Текст книги "Лед твоих объятий"

Глава 10

– Ну что ты, маленький? Пей! Это козье молоко, оно очень полезное!

Голос жены звучал так нежно, что он удивленно прислушался. Ах да, как он мог забыть? Щенок. Точно. Этот мелкий привереда в последние дни занимает все свободное время Ребекки. Арс ни на шаг не отходит от своей шаэри, ковыляя за ней по всему дому. И спит рядом с ней. И ест только из ее рук. И рычит на всех, кто подходит к Ребекке ближе чем на рон.

Да что там? Шельмец даже его попытался выжить из их общей с Ребеккой постели! Скалил зубы и кусался, как взрослый арс. А Ребекка смеялась и даже не пыталась унять этого мелкого паршивца. Доргова девчонка! Мстит ему за то, что он запретил ей покидать особняк.

– Себастиан, помоги мне.

Дорг подери, четыре утра! Он не собирается вставать ни свет ни заря, чтобы кормить какого-то щенка.

– Я же знаю, что ты уже проснулся!

Да, наглости Ребекке не занимать!

– Кто из нас шаэри – ты или я? – не открывая глаз, поинтересовался он.

– Шанти не хочет пить козье молоко, – пожаловалась Бекки.

Щенок звонко тявкнул.

– И в чем проблема? Налей в бутылку коровье.

– Легрэ сказал, что его нужно поить козьим, оно полезнее.

– Ребекка, это твой зверь, ты притащила его в дом, ты с ним и справляйся.

Он решительно повернулся спиной к происходящему и попытался уснуть. Куда там!

Шанти взвизгивал, упрямился, скулил…

Не выдержав, он поднялся с постели, забрал у Ребекки бутылочку и строго посмотрел на щенка:

– Иди сюда.

Малыш смешно набычился и помотал головой. Круглые глазенки сверкнули синим льдом.

– Шанти, я не шучу.

Бесполезно. Упрямое создание посмотрело на свою шаэри и жалобно заскулило. Маленький хитрец!

Пришлось задействовать ледяную силу, которой малыш пока еще не мог сопротивляться. Потом, когда арс подрастет и научится управлять своей сущностью, его волю уже не получится сломить так легко.

Ребекка прижала щенка к себе, а он поднес к нему бутылку.

– Давай, малыш, попробуй, – прошептала жена.

Шанти поймал губами соску и неохотно зачмокал, всем своим видом выказывая, как тяжело ему пить густое, ароматное молоко. Ну да, арсы не любят запах коз. Но что делать, если только козье молоко способно заменить малышу молоко матери?

Он держал бутылку, а сам наблюдал за лицом жены. Нежным, трогательным, чуточку встревоженным. Почему-то представилось, что она так же будет смотреть на ребенка. Их ребенка. И в сердце что-то дрогнуло.

Унаши сатар! Что за глупости? Он нахмурился. Еще не хватало…

– Держи, – передал он бутылку Ребекке. – Дальше сама справишься, – недовольно буркнул и пошел в ванную, где долго стоял под ледяным душем.

Глупо. Какой ребенок? Не нужны ему никакие дети.

Вспомнился выступающий живот Анны. Ее задумчивое лицо, легкая, едва заметная улыбка, искрящиеся мягким светом глаза. Во время беременности Энн была прекрасна. И он… Он ненавидел ее за это. За то, что она носит под сердцем не его ребенка. За то, что не может забыть Артура. За то, что отгородилась от него своим материнством, игнорируя и всячески показывая, что он ей не нужен.

Он с силой потер лоб, словно пытаясь стереть горечь отчаянных воспоминаний. Как же он тогда ошибался! Глупый, эгоистичный подонок! Превратил жизнь всех, кого любил, в настоящий Реос! А сейчас разнежился. Представил своего сына… Крев сатари! Хватит. Таким бездушным монстрам, как он, нельзя иметь детей. Что он может дать своему ребенку? Вот Артур, тот прирожденный отец: добрый, ответственный, любящий, а он всего лишь холодный эгоист, как и все ледяные.

– Себастиан, ты там не уснул?

Голос жены вырвал его из омута горьких раздумий. Странно. С того дня, как они побывали в гробнице Терроса, Ребекка стала обращаться к нему по имени. С чего бы это? Неужели надеется избежать наказания? Не выйдет. Как бы нежно ни звучал ее голосок, он не изменит своего решения. Месяц. Не меньше. Никаких прогулок и выездов.

– Сейчас выйду, – ответил он и скривился, услышав, как неприятно звучит собственный голос.

Накинув халат на мокрое тело, он вышел из ванной и наткнулся на застывшую у двери Ребекку.

– В чем дело?

– Себастиан, мне нужно с тобой поговорить.

Ну надо же! Неужели?

Он посмотрел на жену с подозрением. Что еще она задумала?

– Говори, – вытирая волосы, пробормотал он.

– Посмотри на меня, пожалуйста, – тихо сказала Ребекка.

Ее тон заставил его насторожиться.

– Что еще случилось? – Он бросил полотенце на кресло и напряженно уставился на жену.

– Я хотела перед тобой извиниться, – твердо произнесла Ребекка и взглянула ему в глаза. Взгляд ее был на редкость серьезным.

– За что?

Он внимательно наблюдал за женой. Нет. Не играет.

– За то, что уехала без предупреждения в пустыню и втянула тебя в неприятности. Я не думала, что там может быть опасно.

– Это твоя основная проблема, Бекки, – ровно ответил он. – Ты не привыкла заботиться о том, что чувствуют близкие тебе люди. Ты думаешь только о себе, о своих желаниях и удовольствиях.

Он сказал это и словно услышал себя со стороны. Унаши сатар! Он говорит в точности то, что много лет назад высказывал ему Артур! Какая ирония судьбы! Тогда он тоже был полным эгоистом. Не думал ни о ком, кроме себя. Делал то, что хотел, и считал себя правым. Только, в отличие от Ребекки, не умел признавать свои ошибки. Для того чтобы понять это, ему понадобилось целых четыреста лет и ледяное одиночество склепа.

– Прости, – еще раз тихо повторила Ребекка.

– Слова ничего не значат, Бекки, – так же тихо заметил он, – пока они не подтверждаются делами.

– Я постараюсь, – серьезно посмотрела на него жена, и в ее больших голубых глазах он увидел искреннюю решимость.

– Шанти спит?

Он не стал больше давить на супругу. В конце концов, разве сам он не знает, как трудно признавать свои ошибки?

– Да, заснул, пока ел, – улыбнулась Ребекка. – Даже не слышал, как я его укладывала. Знаешь, он такой забавный. Мне кажется, я ощущаю все, что он чувствует!

Жена говорила, а он слушал ее и понимал, как она рада, что он не стал развивать тему ее вины. Ощущает она… Так и должно быть – арс выбрал ее своей шаэри, своей половиной, и с каждым днем их связь будет только крепнуть.

– Может, мы тоже еще поспим? Пока этот наглец не проснулся? – хмыкнул он.

На сердце, впервые за долгое время, стало спокойно и радостно. Странное состояние.

– Идем, – легко согласилась Ребекка и обняла его за талию.

Он почувствовал, как отозвалось на это прикосновение его тело. Унаши сатар! С тех пор как в их постели появился Шанти, они с женой ни разу не были близки. И он очень… очень соскучился.

Он смял мягкие, податливые губы и утонул в горячей волне, захлестывающей его с головой.

– Но из дома ты все равно не выйдешь, – все-таки успел сказать он, прежде чем окончательно погрузиться в горячее безумие.

– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, – раздался лукавый голосок Ребекки, и это были последние разумные слова, которые он услышал.

Ребекка Гринделл

– Шанти, нельзя!

Я строго посмотрела на щенка и забрала у него туфлю. Невозможное создание! Грызет все подряд. За несколько дней уже успел уничтожить три пары обуви, бахрому бархатных штор в гостиной, кожаный ремень Себастиана и останавливаться на достигнутом явно не собирается. Муж сказал, что если я не усмирю своего зверя, то он отправит нас жить в домик для гостей. Ха! Нашел чем напугать.

