Электронная библиотека » Дэниэл М. Коуэн » » онлайн чтение - страница 3

Текст книги "Я выжил в Холокосте"


  • Текст добавлен: 12 мая 2016, 12:20


Автор книги: Дэниэл М. Коуэн


Жанр: Биографии и Мемуары, Публицистика


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 3 (всего у книги 30 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Маутхаузен, 1944-й

1

Поначалу Тибора заинтриговала возвышающаяся на холме крепость Маутхаузен. Она напомнила ему замок из фильма про короля Артура. Правда, в фильме на воротах замка не было свастики.

Крепость была такой большой, что из грузовика Тибору удалось рассмотреть лишь ее вход. Каменные стены казались в пять раз выше человеческого роста. Две огромные башни по обеим сторонам ворот были еще выше. Тибор не мог разглядеть всю крепость, хотя земля возле стен ее было выровнена и вычищена. Похоже, она занимала весь холм.

Тибор понятия не имел, зачем крепости нужны были люди с пулеметами – что там охранять? – но ему стало легче, когда грузовик начал притормаживать у входа. Кочковатый, бесконечный путь по австрийским холмам перетряс ему все кости и желудок.

Водитель и охранник обменялись сигналом. Ворота открылись, и взор Тибора упал на огромную площадь, в несколько раз больше футбольного поля. Мальчик начал было шептать молитву, благодаря бога за то, что добрался целым и невредимым, однако, вылезая из кузова, чуть не потерял сознание: дикий смрад ворвался ему в грудь, нос и горло, обжег трахею. То была вонь разлагающейся плоти и, кажется, сажи; вонь настолько мощная, что мальчик начал задыхаться.

Офицер выстроил их группу на большой песчаной площади вдоль стены и приказал не произносить ни звука. Они стояли и смотрели, как заходит солнце; мерзли от ветра. Темнота ночи принесла с собой еще больший холод, но вместе с ним и благодать: резкие порывы ветра уносили отвратительный запах. Наконец немецкий офицер вышел к шеренге и спросил у каждого имя и страну происхождения. Когда он указал пальцем на Тибора, Петер сказал, что мальчику одиннадцать (скинул два года) и что национальность его неизвестна. Тибор молчал. Офицер постучал ладонью ему по голове и двинулся дальше.


Вход и стены лагеря. Мемориальный музей Холокоста (США)


Восьмерых новоприбывших отправили вниз по лестнице в пустую бетонную комнату и приказали раздеться. Вода хлестнула из душевых головок с такой силой, что Тибор чуть не упал с ног. Сначала она была ледяной, потом чуть не кипятком, потом снова стала ледяной. Сразу после «душа» их отправили по узкому коридору к седому мужчине в полосатой пижаме, который побрил им головы и тела. Бритва скользила так быстро, что оставляла за собой следы зарубок и порезов. Парикмахер засмеялся, увидев голого Тибора, и пошутил, что за сегодня мальчик был его самым простым клиентом.

Охранник приказал им бросить одежду в кучу («Для стирки!»), затем выдал рваные, поношенные рубахи и штаны, которые пахли дезинфицирующим средством и висели на них, словно пижамы. После этого их отвели к одноэтажным, похожим на гаражи, зданиям – баракам.

Пожилой мужчина в полосатом пиджаке – староста барака – отправил Тибора к койке, на которой уже сидели трое грязных парней лет двадцати. Когда он увидел, что у них на четверых было одно одеяло, Тибор решил, что обойдется. Семеро его друзей разошлись по другим койкам, в то время как Тибор остался один на один с целым роем непонятных ему языков. Впервые с того самого момента, как он покинул Пасто, ему стало по-настоящему страшно.

Той ночью он не спал. Во-первых, койка была деревянной и неудобной; во-вторых, соседи дергались, толкались, болтали и спорили. Один бедняга скулил как животное, а свирепый ветер грозил выбить немногочисленные окна барака. Внутри было не так холодно, как снаружи, но воздух все равно был морозным и вдобавок вонючим из-за скопления тел. Тибор был уверен, что помещение не топили, однако когда он доковылял до туалета в дальнем углу барака, то заметил что-то вроде плиты. Пописав, он попытался взобраться на нее, чтобы погреться, но тут же откуда-то раздалась команда: «Слезай!»

Барак опустел к рассвету. Тибор остался лежать на койке, но староста приказал ему уходить. Снаружи на площади медленно двигалась река из людей, тысячи усталых пленников тихо волочили ноги и становились в правильные колонны, а эсэсовцы подгоняли их прикладами и выкрикивали на немецком. К тому моменту, как офицеры закончили перекличку, солнце уже встало и мерзкий запах вернулся.

Тибор последовал за «рекой» обратно в барак. Вернулись его друзья. Он разглядывал их лица в надежде увидеть улыбку или намек на нее; хоть что-то, что дало бы ясно понять: худшее позади. Однако по их выражениям решительно нельзя было сказать, что они чувствовали. Впрочем, одного их присутствия было достаточно, чтобы успокоить Тибора.

Снаружи возле бараков собралась толпа – как будто очередь на автобус. Вскоре подъехала тележка, на которой привезли жестяные банки с горячей жидкостью, похожей на смесь кофе и чая. На вкус смесь была горькая, но Тибор выпил – лишь бы согреться.

Прибыли солдаты в униформе, половину пленников увели, остальным сказали вернуться на койки. Несколько минут спустя в барак вошли люди, одетые в рубахи с нашитыми на них зелеными треугольниками men, поделили присутствующих на маленькие группы и приказали всем выйти. Петер и его друзья вышли одними из первых. Довольно скоро в бараке остались несколько детей и староста. Несмотря на пугающую неизвестность происходящего, комната наполнилась спокойствием. Затем с койки сверху свесилась голова ясноглазого мальчугана.

– Венгр? – спросил он.

Тибор кивнул.

– Только появился здесь?

Тибор снова кивнул. Мальчишка ухмыльнулся. Его зубы были почти черными.

– Слыхал про парашюты? – спросил он с грубым смешком.

Тибор уставился на него.

– О, ты такого никогда не видел! – заявил он восторженно.

Его звали Арон. Его отец был врачом, а мать медсестрой; они появились в крепости, когда Арон был еще совсем маленьким, и работали в офицерском госпитале, пока СС не отправили их на фронт помогать раненым солдатам. Арон не видел их уже несколько месяцев, но был уверен, что они вернутся за ним, как только немцы выиграют войну.

Арон спрыгнул на пол и подвел Тибора к нише, где стояла маленькая плита. Староста что-то готовил в горшке.

– Ты пришел с поляками? – спросил староста на ломаном венгерском.

Тибор кивнул.

– Я король поляков, – заявил он гордо. – Раз ты пришел с поляками, мы позаботимся о тебе.

Король отрезал им несколько ломтиков вареного картофеля, затем отогнал их.

Арон сказал, что им лучше выйти на улицу, пока мужчины, которых он называл «капо», не заставили их работать. Тибор был голоден, голова его кружилась, ему сильно хотелось спать, но он побоялся остаться в бараке один и потому пошел за Ароном.

Небо было чистым, и Тибор смог разглядеть охрану, колонны людей, одетых в свободное полосатое шмотье, другие бараки и черный дым, струящийся над крышами. Арон указал ему на утыканный шипами деревянный и проволочный забор, растянувшийся вдоль дальней стороны двора.

– Держись подальше от той штуки, – предупредил он его. – Подойдешь слишком близко, он тебя затащит и прикончит.

Тибор, кажется, не понял.

Арон ухмыльнулся: «Не переживай, этого не случится. Тебя пристрелят даже раньше, чем ты успеешь туда подойти. Но если все-таки успеешь, он доберется до тебя, и ты будешь там висеть, может даже весь день, до тех пор, пока охрана не снимет твой жалкий труп. Так что не переживай».

Он засмеялся и отвел Тибора за угол к маленькому, низенькому зданию с высокой кирпичной трубой. Самый густой и вонючий дым шел из этой трубы.

«Там есть большущая печь, – хихикая, сказал Арон. – Туда тебя отведут, когда все закончится».

