Текст книги "Самозащита гражданских прав"

4.1. Гражданское право Германии

Общие положения о самозащите установлены в § 226–231 Части 6 «Осуществление прав. Самозащита. Самопомощь» Книги 1 Германского гражданского уложения. Руководствуясь данными нормами, можно прийти к выводу, что германский законодатель выделяет три модели самозащиты: 1) необходимую оборону (Notwehr), 2) крайнюю необходимость (Notstand) и 3) самопомощь (Selbsthilfe). Однако на самом деле система мер самозащиты далеко не исчерпывается этими общими нормами. Исследователи вопроса о регулировании самозащиты в ГГУ называют целый ряд норм и помимо указанных выше. В частности, М. С. Кораблева в качестве источников норм о самозащите приводит § 561, 859, 862, 904, 910 и 962 ГГУ[462]462
  Кораблева М. С. Защита гражданских прав: новые аспекты. Актуальные проблемы гражданского права: Сборник статей / Под ред. М. И. Брагинского. Исследовательский центр частного права. Российская школа частного права. М.: Статут, 1999. С. 76–108.


[Закрыть], что, в принципе, является верным. Вместе с тем приводимый ею перечень также не является полным и, что в настоящем случае более существенно, приводится разрозненно и потому не дает представления о системе мер самозащиты в германском гражданском праве. Вероятно, краткость изложения данного вопроса (в рамках темы защиты прав) не позволила М. С. Кораблевой уделить должное внимание всем аспектам самозащиты. В частности, из поля зрения автора совершенно исчезли § 230 и 231, устанавливающие пределы самозащиты, и § 591а, посвященный праву изъятия. В связи с этим автор настоящей работы считает возможным при раскрытии содержания самозащиты в ГГУ рассмотреть все нормы, посвященные самозащите.

Совокупность норм ГГУ, содержащих положения о самозащите гражданских прав, вполне может быть названа системой благодаря следующим особенностям:

1) наличие общей части (нормы § 226–231 применяются ко всем частным случаям самозащиты);

2) взаимосвязь и взаимная обусловленность специальных норм (§ 561, 704, 859, 860, 904);

3) наличие повторяющихся положений, расположенных среди различных институтов обязательственного права (например, § 591а, 561, 704 и ранее действовавшие нормы § 547а и 552а).

Данная система построена по пандектному принципу: § 226–231 представляют собой ее «общую» часть, а прочие нормы – «особенную» часть. Нормы Особенной части рассредоточены по всей Особенной части ГГУ, но не хаотично, а равномерно и в строгом соответствии с общей структурой и системой Уложения, таким образом, что каждый значительный правовой институт содержит и нормы о самозащите. Они «замкнуты» на нормы Общей части и в меньшей степени связаны между собой. Содержание специальных норм сообразуется с характером и особенностями того правового института, в который они инкорпорированы (право собственности, договор найма и т. д.).

Особенностью ГГУ является то, что германский законодатель включил в число норм, регулирующих самозащиту, широко известный § 226 («Шикана»), что представляется вполне разумным решением, но, вместе с тем, требует некоторого объяснения. При конструировании института самозащиты составители ГГУ столкнулись с трудностью, вернее, с принципиальной невозможностью установления четких формальных границ применения права на самозащиту. Вероятно, именно из этих соображений § 226 текстуально предваряет нормы о мерах самозащиты с тем, чтобы вооружить участников гражданского оборота и суд субъективным критерием оценки поведения заинтересованного в самозащите лица. Принцип недопустимости злоупотребления правом в ущерб интересам других лиц установлен в противовес возможному произволу[463]463
  В частности поэтому несостоятельно утверждение М. Карпова, С. Сарбаша и др. о неприменимости требования соразмерности к мерам оперативного воздействия и удержанию. Соразмерность не следует понимать как простое равенство средств защиты и нарушения и тяжести последствий в денежном выражении.


[Закрыть].

Далее, в противовес дозволенному самоуправству (§ 229 ГГУ) в германской судебной практике был выработан так называемый «скоростной процесс» (gerichtliches Eilverfahreri), позволяющий уже через 2 часа получить судебное распоряжение «об обеспечении притязания стороны» – «einstweilige Verfuegung» и обратить его к немедленному исполнению при помощи судебного пристава. При этом судебную помощь можно получить практически в любой «день и час», даже в субботу и воскресенье («es gibt Eildienst»). В этих случаях судей и исполнителей вызывают из дома, и они обязаны, соответственно, прийти в суд и решить дело, незамедлительно исполнить определение суда[464]464
  Шварц Г. Публичные лекции председателя Сената по гражданским делам Верховного Суда земли Рейнландпфальц. Германия, 7–10 октября 1996 г. – Цит. по: Кораблева М. С. Защита гражданских прав: новые аспекты. С. 87–88.


[Закрыть].

С учетом приведенных выше замечаний мы полагаем, что действующая в германском праве система способов самозащиты включает в себя:

1. действия в состоянии необходимой обороны (§ 227 ГГУ);

2. действия в состоянии крайней необходимости (§ 228 ГГУ), в частности:

2.1. воздействие на вещь, принадлежащую другому лицу, если такое воздействие необходимо для предотвращения наличной опасности и предполагаемый вред существенно превысит вред, нанесенный собственнику вследствие воздействия на вещь (§ 904 ГГУ);

2.2. право владельца пчелиного роя проникать на соседние участки для его преследования и открыть чужой улей и вынуть либо выломать соты, с возмещением причиненных убытков (§ 962 ГГУ);

3. самопомощь (§ 229–231), в частности:

3.1. право наймодателя на самопомощь в защите своего залогового права, которое выражается в следующем: если наймодателю принадлежит право возражать против удаления вещей, на которые он имеет залоговое право, то наймодатель вправе, не обращаясь в суд, своими действиями воспрепятствовать удалению вещей. В случае, когда наниматель покидает предмет найма, наймодатель может оставить вышеуказанные вещи у себя (§ 559 и абзац 1 § 561 ГГУ); таким же правом обладает владелец гостиницы в отношении вещей постояльца (§ 704 ГГУ);

3.2. задержание должника для установления его личности;

3.3. самопомощь владельца (согласно § 859 ГГУ, владелец может силой противиться запрещенному самоуправству, а в случае, если движимая вещь будет отнята у владельца путем запрещенного самоуправства, он может силой отнять ее у лица, совершившего самоуправство, в том случае, когда нарушитель был застигнут на месте или обнаружен по свежим следам);

3.4. самопомощь других лиц от имени владельца (§ 860 ГГУ);

4. самостоятельное устранение соседского неудобства, предусмотренное § 910 ГГУ (право собственника земельного участка срезать корни дерева или куста или свешивающиеся ветви, проникшие к нему с соседнего земельного участка);

5. самостоятельное изъятие арендатором отделимых улучшений арендованной вещи (изъятие устройства, которым он оборудовал вещь), предусмотренное § 591а[465]465
  Впрочем, отнесение данных действий к самозащите представляется неоднозначным и требует дополнительного изучения германской судебной практики, поскольку речь может идти просто о праве арендатора на отделимые улучшения.


[Закрыть].

Необходимо отметить, что некоторые способы самозащиты были исключены из действующей редакции ГГУ. В частности, Законом от 31 августа 2001 г. были исключены нормы, предусматривавшие: право нанимателя изъять устройство, которым он оборудовал вещь (§ 547а), право нанимателя жилого помещения произвести зачет своих расходов на устранение недостатков нанятого помещения против требования о внесении квартирной платы или осуществить право удержания (§ 552а).

Переделы самозащиты в Германии достаточно четко очерчиваются судебной практикой. Например, применительно к § 227 ГГУ («Крайняя необходимость») в Решении Федеральной судебной палаты от 15.04.1975 г. № VI ZR 93/73 установлен принцип недопустимости самозащиты публичных интересов путем личного пресечения действий, пусть даже нарушающих общественный порядок, но прямо не посягающих на права субъекта, прибегающего к самозащите (например, попытка пресечения продажи порнографической продукции)[466]466
  ВОН, 15.04.1975 – VIZR 93 /73 //NJW 1975, 1161 или BGHZ 64, 178, 182.


[Закрыть]. Для самопомощи (§ 229 ГГУ) в настоящее время обозначены критерии «преследования по горячим следам» и пределы применения силы (см., например, решение оберландсгерихта Федеральной земли Шлезвиг-Гольштейн от 26.08.1986 г. № 1 Ss 303/86[467]467
  SchlHOLG (1 Ss 303 /86) //NStZ 1987, 455.


[Закрыть]), которые продолжают уточняться. В частности, правомерной самопомощью признаны: задержание посетителя бара в пределах, необходимых для установления его личности, но не для принуждения к оплате по счету (решение Федеральной судебной палаты от 01.12.1962 г. № 346/61 и оберландсгерихта Баварии от 18.10.1990 г.)[468]468
  BGHSt 17, 87; BayObLG, 18.10.1990 – RReg. 5 St 92 /90.


[Закрыть], пассажира такси – также для установления его личности, но не в ситуации конфликта по поводу размера оплаты (решение амтсгерихта г. Гревенбройш от 26.09.2000 г. № 136/00[469]469
  AG Grevenbroich, 26.09.2000–5 Ds 6 Js 136/00.


[Закрыть]) либо задержание пассажира, отказавшегося назвать свою личность либо внести залог и пытающегося скрыться до прибытия полиции (решение оберландсгерихта г. Дюссельдорф от 24.07.1991 г.[470]470
  OLG Düsseldorf 3. Strafsenat, Beschluss vom 24.07.1991 (Aktenzeichen: 2 Ss 223/91–48/91 III).


[Закрыть]). Среди примеров правомерной самозащиты владения в порядке § 859 ГГУ (помимо приведенных нами в § 5.2) достойно упоминания решение суда о правомерности самостоятельного удаления с заправочной станции автомобиля, самовольно припаркованного владельцем с перемещением в безопасное место (решение амтсгерихта г. Деггендорф от 07.02.1984 г. по делу № 1156/83[471]471
  AG Deggendorf, 07.02.1984 – С 1156/83//VersR 1985, 72.


[Закрыть]).

Приведенные примеры дают представление о распространенности самозащиты в гражданском обороте Германии (хотя за пределами задержания должника в целях установления его личности и пресечения проникновения в жилище самозащита применяется достаточно редко). В этом контексте преувеличением выглядит высказывание М. С. Кораблевой о «мобильности» гражданского процесса, ввиду которой «самопомощь рассматривается в Германии в основном теоретически, в целях образования»[472]472
  Кораблева М. С. Защита гражданских прав: новые аспекты. С. 87–88.


[Закрыть]. Представляется, что такой взгляд на проблему является упрощенным и не учитывает «чрезвычайности» многих подобных мер, что подразумевает нетипичность ситуаций для нормального гражданского оборота. Напротив, исследование судебной практики показывает, что самозащита в некоторых ситуациях опосредует и вводит в определенные границы поведение потерпевших субъектов, в силу чего получает защиту закона как наименьшее из двух зол (если выбирать между незащищенностью потерпевшего лица и неприкосновенностью нарушителя права).

Примечательно, что система способов самозащиты, установленная в германском законодательстве, послужила моделью не только для стран Западной Европы (Швейцария), но и для некоторых государств на постсоветском пространстве (Латвия, Эстония, Грузия). В частности, ст. 116–120 ГК Грузии[473]473
  Гражданский кодекс Грузии от 26.06.1997 г. № 786-Пс, в редакции от 06.04.2005 г. № 1233-Ic.


[Закрыть] почти дословно воспроизводят § 227–231 ГГУ, с той разницей, что некоторые положения получают в нем дальнейшее развитие. Таким шагом вперед является ст. 119 «Пределы самопомощи», устанавливающая три базовых правила, два из которых существуют в Германии лишь на уровне судебных прецедентов:

1. Самопомощь не может выходить за пределы, необходимые для предотвращения опасности.

2. В случае, если отнята вещь, незамедлительно должно быть сделано заявление о наложении ареста на эту вещь.

3. В случае задержания обязанного лица его незамедлительно должны представить соответствующим органам.

Представляется, что в отечественной судебной практике многие из указанных положений могли бы найти применение при оценке правомерности поведения участников гражданского оборота в процессе защиты принадлежащих им прав. В любом случае значение зарубежного опыта, основанного на сходной правовой модели, для теоретического обоснования пределов самозащиты в России не подлежит сомнению.

4.2. Гражданское право Латвии

Основу для правового регулирования самозащиты составляет Гражданский закон Латвийской республики 1937 г., вновь введенный в действие в 1992 г. и действующий в редакции 1998 г.[474]474
  Вновь введен в действие 01.09.1992 г. и 01.09.1993 г. Русский текст ГЗЛ см.: Гражданский закон Латвии 1937 г. Рига, 1993 (неофициальный перевод).


[Закрыть] Почему мы считаем необходимым включить в очерк явно «второстепенное» законодательство? Причин тому, как минимум, две. Во-первых, гражданское законодательство Латвии отличается уникальной развернутой системой регулирования мер самозащиты, в которой детально проработаны многие вопросы, оставленные без внимания германским законодателем. А во-вторых, необходимо отметить, что на составление этого закона оказали значительное влияние идеи русских цивилистов, находившихся в эмиграции, и Проект Гражданского уложения Российской империи в редакции 1910 г. Можно с некоторой долей художественного преувеличения сказать, что Гражданский закон Латвии показывает нам, каким могло бы быть гражданско-правовое регулирование самозащиты в России после 1917 г.

Система самозащиты гражданских прав в Латвии включает в себя: 1) необходимую оборону («дозволенная самозащита»), 2) владельческую самозащиту, 3) самозащиту права требования и 4) меры отказного характера.

