Электронная библиотека » Денис Драгунский » » онлайн чтение - страница 11


  • Текст добавлен: 2 апреля 2014, 01:16


Автор книги: Денис Драгунский


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

Шрифт:
- 100% +

этнография и антропология
Счастье

– Говорят, нет в жизни счастья, – сказал Иван Иванович. – Или, говорят, есть, но редко и мало. Ерунда. В жизни счастья довольно много. Не так, конечно, чтобы все время без перерыва, но есть.


Вот, к примеру, вечером ложишься спать, кладешь голову на подушку, на ухо натаскиваешь кончик одеяла и начинаешь постепенно засыпать… Что-то мелькает, уносит, понимаете ли, в сон, мягко так, а главное – ничего нет, что было днем. Ни шума-гама, ни разговоров пустых и тяжелых, ни этих мерзких рож… Все исчезло. Тихо так, спокойно… Это ли не счастье?

А еще бывает утром – я вообще-то встаю в семь часов, но бывает, проснешься под утро: в боку заколет или по малому делу надо. Прошлепаешь босиком в туалет, по дороге на кухню заглянешь, там часы стенные – свет зажжешь на минутку – батюшки, а времени-то всего без чего-то пять! Значит, еще можно два часа спать, какое счастье!

В выходные мне жена говорит: «Я встаю, а ты, Ванечка, поваляйся еще, поспи!» Как хорошо! В субботу, например, хожу гулять. В магазин зайду, куплю чего-нибудь вкусненького. Маша обед сготовила. Она суп варить мастерица! Хоть щи, хоть борщ. Вот говорю, а у самого слюнки текут. Ну, пообедали. Маша говорит: «Кофейку?» – а я: «Нет, я, пожалуй, подремлю на диванчике». Она мне: «Поспи, Ванечка, поспи», – и еще плед принесет. Накроешься пледом, глаза прикроешь, солнце из-за занавесок на стене узоры рисует, ветки, тень от люстры на потолке… и сразу теряешь нить, улетаешь куда-то. Блаженство. Счастье, я же говорю.

А в отпуске? На свежем воздухе, особенно если у моря отдыхать, как прекрасно спится! Или вот днем, на пляже, наплаваешься, приляжешь на топчан, полотенце под голову, панамку на глаза – и только слышно, как море шумит, и засыпаешь. Какое счастье!


– Так что счастье в жизни есть! В моей жизни, по крайней мере, – завершил разговор Иван Иванович N, член-корреспондент Академии наук СССР, Герой Социалистического Труда, директор научно-производственного объединения «Экратрон», депутат Верховного Совета РСФСР, кандидат в члены Центрального Комитета КПСС.

И пошел на заседание межведомственной комиссии.

послесловие к битве
Октябрь уж наступил

Наступил октябрь 2012 года, и некий знаменитый режиссер – не будем называть его имя – пришел в Администрацию президента. К некоему высокому чиновнику.


Чиновник принял режиссера приветливо. Заулыбался, встал, пожал руку, усадил на диван, сел рядом, велел помощнику принести чай. «Счастлив видеть легенду нашего искусства!» – так он сказал.

И еще он сказал, что сегодня вечером расскажет детям, кто у него был. Потому что они с женой и детьми обожают ходить в его театр.

– Да, вот как раз насчет театра, – вздохнул режиссер. – Здание у нас старенькое, крыша течет. Нужен ремонт. А еще лучше – новое построить. Современное оборудование закупить.

– Верно, – сказал чиновник. – Мой дед был строитель. Он говорил: новое строить дешевле, чем старьё латать.

– Ну, и… – обрадовался режиссер.

– Что? – не понял чиновник.

– Ну и помогите мне, в смысле – моему театру…

– Хм, – сказал чиновник. – А… а как?

– Ну, вам виднее!

– Мне? – удивился чиновник. – Это скорее вопрос Министерства культуры, а тут у нас управление политики.

– Тогда позвоните кому-нибудь!

– Кому?

– Министру культуры, например… Или мэру.

– Это как-то неэтично. Мой звонок министру культуры – это, как бы вам сказать, полнейший административный нонсенс. Пойдите к министру сами! Мне кажется, вы сами себя недооцениваете. Ведь вы, без лести говоря, великий артист современности!

