Текст книги "Я выжил в Холокосте"
Автор книги: Дэниэл М. Коуэн
Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 27 (всего у книги 30 страниц)
14
Рэндалл Бриер все это время игнорировал проблемы с сердцем, усугубляемые вялотекущими симптомами бери-бери и других заболеваний, полученных в Корее. На исходе седьмого десятка он глотал нитроглицерин, словно это были мятные конфетки. А в 1989-м, в первый год их новообретенной дружбы с дочерью и одним из сыновей, у него случился тяжелый сердечный приступ, и он умер, немного не дожив до семидесятилетия.
Тибор внезапно потерял одного из своих главных и самых рьяных защитников, человека, который так много писал про его защиту холма в Чире и его самоличный захват в плен кучи северокорейцев. Поскольку Дик Уэйлен и Джеймс Буржуа не знали Тибора до лагеря, Лео Кормье оставался единственным живым свидетелем отваги Тибора в бою.
Смерть Бриера стала ударом по кампании. В Минармии по-прежнему считали, что военнопленные не заслуживают Медаль, что какими бы храбрыми и гуманными ни были похождения рядового Рубина в плену, их все равно недостаточно для получения высшей военной награды.
Узнав о смерти Рэндалла Бриера, Лео Кормье, Джеймс Буржуа, Карл МакКлендон и Дик Уэйлен стали писать новые письма в Минармии. Эта новая волна нотариально заверенных письменных показаний лишний раз указала на причины, по которой история Тибора так долго оставалась в тени.
Все четверо выражали негодование и разочарование по поводу нежелания Минармии разбираться с делом Тибора. Они не понимали, почему, получив столько петиций – число подписей в поддержку Тибора составило на тот момент уже больше тридцати пяти тысяч, – оно все равно отказывалось решать вопрос. Тот факт, что за последние восемь лет ни с кем из выживших ни разу не связались и ни о чем не спросили, их еще больше злил. «Вы оскорбляете не только Тибора Рубина, – писал Лео, – вы оскорбляете всех нас, всех, кто вступился за него… и весь народ Соединенных Штатов, поддерживающий Рубина своими подписями и письмами».
Дик писал, что Тибор абсолютно искренно считал, что его добрые дела – это вопрос, который касается лишь его и Бога. Уверенный, что Тибор погиб, Дик добавил, что после года, проведенного в госпитале Сент-Олбанс, он «яростно пытался забыть все кошмары» и начать новую жизнь.
Джеймс Буржуа тоже понимал, что времени остается мало. «Нас в живых всего четверо, – писал он. – Мы готовы были свидетельствовать перед Конгрессом… но нас так и не вызвали». В ответ на объяснение Минармии, что подвиги Рубина в «Лагере 5» недостаточны для получения Медали, он приводил примеры четверых офицеров, которых наградили Медалями Почета за сопротивление врагу как раз в лагерях для военнопленных во время обеих мировых и Вьетнамской войн. С некоторой иронией он вспоминал также «Буффало Билла» Коди, разведчика и исследователя Дикого Запада, который вообще никогда не служил в вооруженных силах и которого наградили Медалью Почета в 1989-м, всего через каких-то шестьдесят лет после его смерти.
«Что касается ограничений, – писал Лео, – то ни у кого из нас… не было необходимого уровня образования. Мы не знали ни о каких ограничениях и к кому нужно обращаться с подобными вопросами».
Бад составил еще одно письмо, в котором спрашивал, чем Тибор Рубин отличается от капрала Фредди Стоуэрса, которого наградили Медалью Почета через семьдесят три года после его службы в Первой мировой.
К несчастью, через несколько месяцев после того, как четверо друзей отправили свои письма, не стало тихого южанина Джеймса Буржуа. Стараясь помочь его жене собрать необходимую сумму денег на военные похороны, Тибор написал в Минармии длинное письмо, в котором выразил уверенность, что невыносимые условия жизни в «Лагере 5» имели непосредственное отношение к хроническим болям Джеймса, а также к опухоли мозга, которая его в конечном счете и убила.
15
После смерти Рэндалла Бриера в живых оставался лишь один человек, способный засвидетельствовать храбрость рядового Рубина, проявленную под огнем противника – Лео Кормье. Лео видел, как Тибор перехватил пулемет под Унсаном и сдерживал китайцев, обеспечив безопасное отступление своим товарищам. До плена Лео находился в роте М. Он не знал Тибора, когда тот в одиночку защищал холм, пленил северокорейцев и спасал Леонарда Хэмма. Он не видел, чтобы Пейтон отправлял Рубина одного на опасные разведмиссии. Не видел он и как Рубин молился перед стволами северокорейской расстрельной команды.
Знали ли в Минармии, что один из самых преданных сторонников Тибора умер? Укрепило ли это их решимость сопротивляться дальше? Новостей от них не было никаких. Но перед самой своей смертью Рэндалл чудесным образом сумел передать эстафету, причем человеку, про которого все успели забыть: Леонарду Хэмму, которого он нашел в городе Чарльстон, Индиана.
Ленни с радостью и удивлением узнал, что Тибор выжил, добрался домой и живет в Калифорнии. С того самого момента, как китайцы отпустили его в 1950-м, в знак «доброй воли», его мучила совесть за то, что он оставил там парня, который рисковал словить снайперскую пулю, вытаскивая его из канавы.
Леонард Хэмм по-прежнему сильно страдал от полученных ранений. Врачи безуспешно пытались вытащить из него осколки минометного снаряда. Сорок лет его мучили адские головные боли и звон в ушах. Он не мог пройти дальше одного квартала, как у него начинали болеть легкие, заставляя его останавливаться на отдых. Но проблемы были не только физического характера. Он никак не мог избавиться от ужасающих видений, в которых расстрельная команда почти лишает его жизни; его воспоминания были такими яркими, что нередко заканчивались рвотой. Иногда ночами он просыпался в поту, уверенный, что находится в самом разгаре рукопашной драки. «Я часто думаю, не умер ли я», – признавался он.
Здоровье Хэмма мешало ему путешествовать, и хотя он подписал несколько писем в поддержку Тибора, возможности лично рассказать свою версию событий у него не было. Все изменилось в 1992-м.
Ему потребовалось больше месяца, чтобы составить письмо на восемнадцать страниц, на одиннадцать тысяч слов, в котором он рассказывал о выдающихся достижениях Тибора на поле боя, от обороны холма в Чире до спасения Хэмма из северокорейской засады, от ночных вылазок в Долине смерти до непрекращающихся попыток спасти жизни товарищей по оружию. Яркие и складные воспоминания бывшего капрала свидетельствовали о храбрости Тибора и неспособности Хэмма все это забыть. «Я был там не только телом, но разумом и духом», – писал он.
Лео Кормье, тот самый бывший капрал, которого Тибор называл «Полковник Кормье». Фото Бет Рис из архивов армии США
Ленни вспоминал те же истории, что и Рэндалл, но рассказывал их с еще более личной точки зрения. Рубин отказался подчиняться приказу Пейтона, чтобы спасти Ленни. Но даже эта история выглядела блекло на фоне леденящего душу рассказа о том, как Рубин противостоял северокорейской расстрельной команде.
Никто, кроме тех, кто непосредственно был там, не может представить той мучительной агонии, в которой мы все находились… Парень рядом с Рубиным упал, и Рубин помог ему подняться, держал на себе и одновременно призывал нас взяться за руки и молиться… Он стоял рядом со мной и крепко сжимал мою руку, и смотрел прямо в глаза нашим палачам.
По поводу замолчанных Пейтоном рекомендаций Рубина Хэмм писал: «У нас было два командира роты, которые оба писали рекомендации, один на Медаль Почета и Серебряную звезду, второй только на Медаль Почета… По злой иронии судьбы, они оба погибли почти сразу после этих рекомендаций… Я был там, я видел, какие события привели к этим рекомендациям и, я свидетель всего происходившего.
Обладая мрачным чувством юмора, которое в большей или меньшей степени есть у всех ветеранов, он также добавил:
Что нам делать с Рубиным? Ну, старшина Пейтон делал все возможное, чтобы убить его, так почему бы нам не закончить начатое им? Давайте подтянем ЦРУ, пусть они разберутся с этим евреем, заставят его замолчать навсегда. Может быть, тогда прекратятся все эти гребаные письма.
Ленни был уверен, что Тибор никогда не планировал становиться героем, пусть даже сам он считал его «самым храбрым человеком в мире» и «величайшим героем» Корейской войны.
Тибор и Ленни разговаривали по телефону и переписывались, но их проблемы со здоровьем – ноги Тибора и всяческие недуги Хэмма – мешали им нормально передвигаться по стране. В 1999-м оба смогли, наконец, поправиться достаточно для того, чтобы посетить встречу ветеранов Корейской войны в Денвере, где они провели вместе целый день, рассказывая другу о своей жизни – через сорок один год после того, как китаец вытащил Тибора из транспортера и, казалось, навсегда разделил их с Ленни пути.