Утро уже подошло к середине, и на территории лагеря появилось оживление, сопровождаемое резким шумом. Вдалеке залаяли собаки. В деревянной хибаре пронзительно завизжали металлические пилы. Легкий ветер доносил лязг молотков и кирок.

Двое мужчин в полосатом прошли мимо мальчиков и скорчили им рожи. Это были капо, объяснил Арон: заключенные, которым начальство лагеря приказало присматривать за остальными. У них не было винтовок, как у офицеров СС, зато были тяжелые резиновые дубинки, которыми легко можно было превратить человеческую голову в пюре. Арон утверждал, что видел их в действии, и посоветовал Тибору не злить этих парней. Некоторые были спокойные, но другие были настоящими садистами, готовыми избить до смерти за то, что на них не так смотрят.

Тибор спросил про невыносимый смрад. Арон отвел его к дальнему концу бараков и указал на девятиметровую стену, простиравшуюся так далеко, насколько хватало глаз.

– Это оттуда.

Арон объяснил, что некоторое время назад на площадь привели толпу русских солдат. Тех, кто мог работать, отвели в бараки, остальных – сотни их было! – оставили стоять на площади весь день. Когда стемнело, приехали пожарные машины и начали поливать их ледяной водой. Русские просили о пощаде, но охране было плевать. Пулеметы держали их в строю, пока вся пачка не смерзлась вместе, словно ледяная скульптура. Поскольку всех сразу нельзя было отвезти в печь, их кусками вывезли за ворота и сбросили в мелкую канаву. Когда потеплело, ледяная скульптура растаяла. Затем они начали гнить. Вот откуда шел самый зловонный смрад.

К баракам подъехал автомобиль с обедом. Мальчишкам досталась чашка коричневого супа с кусочками свеклы и шмат черного хлеба размером с кулак. Тибор два раза укусил хлеб и сдался: корка была твердой, а внутренности больше походили на плотную грязь, нежели на муку. Он хотел было положить недоеденное в карман, но Арон предупредил его. Если другие заключенные увидят, как он ест в неположенное время, то есть не в обед и не в ужин, его выследят, отберут еду и будут искать еще. И почти наверняка сделают больно в процессе. А если никто из людей не найдет его заначку, за них это сделают вши.

Арон повел Тибора к истрепанному знаку на стене их барака. На знаке красовалась вошь, знак «равно» и слово СМЕРТЬ.

– Тебя может убить одна-единственная вошь.

Тибор не понял. Вши, крошечные белые насекомые, которые забираются к тебе в волосы, конечно, отвратительны, но не смертельны же. В Пасто, когда у детей появлялись вши, их либо вычесывали расческой с частыми зубчиками, либо выводили порошком, если те никак не хотели уходить. Но Арон сказал, что здесь вши гораздо опаснее, потому что они прячутся в одежде, потом забираются под кожу и сосут кровь. Хуже того, вши переносят сыпной тиф, а если ты подхватишь тиф, тебя сразу отправят в госпиталь, чтобы не заразил тут никого, особенно охрану. И что еще хуже, те, кого отправляли в госпиталь, никогда не возвращались. Отец Арона очень подробно объяснил ему все это и даже показал, как убирать яйца вшей из одежды, прежде чем они вылупятся и начнут хозяйничать в твоем теле.

Потом Арон рассказал про глубокую яму, карьер, сразу за бараками, где трудились сотни мужчин, добывая камни. Это было самое страшное место во всей крепости, там работали самые несчастные заключенные, туда отправляли людей, которые чем-то не понравились капо; их «парашютировали», объяснил, задыхаясь, Арон, да вот только парашютов у них не было. Арон хотел, чтобы Тибор увидел карьер, но сделать это было невозможно – по крайней мере, до тех пор, пока их самих не отправили бы туда на работу, а это случалось, только когда капо не хватало рабочих рук взрослых мужчин.

– Может, сами напросимся? – предложил Тибор.

– Ты что! – Арон посмотрел на Тибора, как на дурака. – Тут так не принято.

Тибор запутался. За что людей здесь так наказывали? Почему их сторожа вели себя так жестоко? И он здесь за что? Потому ли, что он еврей, или потому, что он венгр? Арон не знал ответа. Шла война, и вещи просто случались сами собой. Спустя какое-то время ты просто прекращал думать о причинах происходящего.

Заключенные барака, в котором жил Тибор, вернулись после заката, насквозь потные и отвратительно пахнущие. Большинство свалилось замертво. Его соседи сначала немного потолкали его, потом уснули. Их секция вскоре затихла, но поляков не было. Тибор испугался. Он кое-как выбрался из ряда коек и прочесал весь блок: их нигде не было. Тибор разбудил Арона и спросил, что могло случиться, но мальчик не знал. Простояв возле двери около часа, Тибор уселся на пол и тихо заплакал.

Наконец его друзья появились, усталые и грязные. Из-за того, что Петер и Лукаш разбирались в строительстве, их всех отправили за ворота. Они рассказали, что там, в нескольких милях отсюда, строят еще один лагерь, и инженеры решили, что поляки смогут помочь. Петер также сказал, что им повезло аж дважды: что они все говорят по-немецки и что СС нужны инженеры-строители.

На второй день жизни Тибора в лагере шел дождь, поэтому он остался внутри, отдыхал, собирался с мыслями и успокаивался. Он думал о своей семье, и сначала это были грустные мысли, но потом он разозлился. Родители так настаивали, так хотели отправить его в это путешествие. Ну разумеется, в Пасто ему было бы гораздо лучше!

Вечером офицер СС выкрикивал на площади имена и раздавал приказы, которые Тибор не понимал. Он повернулся и увидел, как двое заключенных устанавливают платформу возле задней стены, чтобы какой-то мужчина смог сыграть там на скрипке. Грустная мелодия, которую он заиграл, была той же мелодией, которую Тибор слышал совсем маленьким. Затем вдруг, в середине мелодии, охранники подвели к платформе другого человека, поставили его на стул, накинули на шею петлю и толкнули. Половина узников отвернулась; другая половина продолжала смотреть: кажется, их это позабавило.

Спустя три дня Тибор был убежден, что умрет в Маутхаузене. Хотя бы даже от еды. Живот болел весь день, каждый день, началась неконтролируемая диарея. Арону это все казалось веселым; он называл это «инициацией». На помощь ему пришел король поляков: предложил ему уголь из печки и сказал разжевать и проглотить. В итоге, к большому удивлению Тибора, живот прошел.

Дождь и холод лишь усугубляли проклятую монотонность. Арон дни напролет не слезал с койки. На каждый вопрос Тибора он отвечал «нет». Нет, мы не можем посмотреть карьер. Нет, мы не можем разговаривать с охранниками. Нет, нам нельзя пойти в другие бараки поискать других детей. Таковы правила, и если их нарушать, можно получить пулю.

Тибор не понимал Арона. В одну минуту он был дружелюбен, в следующую – груб, и никогда нельзя было предсказать его перепады настроения. Похоже, ему нравились выходки сумасшедших, особенно когда они шатались возле забора под напряжением, и надо было видеть выражение его лица, когда он в подробностях рассказывал про смерть человека от электричества. Ему было всего десять, а он уже был такой странный.

Арон сказал, что единственное, что он мог сделать для Тибора, не нарушая запретов, – это попросить главного по прачечной вернуть его одежду. Родители Арона в свое время помогли главному, удалив больной зуб; Арон думал, что тот будет не против вернуть должок. Однако Тибор взамен должен будет отдать Арону два куска хлеба. Тибор незамедлительно согласился.

Петер засмеялся, когда узнал, каким образом Тибор получил свою одежду, а Карл и остальные, похоже, были искренне впечатлены. Сказали, что если кто и может выжить в этом месте, так это Тибор. И он, кажется, начал верить, что да, он и правда может.

Проходили недели. Иногда Тибор чувствовал себя усталым, голова кружилась. Иногда ему было грустно и скучно. Когда капо приходили искать работников, он всегда порывался пойти волонтером, но Арон всегда запрещал, а однажды даже вцепился ему в руку, которую Тибор было поднял.

Из блока Тибора стали пропадать люди. Мужчина, который скулил ночи напролет, исчез. Румын, который вернулся с работы с огромной шишкой на голове, отрубился и больше не проснулся. Когда одни пропадали, на их месте появлялись другие, занимали их койки. Иногда на место одного приходили двое.

Исключительно от скуки Тибор начал считать узников во время переклички. Площадь была так плотно упакована, что люди стояли плечом к плечу. У него получилось около десяти тысяч, но, возможно, было даже больше. Один из старост сказал, что в прошлом году население лагеря почти удвоилось, и что из-за того, что люди недостаточно быстро умирали, нацисты убили половину приезжих еще до того, как они пересекли границы лагеря.

2

Тибору начинало казаться, что любая работа будет лучше, чем просто валяться в бараке. Несмотря на предупреждения Арона, он собрался предложить королю поляков свою помощь по хозяйству. Когда он рассказал об этом Арону, тот сказал ему, что тот сошел с ума и что лучше бы он держал рот на замке.

Интересное предложение внезапно пришло от Петера. Он и его друзья получили особое задание за пределами лагеря, которое Петер рассматривал как истинную удачу, хотя до сих пор не знал, что нужно было делать. Тибор замер от страха: он и представить себе не мог, что будет делать, если они уйдут. Но Петер успокоил его.

– Мы поговорили с офицером насчет тебя, – объяснил он. – Сказали, что ты изучаешь плотничье дело и что будешь неплохим подмастерьем.

Как-то утром, после переклички, Тибора и поляков посадили в грузовик и отправили за ворота. Настроение мальчика улучшилось, когда машина съехала с дороги и отправилась в сосновый лес. Спустя час путешествия они остановились возле большой площадки, заполненной обрубками деревьев, людьми и машинами. Это все напоминало колонию муравьев.

Их выгрузили возле группы военных палаток. В центре строительной площадки возвышался скелет сторожевой вышки, вокруг под брезентовыми и деревянными павильонами горели поварские костры. Нескончаемый поток машин подвозил бочки со смазкой, железнодорожные шпалы, арматуру и деревянные палеты, груженные строительным оборудованием.

Группа рабочих, человек пятьдесят, некоторые с желтыми звездами, перетаскивали стройматериалы поближе к горе. Насколько понял Тибор, в задачи проекта входило раскопать гору и устроить там фабрику. Это точно займет целое лето плюс часть осени. Карл, который лучше всех среди поляков говорил по-немецки, убедил офицера СС, что он и его друзья смогут построить барак и столовую до наступления холодов. Петер сказал Тибору, что благодаря своей смекалке Карл только что выиграл для них несколько месяцев передышки от ада Маутхаузена. Тибор не терял надежды, что передышка продлится дольше.

Основная масса рабочих спала под открытым небом, но группа Петера получила полностью укомплектованную палатку, которая защищала их от ветра и дождя. Охранники разрешали им использовать мешки из-под цемента или деревянные плиты вместо кроватей – все лучше, чем спать на голой земле. Карл даже умудрился раздобыть на базе снабжения керосиновый калорифер.

Тибору их переезд в лес представлялся великим успехом. Он наконец-то мог спокойно дышать, и пусть вокруг постоянно, словно шмели, сновали солдаты, здесь хотя бы не было колючей проволоки и заборов. Днем лес оживал, повсюду виднелись люди, валящие деревья, пилящие ветви, зачищающие бревна. Задорно пели птицы, словно их радовало смотреть на слаженно работающих людей. Еда здесь была той же баландой, что и в лагере, зато порции были побольше. Даже охранники здесь казались другими: они устраивали перекуры и часто даже собирались вместе хлебнуть пива по вечерам.

Но кошмар никуда не делся. Через два дня после их приезда Тибор испытал настоящий шок: его группа разгружала шпалы, когда он услышал крики на гряде, расположенной прямо над ними. Тибор взглянул вверх и увидел нескольких рабочих, кубарем катящихся с холма, словно цирковые артисты. Сначала это показалось ему забавным, но тут появился офицер с пистолетом и открыл огонь. Пленники прекратили движение и какое-то время лежали без движения; офицер молча стоял рядом и держал пистолет наготове. Затем один из мужчин начал медленно ползти по направлению к клочку высокой травы. Офицер поднес пистолет к его виску и выстрелил в упор. Затем поднял глаза и посмотрел в сторону Тибора. Мальчик отвернулся.

Инцидент заставил весь лагерь изрядно понервничать, но дальше все было довольно тихо; чтобы успокоиться, узники сознательно впали в усыпляющую рабочую рутину. Поскольку Петер и его друзья отвечали за большой и важный проект, им позволили свободно передвигаться по территории их секции. Они даже ухитрились выбить себе немного драгоценных сигарет.

Как-то после обеда, пока Карл стоял на стреме, Петер отвел Тибора к дальнему концу грязной дороги, где высотой с человеческий рост громоздилась груда сосновых бревен. Петер изогнулся и пролез в узкую щель между двумя кучами распиленных стволов, раскидал ногой листья и убрал полоски коры там, где lehu на друге лежали несколько особенно крупных бревен. Под самодельной панелью, состоявшей из трех или четырех сложенных вместе стволов, было небольшое пространство, в которое мог поместиться как раз мальчик размером с Тибора.

– Как думаешь, сумеешь продержаться здесь всю ночь? – спросил Петер.

Тибор кивнул. Он понимал, что ответ «да» был единственно верным в данной ситуации, пусть даже его не радовала перспектива провести целую ночь в куче дров.

Убежище располагалось недалеко от мусорки, сваленной за кухней, которая, в свою очередь, находилась рядом с домиком, где обедали офицеры. Повара регулярно получали свежие овощи, мясо и дичь, но ничего из этого рабочим, конечно, не полагалось. Пока эсэсовцы и охрана уплетали большущие тарелки сосисок и сыров, узники всегда ели одну и ту же баланду. Им не предлагали даже объедки.

Каждый вечер после ужина работники кухни выносили мусор на помойку и сбрасывали его в большие бочки из-под смазки. Каждые несколько дней в эти бочки наливали бензин и поджигали. Но до того момента отбросы просто лежали внутри бочек и гнили.

Петер решил, что раз в несколько дней, до окончания работ, можно прятать Тибора в убежище. Про него никто не знал, потому что Карл и Петер сделали его втайне от остальных. Если Тибор просидит там всю ночь, то наверняка будут моменты, когда вокруг никого не окажется, и он сможет как следует пошарить по мусорке.

Да, было рискованно и непонятно, что сделают с Тибором, если его обнаружат, но он уже доказал свою ловкость, а Петер и Карл обещали сделать все возможное, чтобы прикрыть его. Главное (не было смысла даже говорить об этом вслух), что никто из них уже и не помнил, когда последний раз их желудки были полны. Тибор согласился.

В первую ночь в укрытии Тибор слишком боялся выбираться наружу. Он пролежал калачиком, почти не спал и силился не чихнуть и кашлянуть. На следующую ночь он тихо отодвинул полоски коры, выполз наружу и обнаружил небольшой насест, с которого мог наблюдать за охранниками. Петер оказался прав: они регулярно патрулировали кухню и палатки, но почти всегда игнорировали мусорку.

Пока он ждал следующей ночи, Тибор разработал в уме свой идеальный маршрут. Вскоре он уже знал его так хорошо, что мог воспроизвести путь с закрытыми глазами. Наконец наступила ночь, такая темная, что он едва мог разобрать кухню. Он выполз из укрытия и словно заяц поскакал к бочкам.

Присматривая за охранниками, Тибор запустил руку в массу мусора, выхватил недоеденное яблоко и всадил в него зубы. Вкус и хрусткость яблока буквально взорвались у него во рту. Еще до того, как первые ощущения прошли, он уже уплетал обрывки мяса, морковные огрызки, корки хлеба и редиску. Наевшись, сколько смог, он рванул обратно в убежище, где, совершенно утомленный, провалился в глубокий и довольный сон. Он все еще спал, когда на следующее утро Петер осторожно постучал по панели.

Тибор вернулся из первого рейда по помойке с пустыми руками. Он хотел принести что-нибудь друзьям, но не посмел: одно дело, если тебя застанут шатающимся по лагерю без присмотра, и совсем другое, если поймают с едой в карманах.

Вскоре, однако, его рейды превратились в рутину. Один или несколько мужчин сопровождали его до укрытия на закате, затем возвращались за ним на следующее утро. Мужчины всегда оставляли кого-то на стреме, и Тибор вскоре научился определять, когда надо выдвигаться, а когда лучше пересидеть. Если ночь была слишком светлой или наблюдалось какое-то движение, он оставался в «бункере». Но когда было темно или туманно, или как только охранник проходил дальнюю сторону лагеря, он бежал к мусорке и быстро набирал так много еды, как только мог. Он редко позволял себе оставаться там дольше минуты, но девятнадцатого июня он задержался, как следует покопавшись в нескольких бочках, пока не наелся отбросов до отвала. Ему исполнилось четырнадцать лет.

Тибор совсем скоро обрел уверенность в своей способности избегать охранников и начал складывать украденную еду в куртке и штанах. Он гордился тем, что раздает друзьям свежие овощи или ломтики настоящего хлеба. Осмелев, он затянул края рукавов рубашки и штанин и фаршировал их едой под завязку.

Ночные рейды стали для него скорее приключением, нежели необходимостью, и Тибор стал думать о себе как о лагерной крысе. Крыса была быстрой, молчаливой и проворной. Он постоянно был начеку и всегда придерживался безопасного маршрута. Он был хитер, всегда мог раздобыть себе поесть, а потому отрастил себе плотную и крепкую «шкуру», которая грела его зимой. Он мог жить бок о бок со своими врагами, и они даже не подозревали о его присутствии.

Тибор даже гордился, что думает, как крыса. Именно поэтому, когда на сторожевой вышке поставили прожектор, который мог осветить любую точку лагеря, он бросил свои ночные приключения. Тибор был умной крысой. Выживание было для него гораздо важнее полного желудка.

Тибора и его товарищей вернули в Маутхаузен в ноябре, после пяти с лишним месяцев в лесу. Они закончили строительство барака ровно в срок, и начальству лагеря, кажется, даже понравился результат. Они даже закончили работу раньше времени. Теперь они гадали, зачем их отправляют обратно в ужасную тюрьму на холме. Им что, больше нечего строить? Но как же война?

Они не слышали никаких новостей, пока находились за пределами Маутхаузена. Никто из рабочих понятия не имел, что происходит за пределами стройплощадки, но Петер чувствовал, что нацистам приходится туго. С самого начала октября эсэсовцы отчаянно пытались ускорить строительство. Избиения и бессмысленные убийства случались все чаще. С ускорением темпов работы учащались и несчастные случаи. Казалось, каждые несколько дней кого-то из рабочих уносили с площадки мертвым.

Троих из семи поляков, включая Карла, перевезли в другой лагерь, и никто не знал, зачем. Остальных вместе с Петером донимал бронхит и всякие мелкие травмы, которые из-за отсутствия нормального лечения превратились в гноящиеся болячки. И все же мужчинам и Тибору повезло: когда работы закончились, знакомый капо-поляк отправил их в крепость на грузовике, тогда как остальным пришлось идти пешком.

Когда Тибор вернулся в Маутхаузен, на улице стояла уже настоящая зима. Одеяло тяжелых облаков висело так низко, что, казалось, лежит прямо на двух массивных сторожевых башнях. Метрах в девяноста от ворот лагеря, сразу за футбольными воротами наскоро размеченного поля, Тибор заметил нечто похожее на груды белых поленьев, припорошенных снегом. Несколько ровно разложенных холмиков растянулись в одну линию. Сначала Тибор подумал, что это бревна для крематория. Но откуда им тут взяться – поблизости от тюрьмы деревьев не было, все расчистили для другого лагеря.

Когда грузовик приблизился, Тибор понял, что перед ним было: человеческие головы, словно короны на замерзших телах и конечностях.

Стало ясно: пока Тибора не было, жизнь в бараках ожесточилась. Арон куда-то пропал, пропали и многие другие знакомые лица. В бараках прибавилось много венгров, и каждая койка была забита до отказа. Нельзя было перевернуться, чтобы не задеть соседа.


Проверка узников на большой площади. Мемориальный музей Холокоста (США)


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации