Текст книги "Благословение"

– Вы смелая женщина, раз решились завести второго ребенка сразу же после рождения первенца, – искренне сказала она. – У вас удивительная семья. Да хранит вас бог.

– Спасибо, – с улыбкой поблагодарила Диана, посмотрев на своего мужа долгим, любящим взглядом.

* * *

Как-то в июле Чарли взял Бесси и Энни в Розмед. Он долго ждал этого дня и был молчалив и напряжен, ставя машину на стоянку у мрачного кирпичного здания. Бесси дотронулась до его руки, она понимала, что это важный момент в их жизни.

Они вошли в унылого вида приемную, где их и попросили подождать. Проверка документов началась шесть месяцев назад, и все должно было быть в порядке.

Чарли с Бесси приходили сюда уже несколько раз на предварительные собеседования. Учреждение управлялось монахами, которые придерживались строгих взглядов, и каждая минута пребывания здесь вызывала в Чарли страшные воспоминания. Он побывал в нескольких подобных заведениях. Он еще помнил холодные одинокие ночи на узкой постели, мучившие его кошмары и постоянный страх, что он умрет от приступа удушья. Этот затхлый воздух заставлял его задыхаться, и бессознательно он взял за руки Бесси и Энни, словно ища у них поддержки.

– Ты был здесь когда-нибудь раньше? – громким шепотом спросила его Энни, и он кивнул. – Мне здесь не нравится.

– Здесь никому не нравится, дорогая. Вот почему мы пришли сюда.

Они пришли спасти одну душу из этой тюрьмы.

Чарли уже видел этого мальчика и сразу привязался к нему. Ему было четыре года, он был очень маленьким, и, как монахи с прискорбием сообщили мистеру Винвуду, у него была астма. Если это не устраивает мистера Винвуда, то есть еще маленькая девочка, но монахи были очень удивлены, услышав, что он возьмет мальчика.

Работники социальной службы попросили Бесси и Чарли выйти, чтобы свободно поговорить наедине с Энни, и были удовлетворены тем, что мальчик попадет в хорошую семью. Конечно, он уже не малыш, все понимает, и им будет трудно пережить период привыкания.

– Мы все это знаем, – мягко сказал Чарли. Он действительно это все знал по себе – как отчаянно он старался понравиться приемным родителям, убирал за собой и как усердно молил их полюбить его. Но они всегда в конце концов возвращали его, и он снова оказывался на узкой железной кровати в продуваемой ледяным сквозняком спальне.

Открылась дверь, и вышли двое монахов. Чарли услышал звук четок, но когда он поднял на них глаза, то увидел, что у них добрые лица. За широкими складками их черных одеяний почти не видно было маленького мальчика. Это был тоненький, бледный малыш в вельветовых брючках, старом темно-голубом свитере и стоптанных башмаках. У него были ярко-рыжие волосы, и он испуганно озирался по сторонам. Все утро он с замиранием сердца просидел в углу комнаты, боясь, что они не придут. Он уже потерял веру в людей. Монахи сказали ему, что сегодня за ним придут Винвуды, но мальчик не поверил им. Даже если они его заберут к себе домой, это вовсе не значило, что они оставят его надолго.

– Винвуды пришли за тобой, – тихо сказал монах и взял его за руку. Берни кивнул. Они не обманули и действительно пришли за ним. Но он до сих пор не мог поверить в это.

Монах подтолкнул мальчика вперед. Он вопросительно смотрел на посетителей, как будто не мог поверить, что они пришли действительно за ним. Чарли медленно подошел к нему.

– Привет, Берни, – мягко сказал он.

Мальчик прерывисто вздохнул. Несколько дней назад у него были приступы астмы, и он боялся до смерти, что они переменят свое решение, если узнают об этом.

Чарли наблюдал за ним со слезами на глазах и затем протянул руку, и мальчик медленно подошел к нему.

– Надеюсь, тебе понравится у нас и ты захочешь остаться с нами. Я бы хотел быть твоим папой. А это теперь твоя мама… а вот твоя сестра Энни.

– Как в настоящей семье? Навсегда? – Мальчик посмотрел на них пристальным, полным недоверия взглядом. Хотя ему было всего четыре года, малыш уже привык не доверять взрослым.

– Это правда, – сказал Чарли, чувствуя, как от жалости сжимается его сердце.

– У меня нет семьи, я сирота.

– Теперь уже нет, Берни. Теперь мы твоя семья.

Монахи говорили, что он был удивительный мальчик, очень смышленый, добрый и отзывчивый. Брошенный при рождении, он переменил несколько воспитательных домов, и из-за его астмы никто не хотел усыновлять его. Слишком много забот приходилось на себя брать приемным родителям из-за его болезни.

– Могу я взять своего медведя? – осторожно спросил Берни, поглядывая на улыбающуюся Аннабел.

– Конечно. Ты можешь взять все свои вещи, – мягко сказал Чарли.

– У нас дома много игрушек, – заверила его Энни, и маленький рыжеволосый мальчик стал медленно двигаться к Чарли.

Это выглядело так, словно он потянулся к нему, как будто почувствовал, что у них много общего и ему будет хорошо у них.

– Можно я поеду с тобой? – спросил Берни, глядя на человека, который хотел быть его отцом.

– Конечно, – сказал Чарли и взял малыша на руки, желая сказать ему, как он любит его. Не успел Чарли поднять его, как Берни прильнул к нему всем тельцем и едва слышно прошептал слово, которого ждал Чарли.

– Папочка, – сказал он, спрятав лицо на груди у Чарли, а тот закрыл глаза и улыбнулся сквозь слезы.

* * *

Пилар и Брэд отметили годовщину свадьбы в семейном кругу. Было чему радоваться и было о чем подумать. Кристиан был замечательным ребенком. Ему исполнилось уже семь месяцев, и он был для них огромной радостью. Они обожали его.

Пилар наняла няню и вернулась на работу через четыре месяца, но все же она была занята только утром и спешила домой, чтобы провести с Кристианом лишнюю минутку. Первое время ей тяжело было показываться на людях с коляской, потому что все, кто знал об ожидаемой супругами двойне, с удивлением спрашивали, где же второй ребенок.

Это была давняя тяжелая ноша, стоившая им столько здоровья и сил. Брэд говорил, что они все-таки не зря решились на это, но больше ничего подобного он не сделает. А Пилар шутила, что скучает по порнографическим фильмам доктора Вард. В свое время они написали доктору, что один из двойняшек умер, и она ответила им очень теплым письмом. Пилар не забывала ее слов о том, что никогда ни в чем нельзя быть уверенным, что порой рождение ребенка вместо радости может причинить родителям большое горе. Так и произошло, но теперь все заслоняла радость, которую доставлял им сын. Кристиан был для них источником бесконечного счастья, и Пилар каждую минуту радовалась тому, что решилась пройти через все испытания.

Ее мать приезжала взглянуть на внука и пришла в полный восторг. За все эти годы у Пилар с матерью состоялась первая нормальная встреча, и они обе были этому рады.

Нэнси снова была беременна и теперь мечтала о дочери. В конце концов Пилар рассказала ей, как лечилась от бесплодия, и Нэнси не могла поверить, что они прошли через все это. Ведь подобное испытание потребовало силы духа, стойкости характера и упорства.

– И немного безумия. Это становится своего рода манией, подобно той, которую испытываешь, стоя за рулеточным столом, пока не проиграешь все или выиграешь.

– Ты должна выглядеть как победитель, – сказала Нэнси, но они обе знали, чего это ей стоило и как велико было ее горе из-за потери Грейс. Она поначалу даже совершенно не могла радоваться Кристиану, не думая о ней. Только сейчас, по прошествии времени, она могла действительно наслаждаться своим материнством.

– Иногда мне кажется, что я упустила первые несколько месяцев его жизни, – говорила она Брэду не один раз. – У меня в голове как будто стоял какой-то туман от этого несчастья, и я ничего не помню.

Она запаковала вещички, приготовленные для девочки, и оставила в комнате игрушки только для Кристиана. Пилар положила все в большую коробку с надписью «Грейс», и Брэд отнес ее на чердак, потому что она не хотела расстаться с этим, не хотела забыть, не была готова отпустить это вместе с ней.

Но к годовщине их свадьбы она почувствовала, что пришла в себя, и по ней это было заметно.

– Да, жизнь в этом году была бурной.

Она улыбнулась. Год назад она уже была беременна, и они знали, что у них будут двойняшки.

Брэд предложил отпраздновать годовщину в каком-нибудь уютном ресторане, но ей не хотелось никуда выходить. Пилар любила оставаться с ним дома и была измучена за последние несколько недель судебным разбирательством, к которому готовилась. Когда она жаловалась мужу на усталость, он мягко упрекал ее:

– Ты должна скучать по мне, когда я в суде, а когда я прихожу – танцевать от радости.

– Это не для меня. – Пилар с усмешкой пожала плечами. – Мне, по-моему, две тысячи лет.

– Сколько же тогда мне? – нахмурил лоб Брэд, и она засмеялась.

Ей было сорок пять, а ему шестьдесят четыре, но тем не менее он выглядел моложе своих лет, был энергичен, подтянут и целиком поглощен работой. Она чувствовала, будто прожила за этот год целую жизнь, но Брэд утверждал, что это никак не отразилось на ней. В последнее время Пилар быстро уставала, но считала, что это из-за работы и кормления Кристиана.

Через две недели после годовщины их свадьбы она взялась за три новых дела, хотя чувствовала себя усталой и слабой. Одно из дел касалось запутанной истории с усыновлением, другие касались тяжбы из-за ресторана и крупной ссоры из-за дорогой недвижимости в Монтесито. Все три случая были интересны и разнообразны, а клиенты весьма требовательны.

Как-то поздно вечером она рассказывала Брэду о своих делах, ожидая от него совета. Вид жены вызывал у него беспокойство. Она выглядела измученной и в середине разговора встала, чтобы покормить Кристиана.

– Не кажется ли тебе, что ты истязаешь себя? – спросил он, входя в детскую и присаживаясь в кресло-качалку. – Тебе придется выбрать что-то одно: или прекратить кормить Кристиана, или оставить работу.

Пилар была бледной и уставшей.

– Когда я кормлю ребенка, я чувствую тесную связь с ним. – Она улыбнулась, с нежностью глядя на чмокающего малыша. К тому же Пилар считала, что от ее молока сын растет очень быстро и никакие искусственные смеси не заменят материнского молока.

– Я лучше брошу работу, чем его, – честно призналась она, когда Брэд посмотрел на нее.

– Может, тебе следует бросить работу, пока он не подрастет?

Пилар покачала головой:

– Я не могу этого сделать, Брэд. Это будет нехорошо по отношению к моим коллегам. Целый год я сидела дома и теперь работаю только по утрам.

Он не стал напоминать ей, что каждое утро она приносила из офиса досье и работала над ними дома.

– Поступай как знаешь, но ты выглядишь так, как будто работаешь сутки напролет. Может быть, тебе стоит показаться врачу?

И в конце концов в июне Пилар отправилась на прием и описала врачу причины беспокойства. Несмотря на то что Кристиан был уже большой, она все еще кормила его грудью.

Со времени рождения Кристиана у нее еще не было месячных, что, как говорили врачи, было связано с кормлением. Пилар иногда удивлялась: неужели она успела родить перед самым началом климакса? Это было бы настоящим везением.

Доктор сделал несколько простых анализов и, дождавшись результатов, сообщил ей, что у нее анемия после родов. Он прописал ей таблетки, содержащие железо, но прием лекарств сказался на молоке, и Кристиан стал плохо есть. Пилар перестала принимать таблетки и забыла об этом. Врач не нашел больше ничего серьезного, и на следующей неделе она чувствовала себя лучше до тех пор, пока они не пошли на парусные гонки и с ней неожиданно не случился обморок.

Брэд был страшно испуган и заставил ее снова пойти к врачу. Опять последовали анализы, но, узнав их результаты, Пилар долго не могла вымолвить ни слова. Она никогда не думала, что это возможно. Она никогда не смела даже мечтать, что у нее может быть второй ребенок. Но тем не менее врач сказал, что она беременна. Он позвонил ей на работу, чтобы сообщить эту новость, когда Пилар уже собиралась идти кормить Кристиана. Но теперь, сказал врач, кормление грудью следовало прекратить, предупредил о возможности выкидыша в ее возрасте и обо всех других опасностях и неожиданностях, которые она слишком хорошо знала: синдром Дауна, хромосомные дефекты, рождение мертвого плода, настоящее минное поле, которое она должна пройти в своем возрасте, чтобы иметь здорового ребенка. И в конце концов, это был случай выигрыша в лотерею… судьба… предназначено ей или нет иметь этого ребенка.

Она стояла в зале заседаний и наблюдала, как муж, восседавший на месте председательствующего, ударом молотка возвестил о перерыве на обед. Брэд слушал сложное уголовное дело, которое тянулось не первый день. Он очень удивился, когда, подняв глаза, увидел Пилар, стоявшую в дальнем конце зала заседаний.

– Вы можете занять место на скамье подсудимых, – громко сказал он, когда в зале остались лишь они вдвоем.

Она медленно двинулась к нему. Это напомнило ей то давнее время, когда они вместе работали в суде. Даже не верилось, что уже девятнадцать лет они шли по жизни рука об руку, деля радости и печали.

– Что вы можете сказать в свое оправдание? – строго сказал Брэд и посмотрел на жену со своего возвышения.

Она рассмеялась и снова почувствовала себя молодой. «Жизнь, – подумала она, – иногда преподносит забавные сюрпризы».

– У тебя такой строгий вид в этой мантии, – поддразнила она мужа, а он в ответ улыбнулся.

– Таким и должен быть судья, чтобы внушать всем трепет, – сказал Брэд, напустив на себя сердитый вид.

– Но только не пугай меня, – засмеялась Пилар. – Я должна тебе кое-что сообщить. – Если бы только он знал, какой сюрприз его ждет!

– Это что, чистосердечное раскаяние или кассационная жалоба?

– Скорее всего, и то и другое. А может, просто шутка. Или потрясающая новость. А в общем, я думаю, благодать божья.

– О боже! Ты сломала машину и хочешь сказать мне, что она все равно была старой развалиной и нам нужна новая.

– Нет, но это хорошая мысль. В следующий раз я учту, что она мне совершенно необходима.

Пилар вся светилась радостью, и Брэда охватило любопытство. Он и не подозревал, что она хотела ему сказать.

– Что ты натворила? – мрачно спросил он, хотя ему больше всего хотелось прижать ее к себе и поцеловать, а не вести странный разговор.

– Я не совсем уверена, что я это натворила одна… Я думаю, не обошлось без твоего участия.

Нахмурившись, Брэд посмотрел на нее, не понимая, куда она клонит.

– Я думаю, ты опять смотрела похабные фильмы тайком…

Пилар лукаво погрозила ему пальцем.

Он удивленно посмотрел на нее.

– Что это значит?

– Это значит, ваша честь… что без героизма и гормонов, без чьей-либо помощи, кроме твоей… Я беременна.

– Ты что?!! – Ошеломленный, он смотрел на нее, не веря этой новости.

– Ты меня прекрасно слышал.

Брэд сошел с возвышения, приблизился к ней, глядя на жену с улыбкой, не вполне отдавая себе отчет в своих чувствах. Впрочем, неправда. Он был безумно счастлив.

– Никогда не думал, что нам опять придется пройти через все это, – сказал он, нежно глядя на нее.

– Я тоже так думала. Но кто-то, похоже, распорядился иначе.

– Это то, чего ты хотела? – мягко спросил Брэд.

Пилар посмотрела на него долгим, любящим взглядом. Она думала об этом с того самого момента, как узнала, что снова беременна.

– Я думаю, что все в жизни – это своего рода и радость, и печаль… Да… Я хочу этого.

Она закрыла глаза, и Брэд поцеловал ее и долго сжимал в объятиях, неожиданно подумав о том, что всегда хотел это сделать именно в зале суда. Для этого ему понадобилось девятнадцать лет, но в конечном итоге он все-таки сделал это.