16
Хотя Рэндалл Бриер умер, один из его ближайших друзей, ветеран по имени Дадли Миддлтон, который также служил в Корее, продолжил искать свидетелей похождений Тибора. Только все решили, что Леонард Хэмм – последний из выживших в роте Тибора, как Миддлтон нашел бывшего капрала Гарольда Спикмэна, жившего в Айслине, Нью-Джерси.
Раненного осенью 1950-го, Спикмэна отправили в Штаты еще до того, как силы ООН остановили наступавших северокорейцев на Пусанском периметре. К его счастью, он не попал под Унсан, но зато он был на фронте, когда Тибор удерживал холм. Он прекрасно знал, что Тибора рекомендовали к Медали и что Пейтон помешал ему получить ее. Спикмэну доставалось от Пейтона сразу после Тибора, посколько сержант ошибочно принял капрала за еврея.
В своем письме в отдел кадров Минармии Спикмэн утверждал: «Я искренне считаю, что Пейтон с готовностью пожертвовал бы собственной безопасностью, лишь бы не допустить получение Медали Почета человеком еврейского происхождения или вероисповедания. Он абсолютно сознательно скрывал эти рекомендации».
Спикмэн, как и остальные, понимал, что армия не хочет признавать свои ошибки. «Но мы должны смотреть реальности в лицо на условиях сегодняшнего дня… и исправить несправедливость, вызванную действиями старшины Пейтона, – писал он. – Мы должны склонить чашу весов правосудия в пользу рядового Тибора Рубина… Сегодня мы молимся за то, чтобы правительство по достоинству наградило его за заслуги».
Ответом на эти письма было молчание.
17
Осень 1992-го. Брюс Гляйт не знал, чего ждать от первого рабочего дня адвокатом. Ему предоставили список клиентов, с которыми он должен был встретиться, но никаких пометок рядом с именами не было. Так что он никак не ждал, что к нему в кабинет зайдет лысеющий и хромающий мужчина с коробкой сливочного печенья.
Его фирма в основном занималась компенсационными выплатами и возмещением личного ущерба. Поэтому когда он увидел хромую ногу вошедшего, Брюс решил, что Тэд Рубин пришел к нему поговорить о несчастном случае. Но оказалось, что он был ветераном, который пытался получить медаль, и босс Брюса направил его к нему за помощью.
Веселый мужчина с тяжеленным акцентом, Тэд Рубин приехал к нему без единой бумаги. Брюс поблагодарил его за печеньки, а Тэд спросил молодого адвоката про его семью. Брюс не знал, зачем это новому клиенту, но рассказал, что его дед и бабка эмигрировали в Штаты из Польши через Австралию, и что им повезло сбежать от нацистов. Рубин закивал и сказал, что тоже сумел пережить нацистский террор, правда, не сказал, как именно. В течение следующего часа они поговорили про свои семьи. Затем Тэд поблагодарил Брюса за потраченное время и ушел, ни слова не сказав, зачем вообще приходил. Брюс почесал голову и переключил внимание на следующее имя в списке.
Через пару недель Тэд Рубин вернулся с еще одной коробкой печенья. Но на этот раз с ним была целая папка писем, некоторые из них от конгрессменов. Брюс забрал их домой и внимательно изучил. То, что он прочитал, потрясло его. Он еще раз подумал про озорного дядьку, сидевшего у него в офисе. Как этот коренастый, добродушный персонаж смог столько всего натворить? Затем ему в голову пришла другая мысль: события, описанные в письмах, случились во время Корейской войны, еще до его рождения.
В следующий раз, когда Тэд Рубин проковылял в его кабинет, Брюс не знал, как начать. Его аж распирало от вопросов, и как только они уселись в конференц-комнате, он затараторил.
– Невероятно! Как вам удалось не дрогнуть перед расстрелом?
– Я просто не думал о смерти, – спокойно ответил Тэд.
– А вот когда вы были один, на холме, и на вас шло столько народу – о чем вы думали?
– Ну, я посмотрел на Бога. Сначала я спросил его, зачем Он оставил меня здесь. Затем я как следует Его выругал.
– Сердиты были, да?
Тэд закивал и указал в потолок.
– Я себе пообещал, что если когда-нибудь выберусь оттуда, первым делом засужу Его.
– И в концлагере вы были?
– Ага, четырнадцать месяцев.
– Как вы выжили?
– Мне повезло.
Брюс чувствовал себя дураком, задавая все эти вопросы, но остановиться уже не мог. Потрясающие детали сваливались на него одна за другой, словно мощные волны. Брюс поразился прямоте и скромности этого человека. Он никогда не встречал подобных, не знал, что такие вообще существуют.
Тэд Рубин продолжал приходить к Брюсу каждые две недели. Хотя целью визитов была юридическая помощь, он никогда не просил адвоката сделать что-то конкретное. В основном он просто задавал вопросы и слушал. Полтора года спустя Брюс открыл собственную фирму и предложил помочь Тэду Рубину, хотя и знал, что шансы на победу у него невысоки.
У Брюса не было достаточно ресурсов, чтобы судиться с Минармии, но он и его коллега, Пол Камбио, считали, что если ударить организованно, вместе с конгрессменами и ветеранскими организациями, они смогут добиться успеха.
Адвокаты прекрасно понимали, что у них мало времени. Кое-кто из сторонников Тэда уже умер. Один из самых его влиятельных защитников, конгрессмен Лес Аспин, бывший министр обороны при президенте Клинтоне, умер в пятьдесят шесть. Пятеро из семи солдат, засвидетельствовавших свою поддержку Рубину, тоже умерли – последним стал Карл МакКлендон. Адвокаты не хотели, чтобы Тэд получил Медаль посмертно.
Гляйт и Камбио составили шестистраничное письмо на имя министра армии Того Уэста, в котором вкратце пересказали суть дела Тибора, а также привели в пример пять случаев, когда солдат награждали медалями спустя много лет после их службы. Другими словами, они обернули старую информацию в новую обертку. Но кое-что от себя они все же добавили: исследование Университета Шо по делам семи чернокожих героев Второй мировой, которых нарочно лишили заслуженных медалей. Исследование заключало, что «определенный политический климат и устоявшиеся армейские традиции» помешали признать заслуги этих людей в установленный законом срок.
Хотя пятьдесят восемь чернокожих солдат все-таки наградили Медалью с момента ее первого вручения в 1863-м, ни один черный герой Второй мировой ее не получил. После того, как исследование получило огласку, дела этих семерых пересмотрели. В 1997-м провели церемонию награждения, и президент Клинтон наградил всех семерых – правда, шестерых посмертно. Гляйт и Камбио закончили письмо вопросом: «Чем случай Тибора Рубина отличается от остальных?»
Того Уэст заявил о получении письма, но не более того. Этим он позволял адвокатам довести дело до суда. Но когда Гляйт и Камбио предложили этот вариант Тибору, он отказался – ни в какую не хотел судиться с армией. И все же оптимизм он не потерял – по крайней мере, так показалось адвокатам.
– Когда я получу Медаль, вы будете стоять по обе стороны от меня, – объявил он в заключение очередной встречи, на которой Гляйту и Камбио вновь нечем было его порадовать.
Если душа Тэда Рубина и пострадала от всего, что произошло с ним в Европе и Корее, он этого никогда не показывал. Брюс Гляйт всегда чувствовал воодушевление после бесед с этим человеком. Однако проблему это не решало: спустя шестнадцать лет и столько безуспешных попыток множества людей Министерство армии даже не посмотрело в сторону Тэда Рубина.
18
В марте 1951-го рядовой Леонард Кравиц, обороняя позицию недалеко от Енпхена, перехватил пулемет у раненого товарища и направил его на толпы прущих китайцев. Спустя две оголтелых атаки взвод Кравица вместе с еще одним получили приказ отступать. Но Кравиц отказался покидать позицию и остался у пулемета, обеспечивая огневое прикрытие, даже когда его товарищи, уже находившиеся в безопасности, просили его отступиться. Когда на следующий день американцы вернули себе позицию, они обнаружили возле пулемета искромсанное тело Кравица, окруженное мертвыми китайцами.
Командир роты Кравица рекомендовал его к получению Медали Почета, которую он не получил. Вместо этого ему дали вторую по значимости военную награду – Крест «За выдающиеся заслуги». Несколько десятков лет его друзья не могли найти ответ на вопрос, почему другие, например рядовой Уилльям Томпсон, получили высшую награду за ровно такую же жертву, которую принес своей стране Кравиц. Они также не понимали, почему из всех ста тридцати двух медалей, полученных героями Корейской войны, ни одной не досталось еврею.
В 2001-м Палата представителей и Сенат предложили законопроект, целью которого был пересмотр личных дел Кравица и других еврейских ветеранов, скорее всего, незаконно лишенных Медали Почета. Финальный вариант законопроекта, подписанный президентом в рамках Акта об авторизации национальной обороны 2002-го, был также составлен на испанском языке для испаноговорящих ветеранов, которых тоже лишили медалей. Новый закон предписывал военным обратиться в ЕВВ и другие организации с целью составить список имен, который затем нужно было сдать в наградной комитет на рассмотрение. Затем рекомендации, составленные на основе этого списка, отправятся президенту на подписание. Несмотря на то что закон снимал старые временные ограничения, на выполнение всей вышеописанной процедуры он устанавливал срок всего в один год.
19
Мишель Спивак только что выключила прикроватную лампу и накрылась одеялом с головой, как зазвонил ее мобильный. День на работе был тяжелый, да еще ее дочка никак не могла уснуть. Она решила не отвечать на звонок, но в последний момент глянула экран и увидела надпись «Т Рубин».
Это был 2002-й, прошло почти три года с момента ее ухода из ЕВВ ради высокого поста в Министерстве по делам ветеранов США. Она больше не работала с делом Тибора, хотя они все равно созванивались каждые пару недель.
Мишель очень обрадовалась, когда законопроект «Ленни Кравица» вступил наконец в силу. Но даже до закона она чувствовала, что в Капитолии что-то менялось. Гражданам США японского происхождения, оказавшимся в лагерях для интернированных после Перл-Харбора, стали выплачивать репарации. Семерых чернокожих солдат наградили в 1997-м. А в сентябре 1998-го директива Конгресса помогла получить военные награды двадцати с лишним азиатам, заслуги которых игнорировали со времен Второй мировой. Кажется, пришло время и Тибору получить свою Медаль.
Как только проект «Кравиц» вступил в силу, ЕВВ отправило на рассмотрение в различные военные инстанции около 130 личных дел. Несмотря на такой поток документов, Мишель твердо верила, что дело Тибора было особенным. Она позвонила знакомым и поспрашивала, какие были новости. Ходил слух, что индивидуальные дела рассматривались отдельно и что когда жирную папку Тибора принесли на заседание, кто-то сказал: «Ох, глянь-ка вот на эту». Она спросила себя: если они и правда прочитают все это, все эти письма, с открытыми глазами и сердцем, разве это их не тронет? Но шел декабрь, и ни единого еврея не порекомендовали к получению Медали Почета, даже самого Ленни Кравица.
Тибор позвонил Мишель и радостно спросил, не против ли ее муж, если она побеседует немного со своим венгерским бойфрендом. Она встала и вышла с телефоном в зал.
Пожаловалась на колики дочки и на холодную погоду. Тибор похвастался лимонами на заднем дворе. Они посмеялись. Затем его тон изменился.
– Ленни Хэмм умер, – сказал он после долгой паузы.
Тибор и Ленни вместе находились на конференции в Вегасе, когда Ленни вдруг свалился. Он и Тибор шли по оживленной улице, когда он вдруг стал задыхаться и упал на колени. Потом ему стало лучше, он даже посетил церемонию закрытия, но спустя два дня умер.
Мишель знала, каким это было ударом. У Тибора осталось всего два военных друга, Лео Кормье и Дик Уэйлен. И хотя Бад Коллетт по-прежнему боролся за него, почти все защитники Тибора потеряли к нему интерес и занялись своими делами. Тибор проигрывал войну на изнурение.
– Ты в меня еще веришь, Мишель? – спросил он, словно прочитав ее мысли.
– Конечно, верю. Ничего не изменилось.
Она хотела звучать убедительно, но голос ее прозвучал пусто. Пятнадцать лет прошли с того момента, как она взялась за дело Тибора. Она успела развестить с первым мужем, снова выйти замуж и родить еще одного ребенка. Вдобавок к ответственной работе она воспитывала двух мальчишек-подростков и маленькую девочку. Она, конечно, следила за делом Тибора, но помочь ему уже не могла. Ему она об этом не говорила – она и себе-то признаться не хотела. Тибор по-прежнему посылал ей пачки бумаг, вырезок и писем, многие из которых были копиями того, что он присылал несколько недель или даже месяцев назад.
Мишель захлестнули эмоции, она попыталась и не смогла вспомнить, когда они виделись последний раз. Годы прошли, не меньше. Его голос звучал теперь почти отдельно от его образа. Удовольствие, которое она получала, помогая ему, успокаивающее тепло его присутствия, даже неотвеченные вопросы о его убеждениях, которые так долго не давали ей покоя – все это осталось в прошлом. Ее любовь к нему все еще была сильна, но теперь она стала беспомощной. Она не знала, что с ней делать.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.
