Текст книги "Лавочка мадам Фуфур"

Глава 10
Моделирование возвращений

– Ох, простите, у нас осталось пряностей на одну порцию, – виновато улыбнулась красноволосая бариста.

Я оглянулся на девушек, болтавших за столиком. Минуту назад Катарина и Иляна в один голос заявили, что хотят раф с пряностями.

– На одну порцию, значит… Тогда ни одного не надо. Налейте просто латте.

– Ох! Простите, я уже приготовила один раф… Теперь пропадёт…

– Тогда давайте этот раф и два латте, – начиная раздражаться, велел я.

– Конечно, конечно! Ох…

Дребезг осколков. Звон. Катин прервавшийся смех.

– Что такое? – крикнула из-за столика Иляна.

– Чашку разбила, – насмешливо отозвалась бариста голосом мадам Фуфур. – Простите, пожалуйста. Могу предложить только один раф и один латте. И круассан в качестве компенсации.

Не вдаваясь в споры, я забрал со стойки картонную кассету с двумя стаканчиками и промасленный пакет с круассаном. Уже на полпути к столику почувствовал лёгкую вибрацию у виска: с чипа списали деньги.

– Приятного аппетита, – крикнула вдогонку бариста.

Мои девушки уже расчищали стол от сумочек, флакончиков и салфеток, освобождая место для кофе, выжидающе поглядывали на меня и недоумевали по поводу моего долгого отсутствия.

– Кофе, мадемуазель, – возвестил я, водружая на стол стаканчики и пакет. – И круассан. Круассан придётся пополам.

Иляна потянулась к бумажному стаканчику и приподняла зелёную крышку:

– Обожаю раф.

– Я тоже, – с лёгким удивлением отозвалась Катарина, поднимая красную крышку. – Антон, кажется, слегка напутал… Тут латте.

– Нет. Это не я. Это у бариста осталась всего одна порция.

– И кому какой кофе?

Я перевёл взгляд с одной на другую, потом обратно.

– Мы можем пойти в другое место. Я знаю, где делают просто отличный раф.

– Я хочу здесь, – с несвойственной ей капризной ноткой протянула Катарина.

– Я хочу раф, – лукаво подхватила Иляна.

– Вы хотите свести меня с ума? Я и так задолбался с этим кофе! Выбирайте сами!

– Нет уж. Очень символичная ситуация, Антоша, – покачала головой Катя. – Решай ты. Нам всем давно пора понять, на чьей стороне твои предпочтения.

Я взял тёплый белый стаканчик с зелёной крышкой, уверенный, что отдам раф Иляне, и замер с протянутой рукой, остановленный появившимся в её глазах алчным блеском. Посмотрел на Катю: она глядела разочарованно, но так же жадно.

Стаканчик в руках стал слишком горячим; я быстро поставил его, дуя на пальцы. По ладони пошли сиреневые пятна. Заслоилась кожа; вместе с ней заслоилась лакировка столешницы около стакана, потом трещинками пошли стены, а с потолка полетел крупный пушистый снег.

– Антон! – недовольно воскликнула Катарина. – Сидишь как собака на сене! Отдай уже кому-нибудь этот раф!

Иляна смотрела на меня растерянно и с тревогой, будто переживала за мой выбор. Катя глядела азартно и с прищуром. Наблюдая, как их лица расплываются, а реальность крошится и трещит по швам, я в медленном ужасе осознавал: от моего выбора сейчас зависит весь мир. Продолжит существовать – или треснет, хрупнет и рухнет.

– Ну же!

В ушах звенело; печальная ведьма Иляна и болотная ведьма Катарина глядели на меня озорно, грустно и развязно. Я в последний миг пододвинул стакан Иляне, и меня окончательно утащило в небытие под свист метели, гомон каких-то птиц и шуршание талмуда мадам Фуфур.

– Хорошо, хорошо, Антон, – произнесла она, даже не отрываясь от бумаг, когда я, справившись с головокружением, наконец поднялся с колен.

Дело было в её кабинете; за окном в мягких сумерках кружились лёгкие снежинки – совсем как в иллюзии. Снежные валики на подоконнике походили на спящих меховых зверюшек; потрескивали дрова в уютном мраморном камине. Мадам, не обращая на меня внимания, захлопнула талмуд, подтянула к себе гранёную стеклянную бутыль, в которой, словно водоросли, переплетались пестики и лепестки, плеснула на два пальца и осушила стакан. Утёрла рот тыльной стороной ладони. Хмыкнула:

– Молодец, Антон. Быстро учитесь. Быстро сообразили, что это иллюзия. Правда, разрушили не сразу… Ну ничего, это придёт. С опытом…

У меня дрожали колени и голос, наверное, тоже, когда я произнёс:

– Не думаете ли вы, что это вконец не по-человечески?

– Что именно?

Она склонила голову и забарабанила пальцами по столу. Посмотрела испытующе, щурясь, с интересом; так разглядывают красивую букашку.

Давя злобу, я отчётливо произнёс:

– Без предупреждения окунать меня в иллюзию. Да ещё в такую. Заставлять выбирать между ними.

– Но ведь всё было не взаправду, – с лёгкой улыбкой произнесла Фуфур. – На что вы обижаетесь?

– Вы сунули свои щупальца всюду; провели свои провода по всей Земле. И всё-таки есть вещи, которых касаться не должны даже такие, как вы. А вы таких вещей касаетесь. Не стыдно?

Куда, куда делись все слова? Я ведь вообще-то не скудоумный, но в этот момент на языке вертелись только вульгарные уличные ругательства и обидные детские словечки, которые так ранили десятилетнего Тошу и были так бессильно-комичны против всесильной Фуфур.

Она посмотрела на меня со спокойным, расчётливым презрением. Помолчав, бросила:

– Вы смешны в гневе. Идите к себе. Я устала. Встретимся завтра.

Встала и повелительно указала на дверь.

У меня внутри всё дрожало от ярости. Но что я мог? Кинуться на неё с кулаками?

– Правильно. Месть – блюдо, которое подают холодным. Вы мне отомстите, красиво, гордо, креативно, по достоинству. Но как-нибудь потом. А пока вон отсюда, у меня от вашей клокочущей злости уже голова болит.

Я от души хлопнул дверью и с удовольствием опрокинул горшок с гиперикумом у порога.

⁂

Такие иллюзии мадам моделировала частенько. Иногда я терял самообладание, и тогда она читала мои мысли (ох, простите, невербальный поток), наказывала за неприлежание вакуумом, заставляла вести конспекты и сдавать по ним зачёты.

Я ненавижу её. Я её не-нави-жу. Я её выведу из игры, когда-нибудь выведу так, что она больше никуда не сунется. Я ненавижу её. Я-её-не-нави-жу! С некоторых пор я цеплялся за эту мантру, чтобы не сползти в злобное безумие.

Мадам делала это – иллюзии, – чтобы я научился справляться с галлюцинациями, непременными спутниками возвращения в реальность. Может быть, постепенно мне это и удавалось; но вот нервишки стали совсем в хлам.

Мне кажется, Фуфур мониторила моё состояние, и, когда я в очередной раз падал в пучину уныния, попадал в капкан возбуждения или плыл по волнам бессмысленного безволия – одним словом, был наиболее уязвим, – без предупреждения помещала меня в иллюзии. И далеко не сразу я мог распознать, что это – не явь.

⁂

Катя подошла ко мне, когда я стоял, облокотившись на подоконник, рассматривая далёкие огни Полиса. Они расплывались кляксами и вспышками – оранжевые, алые, золотые. Руку протяни – достанешь. Но не достать.

– Антон?

Она легонько тронула меня за плечо. Я обернулся. Присвистнул.

– Здорово выглядишь! У мадам какой-то приём?

– Нет. Просто… захотелось.

Я оглядел её с ног до головы. Тёмно-красное, почти бордовое вечернее платье. Открытые плечи, изящное хрупкое ожерелье, тяжёлые серьги. Уложенные в высокую причёску волосы и неброский, аккуратный макияж. Так не одеваются из-за «захотелось». На такое «захотелось» надо потратить немало часов. По крайней мере, так мне кажется.

– Врёшь.

– Я и забыла. Ты же умеешь читать мысли…

– Только не скажи такое при мадам! А то лишением сладкого не отделаешься. Надо говорить – считывание невербального потока.

– Ладно. Я запомню, – серьёзно кивнула Катя и подошла ближе. – Но ты ведь тогда понял, зачем я так… так оделась.