– Уже был, – сказал режиссер. – И в мэрии был. Кругом отказ.

– Ай-ай-ай, – сказал чиновник. – Что ж это они так?

– Говорят, нет средств, – сказал режиссер. – Врут, наверное.

– Почему ж непременно врут? – чуть обиделся чиновник. – А может, на самом деле нет?

– Что же делать? – возмутился режиссер.

– Не знаю, – сказал чиновник. – Но мне очень жаль. Просто ужасно жаль.

– Но, – нахмурился режиссер, – я же снимался в предвыборном ролике!

– И что? – поднял брови чиновник.

– Я, можно сказать, поставил на кон свою гражданскую репутацию!

– Что-что? – изумился чиновник.

– А теперь вы отказываетесь помочь моему театру!


Чиновник снял очки, протер их, снова надел.

– Просто в голове не умещается, – сказал он. – Значит, вы были неискренни? А кто вас заставлял? Значит, вы продавали свой талант и авторитет в расчете на какие-то блага? Значит, легендарный актер и великий режиссер на самом деле просто… просто… просто слов нет! – он расстегнул пиджак и потер сердце. Надавил кнопку. – Что я скажу о вас своим детям?

Вошел секретарь.


– Накапай мне валокордину сорок капель, – томно сказал чиновник.


Режиссер вышел из кабинета. Отметил пропуск.

На улице лил дождь.

«Октябрь уж наступил, уж крыша протекает…» – грустно прошептал он.

bed and breakfast
Последний раз

– Дирк фон Зандов, – сказал старик. – Я заказал номер.

Девушка посмотрела на него очень внимательно. Узнала? Нет, это невозможно. Ей лет двадцать пять, а он последний раз снимался тридцать лет назад. Вот здесь. В отеле «Зоммерберг». Для съемок закупили весь отель, на три недели.


Фильм назывался «Последний раз». О том, как умирающий старик-миллиардер снял целый отель и пригласил туда своих родных, знакомых, деловых партнеров, бывших жен и друзей детства. Врачей, слуг, тренера по теннису, а также любимых актеров и музыкантов.

Созвездие было потрясающее. В роли Лиз Тейлор – Лиз Тейлор. В роли Иегуди Менухина – Иегуди Менухин.

Он играл главную роль, ему было сорок восемь, его гримировали под глубокого старика. Восемь «Оскаров» и Золотая пальмовая ветвь. Сейчас этот фильм – для гурманов-киноманов. Сейчас ему самому почти восемьдесят.


Девушка на него так пристально смотрела, потому что на нем был слишком старый костюм. Дорогой, да. Дорогой костюм всегда остается дорогим. Но уж очень старый. А «Зоммерберг» – очень дорогой отель. Хотя тоже старинный. Конца XIX века. Бережно сохраняемый в прежнем виде – с резными панелями и мраморными каминами.

Он приехал только на сутки. На большее не было денег.

– Двести восьмой, – сказала девушка, подавая ему ключ.


Из окна был виден залив. У воды был парк. Он вспомнил, как там стояли юпитеры и бегали осветители и гримеры. Сейчас не было никого, только смуглый уборщик граблями разравнивал гравий: был слышен звонко-шаркающий звук.

Он вымыл руки, раскрыл саквояж, достал бутерброды, поел, запил минеральной водой, прежде убедившись, что она бесплатная. То есть входит в цену номера.

Пошел прогуляться.

Людей почти не было. В огромной сквозной двухсветной гостиной мальчик и девочка играли на бильярде. Он сел в кресло и стал ждать, когда к нему придут воспоминания. Но в голове было пусто. Опять захотелось есть. В номере был еще бутерброд. Лучше оставить на вечер.


Вечером к отелю стали подъезжать машины, из них выходили пожилые господа, и дамы тоже. По их разговорам он понял, что это акционеры какой-то компании. Собрание завтра с утра, а сегодня – неформальный ужин.

Он поднялся в номер. Бутерброда не было. Черт! Наверное, он съел его днем.

Он попил воды, прилег на кровать. Было всего восемь вечера. Ах, боже мой! На столике, рядом с телефоном, лежал красивый буклет – про фильм «Последний раз», который снимался в этом отеле.

Если взять этот буклет и пойти к управляющему, сказать, что обронил бумажник, – его бы накормили. Но было стыдно. Особенно стыдно за годы после «Последнего раза». Сначала он был слишком капризен. Потом очень горд. Потом вдруг стал робок. Потом немного играл в театре…

Он долго мылся, пробуя все шампуни. Выпил еще стакан воды и лег спать.


Завтрак входил в стоимость проживания.

Он наложил полную тарелку ростбифа и разных ветчин, на другую тарелку нагрузил салатов. Взял кусок теплого хлеба. Отнес на столик. Вернулся за стаканом сока. Хотел есть медленно, смешивая наслаждение с насыщением, но получилось очень быстро. Теперь горячее. Омлет, сосиски, жареный бекон. Рыба! Как он мог забыть про рыбу – белую, красную и пять сортов сельдей. На десерт – сыры, от пармезана до бри. Потом кофе. На сладкое – маковый торт и клубника в желе.

Поднялся идти, на ходу взял из вазы горстку орехов, отправил в рот.

Закашлялся. Затошнило. Он догадался не бежать в номер, а ринулся на кухню и нагнулся над раковиной. Его вырвало.

Официант помог ему не упасть. Подал полотенце. Проводил до номера.

В номере его вырвало еще раз.

Он выполоскал рот. Полежал на кровати. Умылся. Стало пусто в животе.

Хоть бы сладкого чаю выпить.

Добрел до ресторана. Завтрак закончился, стеклянные двери были закрыты.


Он спустился в парк, подошел к воде, сел на скамью.

– В роли Дирка фон Зандова – Дирк фон Зандов, – успел подумать он.

летают валькирии, поют смычки
Победительницы

– Голубушка, я бы с восторгом дала! Но у меня ничего нет, я бедна, как церковная, ха-ха! как театральная крыса, – сказала Нина Карловна. – Денег у меня нет совсем, брошь осталась одна, бабушкина камея… Разве ее отдать? Я мечтала, что меня в ней положат в гроб.

– Ну и мечты у тебя, – сказала Александра Петровна.

– Погоди, я подумаю… Дай минутку подумать. Не вешай трубку.


Нина Карловна была знаменитой певицей конца шестидесятых.

Александра Петровна была членом правления фонда имени Неждановой: организация для помощи престарелым и неимущим актерам музыкальных театров. Она была вдовой Леонида Баграмова, оперного режиссера. Тоже что-то делала на театре. Была замдиректора по репертуару – должность, придуманная мужем специально для нее. Вернее, это она заставила мужа придумать эту должность, чтобы все время быть рядом с ним.

Смешно, но это помогло. Он от нее не ушел, несмотря на всех акул и волчиц, как называла их Александра Петровна.

Одной из этих акул была Ниночка Гнайфер – которой она сейчас позвонила просить о благотворительном взносе.


– Придумала! – сказала Нина Карловна. – Придумала! У меня есть одна весьма дорогостоящая, но совершенно, ну совершенно ненужная вещь.

– Какая же?

– Настоящая брабантская кружевная накидка. Я в ней пела «Дочь кардинала» и «Травиату». И «Мелизанду».

– Откуда у тебя? – спросила Александра Петровна.

– Уже не помню, – пропела Нина Карловна. – Возьми. Пришли кого-нибудь. Оцени и продай. Это будет моя малая лепта.


Сучка. Эту накидку Леонид Игнатьевич привез из Брюсселя в шестьдесят седьмом году. Дорогая, красивая и нелепая. Александра Петровна, впрочем, один раз ее надела. На прием в Кремле. Потом он попросил ее для спектакля. Так, между делом. Да ради бога! Потом, не возвращая, попросил оставить для другой постановки. Потом она увидела ее на Нинке Гнайфер. Но не на сцене, а в гостях у дирижера Кирсанова.

Она, конечно, не подала виду. Потому что ясно – Леонид Игнатьевич просто забыл. Хотя сам факт, что он просто забыл, – еще обиднее, по трезвом размышлении. Но еще более трезвое размышление не позволяло устраивать скандал и орать: «Иди к ней! Отнеси ей мои кольца! Туфли! Лифчики!» Нет, конечно. Потому и прожили они с Леонидом Игнатьевичем в мире и согласии до самого конца.


– Спасибо, – твердо сказала Александра Петровна. – Ты очень щедра, душечка. Я пришлю курьера. Сегодня же.

Через неделю Нина Карловна позвонила и спросила, сколько дали за накидку.

– Сто тысяч рублей, – сказала Александра Петровна. – Спасибо тебе.

– О! – сказала Нина Карловна. – Кто купил?

– Я, – сказала Александра Петровна.

– Не за что! – сказала Нина Карловна.

Каждая чувствовала себя победительницей.


Поэтому старухи помирились и дали эту накидку молодой Эсме Цицинадзе для «Травиаты». Они пришли на репетицию, сидели в директорской ложе.

– Как думаешь, она живет с режиссером? – шепнула Александра Петровна.

– С дирижером, ты что! – сказала Нина Карловна. – Зачем ей режиссер?

– Правда? – изумилась Александра Петровна.

– Ну конечно! – и Нина Карловна погладила ее по руке.

Та поймала ее пальцы и благодарно пожала.

сон на 5 марта 2012 года
Хорошие люди

Мне приснилось, что я вспоминаю и записываю имена людей, которые мне помогали. Оказывали самое разное содействие. Причем делали это совсем бескорыстно, просто так, из лучших чувств. Хотя и по моей просьбе.

Потом я проснулся и стал уже наяву вспоминать.

Вы знаете, таких людей за всю мою жизнь оказалось довольно много. Самые разные люди это были. Что называется, от и до. От работников дачной комендатуры до высших госчиновников и академиков.

Они давали мне нужнейшие советы и делились важнейшей информацией, они среди морозной ночи прибегали ко мне чинить отопительный котел, они звонили влиятельным людям по моим делам, они одалживали мне деньги и подвозили на машине. И прочее, и прочее, и прочее.


Кроме того (вспоминал я, проснувшись окончательно), были люди, которые мне помогали, но – на основе взаимности. «Давай по-деловому», – сказал один такой очень много для меня сделавший человек. Эта взаимность была разная – от немедленной расплаты каким-то конкретным делом, до четко произнесенного обязательства в случае чего отслужить. Иногда этот «случай чего» так и не наступал и уже не наступит по понятным и грустным причинам.

Я благодарен этим людям не меньше, чем первым, совсем бескорыстным.

В общем, мне везло на хороших людей.


Потом стал вспоминать: а был ли кто-то, кто мне сознательно вредил?

Да. Всего два человека. Две женщины, что особенно смешно. Но всякий раз это было в ходе сложных деловых интриг. И хотя мне сильно пакостили, я не очень обижался и не пытался отомстить. Поскольку понимал: я для них был не лично я, а солдат вражеской армии, так сказать.

Так что всё в порядке.


Чтоб не было слишком сиропно, надо и плохое вспомнить.

Были такие, кто обещал помочь-посодействовать, причем безо всяких просьб и намеков. Кто широко раскрывал объятия, хлопал по плечу, пожимал руку и говорил: «Всё будет тип-топ! Со мной не пропадешь!» – а потом исчезал, избегал разговора или говорил: «Извини, совсем замотался, позвони через месячишко».

Мол, хороший ты человек, дай-ка я тебе чего-нибудь пообещаю.

Эти были хуже всех.

психопатология обыденной жизни
RICCHI E POVERI

Татьяна Сергеевна больше не могла терпеть. Всего два дня прошло, а казалось – этот ад тянется вечность, как и положено аду. «Так мне и надо! – думала она. – Вот ведь добрая какая!»

Месяц назад Татьяна Сергеевна познакомилась с сотрудницей дальнего филиала их фирмы. Эта девушка, Неля Орлова, приезжала на курсы повышения квалификации, а Татьяна Сергеевна как раз эти курсы вела. Они два раза ходили вместе пить кофе. Неля сказала, что через месяц должна снова приехать в Москву, прикрепляться соискателем в один институт, а гостиницы страшно дорогие. Татьяна Сергеевна предложила остановиться у нее.

Тем более что Татьяна Сергеевна с мужем и ребенком жила в пятикомнатной квартире в центре, почти что на Тверской. Квартира досталась в наследство от родителей, но и муж Татьяны Сергеевны зарабатывал ой-ой-ой как, так что дом просто сиял белыми стенами, черными балками на потолке, стилем техно в спальне и настоящим ампиром в гостиной. Тем более что раз в неделю приходила уборщица.

Уборщица как раз пылесосила коридор, когда приехала эта самая Неля.

– Наша Зоя Ивановна, – сказала Неле Татьяна Сергеевна.

Неля сдержанно кивнула.

Неля оказалась невыносима.

Пообедав, она отодвигала от себя тарелку и шла в свою комнату. Забывала на столике у кровати недопитую чашку кофе. Приняв душ, она кидала мокрое полотенце в корзину для грязного белья – Татьяна Сергеевна вынимала его и вывешивала на сушилку. Она мыла за Нелей посуду, подбирала чашки и апельсиновые корки. Разговаривала Неля только на общие темы. Ни разу не спросила Татьяну Сергеевну, как дела, как она себя чувствует.

Пофилософствует о власти и оппозиции, вытрет губы, кинет салфетку на скатерть и скажет: «Ну, я к себе».


– Всё! – шепотом закричала Татьяна Сергеевна своей подруге Норе Ильиничне, когда за Нелей закрылась дверь кухни. – Не могу! Видишь, какое чучело! Еще три дня меня будет мучить! – и она рассказала про Нелины манеры.

– Выгони ее, – сказала Нора Ильинична. – Прямо сейчас.

– Куда же она пойдет? – испугалась Татьяна Сергеевна. – Ведь же ночь!

– Нелечка! Идите сюда! – громко позвала Нора Ильинична. – К Татьяне Сергеевне приезжает брат с детьми. Прямо сейчас. Собирайтесь, быстренько. Поедемте ко мне. Я вас приючу. Или приютю? Как правильно?


Через неделю Нора Ильинична рассказала Татьяне Сергеевне, что Неля и в самом деле невозможная девица.

– Ни секунды на месте не сидела. Посуду моет, пол метет, ванну драит. Готовить не дает, всё из рук вырывает: я сама, я сама.

– А почему у меня сидела, ручки сложив?

– Наверное, потому, что у тебя очень богатый дом. А у меня – скромная двушка, седьмой год без ремонта.

– И что? – не поняла Татьяна Сергеевна.

– В бедном доме нужно вести себя по-бедному. Помогать, в магазин бегать на свои деньги. А в богатом – по-богатому

– Бедняжка, – сказала Татьяна Сергеевна. Помолчала и добавила: – И я тоже.

этнография и антропология
Гостиница и гости

Ах, как приятно после делового дня зайти в гостиничный номер, разуться, сбросить костюм, а если жарко, то и догола раздеться, прошлепать в душ, долго там полоскаться, потом выйти, обтираясь махровым полотенцем, плюхнуться в кресло, включить телевизор или раскрыть газету. Достать из портфеля банку пива и пакет орешков. Потом переместиться в постель, прихватив с собой пиво.

Смотреть по телевизору какие-то глупости, потом выключить его и долго слушать гул чужого города за окном.

И ах как трудно жить у чужих людей. Даже если это твои хорошие знакомые, даже если это друзья. То, что дома или в гостинице делается само собой – завтрак и ужин, сон и подъем, сортир и душ, переодевание, – в гостях становится проблемой.


Что это было с Нелей Орловой из предыдущего рассказа?

Почему она себя так странно вела?

Тут множество причин.

Конечно, Неля была невоспитанной. Кстати, и с Норой Ильиничной, которой она бросалась помогать, она тоже вела себя невежливо. Не надо без спросу и просьб драить ванну и мыть пол, вырывать у хозяйки из рук сковородку – даже с самыми лучшими намерениями.

Но это не всё.

Неля была смущена обстановкой богатой квартиры. Вдруг она боялась сама мыть посуду? «Разобьешь – потом не рассчитаешься». Она не ожидала, что ее пригласят жить в таких, с ее точки зрения, хоромах. Плюс к тому Татьяна Сергеевна по служебному положению была гораздо ее выше.

Поэтому Неля злилась на Татьяну Сергеевну.

Все это ей казалось издевательством, унижением. Вряд ли она в уме произносила именно такие слова. Но бессознательно она считала себя униженной. Унижение благодеянием, так сказать.

Конечно, это ее, Нелины проблемы. Есть люди, которые любое доброе дело воспринимают либо как корыстный замысел, как некий, что ли, насильственный аванс, либо как попытку их унизить. Но как бы то ни было – такое чувство в людях бывает очень сильным.

Неля как бы мстила. Демонстративным бездельем («я тоже барыня, не вы одни такие») и убеганием, то есть отказом общаться. Но при этом убегала и реально, быстро вставала из-за стола, чтоб поскорей закрыть за собой дверь.

Не удивлюсь, если она тихо шептала: еще три дня я здесь не выдержу.


Конечно, мое сочувствие целиком на стороне Татьяны Сергеевны.

Но каждый человек – «Титаник» и айсберг одновременно.

войти в положение
Ночной портье

Один знакомый рассказывал.

Было это лет десять назад. В одном зарубежном аэропорту. Был стыковочный рейс, и самолет, на который надо было пересесть, очень сильно опаздывал. Поздний вечер. Пассажиров повезли ночевать в гостиницу – за счет компании, разумеется.


Ночь, толпа народу на рецепции.

Утомленный портье раздает ключи, ставит крестики в таблице номеров.

Подходит очередь нашего героя.

А он, надо сказать, разговорился в самолете со своим соседом. Тот был тоже из России. Ну, летят они, болтают, ищут и даже находят общих знакомых, и вдруг такая история – ночевать в гостинице.

Портье берет у него паспорт, отмечает его фамилию и начинает водить карандашом по таблице – ищет свободный номер.

А наш герой был человек очень вежливый и предупредительный. Очень хорошо умел войти в положение. Вот, например, купит он в магазине пиджак, а подкладка на второй день отлетела. Или закажет люля-кебаб, а ему принесут котлеты куриные. Или пойдет в театр, а там замена спектакля. Другой бы деньги назад потребовал, а он говорит: «Да, но давайте войдем в положение продавца (официанта, директора театра)». Хорошее такое советское воспитание в духе «Литературной газеты» 1970-х годов. Вообще он был человек той эпохи. Когда все были виноваты перед продавцом, официантом и билетером.

Да, так о чем это я?

Ах да, конечно!

Наш герой видит, как утомленный портье долго ищет свободный номер. И его душа переполняется чувством вины и желанием ее искупить. И он тут же говорит на неплохом английском:

– Если у вас нет одноместного номера, то мы с моим другом готовы переночевать в двухместном!

Новый знакомый кивает. Он тоже советский человек старой интеллигентской закалки, тоже готов войти в положение.

Портье поднимает на него глаза:

– То есть вам двоим нужен один двухместный номер?

– Вы не поняли, – говорит наш герой. – Нам, конечно, было бы предпочтительно каждому в отдельном номере. Но мы понимаем, что в такой ситуации…

– Простите, что вам угодно? – спрашивает портье.

– Мы понимаем, – объясняет наш герой, – что вам трудно найти два одноместных номера. Ночь, внезапный наплыв клиентов. Поэтому мы с другом готовы войти в ваше положение и переночевать в двухместном.

– О’кей, – шепчет портье, подмигивает ему и громко говорит: – О, да, сэр! Увы, сэр! У нас большие трудности с одноместными номерами, сэр! Давайте паспорт вашего друга! – долго ищет в таблице, ставит крестик и выдает им ключ.


Они идут в ресторан ужинать – за счет компании, разумеется.

Потом приходят в номер – о боже! Там большая двуспальная кровать.

Наш герой бегом бежит вниз, подбегает к стойке.

– Дайте нам номер с двумя отдельными кроватями! – кричит он.

Портье смотрит на него, не понимая, в чем дело. Потом узнаёт его. Подмигивает и спрашивает:

– Вы поссорились?


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации