Текст книги "Грехи матери"

Спустя полчаса, когда Джон вернулся, он застал Сару лихорадочно укладывающей в чемодан джинсы, выцветшие походные шорты, футболки со слоганами или надписью «Принстон» и ситцевые платья в цветочек, которые она носила годами и брала во все летние поездки. Еще она положила две пары шлепок и любимые мексиканские сандалии, а также пару кроссовок на случай, если придется ходить по пересеченной местности или лазать по скалам. Она знала, что свекрови это не свойственно, но Лиз любила бегать, и, может быть, с ней и с молодежью удалось бы выбраться в поход. Аманда, понятное дело, будет ходить в золотых босоножках на шпильках.

Когда Сара закончила, близилась полночь. К тому времени Джон сложил в свой чемодан летние слаксы цвета хаки, легкий синий блейзер, джинсы, несколько голубых рубашек и мокасины, которые собирался надевать на ужин без носков. Он прекрасно знал, какая одежда подходит именно для такого круиза. Сара добавила к своим вещам пару платков и устало посмотрела на мужа. Тот лежал на кровати и смотрел телевизор. Алекс всё еще был во дворе с друзьями. Она закрыла свой чемодан и поставила его рядом с чемоданом Джона.

– Ну вот, готово, – сказала она так, словно покорила Эверест. Сборы в поездку со свекровью именно этим для нее и были. – Как думаешь, когда надо отправить детей по домам?

– Может, в час? Алекс собран?

– Наверное, нет. Сейчас проверю.

Сара планировала это сделать сама, но когда пришла в его комнату, то увидела, что сын собрался. Он взрослел. Его чемодан, спортивная сумка, сумка с камерой и кейс с компьютером стояли рядком на полу. Алекс был в полной готовности, и это радовало. Теперь оставалось только прибрать на кухне и перестирать гору полотенец, когда уйдут его друзья. Она вернулась в спальню и еще час смотрела с Джоном телевизор, а за это время друзья Алекса сами разошлись по домам. Большинству девочек родители не разрешали поздно ходить по улицам, и ребятам пришлось их провожать. Во втором часу Сара встретила Алекса на кухне – он выбрасывал пустые коробки из-под пиццы.

– Спасибо, мама. Мы хорошо повеселились, – сказал он, целуя мать в щеку. – Помочь тебе с полотенцами?

– Конечно, – улыбнулась она в ответ.

Сара знала, что она счастливая женщина. У нее был замечательный, любимый муж и потрясающий, не менее любимый сын. Алекс был похож на Джона, но у него были курчавые волосы, совсем как у матери. Только если у Сары летом во влажном климате Нью-Джерси волосы еще больше вились и торчали во все стороны, словно наэлектризованные, то у Алекса они были более послушными, что очень ему шло.

Они вместе загрузили стиральную машину, потом Сара проверила, не осталось ли на улице пустых стаканов и тарелок, заметила только несколько пустых банок от газировки в мусорной корзине и внесла ее внутрь. Алекс пошел спать. К двум часам ночи полотенца постирались, и в доме воцарилась тишина. Ночь предстояла короткая. Им надо было встать в четыре, в пять выехать в аэропорт и прибыть туда к шести, чтобы зарегистрироваться на восьмичасовой рейс. К счастью, можно было выспаться в самолете. Перелет в Ниццу занимал шесть часов, прилетали они в восемь вечера по местному времени и рассчитывали к десяти быть на яхте.

Сара скользнула в кровать рядом с Джоном. Ощутив ее, он улыбнулся и просунул ладонь ей между ног. Он был слишком сонным, чтобы еще что-то предпринять, и Сара свернулась калачиком возле него. Джон обнял жену и опять погрузился в сон. Ему снилось, как они с Сарой занимаются любовью на яхте.

Было еще темно, когда братья Джон и Филипп, соответственно в Нью-Джерси и Нью-Йорке, поднялись, чтобы успеть на самолет. Лиз в своем доме в Коннектикуте тоже была уже на ногах. Вечером она с Софи и Кэрол улетала самым поздним рейсом во Францию, а до того надо было еще поработать над книгой. С этой историей всё получилось как-то удивительно. Идея ее написания совершенно внезапно осенила Лиз, это не было похоже на то, чем Лиз занималась прежде, – отчасти фантастика, отчасти реальность. Она начала ее в тот день, когда от матери пришло приглашение принять участие в летнем семейном путешествии. Это была история о девочке и ее вымышленных друзьях: одинокий ребенок в мире, который он сам придумывает и населяет. Прототипом девочки была сама Лиз. В детстве у нее была придуманная подруга, которая помогала ей в минуты одиночества и растерянности. Лиз казалось, что в процессе написания книги она открывает для себя некоторые тайны собственной жизни. Книга получалась не объемной, но глубокой, и Лиз не могла бы сказать с уверенностью, худшее это из того, что она когда-либо писала, или лучшее. Она работала над книгой днем и ночью на протяжении шести недель. Книга была почти закончена, но Лиз хотела до отъезда еще кое-что отшлифовать. Никто еще не читал ни слова из написанного, она никому не говорила о своей работе и, как всегда, испытывала страх. А вдруг эта книга станет окончательным подтверждением отсутствия у нее таланта и начала сумасшествия? Это не был роман, это была книга для детей, фантазия, которая совершила скачок прямо из ее воображения на страницы. И вот, в день отъезда, когда солнце еще только вставало, Лиз неистово работала.

Софи и Кэрол приехали из города накануне, упаковали свои вещи и оставили сумки у матери. Позже и Лиз тоже собралась, и вот шесть чемоданов ждали у двери. Лиз должна была забрать их и встретиться с дочерьми в аэропорту. Из дома ей следовало выезжать в восемь вечера. Она проработала пятнадцать часов кряду и остановилась, только когда на часах высветилось семь. Так происходило на протяжении полутора месяцев. Работа над книгой ее захватила. Лиз подумывала, не попросить ли Сару почитать роман в круизе, но вдруг ей не понравится? Мысль об очередном провале была для Лиз невыносима.

Сара многие годы писала повести и рассказы. Они были высокоинтеллектуальными и печатались в университетских изданиях. О них никто никогда не слышал, но Лиз их читала и считала хорошими. Стиль Сары напоминал Джойс Кэрол Оутс, которая также преподавала в Принстоне и была литературным кумиром Сары. Лиз раздумывала о том, стоит ли показывать книжечку в жанре фэнтези золовке; она не знала, что делать со своим творением дальше, потому как звонить агенту не хватало смелости. Наконец, прекратив работу в семь вечера, она решила, что сделала всё, что могла. Она распечатала текст, сунула его в ручную кладь вместе с ноутбуком и пошла принять душ. У нее оставался час на подготовку к отъезду. Такси в аэропорт было вызвано.

Стоя под душем, она думала о написанном и молила Бога, чтобы это было хорошо. Возможно, и не получилось, но Лиз знала, что сделала всё, что в ее силах. Лиз мечтала о том, что ее книга будет близка и понятна людям, будет для них значима так же, как для автора. Но как страшно показать роман кому-то постороннему! Лиз даже дочерям не говорила, чем занимается. У нее было слишком много незаконченных рассказов, стихотворений, неосуществленных набросков, которые лежали в письменном столе. На этот раз она закончила начатое, притом всего за полтора месяца. Сюжет сыпался из нее подобно жемчужинам разорванного ожерелья, а она бережно собирала рассыпавшиеся драгоценности.

Девочки помогли ей собрать вещи и поделились кое-какой одеждой, потому что все три носили один размер. У Лиз было два старых раздельных купальника, которые она обычно и надевала, а ее дочери в Европе предпочитали загорать топлес, как многие их ровесницы. Лиз тоже могла бы так ходить, фигура позволяла – рождение двоих детей ее не испортило, но она думала, что мать бы этого не одобрила. Лиз знала, что от нее, сорокачетырехлетней, ждут соблюдения приличий. Да и команда на яхте многочисленная. В остальном у нее были или старые летние вещи, или одежда, одолженная у дочерей. Ничего потрясающего в шкафу не водилось, да она и не придавала этому значения. Аманда, конечно, будет одета как на картинке, но для Лиз это было излишне хлопотно. Однако она знала, Филиппу нравилось демонстрировать свою жену.