I. Хотя понятие «необходимая оборона» Гражданскому закону 1937 г. не известно, право на необходимую оборону (под именем «дозволенная самозащита») в общих чертах сформулировано в ст. 1636 ГЗЛ, согласно которой «нарушение права не имеет места, если вред был допущен незаконным действием лица, в отношении которого причинитель вреда был вынужден к дозволенной самозащите».

II. Рассмотрим теперь владельческую самозащиту. В соответствии со ст. 911 ГЗЛ владение (под которым латвийский закон понимает любое субъективное вещное право) включает в себя правомочие притязания, поэтому право самостоятельной защиты владения считается неотъемлемым атрибутом последнего, вытекающим из его сущности, вне зависимости от того, является ли владение законным и добросовестным или нет. Владельческая защита, в свою очередь, подразделяется на защиту существующего владения от посягательства и самоуправное восстановление отнятого владения.

Защита существующего владения предусмотрена ст. 913 ГЗЛ. Каждый вправе защищать свое владение от любого ограничения или нарушения, в том числе силой, если только последняя будет применена немедленно и в пределах разрешенной законом самозащиты. Существующее владение считается нарушенным в следующих случаях: если кем-либо предпринимается попытка присвоить себе вещь или ее часть или право либо создается препятствие владельцу в пользовании его владением, в том числе с применением угроз, которые могут вызвать у него обоснованные опасения (ст. 914 ГЗЛ). Тем самым право на самозащиту ограничивается, в первую очередь, временными рамками, что позволяет соотнести данную норму с § 229 ГГУ.

В отличие от самозащиты владения в форме обороны, разрешенной в силу прямого указания закона, право на самостоятельное восстановление отнятого владения может быть выведено только из анализа общего смысла ст. 901, 920–926 ГЗЛ (путем чтения «между строк»). Во-первых, владелец, вытесненный насильственно, не утрачивает владения, если его представитель удерживает вещь в своих руках (ст. 901 ГЗЛ) и может таким образом восстановить его, не прибегая к насилию. Во-вторых, можно вполне обоснованно утверждать о существовании в ГЗЛ «права-невидимки» на самостоятельное отнятие (восстановление) ранее отнятого владения.

По общему правилу такое восстановление происходит в судебном порядке (ст. 921 ГЗЛ). Владение вещью или правом, отнятое путем вытеснения из него владельца насильственным путем, признается противозаконным (ст. 920 ГЗЛ), а лицо, совершившее захват владения насильственным путем, не может ссылаться на то, что владелец, в отношении которого оно совершило незаконное действие, сам владел незаконно (ст. 922 ГЗЛ). Однако в ст. 917 ГЗЛ установлено исключение: если ответчик докажет, что истец приобрел владение от него самого незаконным путем (ч. 2 ст. 909 ГЗЛ), то истцу в его жалобе должно быть отказано. Учитывая, что в ст. 921 и 922 ГЗЛ имеются отсылки к вышеприведенной норме, владелец, вытесненный со своего участка силой, может прибегнуть к ответному насилию для возврата своего владения. Вместе с тем право на вытеснение с участка (из помещения) распространяется не на всех неугодных владельцу лиц, но только на лиц, не имеющих права вторгаться во владение (сервитут, аренда). Более того, арендодатель или наймодатель при одностороннем досрочном расторжении договора не может, хотя бы такое право и было обусловлено договором, самовольно удалять арендатора или нанимателя (ст. 2173 ГЗЛ).

Своеобразный аналог крайней необходимости приведен в ст. 1040 ГЗЛ. В соответствии с данной статьей собственник обладает правом самозащиты и в связи с этим правом даже может уничтожить чужие вещи, из-за которых у него могло бы возникнуть опасение утратить свою собственную, если он не имеет возможности иным образом предотвратить угрожающий ущерб. Однако, несмотря на некоторое сходство объективной стороны (уничтожение чужого имущества в целях спасения своего) с действиями в состоянии крайней необходимости, оно не выходит за рамки владельческой самозащиты ввиду того, что последнее имеет гораздо более широкий субъектный состав и включает в себя гораздо больший спектр ситуаций.

К владельческой защите надлежит отнести и право на поиск своей вещи, предусмотренное ст. 1093 ГЗЛ: «…при случайном попадании вещи какого-либо лица в пределы владения какого-то другого лица последнее должно смириться с тем, что ее собственник возьмет ее обратно».

