Я обратил на это внимание, когда он рассказывал о своем посещении Балха – города в Центральной Азии. Там же Брюс спросил у какого-то факира, как пройти к мавзолею, на который ему хотелось посмотреть, и тот ответил: «Не знаю. Кажется, его разрушил Чингис». Я воспользовался этим эпизодом как предлогом объяснить Рим, почему меня так привлекают города, лишь слегка затронутые исламским гипнозом; Исламскому государству пока не удалось – слава Аллаху! – туда внедриться, и их обитатели продолжают существовать в легком, но постоянном возбуждении от воспоминаний о Чингисхане или Александре Македонском. Затем мы долго спорили, пытаясь найти ответ на вопрос, который Брюс задавал себе во всех своих книгах: почему человека тянет к перемене мест?

Это был восхитительный день. Он позволил мне вернуться к рассказу об основании Карфагена и миграциях древних восточных богов по всему Средиземноморью. Брюс сотворил настоящее чудо. В Рим вселилась жажда знания и стремление понять, что к чему. Из подростка она вновь превратилась в ребенка, робко задающего мне все новые вопросы, как будто до нее наконец дошло, зачем она явилась ко мне и осталась у меня жить. Что до меня, то я сам себе казался шаманом, сошедшим со страниц одного из романов Брюса: я еще не стал «первобытным религиозным мистиком», но уже мог передать ей то, что знал сам, без труда находя слова, способные поразить ее воображение.

14

Валлетта, Мальта

Брюно позвонил Ламбертен: «Ты едешь на Мальту. Вылет из Орли в 11:15. Это срочно». Едва самолет коснулся земли, мыслями Брюно вновь завладела Мари-Элен. Дело в том, что он привык из очередного аэропорта первым делом звонить ей. Условный рефлекс. Теперь она настигала его при каждой посадке. Рефлекс оборачивался ментальным цунами, противостоять которому он был не в силах.

Пока самолет со скрипом катил по рулежной дорожке, он поддался искушению и отправил ей эсэмэску: «На несколько дней улетел на Мальту, поцелуй девочек». Они подъехали к зданию аэропорта. Через иллюминаторы в салон проникал белесый свет. Пассажиры начали вставать с кресел, доставать с багажных полок свои вещи, звонить по телефону. Стюардесса объявила, что полет окончен, но он не шевелился, словно его придавило к сиденью. Кажется, он даже не дышал. «Да что с тобой такое? Неужели ты не можешь без нее обойтись? Ты еще не понял, что ей на тебя плевать? Все еще надеешься, что она тебе ответит?»

Он покинул самолет, вместе со стайкой туристов ступил на эскалатор и направился к «зеленому коридору». Бросив взгляд на часы, он убедился, что с момента посадки прошло не больше десяти минут. Ламбертен предусмотрел все. На выходе его уже ждал коллега из Рима. Раньше они не встречались, но мгновенно узнали друг друга. Коллега сказал, что вскоре познакомит его со своими друзьями из мальтийских спецслужб: «Их не так много, зато люди надежные. Встречаемся с ними через час. Я завтра утром улетаю, но оставлю тебе свою машину. Я снял тебе номер на неделю в отеле Валлетты. Если что-нибудь понадобится, сразу звони».

Они сели в арендованный «форт-эскорт». Солнце палило нещадно. По обочинам шоссе росли пальмы и кактусы, мелькнула старинная часовня, за ней – монумент в виде разноцветного фаллоса, потянулись низенькие домики и белые виллы.

– Ты представляешь себе, что происходит? Зачем мы оба здесь?

– Мальтийцы получили кое-какую информацию. Из телефонной прослушки. Не исключено, что во Франции готовится теракт.

– Прослушка давняя?

– Последующие ничего не дали. Вроде бы какой-то сомалиец, из беженцев, признался на исповеди священнику.

– А что за мигранта убили позавчера?

– Похоже, это только начало.

У Брюно завибрировал мобильник. В трубке раздался немного нервный мужской голос:

– Я в аэропорту, но вас не вижу. Вы где? Меня зовут Рифат Деметер, я замещаю посла, который сейчас в командировке в Париже…

Брюно прикрыл аппарат рукой и повернулся к водителю:

– Парень из посольства, временно замещает посла. Ты его знаешь?