Лиз была готова вовремя, но тут вспомнила, что не приготовила одежду для самолета. Она заглянула в шкаф, но не нашла ничего подходящего. Потом открыла шкаф Софи, просмотрела вещи, которые та решила не брать с собой, и нашла старые белые шорты, белую хлопчатобумажную рубашку и старые сандалии на шнуровке. Длинные светлые волосы Лиз всё еще были влажными после душа, она просто откинула их назад. Краситься не стала: всё равно в ночном перелете делать нечего – только спать. Когда приехала машина, Лиз вынесла багаж на порог. Пока водитель загружал чемоданы, она проверила, погашен ли свет, включила сигнализацию, еще раз убедилась, что рукопись при ней, и затем закрыла на два замка входную дверь.

Когда она уже села в автомобиль, зазвонил сотовый – это Софи звонила, желая удостовериться, что мама выехала. Она выполняла в семье обязанности организатора. Кэрол же всегда была рассеянной, да и Лиз постоянно что-то забывала: то сумку, то ключи. Но на этот раз она ничего не упустила.

– Ты включила сигнализацию? – спросила Софи строго, почти уверенная, что Лиз этого не сделала, и была очень удивлена утвердительным ответом. – А свет погасила? Паспорт взяла?

– Конечно!

Лиз могла бы возмутиться этими вопросами, но знала, что дочь задавала их с добрыми намерениями: мама многие годы была известна своей забывчивостью.

– А наши чемоданы взяла?

– Нет, только свои, – невинно пролепетала Лиз, подтрунивая над Софи. Та ахнула, и Лиз рассмеялась: – Кажется, я взяла их все.

«И еще рукопись», – мысленно добавила Лиз.

– Я тебя встречу в аэропорту, – сказала Софи. Они с Кэрол ехали в аэропорт, чтобы прибыть раньше и встретить маму.

На этот раз Лиз испытывала удовлетворение от того, что ничего не забыла. На протяжении шести недель, пока рождалась книга, она чувствовала себя лучше, чем многие годы перед этим. Она даже была почти готова провести две недели с матерью. Всю свою жизнь она остро нуждалась в ее одобрении, но никогда не чувствовала, что заслужила его. Не потому, что Оливия осуждала дочь, но потому, что сама ощущала себя неудачницей. Ее дорога была усыпана разбитыми мечтами, неудачами в отношениях, разочарованиями и данными себе, но не выполненными обещаниями. Единственное, что ей удалось, так это стать хорошей матерью своим дочерям. Она была наделена материнским инстинктом, которого никогда не было у Оливии. Зато Оливия создала мощную империю, чего никогда не сделала бы Лиз. Пока она не смогла даже написать книгу, которая имела бы успех. Возможно, на этот раз все пойдет по-другому, но Лиз было трудно в это поверить.

С матерью невозможно было не только соперничать, но и быть ее достойной. Лиз воспринимала ее как некую недосягаемую богиню, живущую на вершине горы, на которую нет дороги. Ребенком она мечтала порадовать ее, сделать так, чтобы мама ею гордилась. Она так сильно этого хотела, что никогда не предпринимала к этому попыток. Как произвести впечатление на богиню, если ты простая смертная? Летние путешествия были для нее пыткой, они напоминали обо всех детских стремлениях, которые не осуществились и уже никогда не осуществятся. Она не винила Оливию, как это делали Кассандра или Филипп. Лиз знала, что мать была занята, однако она оставила в душе дочери голод, который ничто не могло утолить или заполнить, кроме любви к Софи и Кэрол. Обе дочери появились у нее волею случая, но оказались истинным даром, гораздо большим, чем их отцы.

Брак с отцом Софи не был бы долгим, даже если бы он не погиб, а Джаспер, отец Кэрол, был красивым, самовлюбленным и ненадежным человеком. Он оказался безобидным, слабым, стал отцом очаровательных детей, которые были на него похожи, но ничего для них не делал. Еще один мужчина, с которым у Лиз возник короткий роман после Джаспера, был не лучше. Она сама признавала, что совершенно не разбирается в мужчинах. Она всегда обращала внимание на их слова и внешность, а не на поступки. Все они были красивы, но ни один не был способен на серьезные отношения. Казалось, что она выбирает людей или неспособных любить, как ее мужья, или недосягаемых, как мать. Лиз требовался мужчина, похожий на отца, но такие ее не привлекали, и в результате она была обречена на одиночество и разочарования. И в последние годы она сдалась и решила, что уже поздно устраивать свою судьбу. В свои сорок четыре года она больше не надеялась найти любовь своей жизни, а когда уж очень недоставало мужской ласки, ей вполне хватало коротких романов.

Девочки ждали ее в аэропорту. Втроем они зарегистрировались и были в хорошем настроении. И тут Софи обратила внимание, какие у мамы длинные ноги. Эти три красавицы стояли у стойки регистрации и привлекали оценивающие взгляды мужчин.

– Мама, где ты взяла эти шорты? – спросила Софи с подозрением.

– В твоем шкафу. Я забыла отложить вещи для перелета. Могу тебе вернуть их на яхте.

У Лиз был виноватый вид, и Софи улыбнулась. Кэрол не обратила на них внимания – говорила по мобильному с другом.

– Я их оставила, потому что они слишком короткие. Они смотрятся весьма сексуально, – заметила Софи слегка неодобрительно. Шорты и вправду были чересчур коротки, чтобы ходить в них в общественном месте.

– Поверь мне, в моем возрасте это не страшно, – заверила дочь Лиз. Ее волосы к тому времени высохли и мягкими волнами обрамляли лицо.

– Это ты так думаешь. Только что с десяток мужиков пялились на тебя.

– Не волнуйся, в самолете я прикроюсь пледом.

На Софи было короткое белое льняное платье, а на Кэрол – мини-юбка в цветочек, белая футболка и сандалии. Обе девушки выглядели отлично. Обе были красивы, как и родители, разве что у Софи волосы были темные.

Они заняли свои места в первом классе. Всем приглашенным Оливия тоже забронировала первый класс. Она хотела, чтобы начало путешествия получилось достойным – комфортабельным, радостным и приятным, чтобы оно стало маленьким подарком родным. Лиз с дочерьми, устроившись в креслах, были в восторге. Девочки решили смотреть кино, а Лиз сказала, что хочет спать. Но вместо этого после взлета достала из сумки рукопись и стала ее опять редактировать. Это продолжалось уже несколько недель. Дочери даже не заметили, что она читает. Они сидели рядом и обсуждали предстоящее плавание. Обе любили бабушку и всегда получали удовольствие от общения с ней. Она с ними была гораздо заботливее, чем с собственными детьми. Теперь у нее было больше времени, а внучки больше интересовались ею, ее делами, бизнесом – в общем, миром Оливии.

После взлета стюардесса предложила шампанское. Девушки взяли по бокалу, а Лиз попросила «Кровавую Мэри». Она медленно потягивала ее, спокойно работая над книгой, потом отставила коктейль на столик и забыла о нем, а когда спустя полчаса самолет вошел в зону турбулентности, стакан опрокинулся ей на колени. Стюардесса тут же принесла полотенца и помогла вытереть разлитый напиток. Лизе удалось спасти рукопись в этом происшествии, но шорты Софи и ее собственная белая рубашка были испачканы. Переодеться было не во что. Лиз посмотрела на дочерей, рассмеялась и пожала плечами. Ничего, переодеться можно будет по прибытии на яхту.

Спустя два часа, когда самолет летел над океаном, три женщины, разложив кресла, подложив под головы подушки и укрывшись пледами, крепко спали. Несмотря на обычное беспокойство Лиз по поводу перспективы времяпрепровождения с родственниками, все они знали, что им предстоят сказочные две недели. И за исключением небольшой накладки с «Кровавой Мэри», начало оказалось прекрасным.

Глава 5

Когда Оливия прибыла в порт Монако накануне запланированного приезда ее детей, у нее дух захватило от вида яхты, которую она зафрахтовала. Это были триста футов сплошной роскоши и элегантности. Вся команда из двадцати четырех человек выстроилась на палубе в парадной форме, ожидая ее прибытия. Капитан стоял на пристани, готовый проводить ее на борт и представить команде. Женщин и мужчин в ней было поровну, имена всех запомнить было невозможно. На палубе находился громадный бар, украшенный прекрасной композицией из орхидей в хрустальной вазе. Стюардесса предложила Оливии шампанского – та отказалась: она устала от долгой дороги и вообще пила редко.

На верхней палубе были вертолетная площадка, красиво меблированная зона отдыха и солярий. Старший стюард провел Оливию по яхте, показал кинозал, тренажерный зал и спа. Члены экипажа были на своих местах, а в парикмахерском салоне стояли навытяжку три девушки-парикмахера. Оливия мельком взглянула на главную столовую и террасу, осмотрела роскошные каюты, предназначенные для ее детей, и, наконец, была препровождена в так называемый люкс владельца, уставленный красивой мебелью и декорированный предметами искусства. Там была огромная, манящая двуспальная кровать с безукоризненно выглаженным льняным бельем. Оливии не терпелось на нее улечься. Она устала от перелета и впечатлений. У нее спросили, где она будет ужинать: на яхте или в городе – и она ответила, что останется на борту. Ей хотелось немного отдохнуть перед прибытием ее гостей. Потом на отдых не будет времени. Оглядывая роскошную каюту, Оливия невольно думала, какое счастье иметь возможность предоставить такое чудо своим близким. Это стоило многих лет тяжелого труда и потраченного времени, которое пришлось отнять у детей, когда они были маленькими. Какая это была теперь удача для всех них, в том числе и для самой Оливии. Она никогда не считала даром свыше то, что создала с Джо кропотливым трудом.

После того как стюардесса помогла ей разместиться и ушла, Оливия долго и с наслаждением принимала душ. Потом, надев длинную белую льняную тунику, она поднялась наверх, где был накрыт ужин на террасе. На столе стояла красивая посуда – французский фарфор, цветы в маленьких вазах и серебряные мисочки в виде морских раковин. В меню было именно то, что она заказала: омлет, салат и свежие фрукты на десерт. Она спокойно отдыхала, любуясь на заход в порт и отплытие других яхт, когда подошел стюард с сообщением, что ей звонят, и передал трубку. Оливия надеялась, что это не кто-то из детей в последний момент сообщает об отмене своего приезда по какой-то непредвиденной причине. К своему удивлению, она услышала голос Питера Уильямса и решила, что на работе возникли какие-то проблемы.

– У меня была сумасшедшая неделя, я даже не успел попрощаться с тобой перед отъездом, – извинился он, и Оливия улыбнулась и сразу успокоилась – это просто звонок из вежливости. – Как яхта?

– Совершенно потрясающая, – произнесла она с широкой улыбкой, а Питер сразу уловил, что напряжение в ее голосе пропало. – Такую великолепную штуковину я никогда не видела. Наверное, откажусь ее покидать, когда две недели закончатся.

– Отличное решение! Ты прекрасно проведешь время со своими детьми, – сказал Питер.

Ему всегда нравилось с ней разговаривать, но возможность просто поболтать им не представлялась. Они были слишком заняты проблемами ее бизнеса. Он был рад, что Оливия взяла отпуск, поскольку знал, что эти каникулы с детьми оказывали на нее благотворное действие. Она всегда по возвращении выглядела гораздо моложе, была полна новых идей и рассказывала множество историй про путешествие.

– Думаю, внуки тоже останутся довольны. Это больше похоже на корабль, чем на яхту. Я хочу участвовать с ними в водных развлечениях. Хочу здесь научиться кататься на аквабайке.

– Будь осторожна, Оливия, – с беспокойством проговорил Питер.

Она рассмеялась в ответ:

– Я всегда хотела научиться водить мотоцикл, но сейчас уже слишком поздно для этого.

– Я рад, что ты так думаешь. С твоей энергией ничего не поздно.

– Поздно, поздно, – возразила она, на мгновение став рассудительной. – В этом путешествии я буду отмечать устрашающий по счету день рождения.

– Устрашающих дней рождения не бывает при том, как ты выглядишь. Я забыл число, но каким бы оно ни было, ты не выглядишь на свой возраст.

– Выгляжу, – возразила Оливия упрямо. – Я об этом думала сегодня. Не знаю, куда уходят годы. Сегодня ты молода, а завтра понимаешь, что всё кончено. Исключение составляет моя мать. Она, несмотря на возраст, остается изумительной и великолепно выглядит.

– Ты тоже. Ты не изменилась за те двадцать лет, что мы знакомы.

– Спасибо, Питер, но зрение тебя подводит. Кстати, когда ты уходишь в отпуск?

Она знала, что Питер каждый год с семьей ездит в Мэн. У него там был очень милый дом, в который она однажды заезжала, когда осматривала место для нового магазина неподалеку. Тогда Питер привез ее к себе на ленч. Это был красивый старый фамильный дом, полный раннеамериканского антиквариата, с большой старомодной террасой.

– Эмили с дочерью уже там. Я и Эрик едем на следующей неделе.

Оливия была осведомлена, что у его детей уже есть свои дети. Питер тоже проведет отпуск с семьей, и ему тоже будет полезно отключиться от повседневного ритма жизни. Он, как и Оливия, тяжело работал весь год.

– Поплаваем на парусной лодке, порыбачим. Хочу поиграть в гольф. Месяцами не было времени на него.

– Из-за меня, – воскликнула Оливия с ноткой вины в голосе, оглядывая красивый пейзаж. – Ты не поверишь, как здесь чудесно. Сижу здесь, в порту Монако, на этой потрясающей яхте, справа, прямо надо мной, возвышается замок. Не могу поверить, что мне так повезло.

Питер всегда восхищался тем, что Оливия не воспринимает свое благосостояние как данность, не пресытилась им и с уважением относится к своей удаче.

– Ты заслужила. Ты всё это заработала. Надеюсь, ты отлично проведешь время.

Единственным поводом для этого звонка было намерение пожелать ей приятного путешествия.

– Спасибо, Питер, того же и тебе желаю. Молодец, что позвонил.

– Увидимся, когда ты вернешься. Береги себя, Оливия. И с наступающим днем рождения, кстати!

– Про это давай забудем, – сказала она и рассмеялась. По сравнению с ее матерью, она была девочкой, но ей самой число семьдесят внушало мало оптимизма. – Приятно провести время в Мэне.

– Спасибо, – тепло поблагодарил Питер, и они попрощались.

Оливия сидела, смотрела на воду, думая о нем и об оставленном в Нью-Йорке бизнесе. Она с сыновьями будет каждое утро встречаться на палубе и просматривать факсы и сообщения, которые будут поступать на яхту. Даже когда она уезжала, то всё равно следила за ходом дел. Ни она, ни Филипп, ни Джон не могли забросить бизнес на две недели. Каждый день происходило слишком много разного, и им надо было оставаться на связи. Как связаться с Питером в случае юридических проблем, Оливия тоже знала. К счастью, таковых не предвиделось.