– Не-а. Ты не поверишь, но от считывания невербального потока устаёшь. Иногда, знаешь ли, хочется просто пообщаться с человеком. Без всех этих штучек.

– Я для тебя так оделась, – сказала она.

– Да?.. – только и сумел ответить я. Что-то отозвалось внутри – как далёкий колокольчик. Но всё, всю романтику, если она и осталась, перебивала усталость. Я зачем-то подумал об Иляне.

Катя заправила прядь за ухо и внимательно посмотрела мне в глаза.

– Да.

– И что же ты хочешь?

Она положила руки мне на плечи, и лицо её – красивое, узкое, с сине-серыми глазами и нежно-розовыми губами, прямым носом и чёткими, с упрямо-удивлённым уголком бровями, – оказалось близко-близко. Мне почему-то захотелось, чтобы пошёл снег, а её волосы распустились по плечам.

Катя тут же потянулась к причёске, вынула шпильки и взъерошила свои русые кудри. Шпильки со звоном упали на пол. Закружился снег.

Я хочу этого или нет?

Что-то не так со мной. Что-то не так.

Сумерки стремительно сгущались. В полумраке Катя нашла мою руку и легонько сжала. Вся она в эту нашу встречу была такая лёгкая, хрупкая, тихая – совсем не та яркая, искристая и напористая, как в вечер чаепития в «Барбаксе».

Я не сразу понял, что склоняюсь к ней ближе и ближе. Я как будто раздвоился: часть меня – усталый, раздражённый Антон – злилась: это уже не первый такой момент, и по-любому всё снова смажется, и почему я опять, опять наступаю на те же грабли?

Вторая часть, второй Антон вдыхал лёгкие Катины духи́ с нотками мандарина и ежевики, наслаждался моментом и ни о чём не думал. Глаза у неё были очень красивые, как ледяной океан с искорками бирюзы, как дым просыпающегося вулкана.

Правда, был ещё третий Антон, ученик мадам Фуфур. Он прорывался сквозь раздражение первого и ласковую апатию второго и вторгался, болезненно всверливался в самые глубины подсознания, пытаясь разложить ощущения по полочкам: иллюзия – или правда?

Я запутался.

Всё было очень настоящим: картинка, запахи, звуки; у Кати даже волосы слегка подрагивали от моего дыхания, и я различал тень от едва заметного персикового пушка на её щеках. Какая у неё была гладкая, нежная кожа. И ресницы длинные-длинные. А на них – снежинки.

Она ни о чём не спрашивала, просто стояла рядом, а я всё ещё никак не мог взять себя под контроль. Уже понимал: иллюзия же, иллюзия. На самом деле не может она быть такой идеальной, такой гладкой, тихой, свежей. Наверняка это опять Фуфур залезла ко мне в мозги и подправляет восприятие.

Мне было жаль ломать такую иллюзию. Очень качественную, очень настоящую, очень желанную. Не хватало только какой-нибудь тихой музыки… Уже краем глаза, вдохнув, чтобы разломить небыль, как яичную скорлупу, я услышал тихие снежные аккорды. Что это? «Снег идёт» или адажио «Яны»?..

Никакой не снег, нет, нет, нет… Это всего лишь пепел, засы́павший узорчатый пёстрый ковёр в её кабинете. Я снова поднимался с колен, стряхивал с джинсов пыль, кивал мадам и уходил. В который раз. Фуфур снова не поднимала на меня глаз, скупо хвалила или указывала на недочёты, не отрываясь от своих заметок по управлению миром.

Я уходил, долго лежал без сна в своей комнате в мансарде, листал выданный мне талмуд с записями о времени и старался не думать. Всё повторялось вечер за вечером с той только разницей, что с каждым разом распознать иллюзию было всё легче, но сами иллюзии засасывали меня всё прочнее. Каждый вечер подкидывал мне всё более сложный выбор. И – не из всякой небыли я хотел уйти.

Почему же сегодня я не остался в том вечере с Катей навсегда?

– Антон.

Я перевернулся на бок и вскочил с кровати. На пороге стояла Катарина-Женевьева.

– Только не говори, что оделась так из-за меня.

Она, кажется, растерялась. Агрессивный Антон брал верх. Я не желал быть с ней аккуратным.

– Зачем ты пришла? Опять она?

– Я сама… Мадам ни при чём.