– Нельзя, Шанти, – повторила я, и щенок возмущенно тявкнул. – И не надо так смотреть.

Круглые синие глаза уставились на меня не мигая. Паршивец. Знает, что я не могу на него сердиться. С каждым днем мы все сильнее чувствуем друг друга. Кимли говорит, что я должна подчинить Шанти, заставить его слушаться и выполнять команды, но я не могу проявить твердость. Мне все кажется, что Шанти еще очень маленький, что ему нужна любовь и ласка, а не строгая дрессура. Или это потому, что до сих пор не могу забыть тот ужас, что малыш испытал в первые дни своей новой жизни?

Ох и времечко было… Шанти трое суток лежал плашмя и ничего не ел, а я не знала, как ему помочь. Доктор Легрэ только руками разводил:

– Что вы хотите, леди Кимли? Он слишком мал, чтобы выжить без матери.

Можно подумать, я этого не понимала! В дикой природе самка кормит детенышей до шести месяцев. Растут щенки очень медленно, и лишь в полгода, когда в них накапливается сила льда, становятся более-менее самостоятельными. Именно поэтому забрать новорожденного арса у матери считается в Сартане тягчайшим преступлением.

Я потрепала мягкую серебристую холку Шанти.

– Ты молодец, малыш. Не сдался.

Да, мой мальчик оказался настоящим бойцом. Все трое суток я поддерживала его своей магией, а он изо всех сил укреплял нашу связь, делая невозможное. Обычно на привязку способны только годовалые щенки. Все остальные для этого просто не подходят. Маленькие не выдерживают магии человека, более взрослые никого не принимают в качестве пары. А тут мелкий кроха – и такая сила воли и желание жить!

«Ррр-ав!» – Шустрый розовый язычок прошелся по моей щеке.

– Я тоже тебя люблю, – усмехнулась в ответ.

Душу затопило такой радостью, что я не удержалась от счастливой улыбки. Мое маленькое чудо. В нем столько любви и преданности!

– Нет, Шанти, не трогай халат Себастиана! Положи, я сказала! Что? Соскучился? Я тоже скучаю, малыш.

Да, я скучаю по этому доргову Кимли. Как уехал два дня назад, так и пропал. И никаких вестей. Где он, что с ним…

А я сижу в имении, под домашним арестом, и даже не пытаюсь его нарушить. Странно, да? Сама удивляюсь.

После поездки в Долину Смерти во мне что-то изменилось. Наверное, я впервые поняла, что во многом была не права. И впервые серьезно проанализировала свою жизнь.

В детстве я была обычной, спокойной девочкой. Не заносчивой, не избалованной. Обожающей книги и уединение и с презрением относящейся к бриллиантовой молодежи. Так что же произошло? Почему я сама превратилась в представительницу «ледяных бриллиантов»?

Крев сатари! Вспомнились слова Эдварда: «Ты слишком маленькая, Бекки. Ты ничего не знаешь о жизни и о мужчинах». И после его предательства я, словно в отместку, кинулась узнавать и жизнь, и мужчин. Правда, с последними мне не сильно-то и везло. Грег, Саймон и Олли – вот и все мои «трофеи». В то время как пресса кричала о бесчисленных похождениях Ребекки Гринделл, я так и не смогла избавиться от тени Эдварда и никому не верила.

С Грегом я переспала после аварии. Мы тогда летели в Лас-Парну, полет был сложным, в довершение всего у нас отказал двигатель, и мы только чудом остались живы. Мне удалось посадить заглохший двиг на узкий карниз, выступающий над пропастью, и Грег на радостях стал меня целовать, а потом мы оказались на земле и… Позже Симмонс сделал мне предложение, но я отказалась. После предательства Эда я поклялась никогда не выходить замуж. Глупо, конечно.

А дальше был короткий роман с Саймоном Пирсом, главным заводилой сартского общества. Именно тогда я стала «любимицей» журналистов. Они подкарауливали меня у дома Сая, фотографировали на вечеринках и пати, выискивали любой компромат, а если не могли найти, придумывали его сами. Это уже потом я узнала, что свора придворных писак получила неплохие деньги от Марджори Фейрас, бывшей пассии Саймона. И все статьи были заказными. Только что толку? Благодаря стараниям купленной прессы, от моей репутации не осталось камня на камне. И терять мне стало нечего. И бояться тоже… нечего. Наверное, тогда я и стала такой безрассудной. Без раздумий кидалась в любые авантюры, не страшилась никаких ужасов и смеялась в лицо опасности.

А потом был Олли Дарен. Спокойный, невозмутимый и хладнокровный. Он научил меня прыгать с дрэбом и плавать на карбах. Добрый старина Олли. Несмотря на свою внешнюю бесстрастность, в постели он творил чудеса. Но наш роман не продлился долго. Олли уехал в Кингстаун, устроился на работу в кревную двигорню, а через месяц разбился на экспериментальном двиге.

Да, не слишком веселая жизнь, если вдуматься. Бесконечные вечеринки, ненужные знакомства, ссоры с отцом и недовольство семьи. И душевная пустота, которую я ничем не могла заполнить.

Шарг! Я слишком далеко зашла в своем желании заглушить боль. Да, Эдвард меня предал, и что? Разве стало мне легче от того, что я растоптала свою душу и репутацию? Разве это вернуло мне утраченные иллюзии? Разве сердце перестало ныть? А родители? Они-то в чем виноваты?

Крев сатари! Я сжала руками голову, представив, сколько боли причинило отцу мое беспутное поведение.

Пока я бунтовала и вела себя как глупый подросток, мама совсем потерялась в мире своих фантазий, папа стал недоверчивым и подозрительным, а Мартин… Нет, Марти всегда был дорговым засранцем, ему мои выходки были на руку. Как же! На моем фоне он выглядел особенно выигрышно. Единственная надежда семьи, безупречный наследник, отрада и утешение.

А я все неслась куда-то, торопилась, опаздывала. И только недавно поняла, что бегу от себя самой.

– Что, Шанти? – Я посмотрела на поскуливающего щенка. – Хорошая? Это я-то? Нет, малыш. Хорошего во мне мало. Так, дурь одна и больше ничего.

Арс возмущенно тявкнул.

Я слышала его эмоции, его уверенность во мне, его любовь. Шарг! Как же мне не хватало этой безоглядной веры и преданности! Когда любят не за достижения, не за красоту и таланты, а просто потому, что ты – это ты.

– Спасибо, Шанти. – Я смахнула выступившие слезы и прижала к себе щенка: – У нас с тобой все будет хорошо, вот увидишь.

Себастиан Кимли

Темнота была живой. Он чувствовал ее всей кожей. Неприятное ощущение. Он уже и забыл, как это бывает, слишком давно не прибегал к древней магии – опасной, затягивающей, манящей.

Забыл о том, что Хронос – страшное место. Живое. Разумное. Остров, который плетет свою историю, используя судьбы людей, их тайные пороки и слабости, радости и надежды, ожидания и потери. Нет ни одного человека, который когда-либо побывал на Хроносе и остался прежним. Творение Терроса меняет всех.

Взять его самого. Когда он впервые попал в Аратайю, в нем было слишком много горечи и обиды. Анна предпочла его брата, и он готов был вырвать из груди ненужное ей сердце, лишь бы убрать невыносимую боль. Забыться. Не помнить. Не чувствовать. И Хронос услышал его тайную мольбу. Лишил горечи воспоминаний. Успокоил мятущуюся душу. И он радовался этому, глупец, не желая понимать, что за все придется платить.

Он отвлекся от воспоминаний, попытавшись разобрать тихий шепот, окружающий его со всех сторон. «Ты – один из нас. Тебе нет прощения. Твоя душа проклята, ледяной!» – гулко отражалось от каменных стен.

Удивили! Он знал это и без чьих-либо подсказок. Да, он проклят. Да, когда-то он тоже принадлежал к темным, участвовал в их ритуалах и осквернил душу убийством. Но все это было раньше, а сейчас он пытается измениться. Получится ли?

«Нет, не получится! Таким, как ты, нет прощения! Иди к нам, смирись со своей темной сущностью!» – Голоса преследовали его, мучили, рвали душу на части.

Он пробирался вперед по узкому каменному коридору, настороженно прислушиваясь и почти не полагаясь на то, что слышит. Ему ли не знать, как легко заблудиться в бесконечных лабиринтах собственного разума? Главное, суметь отделить настоящее от призрачного. Не поддаться искушению. Уйти от желанных образов прошлого.

– Тиан! – тихий голос Энн, его незабываемой Энн, прошелся по телу горячей волной.

Нет. Это все иллюзия. Он не должен обращать внимания на выверты сознания.

– Тиан, пожалуйста…

Унаши сатар! Сердце бешено забилось, пытаясь вырваться из груди.

– Я так скучала!

Он, не оглядываясь, шел вперед.

Энни, Энни… Если бы она хоть раз сказала эти слова раньше! Как он мечтал их услышать! Как ждал и надеялся. А потом потерял и надежду, и веру, и все то доброе, что было заложено в нем родителями и братом.

– Себастиан, подожди!

Он сбился с шага, чувствуя, как нежные руки касаются его шеи, гладят лицо, зарываются в волосы.

Проклятье! Как же хочется обернуться!

– Тиан! Куда же ты? Остановись. Посмотри на меня!

Это невыносимо! Слышать ее, ощущать прикосновения. Он бредит. Он снова в Сарте. И Энн – его жена. И теперь она любит его, только его.

Любимый голос так сладок, он может слушать его вечно. И так приятно погрузиться в иллюзию несуществующего прошлого. И обнять тонкую талию Анны. И…

Дорг подери! Он резко дернулся и пошел вперед. Хватит. Довольно с него прошлого. В его жизни больше нет места запретной страсти.

Коридор повернул в сторону, и тихий тоскующий голос остался там, в темных глубинах лабиринта его памяти.

Он шел быстро, не оглядываясь, стараясь наверстать упущенное время. Оставалось совсем немного. На этот раз он дойдет.

Подземные ходы петляли, расходились в разные стороны, пытались его запутать, но он шел, ведомый заклятием поиска, и не обращал внимания на возникающие соблазны. Нет. Не нужна ему порочная страсть темных жриц, зазывающих в свои сети. И несметными богатствами его не купить. А презрительные речи старых друзей и недругов… Что ж, он успел к ним привыкнуть.

– Стой, Тиан.

А вот и тот голос, который он боялся и одновременно жаждал услышать. Артур.

– Остановись, предатель! Повернись ко мне лицом или ты не смеешь посмотреть мне в глаза?

На миг он забыл, что перед ним иллюзия. Всего на миг повернулся, чтобы ответить брату, и оказался в липкой паутине страха, раскаяния и горького отчаяния.

– Арт! Я не хотел…

Брат смотрел на него с осуждением и ненавистью, и ни капли былой доброты не было в его взгляде.

– Себастиан, как ты мог? Я доверил тебе самое дорогое, что у меня было: Анну и ребенка, а ты их предал. Меня предал.

– Артур… – он не сумел договорить. Да и что он мог сказать? Брат прав. Ему нет оправдания. Он не должен жить. Он не смеет жить.

Рука сама потянулась к висящему на поясе ножу, вытащила его из ножен, замахнулась, целясь прямо в сердце… И тут он внезапно прозрел, увидев лицо Арта, на котором красным пламенем горели сумасшедшие глаза Семиуса Артани.

– Сдохни, ублюдок! – резко выкрикнул он, бросая нож в скалящегося мага.

– Только после тебя, Себастиан, – растворяясь в воздухе, прошипел старик.

Тонкое лезвие мелькнуло и пропало в закрутившейся воронке.

Он громко выругался. Унаши сатар! Доргов Артани! Снова ушел.

Впрочем, он сам виноват. Знал же, что нельзя оборачиваться, и все равно не выдержал, слишком уж хотел увидеть брата.

Увидел.

Он тоскливо огляделся вокруг. Низкие каменные своды, свисающие с них сталактиты, влажные стены. Та самая пещера, в которую он попал, использовав заклинание поиска. И никакого лабиринта.

Нужно выбираться. Все равно Артани уже далеко.

Ребекка Гринделл

– Ребекка, завтра мы должны быть в императорском дворце.

Кимли выдал эту новость, раздраженно повязывая перед зеркалом галстук и глядя на свое отражение с каким-то странным выражением. Мне показалось, в его взгляде проскальзывает что-то вроде отвращения. Интересно, с чего бы?

Вообще, Кимли вернулся странным. Я так и не смогла узнать, где он был. И разговорить его тоже не смогла – он на меня просто не реагировал. И на Шанти не реагировал, хотя щенок весь день таскался за ним по пятам и жалобно поскуливал. И даже самое безотказное средство – секс – на Себастиана не подействовало. Вернее, у нас его попросту не было, несмотря на все мои попытки заинтересовать мужа. И вот теперь такая новость.

– Зачем?

– Нас ждут во дворце.

– Нас двоих?

– Да.

А вот это уже подстава. Неспроста дядюшка зовет нас вместе, явно что-то задумал.

– Опять какой-то прием?

– По всей видимости, – пожал плечами Кимли. – Я сам точно не знаю.

– А кто передал приглашение?

– Оберли.

Муж бросил на меня короткий взгляд и тут же отвернулся. Ну нет. Так не пойдет.

– Что ты мучаешь этот несчастный галстук? Дай я сама завяжу.

Я подошла к Кимли и отвела его руки от многострадальной удавки. Пара легких движений – и готово.

– Вот видишь, так гораздо лучше, – легкомысленно болтала я, любуясь результатом своих трудов. – Сейчас еще воротник поправлю.

– Все, Ребекка, – недовольно пробормотал Кимли. Он отстранился от меня и резким движением провел рукой по волосам. – Мне нужно идти. Вернусь поздно.

– Подожди, а как надолго мы задержимся в Сарте?

– Какая разница?

– Я ведь должна знать, брать с собой Шанти или нет.

Кимли посмотрел на грустного щенка и сказал:

– Не стоит его пока кому-либо показывать. Он еще слишком мал, у Ричарда могут возникнуть вопросы.

А ведь и правда! Если я не хочу, чтобы о моем приключении узнали, Шанти должен остаться дома. А то ведь и отец, и Оберли, да и сам император обязательно захотят узнать, откуда у меня взялся новорожденный арс.

– Ладно. Попрошу Легрэ за ним присмотреть.

Кимли ничего не ответил. Он молча прошел к выходу и тихо прикрыл за собой дверь.

М-да. Не нравилось мне все происходящее, ой как не нравилось!

– Что будем делать, Шанти? – Я посмотрела на щенка, и тот звонко тявкнул. – Кто сдается? Я? Глупости. Я никогда не сдаюсь. Вот увидишь, я обязательно разберусь с тем, что творится с Кимли.

Разберусь… Ладно, никуда от меня Себастиан не денется, пусть пока покапризничает. Нужно как-то узнать, зачем нас вызывает император. И понять, как действовать.

– Шанти, положи виг-тон, я сама знаю, что надо позвонить отцу. Положи, я сказала. Ну ладно, давай сюда, раз уж принес.

Мне в руку ткнулся металлический корпус виг-тона, спустя секунду я почувствовала легкий укус крошечных зубов, а потом круглые, как пуговицы, синие глаза с ожиданием уставились в мои. Ну да, тоже синие.

– Шанти, ты не должен считывать мои мысли, тебе нужно учиться выполнять мои команды, понимаешь?

Пуговицы моргнули. Понимать-то он понимает, только все равно своевольничает.

– Ладно, замяли, – я потрепала арса по холке. – Спрячься в гардеробной и не выходи, пока я не закончу разговор. Отец не должен тебя видеть.

Толстый короткий хвост вопросительно дернулся.

– Что значит – почему? Не должен, и все. Нет, он не плохой, просто, пока ты не подрастешь, о тебе никто не должен знать. Все, беги, малыш.

Шанти, поскальзываясь и косолапя, послушно поковылял к гардеробной. Умница мой.

Я дождалась, пока серебристая тушка исчезнет в дверном проеме, и открыла виг-тон.

– Ребекка? Что-то случилось?

Отец удивительно предсказуем. Или это я так предсказуема, с его точки зрения?

– Ничего не случилось, пап. Просто соскучилась.

– Да? – настороженность из голоса папеньки никуда не исчезла.

– Как вы там? Как мама? Закончила новый роман?

– Дочь, если что-то произошло, лучше говори сразу, без долгих предисловий.

– Ладно, не хочешь верить – твое дело. Я просто соскучилась, потому и позвонила.

– Да? – тон отца так и остался недоверчивым. – Ну ладно. Я рад, что ты наконец вспомнила о своей семье.

– Так что мама?

– Как всегда, вся в своих историях. Порой мне кажется, что ее миры для нее более реальны, чем тот, в котором мы живем.

Папа отвел взгляд, и я впервые подумала о том, что ему тяжело дается вечная мамина отрешенность. Наверное, поэтому он и домой приходит так поздно, засиживаясь на работе до глубокой ночи. Странно. Почему я раньше этого не замечала?

«Да потому, что думала только о себе», – ответил внутренний голос. Этот проклятый собеседник в последнее время совсем не давал мне покоя, то и дело вмешиваясь в мои рассуждения.

– Пап, а ты как?

В душе шевельнулась жалость.

– А что я? У меня все как обычно. Бестолковые секретари и куча работы.

– И правда, все как всегда, – улыбнулась я. – А ты что-нибудь знаешь о завтрашнем приеме у императора?

– Какой еще прием? – раздраженно переспросил отец. – Во дворце карантин, все приемы отменены.

– Что за карантин?

– Эта старая дура, леди Ормонд, умудрилась подцепить сверь, и Ричарду со всем двором пришлось покинуть дворец. Так что на пять дней все закрыто на дезинфекцию.

Папенька недовольно нахмурился. Я его понимала. Лорд Александр терпеть не мог перемен, а теперь ему приходится работать не в своем кабинете, а неизвестно где.

– А кто сказал тебе о приеме? – уточнил он.

– Да так, Эми болтала что-то о том, что Ричард собирался устроить на этой неделе прием. И там якобы будет новый посол Арсеи, – на ходу сымпровизировала я.

– Глупости. Посол Арсеи до сих пор не назначен. Все тянут и тянут, а у меня дела стоят.

Отец нахмурился и принялся перебирать какие-то бумаги.

– Ладно, Ребекка, рад был тебя повидать, – торопливо произнес он. – А сейчас, извини, мне работать нужно. Кстати, у тебя с мужем все нормально?

– Да, пап, не переживай, все в порядке.

– Вот и хорошо, – отозвался родитель, но я видела, что ему уже не до меня.

– До свидания, пап.

Я выключила виг-тон и задумалась. Может, Кимли что-то напутал? Да нет, вряд ли. Себастиан никогда ничего не путает. Тогда, может, Ричард пригласил нас не во дворец, а в свою загородную резиденцию? Да, наверное, просто Оберли неправильно выразился. Нужно будет сказать мужу, а то будем завтра метаться по столице.

Правда, Себастиан появился дома почти под утро, и сказать ему я ничего не успела.

– Через час мы должны быть в Сарте, – разбудив меня, резко сказал он.

– Через час? – возмутилась я. – Ты с ума сошел? Я не успею собраться.

– Успеешь, – жестко произнес Кимли, сдергивая с меня одеяло. – А не успеешь, пойдешь как есть.

Я скептически хмыкнула, осмотрев свою коротенькую шелковую пижамку.

– Время пошло, Ребекка, – с расстановкой сказал муж, и глаза его недобро сверкнули.

– Ой, напугал, – усмехнулась я, вставая с постели и от души потягиваясь. – В принципе, я могу и так пойти. Введу моду на бельевой стиль.

– Меньше слов, Бекки, – нахмурил брови Себастиан.

Я послала ему воздушный поцелуй и неторопливо направилась в ванную. Томной походкой от бедра.