– Скажи ему, что мы заедем к нему ближе к вечеру. Я забыл его предупредить, что сам тебя встречу.

Брюно не в первый раз останавливался в отеле, расположенном в верхней части Валлетты, неподалеку от Кастильского подворья, где размещалась резиденция премьер-министра. Утром он вышел завтракать на балкон. С него открывался вид на крепостные стены и море, омывающее остров. В посольство он пошел пешком, практически наугад пробираясь узкими улочками. Солнце подкрашивало розовым медового цвета фасады.

Обитатели старого города, в котором, на первый взгляд, ничего не изменилось со дня основания в 1565 году, спешили по своим будничным делам. Сновали разносчики мелкого товара, работали магазины, люди сидели на террасах кафе, пили кофе, курили, болтали. Владельцы лавок открывали свои заведения, выносили на улицу пластиковые стулья, носильщики катили свои тележки в направлении доков, женщины мели и мыли тротуар, дети выкладывали в спущенные на веревке с верхних этажей корзины продукты, какой-то мужчина заводил в полуподвал лошадь.

Брюно снова вспомнил, что Мари-Элен под разными предлогами отказывала ему в близости. Он как наяву услышал ее голос, приглушенный одеялом, которым она накрывалась с головой: «Брюно, нет, только не сегодня… Сама не знаю, что со мной». «Если и есть на земле кретин, то это я. Только полный кретин мог столько времени ничего не замечать». По лбу у него стекали капли пота.

Он встретился с мальтийскими агентами. Это были профессионалы, но им не хватало ни средств, ни людских ресурсов. Они рассказали ему о подслушанном телефонном разговоре, который состоялся между неким сотрудником турецкого посольства и ливийским бизнесменом по имени Али. Ничего особенного они не узнали. В разговоре мельком проскользнуло упоминание о вероятной организации теракта.

– Мы широко раскинули сеть, – сказал один из агентов. – И продолжаем слушать телефонные разговоры.

– Можно мне поговорить с сомалийскими беженцами?

– Мы вам это устроим. За пределами их лагеря. Хотя я сомневаюсь, что это принесет какую-то пользу.

– А что вы думаете по поводу исчезновения тела?

– Новость о его смерти разошлась через интернет. Один сомалийский сайт организовал сбор средств на срочную доставку тела на родину убитого. Им удалось каким-то образом унести его из больницы. Если верить тем, кого мы опросили, его турецким самолетом отправили через Афины в Каир. Но проверить, так ли это, не представляется возможным.

Французский дипломат Рифат пригласил его поужинать в итальянском ресторане, расположенном в здании театра «Маноэль». Бруно попросил его подробно рассказать обо всем, что произошло, начиная с того самого посещения храмов Мнайдры.

– Вы знали всех членов группы?

– Не совсем так. Журналистка добивалась встречи с послом, но попала на прием ко мне. Студентка обратилась к нам потому, что потеряла документы. Ее провели ко мне в кабинет накануне днем. С турком – его зовут Левент – другая история. Он связался со мной сразу после своего приезда, два месяца назад. Он искал для резиденции посла дом, вернее сказать, небольшой дворец, чтобы купить или арендовать.

– Эти люди были знакомы между собой?

– Точно нет.

– Вы смогли помочь этому турецкому дипломату?

– Бывают дни, когда я говорю себе, что мне следовало бы заниматься не дипломатией, а бизнесом, – фыркнул Рифат. – Я услышал, что в Ташбиеше, неподалеку от нашей бывшей экономической миссии, выставлен на продажу большой дом. Оказалось, это именно то, что ему нужно.

– Мне очень хотелось бы повидаться с вашим турецким другом. Это возможно?

– Сегодня вечером американский посол устраивает прием в Садах Верхней Барракки. Левент должен там быть. Это совсем рядом с вашим отелем. Приходите, я вас познакомлю.

Под звездным небом собралось сотни три гостей. Стояла влажная духота. Стюардессы в красных костюмах раздавали красные бейсболки с символикой американского авианосца, стоящего на рейде. Посол – квакер и неоконсерватор, примкнувший к Обаме, – произнес речь во славу Америки и ее великих людей. Маленького роста, с коротко стриженными седыми волосами и повадкой протестантского пастора, он говорил с жаром проповедника, демонстрируя недюжинный актерский талант. Рядом с ним стояли его первая советница в платье с глубоким декольте, адмирал Военно-морских сил США и военный атташе Джон Питер Салливан. Речь транслировалась на огромном экране.

– Он всегда такой? – спросил Брюно Рифата.

– Он в первый раз дает такой большой прием. Здесь сегодня вся Мальта. Политики и бизнесмены.

– Согласитесь, он немного странный.

– Не желаете виски? Вам со льдом? – предложил Рифат, с легким беспокойством оглядываясь вокруг.

– Эта смесь пуританства и истерии… Порой мне кажется, что американцы чем-то напоминают исламистов. Как вы думаете, он с ней спит? Я имею в виду, со своей первой советницей? – Брюно повертел в руках до краев наполненный стакан с плавающими в нем кубиками льда.

– Да, я думаю, да, хотя… Честно говоря, я понятия не имею. И вообще, это меня не касается, – произнес Рифат с досадой – зачем вообще было отвечать на вопрос, не входящий в сферу его компетенции?

– Рифат, я ни в коем случае не хотел вас смутить. Каждый живет как может, не правда ли?

– О, я вижу Левента! Идите за мной.

Американец завершил свой спич. Военный духовой оркестр заиграл классический рок-н-ролл. Чернокожий музыкант в парадной военной форме извлекал из саксофона жаркие звуки. «Whole Lotta Shakin’ Goin’ On». Рифат пробирался сквозь толпу пьющих и болтающих гостей. Левент разговаривал с несколькими элегантно одетыми мальтийцами – это были три сестры и их мужья. Позади него молча стояла молоденькая француженка. Рифат представил Брюно как французского чиновника, оказавшегося на Мальте проездом.

– Судя по всему, вам тут неплохо живется? – спросил он, обращаясь ко всем трем сестрам сразу. Все три были брюнетки с пышными кудрями. Глаза у них сияли, а атласная загорелая кожа свидетельствовала о завидном здоровье.

– Мы рождены для моря и веселья! – с усмешкой ответила Виолетта.

– Наша жизнь прекрасна, а наши женщины восхитительны! – добавил седовласый мужчина лет пятидесяти в яхтенном блейзере и белых брюках. – Но вам, французам, на этом острове не понравилось бы.

– Почему же? – спросил Рифат.

– У нас такая маленькая страна! Все друг друга знают. Попробуй тут изменить жене…

– Совершенно верно, – подхватила Виолетта, видимо жена яхтсмена. – Почти невозможно изменить мужу. Приходится ездить за границу, тратить лишние деньги…

Рифат завел разговор о квотах на ловлю тунца, полагая, что присутствующим это будет интересно. Левент рассуждал о проблемах ведения бизнеса. Белые кресла на эстраде, в которых сидели официальные лица, опустели. Оркестр перешел на композиции в стиле ривайвл-рока. Большинство гостей уже слегка набрались. Во взглядах и невинных с виду репликах, которыми они обменивались, сквозили намеки на нечто большее, чему было не суждено продлиться дольше, чем продолжалась вечеринка. Горячий ветер надувал белый полог, натянутый над эстрадой. Брюно спросил у Виолетты, чем она занимается.

– Я адвокат, специалист по морскому праву. Работаю в Валлетте. Не слишком оригинально – мальтийцы все поголовно адвокаты.

– О, я вас побаиваюсь. Кстати сказать, у меня такое впечатление, что все мы – пассажиры воздушного судна, готового вот-вот отправиться в полет.

– И куда же мы летим? На Китиру?

– Именно, – подтвердил он с легкой улыбкой, хотя не совсем понял, что имела в виду дама-адвокат, столь заинтересованно рассуждавшая о супружеских изменах.

Брюно отпил большой глоток виски. Мысль о супружеской измене снова ввергла его в состояние отчаяния. Он попытался собраться с духом. Левент… Он не должен забывать о Левенте.

– У вас итальянские корни? Я сужу по вашим глазам, по вашим волосам…

«Есть ли у меня надежда, что мы с Мари-Элен помиримся? Она должна ко мне вернуться. А если она вернется… Она позабавится со своим фирмачом, но долго это не продлится. Это невозможно, я ее знаю… Спрашивается, как вести скрытное расследование в стране, где все друг друга знают? Надо действовать быстро. Как только вернусь во Францию, первым делом наведаюсь в Торбей-Пирог. А эта мальтийка и правда выглядит сногсшибательно. Жалко, что муж глаз с нее не спускает. Может, потому она и настроена так игриво…»

– Итальянские? Да, конечно. А еще наверняка финикийские и, не исключено, арабские. И чуточка еврейской крови.

Брюно вздрогнул. Он уже забыл, о чем спрашивал Виолетту. Вместо нее ему ответил ее муж. К ним, широко улыбаясь, подошла дама в возрасте – черные брюки, белая туника, большие темные очки.

– А вот и самая опасная на Мальте женщина! – воскликнул муж Виолетты и расцеловался с подошедшей. – Мэри Делонуа, журналистка «Индепендент». Каждую неделю публикует отчет о нашей светской жизни.

– Столь же беспощадный, сколь и талантливый, – поддакнул Рифат. – Благодаря ей мы все считаемся «знаменитостями»! – И он бросился обниматься с журналисткой.

Мальтийская «кумушка» достала из сумочки фотоаппарат и попросила «присутствующих самцов», а также молодую француженку встать поближе к трем сестрам. Затем Брюно предложил Мэри Делонуа занять его место, чтобы он мог снять ее в компании его новых друзей. Прежде чем нажать на кнопку, он убедился, что в кадр попал Левент.

* * *

Колледж Святого Алоизия, Биркиркара, Мальта

Все звали его отцом Питером.

Отец Питер сразу согласился принять Брюно у себя в Биркиркаре, в колледже Святого Алоизия, где располагался офис Иезуитской службы по делам беженцев – организации, основанной в 1980-е годы после трагедии «лодочников», утонувших в Южно-Китайском море. Колледж, существующий уже около сотни лет, считался кузницей мальтийской элиты. Святые отцы давали своим ученикам истинно христианское образование, одновременно прививая им социальные навыки, проникнутые отчетливым британским духом. Внушительного размера корпуса, выстроенные из известняка, окружали спортивные площадки, на которых питомцы колледжа могли выплеснуть избыток жизненной энергии. Начиная с 2002 года отец Питер занимался преимущественно африканскими иммигрантами, вынесенными волнами и ветрами к мальтийским берегам. Он нес слово Христово во все лагеря, где выжившие в схватке с морской стихией подолгу, порой по нескольку месяцев, ожидали решения своей участи. Он же призывал своих соотечественников к сочувствию и состраданию к этим людям, трагедию которых многие воспринимали как попытку вторжения на свою территорию.

В холле колледжа Брюно встретила француженка лет тридцати, работавшая в этой неправительственной организации волонтером. Она молча повела его лабиринтом коридоров в штаб-квартиру священника.

На голову выше его, худой, чтобы не сказать тощий, в пасторской рубашке с колораткой, иезуит принял его у себя в кабинете под сделанной в Японии черно-белой фотографией отца Аруппе, его духовного учителя, в свое время сумевшего реорганизовать деятельность иезуитов, по его мнению ориентированную исключительно на привилегированные слои населения.

Бывший глава ордена и отец Питер не отличались внешним сходством, хотя в их лицах угадывалось что-то общее. Подобно своему наставнику, отец Питер считал себя солдатом Христова воинства. Он встретил посетителя улыбкой, на миг смягчившей его лицо хищной птицы, обрамленное короткой и успевшей побелеть бородкой. В глубине его черных глаз, спрятанных за очками в тонкой оправе, вспыхнули искорки. Он открыл было рот, но не произнес ни слова, словно вначале хотел хорошенько рассмотреть гостя. У Брюно возникло ощущение, что его просвечивают рентгеном.

– Отец мой, я пришел к вам поговорить об этом несчастном сомалийце. Я понимаю, что у вас мало времени…

– Чем я могу вам помочь?

– Этого человека убили в больнице. Прямо на больничной койке.

– Вы ради этого приехали из Парижа?

– Мы получили информацию, что на Мальте действует сеть джихадистов.

– Не вижу связи.

– Я тоже. Если не считать того, что… Эти мигранты прибывают из Ливии. Возможно, они…

– Вы не там ищете. Впрочем, я помогу вам в меру своих слабых сил. У вас есть визитка?

Брюно дал ему карточку с номером мобильного. Француженка, присутствовавшая при разговоре, – ее лицо по-прежнему выражало явственное отвращение – поднялась, чтобы проводить гостя, но отец Питер взял Брюно за рукав и вместе с ним направился к выходу. Он остановился под детским рисунком, изображавшим кошмарное путешествие через море. И живые, и мертвые были раскрашены в кричаще яркие цвета.

– Дети, нарисовавшие это, выжили. Но они видели смерть своих родителей, своих бабушек и дедушек, своих братьев и сестер. Поразительно, но их рисунки напоминают те, что люди оставляли на стенах церквей и могильных камнях в те годы, когда Европу раздирали войны или на нее обрушивались голод или чума. Взгляните, какая точность изображения! Вот этот мужчина в джинсах и солнечных очках – проводник, а танцующий скелет в шляпе – отец одного из мальчиков.

– Представляю, с чем вам приходится сталкиваться.

– Я встречал христиан из Ирака и боснийских беженцев, а последние двадцать лет к нам в основном бегут из Африки и с Ближнего Востока. Думаю, вы напрасно ищете среди иммигрантов членов джихадистской сети. Я никогда не слышал от них ничего подобного. Никогда. Но я могу ошибаться. Может быть, что-то такое есть в Турции, но здесь – нет.

– Святой отец, вы каждый день посещаете лагеря беженцев. Если до вас вдруг дойдет какой-нибудь слух, пожалуйста, позвоните мне.

– Непременно.

– Что касается убитого мальчика…

– Я первый обнаружил его мертвым в больничной палате. Полагаю, убийца убежал перед самым моим приходом.

– Вы не заметили чего-нибудь необычного?

– Нет, ничего.

На следующее утро ему позвонил Ламбертен.

– Ты почту проверяешь? – без предисловий спросил он.

Брюно, держа одной рукой телефон, другой нашаривал часы. Сквозь деревянные ставни пробивался солнечный луч. «Какого черта я понадобился Ламбертену в такую рань?»

– Который час?

– Семь! Ты в состоянии разговаривать? Ты один? Никакой мальтийской крошки у тебя в постели? Ладно, слушай внимательно. Это по поводу фотографии, которую ты сделал на приеме. Я установил личности всех присутствующих на снимке. И только что получил отчет из лаборатории. В общем и целом ничего особенного. За одним исключением.

– Турок?

– Левент Демир. Дипломат. Сын высокопоставленного турецкого военного. Работал в Рабате, Бейруте и Париже. Никогда не высовывался. Занимал технические должности. Без проблем уволился из министерства и поступил в кабинет адвокатов в Стамбуле. Но продолжал выполнять кое-какие задания по поручению прежнего начальства. В том числе вести переговоры по приобретению недвижимости для турецких дипломатических представительств. Официально он и на Мальту приехал именно с этой целью.

– А неофициально?

– А это ты нам должен рассказать. Он всегда работал на наших турецких коллег – Национальную разведывательную организацию. И, судя по всему, сильно поднялся после того, как были отстранены многие военные. Если помнишь, два года назад турки тайно передали Башару нескольких сирийских повстанцев (которых они вообще-то поддерживали) в обмен на курдов, членов Рабочей партии Курдистана. Знакомое дело, двойная игра. Очень грязная игра, потому что те, кого таким образом обменяли, были казнены – как с той, так и с другой стороны. А провернул все это Левент Демир. Сомнительно, что он прибыл на Мальту исключительно ради того, чтобы выбрать обои для спальни посла. Разберись с этим. Нам нужна информация.

– Как только будут новости, я вам перезвоню.

– Еще одно.

– Да?

– На твоей фотографии есть девушка.

– Эмма Сен-Ком. Студентка.

– Левент Демир в прошлые выходные возил ее в Стамбул. Ты должен узнать зачем.