– А ты знаешь, что она каждый вечер подсовывает мне в иллюзии? Тебя! Мне с каждым днём всё сложнее, Катя. Я не хочу допустить этого даже в иллюзии. Нет, нет и нет. Мне непросто бороться с этим во сне. И я хочу отдохнуть хотя бы наяву, Катарина-Женевьева! Оставь меня в покое, пожалуйста. Уходи. У-ходи.

– Но ведь на самом деле ты не хочешь, чтобы я ушла, – просительно проговорила она, куда больше похожая на Катю из иллюзии, чем на Катю из жизни. – Ты хочешь, чтобы я осталась… Хочешь чаю?

– Уйди, Кать.

– Как скажешь…

Как-то съёжившись, побледнев, она растаяла. Я свернулся в кровати, уставился в стену. Всё это – моё пребывание у мадам – было похоже на психушку из детства. Только теперь я пришёл сюда сам и уйти тоже должен был сам, в здравом уме. Когда главврач Фу выпустит меня отсюда? Что велит делать дальше? Она же растит из меня Горлума, голема, своего разумного солдатика… Фурфин Джюс на мою голову!

Ладно, ладно, я знаю, всё это раздражение – от того, что я голодный, что болит голова, что саднит какой-то орган внутри – может быть, тот, который отвечает за разрушение иллюзий и шаги во времени. Можно натереть мозоль на пальце, а можно – на этом органе. Я натёр. Мне больно. Мне плохо. Меня тошнит от всего этого!

Я натянул одеяло на голову и задышал часто-часто, стараясь, чтобы заложенность носа прошла.

– Антон?..

Я вздрогнул и сел в кровати. На пороге стояла Иляна.

– Ты настоящая, иллюзорная или просто снишься?

– Такая же, как ты. Я тебе принесла поесть. Синабоны.

Вздох у меня вышел с истеричной ноткой.

– Я так устал, Иляна. Что ж вы все меня предаёте и заставляете вас предавать?

– Что ж у тебя такое пораженческое настроение?

– Ты ещё спрашиваешь! Фуфур, и этим всё сказано. Давай синабоны.

Она протянула липкую коричневую коробку со сладкими потёками по углам, но не сразу отняла свою руку.

– Поехали завтра гулять?

– Да кто меня отпустит…

Я раскрыл коробку, подтянул с тумбочки «Известия Полиса» и выложил синабон на чёрно-белую страницу.

– Ну пойдём сейчас.

– Ты всё равно иллюзия.

Иляна села у кровати. Отломила кусочек мягкой глазури и скатала в маленький карамельный шарик.

– Как ты понял?

– Ты ничего не говоришь о драконах. Была бы настоящей – сразу бы сказала, как они. Фуфур просто не понимает, что я за них беспокоюсь. И не понимает, что настоящая ты достаточно человечна, чтобы сразу сказать мне, как у них дела.

– Обидный просчёт, – пробормотала Иляна.

– Хватит меня мучить, – попросил я.

– Да не мучаю я вас, Антон, – обретая свой истинный облик, вздохнула Фуфур. – Наоборот, думала, расслабитесь… Мне кажется, ваши истинные искренние симпатии всё-таки на стороне мадемуазель Лихтблау.

– Вот только не ждите, что я сейчас честно отвечу.

– Антон, Антон… И чего вам только не хватает? Вроде – всё вам дала. Знания. Возможности. Сытую жизнь. Сколько угодно иллюзий. Я ведь, кстати, каждый раз под вас подстраивалась. Катя и Ляна вели себя так, как вам хотелось.

– Э…

Я опешил. Это неправда. Она меня подначивает. Они, конечно, обе мне симпатичны. Но я никогда не хотел всех этих романтических шту…

– Да кого вы пытаетесь обмануть, – расхохоталась мадам.

Игнорируя её, я отвернулся к окну. Там беззвучно качались ветки.

– Когда всё закончится, вы сможете выбрать любую, – тихо произнесла Фуфур, вставая. – Я поговорю с ними… Одна будет с вами, вторая отойдёт в тень без лишних объяснений. Всё будет хорошо, Антон.

Мадам легонько тронула меня за плечо, как будто хотела ободряюще похлопать. Но этого я бы уже не стерпел. Почему я вообще терпел её выходки?

Веник. Драконы. Мама. Всё ради них? Сколько ещё я выдержу?

– Уйдите, – глухо попросил я. – Уйдите, пока я на фиг тут всё не разнёс.

Услышал шаги; скрипнули половицы. Стукнула дверь.

Я изо всех сил закусил уголок одеяла.

Глава 11
Иван

Сколько времени прошло с того разговора? Точно не помню. Но в какой-то момент я словно очнулся. Поднял голову. Огляделся.

Два стеклянных кабинета по левую руку, подиум с диванами по правую, лестница впереди, всюду на стенах – чёткие цветные фото. Теперь я знал, что та девушка на фотографии, которая показалась мне так похожей на Иляну, – её бабушка, ассистентка своего будущего мужа, профессора-изгнанника, привлечённого к операции «Код кодиум». Знал я теперь, что скрывается в дальних просторных залах за лестницей. Несколько раз даже побывал на верхнем этаже – сгустке многомерного мрака. Мадам говорила, что формирует там безвременье; светящиеся буквы «ФУ-ТЕХНО» в первом зале были маяком, чтобы выходить на него из вневременного пространства.

Мадам говорила и о многом другом. А ещё – кроме иллюзий и прочего – она постоянно меня учила, и в первую очередь – шагать во времени. Делать это с умом не так-то просто: после энного числа шагов мозг отказывается связывать всё воедино, и возникает страшная путаница. Потеряться в ней – раз плюнуть, это я ощутил довольно скоро. По этому поводу мадам Фуфур сообщила мне две новости. Хорошую – что вывернуться из путаницы можно, главное, иметь ориентир и крепко держать его в памяти в момент шага. И плохую – что путаница реальностей в моей голове останется уже навсегда.

Я потёр лоб, стараясь справиться с тошнотой.

– Но ведь раньше это прекращалось. Через пару минут, в крайнем случае через полчаса…

– А потом через час или только на следующий день, – подхватила она, протягивая мне дежурный стакан воды. – Ваш предшественник говорил то же самое. Проблема в том, что шаги во времени имеют отложенную вредность. Она накапливается, рано или поздно достигает предела, и организм уже не в силах справиться.

Что за предшественник? Что за новые тайны?..

– А что будет, когда эта вредность перельётся через край?

– Не знаю, – пожала плечами Фуфур. – Ваш предшественник исчез, когда вредность ещё не достигла фатального уровня. Но, Антон, могу обнадёжить: я вложила в вас слишком много сил, чтобы дать так запросто сгинуть.

– Работаете над антидотом? – ядовито спросил я, жадно глотая воду. Не простую воду, скорее всего: мушки в глазах рассеивались, а привычные слабость и раздражение, сопутствующие шагам во времени, понемногу отступали.

– Представьте себе. – Когда Фуфур отбрасывала свои сладкие интонации, разговаривать с ней становилось куда проще. – Представьте себе, Антон, я нахожу для этого время.

– В перерывах между управлением фабрикой, деловыми обедами и планами по захвату мира?

– Именно так, – ответила она. – Только вы ещё забыли об уроках с вами. А теперь допивайте, и вас ждёт очередное увлекательное путешествие.

– И на этот раз это будет не тестовая вылазка, а первое боевое крещение, Антон! – передразнил я.

– Вы неплохо овладели идентификацией невербального потока, – нисколько не обидевшись, ответила Фуфур. – Это я и хотела сказать. С небольшими неточностями. И если уж вы так навострились, то должны понять, куда я вас приглашаю.

Вот этого в её мыслях я разобрать уже не мог. Промолчал. Она выждала полных секунд десять и как ни в чём не бывало велела:

– Отправляйтесь в прошлое. Вас встретит ваш предшественник.

– Тот самый, что пропал? Теперь понятно, почему сегодня вы упомянули о нём уже трижды. Получается, вы имеете к нему доступ в прошлом?

– Разумеется.

– Так почему же вы не разыщете его в настоящем?!

– А зачем тратить на это время? У меня есть вы.

С нашего знакомства прошло немало времени, но её цинизм не переставал поражать. И всё же кое-что требовало пояснений.

– Меня ведь приходится учить заново. Так и так выходит трата времени.

– Считайте, что вы просто мне больше нравитесь. Достаточно? А вообще, если бы он не исчез, возможно, жили бы вы спокойно. К тому же кое-чем необходимым вы всё равно не обладаете.

