Текст книги "Грехи матери"

– Ты в этом уверен? – мягко спросила она. – Почему ты так думаешь?

Он улыбнулся ее неосведомленности. Бабушка спрашивала так, будто он сказал, что подцепил венерическую болезнь, и хотела узнать, каковы симптомы, чтобы убедиться, что он не ошибается.

– Меня привлекают другие парни, а не девчонки.

– Да, это, конечно, наводит на определенные выводы… – сказала она с застенчивой улыбкой, понимая, что ее слова звучат глупо. – И давно ты об этом знаешь?

– Года четыре, с тринадцати лет, – без колебаний ответил Алекс. – Я задумывался над этим, но до конца не был уверен до этого года. В моей школе учится парень, который мне по-настоящему нравится. А ни к одной девочке меня никогда не тянуло. Я с ними просто дружу.

Он явно всё упрощал, но Оливия не спросила, как далеко зашли его отношения с пареньком, который ему нравился. Она подумала, что это было бы нетактично с ее стороны.

– А ты еще кому-нибудь об этом говорил? – спросила она спокойно.

– Нет. Только тебе.

– А почему думаешь, что родители не знают, как быть в такой ситуации? Твоя мама – преподаватель колледжа. Она всё время имеет дело с молодежью.

– Это не одно и то же. У них очень старомодные взгляды. Они всё время спрашивают меня про подружек. Мама просто думает, что я молодой и спорт мне нравится больше, чем девочки.

Оливия в очередной раз подумала, как слепы люди бывают к тому, что происходит рядом, даже у них дома. Сара с Джоном явно понятия не имели, кем на самом деле являлся их сын. Они любили его, но ожидали, что он будет таким, как и они. Еще она подумала, что это роковая ошибка многих родителей: они не видят, кто их дети. У нее самой, к сожалению, сложились натянутые отношения с Касс, и тем более парадоксальным ей казалось, что внук решил с ней поделиться и так ей доверял.

– Чем я могу тебе помочь? Хочешь, чтобы я с ними поговорила?

– Нет. Я просто хотел, чтобы кто-нибудь узнал, кто я на самом деле.

Это было веской причиной для его признания, и Оливию тронуло, что он рискнул и открылся ей.

– Ты в шоке?

– Нет, – честно ответила Оливия, опять садясь в кресло. – Мне немного грустно, поскольку я думаю, что этот путь бывает нелегким. Не все будут относиться к тебе благосклонно. И возможно, у тебя не будет детей. Это тоже грустно. Но ты сможешь их усыновить или воспользоваться услугами суррогатной матери. Тут нет ничего непреодолимого, просто сложностей может оказаться больше.

Все эти мысли проносились у нее в голове, но теперь его проблемы стали гораздо яснее. У него были родители, которые понятия не имели об ориентации сына и его чувствах. Он был одинок.

– Я думаю, ты должен сказать и дать им шанс, – откровенно заявила Оливия, но Алекс только покачал головой:

– А я думаю, что у них крыша поедет. Особенно у папы. Мама свыкнется с этим – как ты сказала, у нее есть студенты-геи. Но папа – нет. Может, он даже перестанет со мной разговаривать или выгонит из дома.

В его глазах был страх. Он слышал достаточно историй о геях и реакции их родителей, особенно отцов. И теперь это давило на него.

– Ты забываешь одну важную вещь, – напомнила бабушка. – Они тебя любят. Это всё меняет. Ты их единственный ребенок.

– От этого только хуже, – возразил Алекс с выражением отчаяния на лице. – Если бы у них был другой сын, нормальной ориентации, они бы отнеслись спокойнее. Родители возлагают на меня все свои надежды.

Оливия знала, что он прав.

– А что, если мы с тобой вместе им скажем?

Она старалась помочь внуку, но было очевидно, что он готов делиться правдой не с ними, а только с ней.

– Может, когда-нибудь. Не знаю, бабушка. Я просто хотел, чтобы ты знала.

Оливия понимала, что это та самая тайна, которую он скрывал и чуть не выдал несколько дней назад. Она чувствовала облегчение, что в конце концов он с ней поделился.

– Алекс, для меня большая честь, что ты мне доверяешь, – торжественно произнесла она. – Я обещаю, что никому не скажу. Но думаю, что ты сам должен будешь это сделать в ближайшее время. Может, они и сами догадаются.