III. В отличие от права владения (вещного) право требования (обязательственное) по общему правилу защищается только в судебном порядке. Закон прямо указывает, что никто не может добиваться своих прав самовольно и насильственно (ст. 1732 ГЗЛ). Самозащита разрешается в порядке исключения в том случае, «когда это происходит в целях предотвращения попытки противозаконно изменить существующие отношения, но и в этом случае только в пределах необходимой защиты» (ст. 1733 ГЗЛ). Следует отметить, что исключительность в значении ст. 1733 ГЗЛ не следует смешивать с чрезвычайностью. Как мы увидим в дальнейшем, самозащита права удержания широко применяется в гражданском обороте Латвии, о чем свидетельствует не только множество ее разновидностей, но и подробная регламентация каждой из них (что не менее важно для целей настоящего исследования). В этом смысле гражданское законодательство Латвии может служить примером оправданного педантизма, поскольку судебная практика, какой бы хорошей она ни была, не в состоянии заменить соответствующие нормы закона или хотя бы восполнить пробелы в праве путем толкования имеющихся. На основании изложенного представляется оправданным обращение к опыту Латвии при внесении возможных изменений и дополнений в нормы Гражданского кодекса РФ об удержании.

Предшественником права удержания в гражданском праве Прибалтики был институт «безмолвной» или законной ипотеки. Такие ипотеки устанавливались в пользу того, кто отдал в аренду плодоприносящую недвижимость, на ее плоды, на вещи арендатора, внесенные в сданное внаем здание или на земельный участок. Впоследствии реформой 9 июля 1889 г. существовавшее «безмолвное закладное право» было заменено правом удержания[475]475
  Краснокутский В. А. Местное гражданское право губерний Прибалтийских и Привислянских. М., 1910. С. 125.


[Закрыть], причем последнее имело уже более широкое применение, не ограничиваясь приведенными выше случаями. Право удержания впервые получило надлежащее регулирование в Своде местных узаконений губерний Прибалтийских (Остзейских), известном как Прибалтийский свод[476]476
  Введен в действие по частям: части 1-я и 2-я Свода – с 1 января 1846 г. (Указ от 1 июля 1845 г. //ПСЗ РИ. Собр. 2. № 19146.), часть 3-я – с 1 января 1865 г. (Указ от 12 ноября 1864 г. // ПСЗ РИ. Собр. 2. № 41443). Текст Свода см.: Свод местных узаконений губерний Прибалтийских (Остзейских). Законы гражданские. СПб., 1891. – Об источниках права Прибалтийских (Остзейских) губерний вообще см.: Нольде А. Э., бар. Очерки по истории кодификации местных гражданских законов при графе Сперанском. Вып. 2: Кодификация местного права Прибалтийских губерний. СПб., 1914; Кассо Л. А. Ф. Г. фон Бунге и остзейское гражданское право. СПб., 1897 и др. работы. – Об источниках прибалтийского права до 1845 г. см.: Дорн Л. Б. Лекции по остзейскому праву, читанные в Императорском училище правоведения / Сост. А. Книрим. СПб., 1889. С. 5–13.


[Закрыть]. Здесь надо отметить, что Прибалтийский свод представляет особый интерес для исследования института удержания по той причине, что он являлся первым кодифицированным актом, содержавшим систему правовых норм об удержании, включавшую в себя как общие положения (ст. 3380–3385), соединенные в отдельную главу, так и специальные нормы. Между тем даже в настоящее время гражданское законодательство многих зарубежных (в том числе европейских) стран содержит лишь некоторые разрозненные постановления об удержании, касающиеся различных институтов частного права.

К средствам, которыми осуществляется защита права требования вне суда (ст. 1733 ГЗЛ in fine), относятся право удержания (Jus retentionis) и право задержания в залог (Pfändungsrecht)[477]477
  Тютрюмов И. М. Гражданское право. Юрьев, 1922. С. 103.


[Закрыть]. Следует заметить, что как в отношении цели разрешенной самозащиты права требования, так и при ее разделении на два весьма близких по цели, но различных по содержанию правовых института, Гражданский закон 1937 г. следует традиции, заложенной Прибалтийским сводом. В частности, приведенная норма ст. 1733 ГЗЛ почти дословно воспроизводит ст. 3380 Прибалтийского свода. Тем самым представляется возможным говорить об исторической преемственности институтов удержания и задержания в закладе.

Рассмотрим особенности указанных институтов подробнее.

Право удержания

1. Понятие права удержания содержится в ст. 1734 ГЗЛ: лицо, в руках которого находится какая-то вещь, может не выдавать ее до удовлетворения какого-либо его собственного требования[478]478
  Ср. со ст. 3381 Прибалтийского свода: «…под правом удержания понимается право лица, в руках которого вещь находится, оставлять ее у себя до тех пор, пока оно не будет удовлетворено в своем требовании» (Гражданские законы губерний Прибалтийских… С. 223).


[Закрыть]. Предметом удержания могут быть любые оборотоспособные вещи, за исключением денежных средств[479]479
  Подробнее о квалификации «удержания» денежных средств см. стр. 233–234 настоящей работы.


[Закрыть].

Закон предъявляет к удержанию ряд требований, при соблюдении которых оно считается правомерным и находится под его охраной. Нарушение данных требований влечет признание удержания незаконным, поскольку удержание чужой вещи само по себе, даже соединенное с намерением открыто владеть ею как своей, не превращает это удерживание в законное владение (ч. 2 ст. 909 ГЗЛ). Собственнику удерживаемой вещи принадлежит право иска о собственности к каждому, кто незаконно удерживает его вещь; цель иска есть признание права собственности и в связи с этим предоставление владения (ст. 1044 ГЗЛ).

Основанием возникновения права на удержание чужой вещи по ГЗЛ является связь права требования с удерживаемой вещью. Закон (п. 1–5 ст. 1738) называет пять таких случаев:

1) если владельцем произведены на нее расходы, которые противник обязан возместить;

2) когда возникновение требования владельца произошло из той же сделки, согласно которой от него требуется выдача вещи (исключение составляет только договор хранения)[480]480
  В тексте ГЗЛ такое правило отсутствует, однако его можно вывести из того, что, согласно п. 1 и 2 ст. 1738 ГЗЛ, ретентор именуется владельцем удерживаемой вещи, а в соответствии со ст. 1971 ГЗЛ «хранитель есть лишь держатель вещи, но не ее владелец». Кроме того, договор хранения составлял исключение и по правилам Прибалтийского свода.


[Закрыть];

3) когда из удерживаемой вещи должен быть уплачен долг;

4) если кем-либо из-за чужой вещи были понесены убытки, возмещение которых должно быть произведено ее собственником;

5) когда вещь подлежит выдаче за известное встречное исполнение; в таком случае эта вещь может удерживаться до совершения оговоренного встречного исполнения.

Приведенный перечень оснований можно считать оптимальным, поскольку все указанные основания, кроме одного (обязанность уплатить долг из удерживаемой вещи), появились еще в Прибалтийском своде (ст. 3383), и, следовательно, он успешно выдержал проверку многолетней правоприменительной практикой.

2. Условия осуществления. Право удержания может быть использовано лишь при одновременном наличии трех условий: а) в том случае, когда удерживающий приобрел вещь в свое владение законным образом, б) когда его требование в отношении противоположной стороны связано с удерживаемой вещью и в) к тому же обязательство уже подлежит исполнению и не ограничено ни условием, ни сроком (ст. 1737 ГЗЛ, ст. 3382 ПС).

3. Пределы осуществления. Правовым основанием невыдачи вещи собственнику или иному уполномоченному на ее получение лицу является титул фактического владельца вещи, приобретаемый ретентором посредством осуществления им права удержания. Вместе с тем в силу специфики понятия владения в латвийском праве объем права удержания не тождествен праву владения, поскольку «тот, во власти которого вещь действительно находится, но кто признает ее собственником кого-либо другого, считается, хотя бы у него и было право удерживать ее в своей власти, не законным владельцем этой вещи, а только ее держателем либо фактическим владельцем и лицом, замещающим собственника во владении» (ч. 2 ст. 876 ГЗЛ). Удерживающий вещь обязан сохранять ее с той же заботливостью, как и ручной заклад, и он не имеет права удовлетворять свое требование путем отчуждения вещи или каким-либо иным ее использованием (ст. 1739 ГЗЛ)[481]481
  Ср. со ст. 3384 Свода: «…кредитор не вправе удовлетворять себя отчуждением вещи или другим в свою пользу удовлетворением» (Гражданские законы губерний Прибалтийских с разъяснениями / Составил член Рижского окружного суда В. Буковский. Рига, 1909. С. 640).


[Закрыть]. Право удержания прекращается: а) с удовлетворением встречного требования, б) в том случае, когда владелец выпускает вещь из своих рук, не воспользовавшись правом ее удержания, в результате чего он, однако, не лишается своего права требования (ст. 1740 ГЗЛ, ст. 3385 ПС).

Выгодным отличием латвийского гражданского законодательства от российского можно считать подробное регулирование не только общих оснований, но и частных случаев применения права удержания. В частности, ГЗЛ разъясняет, что право удержания принадлежит:

1) арендодателю плодоприносящего земельного участка – на продукцию, получаемую с земельного участка, и на имеющееся на нем движимое имущество арендатора как вследствие просроченной арендной платы, так и вследствие всех тех требований, которые могли бы возникнуть в отношении арендатора на основании договора аренды (ст. 1735)[482]482
  Согласно ст. 1735 ГЗЛ таким же правом арендодатель обладает и в отношении субарендатора, которому арендатор передал далее свое арендное право.


[Закрыть];

2) наймодателю[483]483
  То есть «тому, кто сдает внаем строение, или помещения в нем, или открытое, не предназначенное для получения плодов место» (ст. 1736 ГЗЛ). Примечательно, что если нанимателем совершается дальнейшая сдача внаем строения или места, то привезенные туда поднанимателем вещи, насколько он несет ими ответственность перед своим наймодателем, отвечают и по требованиям первого наймодателя. Этим не ограничивается право нанимателя свободно распоряжаться своими вещами, пока наймодатель не совершил их удержание.


[Закрыть] вследствие требований, вытекающих из договора найма, – на вещи нанимателя, которые были им привезены в это строение или место для пользования или хранения, не исключая также товары, но не на бестелесные вещи и требования нанимателя, хотя бы акты о них и были привезены с собой (ст. 1736);

3) арендатору или нанимателю вследствие необходимых и полезных издержек в пользу арендованной вещи – в отношении объекта аренды и до возмещения этих расходов (ст. 2155 ГЗЛ);

4) собственнику земельного участка при случайном попадании вещи какого-либо лица в пределы владения – если этой вещью владельцу земли причинен какой-либо ущерб до его возмещения (ст. 1093 ГЗЛ);

5) залогодержателю по всем, даже личным, требованиям к залогодателю, не связанным с договором залога, – в отношении предмета договора о ручном закладе[484]484
  Для стран системы германского права, к которым можно отнести и государства Прибалтики, характерно деление залога на ипотеку и ручной заклад. Залоговое право на движимую вещь, если при залоге производится ее передача во владение кредитору, называется ручным закладом. Залог недвижимой вещи без передачи во владение называется ипотекой (ст. 1279 ГЗЛ). Ручной заклад устанавливается путем передачи должником во владение залогодержателя движимой вещи с намерением, чтобы она служила обеспечением его требования, если это намерение притом определенно изъявлено или безмолвно ясно выражено (ст. 1340 ГЗЛ).


[Закрыть]. Однако этим правом он обладает только в отношении самого залогодателя и его наследников, но не в отношении третьих лиц. Кроме того, право удержания вещи еще не охватывает права продажи ее в целях удовлетворения других требований кредитора (ст. 1353 ГЗЛ, ст. 1487 ПС);

6) перевозчику до получения всего того, что ему причитается в соответствии с договором перевозки, – в отношении перевозимого груза. Но если имущество им сдано без получения платы, то он, хотя и остается кредитором получателя, не может, однако, в связи со своим требованием предъявлять без особых на то оснований никаких исков к отправителю (ст. 2239 ГЗЛ);

7) ссудополучателю – в отношении предмета ссуды, если только преждевременное возвращение предмета ссуды повлечет возникновение у него особых убытков (ст. 1964 и 1967 ГЗЛ); однако данное право является исключением из права ссудодателя изъять вещь (по общему правилу не допускается задерживать вещь или уклоняться от ее возврата под предлогом какого-либо встречного требования, если только оно не вытекает из самого безвозмездного пользования (ст. 1961 ГЗЛ).

8) гестору (лицу, действующему в чужом интересе без поручения) – в отношении вещей доминуса (ст. 2330 ГЗЛ)[485]485
  «Тот, кто только ради своих интересов и своей собственной выгоды вмешивается в чужие дела, в полном объеме несет ответственность перед представляемым, но сам может предъявлять к нему иски лишь в той мере, насколько тот обогатился за счет ведения им дел, если только он не имел возможности вернуть свои расходы путем удержания вещей представляемого».


[Закрыть].

Необходимо отметить, что хотя ситуации, предусмотренные ст. 1735–1736 ГЗЛ, исходя из занимаемого ими места, следовало бы причислить к общим основаниям, однако, по мнению автора, их с полным правом можно назвать частными, поскольку они не содержат каких-либо общих принципов и не отличаются от остальных частных случаев удержания своей значимостью.

В то же время закон для определенных отношений запрещает установление права удержания. Так, при залоге не имеет силы договоренность о том, что в случае допущенной должником просрочки залогодержатель может удерживать за собой заложенную вещь вместо своего требования (ст. 1334 ГЗЛ). Если движимая или недвижимая плодоприносящая вещь в качестве залога передана кредитору во владение, то собранные плоды и доходы залогодержатель не вправе удерживать в свою пользу, а обязан их продавать и доходы от них засчитывать в оплату своего требования – сначала процентов и потом капитала, причем засчитываются также те плоды и доходы, которые могли бы быть им собраны, но не были собраны вследствие небрежности. Залогодержатель имеет право удерживать из этого дохода обычные проценты, даже и в том случае, если они не были определенно обещаны (ст. 1362 ГЗЛ).

Право продажи плодов от предмета залога, предусмотренное ст. 1362 ГЗЛ, в латвийском законодательстве стоит несколько обособленно. Как видно из текста статьи, залогодержатель осуществляет таким образом не право удержания, а зачет требований путем самостоятельной продажи приращений от заложенной вещи.

От права удержания следует отличать право присвоения задатка его получателем и право удержания денежных средств, соединенное с обращением предмета удержания в свою пользу или без такового.

Право присвоения задатка предусмотрено ст. 1730–1731 ГЗЛ и в целом мало отличается от аналогичного права, предусмотренного в законодательстве многих других европейских стран, где задаток при прекращении обязательства играет роль отступного[486]486
  О значении задатка как отступного см.: Шилохвост О. Ю. Отступное в гражданском праве России. М.: Статут, 1999. С. 55 и др.


[Закрыть]. В случае, когда исполнение договора не состоялось по вине одного из контрагентов, если в неисполнении виновен давший задаток, то он утрачивает право требовать его возврата. Более того, если между сторонами состоялась договоренность о том, что уже заключенный договор может быть отменен с потерей задатка, и если в этом случае от договора отступает давший задаток, то он его также утрачивает. Это правило применяется, если между контрагентами существует договоренность о том, что в случае неисполнения одним из них своего обязательства в установленный срок другой освобождается от своего обязательства. Такое же решение вопроса о задатке содержит и российское гражданское законодательство (п. 2 ст. 381 ГК РФ).

Менее однозначным представляется отношение латвийского законодателя к «удержанию» кредитором денежных средств должника, причитающихся последнему по другой сделке, с их обращением в свою пользу или без такового[487]487
  Правоотношение, возникающее вследствие удержания денежных средств по своей правовой природе не соответствует понятию удержания, однако зачастую смешивается с ним вследствие употребления российским законодателем слова «удержание» для обозначения действий по невыплате кредитором денежных средств, причитающихся должнику (ст. 997 ГК РФ). Однако ссылка законодателя на правила о зачете в тексте ст. 997 ГК РФ не оставляет сомнений в истинной природе данных действий. Очевидно, что такое «удержание» на самом деле является ничем иным как отказом во встречном предоставлении (ст. 328 ГК РФ) и (или) зачетом (ст. 410 ГК РФ).


[Закрыть]. Практикой применения Прибалтийского свода вопрос о том, могут ли быть предметом удержания денежные средства, был разрешен неоднозначно. В некоторых случаях удержание допускалось, причем в качестве условия удержания было установлено, что удерживаемые денежные средства должны быть индивидуализированы. Так, если предметом требования является уплата известной суммы, хотя и определенной в размере, но специально не указанной, не индивидуализированной, то налицо не требование о выдаче определенной вещи, а исполнение известного обязательства, и, следовательно, предметом требования является не вещь, а действия, и в таком случае право удержания не может иметь место[488]488
  Сарбаш С. В. Право удержания. С. 33.


[Закрыть]. Однако такой подход был не вполне обоснованным. В разъяснениях к Своду подчеркивалась невозможность удержания денег, которая объяснялась тем, что право удержания принадлежит тому лицу, у которого вещь находится, но которое, вместе с тем, признает собственником ее другого; поэтому право удержания не может принадлежать собственнику вещи и, следовательно, по мнению авторов, не может быть и речи о применении этого права со стороны собственника денег, возражающего почему-либо против требования истца о выплате причитающегося ему вознаграждения. Здесь ответчик может воспользоваться процессуальным инструментом exceptio поп adimplenti contractus[489]489
  «Оговорка о неисполнении [истцом] договорных обязательств» (лат.).


[Закрыть], а не правом удержания[490]490
  Гражданские законы губерний Прибалтийских с разъяснениями. Составил член Рижского окружного суда В. Буковский. Рига, 1909. С. 453.


[Закрыть]. Более последовательной выглядит позиция, занятая комиссией по составлению Проекта Гражданского уложения Российской империи, которая считала невозможным применение права удержания к заменимым вещам и особенно к деньгам, считая, что они могут быть предметом зачета (курсив наш. – Д. М.) с принадлежащим должнику требованием, а не предметом удержания[491]491
  Гражданское уложение. Книга V: Обязательства. Проект. Т. 1. Ст. 1–276 с объяснениями. СПб. 1899. С. 221. – О зачете подробнее см.: ст. 1694–1702 Проекта Гражданского уложения в ред. 1910 г. (Кодификация российского гражданского права. Екатеринбург: Изд. Института частного права, 2003. С. 500–510).


[Закрыть]. Поскольку определение права удержания в ГЗЛ совпадает с приведенным в разъяснениях к Прибалтийскому своду и Проекту Гражданского уложения Российской империи, а также поскольку ГЗЛ не предусмотрены правила, отличные от приведенных разъяснений, можно с уверенностью утверждать о том, что в позднейшем праве Латвии возобладала точка зрения противников смешения удержания и зачета.