– Это чем же?

– Некоторыми техническими знаниями. Да, да, не надо так яростно вращать глазами. Несмотря на то что вы технарь, для моих целей вам не хватает маленькой, но важной детали.

– Для ваших целей, – горько повторил я. – Быстро же вы сделали меня марионеткой.

– Посмею напомнить, что вы пришли ко мне сами в обмен на безопасность ваших друзей.

– О которых вы до сих пор не сказали ни слова. Что с ними?

– Вот достигнете моих целей и узнаете.

– Но ведь мне не хватает кое-какой детали, – сардонически усмехнулся я.

– За этим я и отправляю вас в прошлое. Ваш предшественник поделится с вами всем необходимым.

– И как же мне ему представиться? Привет, я твой друг из будущего?

– Можете не представляться, – раздражённо ответила мадам. – Он в курсе.

– В смысле?

– Я предупредила его много лет назад. Знаете ли, подозревала, что не всё может пойти гладко.

– Ах вот как…

– Если бы не ваша болтовня, Антон, вы бы уже давно вернулись.

– Сколько я должен там пробыть?

– Сколько потребуется, чтобы перенять науку.

– А если я не захочу возвращаться?

– Сочту наш договор относительно ваших друзей аннулированным. И никакой суд этого не оспорит, поскольку вас будут считать пропавшим без вести около десяти лет назад.

– Куда целиться? – зло выплюнул я.

– Точно в это место. Десять лет назад, – с улыбкой ответила Фуфур.

Не удостоив её даже кивком, я закрыл глаза и открыл их уже в прошлом.

Ничто не изменилось: светлые стеклянные залы, бликующие стены. Разве что на диване по правую руку появилась худощавая фигура, в три погибели согнувшаяся над ноутбуком. Я подошёл ближе и оглядел незнакомца. Светлые джинсы, рубашка, пепельная шевелюра. Он наконец заметил меня и поднял голову.

Увидев его лицо, я отступил на шаг. Но всё-таки нашёл в себе силы произнести:

– Привет. Я Антон. Мадам Фуфур должна была предупредить о моём приходе.

– А. Привет! Ну, я, конечно, не знал, что ты Антон, но да, она предупреждала. Рад свежему человеку! – Незнакомец протянул мне руку и, улыбнувшись, представился: – Иван.

Вот и познакомились.

⁂

– Ну, не устали с дороги?

– Да нет вроде. А что?

– Вы ведь только из Края Мира.

Я остолбенел. Совпадение?

– Кто вам такое сказал?

– Мадам Фуфур. Предупредила, что вы будете издалека. А тут долго гадать не надо, от Полиса самое далёкое место – Край Мира.

– Почему вы так решили?

– Там уже несколько лет кряду сплошные неполадки. Я думаю, всё дело в технических остатках. Заблокированные транзакционные переходы ведут к излишкам техномусора. Фуфур говорила, вы технарь. Должны понимать, что раз транзакции заблокированы, то и добраться туда не так просто и быстро. Вот и выходит, что самое далёкое место от Полиса – Край Мира, – с улыбкой повторил он.

– Да вы дедуктор, – рассмеялся я, хоть и не вполне искренне. Напряжение немного спало. – Но я не устал, не волнуйтесь. Я издалека, но не устал.

– Как знаете. – Иван пожал плечами и указал в сторону ноутбука. – Тогда начнём.

– Только прежде скажите, Иван, вы занимались когда-нибудь вопросами времени?

– Нет, – с лёгким удивлением ответил он. – Я закончил Камчацкий Техноинститут. И аспирантура по прикладной специальности – обеспечение технарей-путешественников. Никакого времени.

– Аспирантуру давно закончили?

– Ещё не доучился, – ответил Иван, рассеянно перебирая бумаги. – А вы чем занимаетесь?

– А вот я волею судьбы в последнее время как раз занимаюсь временными коллапсами. Забавнейшие, знаете ли, порой выходят совпадения…

– В технической области тоже немало совпадений. И казусы бывают. Об одном таком мадам Фуфур и просила вам рассказать.

Я вздохнул:

– Слушаю вас.

– Насколько вы знакомы с историей техники, Антон?

– По прежней работе – отчасти.

– Слышали о преемственности поколений? Нет?.. На всякий случай дам краткий экскурс.