Спустя несколько минут она вернулась в каюту и рано легла в постель с одной из привезенных с собой книг. Она несколько минут почитала и выключила свет, предварительно попросив старшую стюардессу разбудить ее утром. Оливия планировала на следующий день осмотр Монако, кое-какие покупки и детальное знакомство с яхтой перед приездом остальных. Сыновья должны были прибыть одним рейсом вечером, а Лиз утром следующего дня, и сразу после этого можно будет отчаливать. Оливии не терпелось поскорее увидеть детей и отправиться в плавание. Засыпая, она вспомнила, что надо на следующий день позвонить матери (накануне отъезда Оливия ее навещала). Потом глаза сами закрылись, и она крепко уснула. В темной, с опущенными шторами каюте она спала как дитя и за всю ночь не слышала ни звука. Последней ее мыслью перед погружением в сон было ожидание необыкновенного путешествия на «Леди Удаче» длиною в две восхитительные недели.

В день приезда детей Оливия прекрасно провела время в Монако. Она посетила местные магазины – филиалы известных парижских домов: «Диор», «Шанель», «Ив Сен-Лоран», «Ланвен», «Гермес», «Луи Вюиттон». Купила очень мало, но посмотрела с удовольствием. Когда работала, у нее не хватало времени ходить по магазинам, голова была занята более важными вещами: ведением бизнеса и разрешением сложностей, возникавших в проблемных регионах мира. У нее был личный агент по покупкам, который знал, что ей нравится, и привозил вещи к ней домой в Бедфорд на одобрение. Но рассмотреть покупки у нее получалось только поздними вечерами. Теперь же она могла позволить себе роскошь походить по магазинам.

Капитан приставил к Оливии одного из членов команды в качестве сопровождающего и носильщика и выслал машину с водителем, чтобы доставить ее обратно на яхту. В тот день она с удовольствием предалась лени. Когда Оливия вернулась, ее ждал обед. А после обеда она читала роман, что тоже было для нее роскошью. Проверила электронную почту, но из офиса никаких важных сообщений не поступило. Она быстро ответила на текущие письма и вернулась к книге. Столько свободного времени появлялось у нее очень редко.

В шесть часов, после массажа и душа, Оливия переоделась к ужину в бледно-лиловую шелковую тунику. Сидя на палубе, она не отказала себе в бокале шампанского. Она уже изучила яхту и могла показать ее внукам, когда те приедут. Она представляла, в каком восторге они будут от водных забав, особенно Алекс. Она не могла дождаться приезда детей и радовалась, что первая стоянка будет в Портофино. Оливия не была там со времен того памятного уик-энда, который провела в отеле «Сплендидо» с Джо после открытия магазина в Милане. Это был очаровательный портовый городок с оригинальными ресторанами и вереницей маленьких магазинчиков. Оливия не сомневалась, что ее детям и внукам он понравится. Он был особенно красив вечером, когда включалась подсветка старинной церкви и замка, возвышавшихся над городом.

Капитан предупредил, что яхта слишком велика, чтобы заходить в порт, и можно будет попробовать встать на якорь у одного из островов на рейде. До пристани будет легко добраться на катере, это займет всего несколько минут, а вечером при желании можно купаться. Оливия не сомневалась, что молодежь будет этому рада. Программа путешествия, которое она планировала каждый год, была составлена специально для молодых, но и она получала от этого удовольствие.

В восемь часов Оливия поужинала на террасе и в девять уже стала нетерпеливо посматривать на часы в ожидании прибытия детей. Старший стюард пришел и сообщил, что самолет сел вовремя, а чуть позже, что сыновья уже едут в машине. Наконец в начале одиннадцатого она увидела, как подъехала машина с пассажирами, а за ней фургон с багажом, и все пятеро вышли на причал. Они выглядели усталыми и слегка помятыми, но, увидев яхту, засияли улыбками и оживленно заговорили. А потом заметили Оливию, облокотившуюся на перила. Она радостно улыбнулась и помахала им. На Аманде была огромная белая шляпа, и Оливия не могла видеть ее лица. Алекс взбежал по трапу, а за ним последовали и ее сыновья. Невестки замыкали шествие. Аманда была в платье и выглядела безукоризненно, несмотря на перелет. На Саре были шорты из обрезанных джинсов, футболка с эмблемой Принстонского университета и сандалии. Курчавые волосы торчали во все стороны, она нервно улыбалась. Похоже, она стеснялась, но Оливия знала, что уже к следующему утру женщина расслабится. Так бывало всегда. Аманда поднялась на борт с таким видом, будто яхта принадлежала ей. Через мгновение родные окружили Оливию, она крепко обнялась с внуком. Оливия никогда не забывала, как дети были привязаны к ее матери и какой сильной была связь между ними. Она старалась подражать ей как могла, и хотя и не жила с внуками, как в свое время Мэрибел, отношения с ними у нее всегда были хорошими.

– Ого! Бабушка! Какая крутая яхта! – произнес Алекс с благоговением.

– Погоди! Я тебе экскурсию по ней устрою! – пообещала Оливия, обнимая его за плечи. – У них тут видимо-невидимо водных развлечений. Завтра мы их опробуем.

Она попросила шеф-повара накрыть им шведский стол, что он мастерски сделал. Там были суши всех видов – Оливия знала, что суши любят все, – горячее и холодное мясо, курица внарезку, много салатов, различные виды пасты и целый стол элегантных десертов. Это был пир! Стюардесса налила шампанского, и уже через несколько минут после прибытия они ели, разговаривали и вполне ожили после перелета. Даже Сара, принявшись за еду, стала раскованнее, а Алекс подсел к бабушке и стал делиться тем, что у него накопилось. Оливия была очень рада.

Вновь прибывшие оставались на палубе почти до полуночи, а потом обе супружеские пары отправились в свои каюты. Оливия заметила, что Джон и Сара заговорщически переглянулись, и улыбнулась про себя, зная, что это значит. Они всё время обнимались, и Оливии было приятно, что сын так счастлив и его брак прочен. Они с Джо испытывали друг к другу такие же чувства всю их совместную жизнь. Вообще-то они с годами становились все ближе и еще больше любили друг друга. Их дети и бизнес, который они вместе построили, их взаимное уважение служили могучим объединяющим началом. А что касается Джона и Сары, они всё еще были похожи на влюбленных студентов. Оливия заметила, что Алекс смотрит вслед родителям, когда они направились в каюту. Он взял еще десерта и остался поболтать с бабушкой. Там были вкуснейшие пирожные и дюжина видов фруктового мороженого. В полете он спал и сказал, что не устал. Он еще не переключился на европейское время и не спешил в постель. Оливия спросила, что внук делал в последнее время. Он рассказал о своих занятиях спортом и о том, что надеется в ближайшие месяцы досрочно поступить в Стэнфорд. Она пообещала, что, если Алекса примут, она будет навещать его, прилетая на Западное побережье, куда часто ездила инспектировать свои магазины. Практику личного посещения магазинов компании она начала тридцать лет назад и никогда не снижала частоты своих командировок.

Когда Алекс поел, Оливия решила отвести его в кинозал, который внуку очень понравился, и в тренажерный зал, потом один из членов команды показал им плоты, лодки с парусом, катера и аквабайки. Они проверили надувные «бананы», на которых можно ездить верхом, – они были наполнены воздухом и готовы к использованию. Один такой «банан» был очень большой. Матрос объяснил, что на нем могут сидеть шесть человек одновременно, если удержатся. В этом была вся фишка! Семья, которая владела этой яхтой, обеспечила ее всем, чего могли пожелать пассажиры. Алексу не терпелось всё это испытать в действии. Глаза у него расширялись от восторга, когда он слушал объяснения. Тогда Оливия рассмеялась и спросила, возьмет ли он ее покататься на аквабайке.

– Бабушка, я это обожаю, – улыбнулся он и, пообещав: – Завтра! – обнял в подтверждение своих слов.

– Ловлю на слове! – предупредила Оливия. – Я всегда хотела его освоить, но сама боюсь.

– Бабушка, договорились!

Потом они вернулись на палубу, и в два часа ночи Алекс наконец пошел искать свою каюту. Оливия отправилась с ним и проследила, чтобы его вещи распаковали как положено. В его каюте был огромный телеэкран и целая видеотека.