– Не думаю. Они даже не заметили, что я не интересуюсь девочками. А ими интересуются все мои друзья-ровесники. Мы же знаем, что спорт не замена сексу, – проговорил он и засмеялся, и это был ответ на ее незаданный вопрос относительно отношений с пареньком, который ему нравился.

– Надеюсь, ты знаешь про опасность заразиться СПИДом? – строго спросила Оливия. Теперь это был серьезный вопрос, если он вел половую жизнь, а судя по всему, так и было.

– Конечно, – с оттенком гордости произнес Алекс. – Я же гей, а не болван.

– Ну извини, – сказала Оливия и улыбнулась. Она подумала, что за этот вечер повзрослела. Оказалось, что внук обладает тем жизненным опытом, который ей был неведом. – Я просто хочу, чтобы ты знал, что бабушка готова тебе помочь, если понадобится. Ты всегда можешь со мной поговорить. Всё, что надо для этого сделать, – это снять трубку телефона.

Вообще-то он часто звонил и время от времени посылал ей эсэмэс.

– Звони, Алекс, если я буду нужна. Я это говорю совершенно серьезно. И если захочешь, чтобы я поговорила с твоими родителями, я это сделаю. Тетя Лиз поможет убедить папу. Он всегда ее слушается.

Этот тайный ход к нему она сама иногда использовала и всегда успешно. Старшая сестра влияла на Джона как никто другой, не считая Сары.

– Спасибо, бабушка, – воскликнул Алекс и обнял ее. Видно было, что ему стало легче.

Поделившись с ней, он сбросил с себя огромный груз. Это был один из определяющих моментов в его жизни. Она не кричала, не упала в обморок. Она продолжала любить внука. Алекс хотел увидеть реакцию бабушки, и теперь всё в его мире успокоилось. Его волновал еще один вопрос, и он с ноткой беспокойства спросил:

– А ты, несмотря на это, возьмешь меня к себе на работу в будущем?

– Конечно! – опешила Оливия. – Какое же это имеет значение?

– Тебя не будет смущать, что у тебя в бизнесе внук-гей?

– Конечно, нет! Я тобой горжусь, какой бы ты ни был ориентации. А когда закончишь учебу, я буду тобой гордиться еще больше.

Похоже, он был удовлетворен ее ответом, и пару минут спустя они обнялись и разошлись по каютам.

Оливия лежала в кровати, думая о внуке и о сказанном им. Он доставил ей огромную радость тем, что доверился. Пожалуй, такого подарка не делал ей никто из детей. Для нее это стало еще одним подтверждением важности их отношений. Теперь ей надо было решить, как помочь внуку рассказать всё родителям. Раньше или позже они должны были узнать. Оливия надеялась, что родители окажутся на высоте положения, когда Алекс им откроется. Другого она не могла ожидать от своего сына Джона. Она была уверена, что Алекс их недооценивает, но его правоту или неправоту могло доказать только время. Оставалось надеяться, что все его опасения, связанные с родителями, не подтвердятся, и что они будут любить и поддерживать его. В противном случае она бы в них очень сильно разочаровалась. Оливии хотелось бы поделиться всем этим с матерью, но она обещала никому не рассказывать. А свои обещания она всегда выполняла. Она дала обет молчания, и, значит, секрету внука была обеспечена полная безопасность.

Глава 10

За завтраком Аманда подробно рассказывала о людях, с которыми встречалась накануне вечером. Это оказались ее нью-йоркские знакомые, и дом, который они снимали, произвел на Аманду сильное впечатление. Филиппу и Лиз, похоже, там тоже понравилось, но из них троих именно Аманда была в полном восторге.

После завтрака яхта медленно пошла к Сен-Тропезу. К всеобщей радости, море опять стало спокойным. Они сделали остановку и искупались у острова Сент-Маргерит неподалеку от Канн. Именно там был заточен человек в железной маске, предположительно брат короля. Оливия поведала эту историю, чем особенно заинтересовала внуков. Пока она рассказывала, Джон сидел рядом и делал наброски острова. Один альбом он уже заполнил рисунками, но имел в запасе еще несколько.

В Сен-Тропез прибыли ближе к вечеру. Капитан зарезервировал для яхты место у внешнего причала, поскольку только там она могла поместиться. Женская часть компании захотела познакомиться с магазинами и местным колоритом. Как только они ступили на берег, их стали осаждать папарацци, которые фотографировали всех сходивших с больших яхт, полагая, что это какие-то знаменитости или важные персоны. На всем пути фотографы сопровождали их на скутерах и слепили вспышками камер. Это понравилось только Аманде, остальных же раздражало. Они побродили по городу, который был одним из самых людных курортов Французской Ривьеры. В Сен-Тропез приезжают на других посмотреть и себя показать. Оливия вздохнула облегченно, когда компания вернулась на яхту. Команда задернула шторы вокруг всей палубы, чтобы пассажиры могли уединиться, даже находясь в порту.

Из-за папарацци ужинать остались на яхте. Поначалу планировалось посетить один из местных ресторанов, но представители прессы оказались слишком назойливы, и от этой идеи отказались. Зато было решено после ужина посетить один из ночных клубов. Места забронировали в «Ле Кав дю Руа». Капитан предупреждал, что там может оказаться не так весело, как в «Миллиардере», но им тоже понравилось, хоть и выпито в этот раз было немного меньше.

– Мне кажется, мама преображается, такой я ее раньше не знал, – комментировал Филипп, наблюдая, как Оливия танцует с Алексом. У нее действительно хорошо получалось, все движения она освоила в ту ночь, которую их компания провела в «Миллиардере». На этот раз к ним присоединилась Аманда. Она была разочарована отсутствием папарацци, но, танцуя с Филиппом, похоже, забыла об этом и вспомнила, что способна любить. Ей потребовалось много времени, чтобы оттаять, а ему – чтобы забыть ее оскорбления. На протяжении половины путешествия между ними был заметен холод, что очень беспокоило Оливию. Но у Аманды явно улучшилось настроение с прошлого вечера – с ужина с друзьями в Сен-Жан-Кап-Ферра. Она вновь обрела себя, уже не обособлялась от остальных.

В «Ле Кав дю Руа» они пробыли до трех часов утра, а спать легли около четырех. На следующее утро Оливия рано встала и оделась. У «Фабрики» был магазин в городе Драгиньян, километрах в сорока от побережья, и Оливия хотела его посетить. В эту поездку она пригласила Алекса, Софи и обоих сыновей. Когда садились в машину, Оливия была свежа как роза, чего нельзя было сказать об остальных. Но Оливию всегда подстегивала перспектива работы. Руководство магазина было предупреждено и ожидало их. В результате Оливия провела там около двух часов. Софи с большим интересом принимала участие в этом визите, зная, что через полгода начнет работать в «Фабрике». Кто знает, может быть, именно этим магазином она станет управлять по поручению бабушки в один прекрасный день?

После Оливия провела совещание с Филиппом и Джоном по результатам поездки в магазин и касательно возможных изменений. Софи тоже присутствовала, не переставая удивляться наблюдательности бабушки. Она всё заметила в мельчайших деталях, проверила даже туалеты и складские зоны и по-французски поговорила с персоналом. Алекс тоже был под впечатлением от бабушкиных управленческих способностей. Между ними установились особые отношения. Он этого не показывал, она тоже, хотя порой они многозначительно переглядывались и взгляд Оливии был полон любви к внуку.

Ее сыновья с женами в тот вечер ужинали в Сен-Тропезе, а она с внуками предпочла остаться на яхте. Вместе играли в настольные игры, а потом смотрели кино и уплетали попкорн, приготовленный коком. Они еще были в кинозале, когда с ужина в городе вернулись Филипп, Джон и их супруги. Вечер у них прошел замечательно, настроение было хорошее. После того как Аманда, Сара и Оливия ушли спать, оба брата с сестрой сели на палубе поговорить. Филипп снова отметил, что в этой поездке их мать предстала совершенно другим человеком, даже на деловых совещаниях. Она была гораздо более непринужденной и легкой в общении, чем в Нью-Йорке, хотела только, чтобы все остались довольны этим круизом. Поэтому Филиппа еще сильнее сердило то, как мало времени она уделяла им в детстве.

– Когда ты уже забудешь об этом? – спросила Лиз, слушая рассуждения брата.

– Возможно, никогда, – ответил он жестко. – Всё детство у меня не было матери. И у тебя тоже. Почему теперь ты готова об этом забыть?

– Потому что думаю, что она делала всё, что могла. И сделала многое. Когда оставалась дома, она была замечательной матерью. Да, она часто уезжала. Ну и что? Другие родители делают много вещей похуже. Я посвящала детям всё свое время. Но где гарантия, что в один прекрасный день они не напустятся на меня за что-то другое? Не может быть всё и всегда идеально. Тебе легко говорить: у тебя нет детей, тебе никто никогда не скажет, что ты сделал что-то не так. Ты решил всю жизнь оставаться ребенком и злиться на нее. А посмотри, как мама старается. Она каждый год из кожи вон лезет, чтобы организовать нам совместные каникулы. Она продолжает стараться, Филипп, а ты не хочешь дать ей поблажку за прошлое. По-моему, это неправильно.

– Не строй из себя психолога, – сердито произнес он. – Детство не вернуть, Лиз, а что касается моего детства, то она его испортила. Все те годы у меня не было матери.

– Ошибаешься. Она не была идеальной матерью, но таких просто не бывает. И глядя на нее сейчас, я вижу, что она чертовски хорошо ко мне относится.

– Ну, как знаешь. Я этого не вижу.

– Это твоя беда. Ты никогда не сможешь прощать ни себя, ни кого-либо, пока не научишься прощать маму. Ты сам-то идеальный? И никогда ничего не портил?

– Во всяком случае, не детство четырем детям. Потому у меня их и нет.

– Мне тебя жаль, – тихо сказала Лиз.

Тут в разговор вмешался Джон и сменил тему. Он этого не высказал, но считал, что Лиз права. Их мать изо всех сил старалась каждый год организовать для них роскошные каникулы и, с его точки зрения, была замечательной бабушкой. Это многое восполняло, как он считал. Джон никогда не чувствовал себя таким несчастным, как Филипп. Ему было достаточно Мэрибел и отца. А когда дома оказывалась и мама, он воспринимал ее как вишенку на торте. Филиппу же ничто не могло компенсировать отсутствие матери. Но недовольство всегда было его особенностью, даже сейчас. Он постоянно на что-то жаловался, к тому же женился на женщине, которая, в отличие от матери, была скупа на поддержку и любовь. Оливия часто отсутствовала, однако когда появлялась, они знали, что любимы. Филипп и Кассандра просто отказывались принять ее такой, какой она была, делать скидку на ее усталость и простить ей ошибки даже теперь. Джону это казалось бесполезной тратой энергии. Сорок лет гнева казались ему несправедливым приговором. По его мнению, их мать не заслуживала такого наказания, особенно с учетом всего, что она сделала для них и продолжала делать. В итоге они сменили тему, но раздражение у Филиппа осталось. Он считал, что брат с сестрой слишком снисходительны к матери, а Касси права. Если бы он не работал в «Фабрике», он бы тоже дистанцировался.

На следующий день они покинули Сен-Тропез и поплыли обратно к Кап д’Антиб. На этот раз они встали не напротив «Отель дю Кап», а у входа в старый порт, после чего на катере отправились в город погулять по бастионам. А потом Оливия повезла всех на такси к известной ей маленькой церковке и маяку на горе, откуда открывался захватывающий вид на побережье. Церковь Нотр-Дам-дю-бон-Пор, построенная в одиннадцатом веке (а часовня датировалась аж четвертым), была известна многими чудесами. Семья зашла в церковь, где Оливия поставила свечку за Джо, затем гуляли снаружи, ели мороженое и наслаждались панорамой.

– Как ты вообще нашла это место? – поинтересовалась Сара. Она уже сделала множество снимков часовни и открывавшихся видов.

– Мы с Джо отыскали ее, когда останавливались в «Отель дю Кап». Я всегда хотела вернуться сюда, но не думала, что Джо уже не будет рядом.

Она грустно улыбнулась, и Сара сочувственно коснулась ее руки. В молчании вернулись на такси в порт. Оливия никому не сказала, что поставила еще одну свечку – за Алекса, чтобы его признание в своей нетрадиционной ориентации прошло безболезненно, когда бы оно ни состоялось.

В тот вечер они поужинали в порту, а затем вернулись на яхту. Утром они отплывали обратно в Монако, где планировалось провести последний день круиза и отметить день рождения Оливии. Путешествие действительно оказалось замечательным для них всех. Даже у Филиппа с Амандой, похоже, отношения наладились. И Алекс выглядел гораздо веселее, чем поначалу. Софи была обещана работа после выпуска. А Лиз сразу по возвращении собиралась позвонить своему агенту – ее книгу мама одобрила. Оливия всех окружила заботой и сама отлично провела время. Каждый год лучшим подарком ко дню рождения становился для нее отпуск, проведенный с семьей.

На следующий день, благодаря тщательной организации, всё шло по плану. Утром прибыли в Монако, за завтраком поздравили Оливию с днем рождения, а потом отдыхали и беседовали. Обедали на яхте в порту, затем отплыли на ней купаться. Филипп с Джоном на катере отправились на рыбалку, Алекс последний раз прокатил бабушку на аквабайке и с кузинами покатался на «банане». В конце дня яхта вернулась в порт, на палубе ждал великолепный ужин с лобстерами и икрой, суфле и праздничным тортом. Потом они направились в казино, Оливия же осталась с Алексом на яхте и играла с ним в джин. Позже все встретились в баре «Джимми», где до трех часов утра танцевали и до четырех вспоминали круиз. Команда собрала вещи гостей, так что к отъезду они были готовы. К полудню всем предстояло покинуть яхту. Оливия сказала, что это были две самых счастливых недели в ее жизни, и все с ней согласились, поздравили еще раз с днем рождения, обнялись друг с другом и разошлись по каютам.

Оливия с Алексом еще раз обсудили проблему его отношений с родителями, пока остальные были в казино. Оливия уговаривала внука сказать им, что он гей. Но он не поддался на уговоры, заявив, что родители не поймут и он не хочет рисковать. Ложась спать, Оливия размышляла об Алексе. Ей нужно было многое обдумать и сохранить столько счастливых воспоминаний! Покинув яхту, она собиралась заехать в Лондон, чтобы проинспектировать тамошний магазин фирмы. В нем на протяжении полугода шла реконструкция, и Оливия хотела посмотреть, что уже сделано. Тем более что это их флагманский магазин в Европе, к которому у Оливии была особая привязанность.

Наутро они последний раз вместе позавтракали. Филипп с Амандой уезжали первыми, Аманде не терпелось вернуться в свой офис. Джон, Сара и Алекс хотели на выходных побывать в Париже. Лиз с дочерьми возвращались в Коннектикут, после чего Кэрол должна была уехать в Лос-Анджелес к отцу, который звонил ей на яхту и сделал предложение, от которого Кэрол запрыгала от радости.

В полдень Оливия в одиночестве покидала яхту. Ей заказали автомобиль с водителем в аэропорт. Садясь в машину, она обернулась на яхту, на которой им было так хорошо. Грустно было с ней расставаться. Машина тронулась, а Оливия всё смотрела на судно с тоской. После почти двух недель, проведенных с семьей, в голове Оливии теснилось множество мыслей: о Филиппе с Амандой, об Алексе, о Лиз и ее книге. Оливия за это время глубоко проникла в их жизнь, почувствовала себя ее частью и вот теперь, вернувшись к своей скитальческой жизни, одна направлялась в Лондон.

В аэропорту Ниццы она зарегистрировалась у стойки «Бритиш эйрвейз». Оставалось еще больше часа времени, и, сидя в зале ожидания первого класса, Оливия разослала родным эсэмэс о том, как она по ним скучает и как ей было хорошо с ними в круизе. Алекс ответил немедленно. Лиз с дочерьми и Филипп с Амандой были уже в полете, поэтому не ответили. Вскоре и Оливии пришлось выключить и убрать свой телефон. Она думала о близких, когда самолет взлетал и брал курс на Лондон. Ко времени приземления в аэропорту Хитроу она погрустнела. Оливию встретил и отвез в гостиницу ее постоянный шофер из отеля «Кларидж», где для нее был забронирован люкс. Когда зазвонил телефон, она вздрогнула от неожиданности, поскольку была погружена в свои мысли. К ее удивлению, в трубке раздался голос Питера Уильямса:

– Я просто хотел убедиться, что ты благополучно добралась до Лондона. Как прошел круиз?

Судя по тону, он был рад возможности поговорить с ней, а Оливии было приятно услышать голос друга. Ей было так одиноко.

– Просто замечательно! Мне так грустно, что он закончился. Жаль, что придется ждать еще целый год, чтобы опять поехать с ними в отпуск.