Иван глотнул воды, набрал воздуха. Глянул на меня и, как заправский экскурсовод, начал:

– Кто не знает о ступенчатом развитии технологий? Каждое следующее поколение базируется на предыдущем. С одной стороны, это минимальные затраты на построение структуры. С другой – очередное поколение тащит за собой рудименты всех предыдущих. Накапливается энтропия. Чтобы увеличить скорость и мощность, энтропию прячут, давят более мощными процессорами. Но избавиться от её проявлений до конца, разумеется, не могут – для этого нужно выстроить альтернативную структуру с нуля, а на это нужны колоссальные ресурсы. Кто возьмётся за это? Никто. Энтропию продолжают прятать, вместе с ней прячутся уязвимости. В последнем поколении – я говорю о бренде БЛОК, который сейчас на пике популярности, – есть небольшая лазейка. Очередное новаторство в сфере оптимизации мощности стриггерило всю линейку техники, и в будущем, поколения через два – ну, лет этак через десять, – эта лазейка может обернуться большой уязвимостью. Очень большой уязвимостью. И крупной неприятностью для каждого пользователя.

– Для каждого?..

– Улавливаете мысль?

– В чём заключается уязвимость?

– Комбинация рядовых действий – скажем, вывода командной строки и чистки реестра – приведёт к тому, что устройство начнёт слушать происходящее вокруг. Слушать и транслировать в указанную по умолчанию точку доступа.

– Слушать?..

– Ну, слушать наши разговоры, записывать поисковые запросы, собирать пользовательские привычки и на их основе прогнозировать интересы и действия.

– Как интересно…

– Как опасно! Антон, вы, должно быть, не понимаете масштабов. Через несколько лет устройства начнут нас подслушивать: передатчики, ноутбуки, валидаторы, диспетчеры… Вы никогда, нигде не сможете остаться в полном одиночестве! Разговоры будут записываться, а вся техника станет молчаливой, практически живой свидетельницей. В таких условиях неугодного системе проще найти, напугать, скомпрометировать какой-либо информацией. Антон! Вы подумайте! Дом перестает быть убежищем, как только людям начнут пропагандировать нужную комбинацию. Никто не сможет выйти на связь с другим, не будучи уверен, что его не подслушивают.

– И что же это за комбинация?

– Очень простая, говорю же. Доступная рядовому пользователю. – Иван пододвинул листок, на котором нарисовал всего лишь несколько символов. Я всмотрелся. Потом ещё раз прокрутил в голове его слова.

– Но это же глобальная слежка!

Иван кивнул.

И я понял, зачем Фуфур отправила меня в прошлое. Она хотела, чтобы я узнал эту комбинацию и даже не усомнился в её действенности – ведь у меня есть возможность попробовать. Она давала мне в руки ключ от всего мира, от каждого человека. Я услышал мадам как наяву (а ведь в моём времяисчислении она стояла здесь всего несколько минут назад!):

– Пока вы будете играть по моим правилам, я обещаю ограничить себя в этой маленькой шпионской забаве. Но как только… как только… Я могу пустить это в ход в любой момент. Помните об этом, Антон.

– А вы вообще кто? – спросил Иван, вдруг оглядывая меня с куда бо́льшим интересом.

– Технарь. – Я поморгал, чтобы рассеять образ Фуфур. – Я ведь, кажется, говорил.

– Это не вы говорили, а Фуфур, – наставительно заметил Иван. – И это совершенно не проясняет картину. Зачем она велела вам прийти ко мне? Разве не могла сама объяснить про уязвимость и комбинацию?

– А я вам расскажу, – вдруг набрался храбрости я. В конце концов, здесь Фуфур меня не достанет, ведь, в отличие от меня, она так и не научилась шагать. «Нет склонности», – говорила. Ну а по возвращении… Помимо интерпретации невербального потока, я неплохо овладел его блокировкой. И к тому же… хотя бы в этот миг я больше не хотел бояться мадам. – Я вам расскажу! Мадам Фуфур хотела, чтобы я узнал это сам. И, думаю, она хочет, чтобы я своими руками стриггерил, как вы выразились, очередное поколение БЛОК. И даёт мне в руки комбинацию. Это ещё один козырь, которым она хочет меня соблазнить… Здесь, сейчас, он не так силён. Сейчас он вообще ничего не значит. Но через минуту я буду там, где этот ключ всесилен…

Кажется, моя речь всё больше напоминала бессвязный бред.