– Я всегда чувствую то же самое, когда дети уезжают по окончании отпуска из нашего дома в Мэне. Чувствуешь какую-то пустоту. Возможность побыть с ними хоть какое-то время – это такой подарок!

Схожими были и ее чувства после круиза.

– Думаю, что у меня этакая ломка, – сказала Оливия, глядя в окно своего номера. Сердце разрывалось от тоски, и она задавалась вопросом, тосковали ли дети по ней так же, когда она отсутствовала. Если да, то, как она думала, ее нынешнее самочувствие служит адекватным наказанием.

– Кстати, с днем рождения, извини, что с опозданием! Наверное, было здорово отметить его с семьей!

– Очень. Мы танцевали до трех утра. А на Сардинии гуляли в клубе до пяти.

– Ну, значит, ты гораздо моложе меня, – сказал он с сожалением. – Последний раз я гулял до пяти, когда у меня родился сын.

– Я тоже. Но меня внуки вытащили танцевать. Ради них приходилось держать марку.

– К счастью, мои еще маленькие и не ходят на танцы. А когда станут ходить, я буду кататься в инвалидной коляске в каком-нибудь доме престарелых.

– Надеюсь, что нет, – рассмеялась в ответ она.

– Мне не хочется тебя огорчать плохими новостями, но пресса опять подняла бучу вокруг использования детского труда на азиатских фабриках.

– Я знаю. Мне писали из офиса пару дней назад, и я велела послать тебе копию сообщения. Прессе известно что-нибудь, чего мы не знаем?

В голосе Оливии звучало беспокойство. Она старалась не расстраиваться по этому поводу в круизе, но и упускать из виду важный вопрос не хотелось – нужно оказаться в полной готовности на случай, если фирме придется кардинально перестраивать свою деятельность. Интервью, которое она дала перед путешествием, прошло хорошо, но пресса всегда непредсказуема. И Оливия, и Питер знали, что народные симпатии в любой момент могут перемениться.

– Вряд ли. Мне кажется, они просто поднимают бурю в стакане воды. Не думаю, что у них появилась какая-то новая информация. В Азии вечные проблемы с соблюдением прав человека, но у нас нет достоверных подтверждений, что какая-либо из наших фабрик нарушает закон.

– Я просто хочу знать наверняка.

– Понимаю. Мы уверены настолько, насколько возможно. Если что-то изменится, я тебе сообщу. Как долго пробудешь в Лондоне?

– До завтра.

– Я завтра тоже возвращаюсь в Нью-Йорк. Увидимся в понедельник. Счастливого возвращения домой!

– Спасибо, Питер. Ты молодец, что позвонил.

Оливии было одиноко по прилете в Лондон. Теперь, в отсутствие детей, возвращение к реалиям жизни казалось слишком резким. Еще она тосковала по Джо. Тем более приятно было услышать знакомый голос Питера.

– Хочу проверить, как идет реконструкция лондонского магазина, – объяснила она.

– Я догадался. Надеюсь, что твое возвращение к будням не будет слишком трудным.

– И я на это надеюсь. Тебе тоже желаю хорошо провести остатки отпуска.

– Спасибо!

Попрощавшись, Оливия заказала в номер суп, но есть не хотелось. Без детей ничто ее не радовало.

Спустя час она поехала в лондонский магазин. Посещение этого «старого знакомого» растрогало ее до слез. Всю вторую половину дня Оливия посвятила ознакомлению с работами по реконструкции и совещанию с директором магазина. На следующий день он повез ее осматривать новые склады в пригороде Лондона, а поздно вечером ей предстояло лететь домой.

Вернувшись в восемь часов в отель, Оливия чувствовала себя выжатой и даже не стала заказывать ужин. Ей только накануне исполнилось семьдесят, и хотя этот факт она старалась игнорировать, да и трудно было в него поверить, но в тот вечер она чувствовала себя столетней. Она желала только одного – вернуться на яхту и начать круиз сначала или, лучше, отмотать пленку еще дальше и прожить иначе всю жизнь. Но это кино невозможно было переиграть. Надо было идти вперед и не жалеть сил. Дальше всё было в руках Софи и Алекса, а потом – их детей. Она была просто звеном в цепи. Они с Джо начали дело, внукам и правнукам предстояло его продолжить. А теперь ей оставалось только двигаться вперед и продолжать строить для них империю. Другого не дано.