– Этому ли я вас учила? – услышал я голос из суеты будущего.

– Через минуту? А может быть, вы чуточку задержитесь, дружище Антонио? – это уже в настоящем (или прошлом) произнёс Иван. У меня между тем не на шутку разыгралось воображение; с каждой фразой я всё отчётливее слышал в его речи интонации Вениамина.

– Может быть, вы задержитесь и расскажете мне обо всём немного подробнее?

Вдруг я подумал, что Иван не может быть Вениамином. Вернее, что Иван и есть Вениамин – в той, самой первой версии из нашего детства. Так вот каким вырос бы мой друг, если бы я не полез на стройку за ним следом одним прекрасным вечером…

– Ну так что, Антон? Антон!

Последнее восклицание я расслышал совсем плохо. Я был уже в будущем – если говорить относительно Ивана (и в настоящем-прошлом, если относительно меня). Я не мог медлить. Я был рад заново познакомиться со своим другом. Но меня ждала другая версия Ивана – там, впереди. И я должен был сделать всё, чтобы с ним всё было хорошо.

⁂

– Как прошло свидание? – подпиливая ногти, поинтересовалась Фуфур.

Свет по-прежнему лил сквозь стеклянные стены, за окнами сияло весёлое весеннее солнце. С моих последних слов прошло почти десять лет. Я никогда к этому не привыкну.

– Вы не боялись, что я расскажу всё Ивану? Сагитирую его начать действовать? Не боялись, что к этой секунде всё может поменяться?!

– Конечно нет. Я говорила, что ваш предшественник исчез. И произошло это через четверть часа после того, как вы познакомились и простились. Не нужно так смотреть на меня, Антон, это, конечно, было мне на руку. Но я к этому руки не прикладывала. Не вру.

…Тем вечером я не выполнил повседневного урока. Тем вечером я ничего не читал и не упражнялся в шагах, даже в самых крошечных. Тем вечером я думал только об Иване – кто он на самом деле? Тот самый Вениамин? Ещё один Вениамин? Или всё-таки не Вениамин?..

Камчацкий Техноинститут, обеспечение технарей-путешественников… И коверканье моего имени, конечно. Могло это быть случайностью? Разгадка пришла, когда я взял в руки записи мадам: по ночам я открывал её талмуд наудачу, чтобы расшифровать пару-тройку исписанных убористым угловатым почерком страниц.

…Тем вечером я обнаружил её размышления о временных коллапсах. Узнал, что это вовсе не синоним временной петли, а куда более широкий термин. Наряду с временными петлями в него входят и временные узлы – некое нечто, где время затягивается непропорционально естественному течению.

По-моему, это и произошло и Иваном-Вениамином – по моей милости он застрял во временном узелке и вырос разными людьми с одной сердцевиной. По моей милости… Или по нашей с Фуфур. В конце концов, какое это теперь имело значение?

⁂

Так или иначе, а оказалось, что это был последний урок, который хотела преподнести мадам. На следующее утро всё указывало именно на это: я проснулся в абсолютной пустоте. Фуфур не было.

Были лестницы, стены, пальмы и рыжие буквы «ФУ-ТЕХНО». Было ощущение всемирной, бесконечной тишины. Было безлюдье. Вакуум.

Бывает пространство без воздуха, а бывает без времени – вот это как раз оно. Теперь, чтобы попасть в привычное течение дней, мне нужно было преодолеть полосу временно́й пустоты. Я никогда этого не делал; я только нырял во времени, вперёд-назад. Я не знал, что там, в этой пустоте.

Конечно, я и прежде бывал в хронокорпусе без никого; больше того, я проводил здесь в одиночку дни и даже недели, когда Фуфур хотелось поиграть со мной или выразить своё недовольство. Но теперь… Я чувствовал, верил, знал, что это минуты были последними.

Оглядел просторное помещение в два этажа, весь этот аквариум, полный света, воздуха, неземного сияния и холодного зеркального блеска. Оббежал глазами весь хронокорпус, где мне пришлось так многому научиться за последнее время. Подмигнул – на удачу, на прощание. И произнёс, чтобы подбодрить себя и разрушить эту плотную тишину: