Текст книги "Красное Зеркало. Конец легенды"

– Зря ты так экспериментируешь смело, – услышал я осторожный голос Джей, после чего раздались ее шаги.

– Не пойду… не пойду никуда… не пойду… – пробормотал в эфире Отшельник и мелко засеменил следом за девушкой.

– Я был уверен… – неуверенно сказал я.

– Все равно так рисковать не стоит, – назидательно произнесла Джей.

Я кивнул и, брезгливо морщась, двинулся к проему входа, стараясь не наступать на мертвых.

Я шел, подмечая совершенно ненужные детали. Некоторые трупы обнимались, упираясь друг в друга полуистлевшими костями, до сих пор сжимающими нож. На ком-то были запыленные шлемы с треснутыми стеклами забрал. Кто-то держал в руках настоящие, почти выцветшие иконы с изображением различных богов и святых, зажатые в пальцах всякие амулеты. На некоторых костях висели титановые пластины с выгравированными на них именами и штрихкодами марсианских виз… Действительно создавалось ощущение некоего жутковатого кладбища… Кладбища сумасшедших… Хотя… Кто бы говорил: не так давно самое главное, о чем я мечтал, – это пустить себе пулю в лоб… Ужас…

Стараясь избегать физиологических подробностей в виде, к примеру, проломленных черепов и высохшей плоти, мой взгляд больше цеплялся за разнообразное ржавое оружие и прочие технологические детали… Паника постепенно стала поддаваться контролю…

– Их всех убили… – тихонько всхлипывал Отшельник. – Духи безжалостны к людям… Да… Они карают гордецов… Да… Вот так вот…

Мне пришлось слегка его одернуть, и он замолчал, продолжая тихонько всхлипывать.

Мы почти подобрались к дверному проему меж огромных каменных плит, когда внимание мое привлек один мертвец, лежащий почти на пороге… Он лежал на спине, вытянув правую руку по направлению ко входу, скалясь распахнутым желтоватым оскалом челюстей в мутно-серое небо.

Я уже был готов перешагнуть через него, но мой взгляд привлекла одна деталь: вторая его рука, левая, покоилась на груди, у подбородка, сжимая в костлявых пальцах свой титановый жетон военного образца с именем, номером и штрихкодом одновременно.

Я остановился, нагнулся и прочел: «№ 897746-А-9-6799р. Владимир Кожевников, код 3, AB(IV) Rh-».

Я вздрогнул, словно мой костюм разошелся и прохладный воздух вершины обнял мое тело… Это же… это… муж Ирины… Вот кто… Вот где… Боже…

Я поглядел на его череп и внутренне содрогнулся…

– Что там, Дэн? – спросила Джей.

– Ирин муж там, – ответил я, пытаясь унять дрожь.

– Боже…

– Кажется, прости меня господь марсианский, что он специально лег так перед смертью… – сказал я тихо, будто пугаясь разбудить покойного.

Я нагнулся ко вздыбленным ребрам в лохмотьях военного комбеза, туда, куда уходила тоненькая титановая цепочка, теряясь в щели между ребрами, в грудной клетке…

Чувствуя бурю эмоций, я подцепил цепочку неуклюжими пальцами в толстой перчатке и аккуратно потянул. Пару раз она сорвалась…

– Странный, что ты там ищешь? – нетерпеливо спросила Джей.

– Эврика! – с мрачным торжеством ответил я.

На кончике цепочки болталась S-образная змейка из желтого металла (то ли золота, то ли еще какого сплава), та, вторая половинка ключа, первую из которых я увидел у Ирины, перед визитом к Диего.

– Даже не буду спрашивать, что ты там нашел, – вздохнула Джей. – Просто давай не будем задерживаться тут…

– А ты очень хочешь узнать, что там? – Я кивнул в сторону входа в пирамиду.

– Да, – твердо сказала Джей, – хочу…

– Тогда вперед, – каким-то механическим голосом сказал я, убирая снятого змея к себе в карман…

Мы долго разглядывали толстые стены коридора прохода в пирамиду и плиты, лежащие на полу: как ни крути, а моей квалификации не хватало – я не мог понять, есть ли тут ловушки или заградительные цепи. Кидались камушки, по предложению Джей была брошена внутрь банка тушенки из наших запасов, чтобы проверить реакцию на белковые соединения: все безрезультатно – камни хранили тысячелетнее спокойствие и безмолвие…

Я снял с плеча свой АК и начал аккуратно тыкать дулом в лежащие на полу плиты. Не получив от этого никакого эффекта, попробовал наступить на ближайшую плиту.

Вдруг…

Свист и гул раздались в небе… Следом ударил громкий треск и грохот…

Все мы, столпившиеся в проеме между плитами, обернулись и увидели, как сверху, озаряемый желтоватым сиянием над пирамидой, спускается блестящий металлический шар, темный, ощетинившийся витыми блестящими трубками, словно еж. Из них вырывались змейки электрических разрядов, с треском и грохотом разлетающиеся в разные стороны, озаряя заполненную туманом площадку с мертвецами бледно-сиреневыми всполохами.

Одна из молний саданула в метре от меня, прямо в камень пирамиды… Раздался громкий хлопок, треск… и на камне вспухло нечто, похожее на пузырящийся волдырь…

– Бежим! – крикнул Отшельник и, цепко схватив нас с Джей за локти, поволок в неведомое, по пространству узкого коридора…

Пока до нас дошло, что мы вытворяем, мы проскочили полкоридора, а сзади сквозь треск и грохот послышался шершавый глухой звук: светлый проем выхода из пирамиды медленно прикрывался сверху темной каменной плитой…

– Ты что, придурок?! – запальчиво крикнула Джей Отшельнику.

– Я не придурок! – завизжал тот, падая на четвереньки в сгущающейся темноте. – Там смерть! Молнии! Там…

Он зарыдал… А мы оказались в полной темноте. Включив инфракрасный режим шлемов и немного придя в себя, мы поняли, что датчики радиации фактически умолкли, а перед нами небольшая каменная площадка и теряющиеся в зеленоватой мгле каменные ступени, уходящие вниз…

– Ладно, извини, – сказала Джей бесцветным голосом. – Пошли, раз есть куда…

– Такое ощущение, что нас сюда нарочно загнали, – зачем-то сказал я.

– Да ладно, уже плевать, – вновь сказала Джей в несвойственной ей равнодушной манере.

– С тобой все в порядке? – осведомился я у нее.

– Да… – слабеющим голосом ответила она и, внезапно покачнувшись, с глухим стуком упала на камни…

– Демоны Фобоса! – крикнул я, бросившись к недвижимому телу девушки.

В инфракрасном режиме лицо Джей сквозь стекло шлема выглядело бесцветным и мертвым… Я тряс ее, пытался осматривать тело… И вдруг обнаружил под левой лопаткой на ее комбезе прожженную дыру с запекшейся кровью…

– Нет! – вырвалось у меня. – Черт!!!

Я стиснул челюсти, и из глаз моих брызнули слезы… Почему?! Зачем???

Опять… опять я не выполнил своего обещания… Обещания, данного Бореску… Молчаливого обещания, данного Хмурому…

Я зарычал… Глотку мою перехватило, я судорожно вздохнул и зажмурился, чувствуя на лице горячую влагу…

– Оставь ее, Странный, идем, – неожиданно спокойным голосом сказал стоящий на четвереньках Отшельник.

Я медленно повернул к нему голову.

– Черта с два! – выдавил я, медленно поднимаясь.

Я слепо поднялся – все плыло в зеленоватом свете перед моими глазами, затем я отстегнул от тела Джей лыжи, винтовку и подсумок и взвалил ее на свои плечи.

– Зачем ты ее берешь? – спросил Отшельник.

– За тем… – лаконично ответил я, направляясь к лестнице.

И мы стали погружаться в мутно-зеленый мрак…

– Шубись! Лапотник![36]36
  Юнкерс Ю-87 – одномоторный двухместный (пилот и задний стрелок) пикирующий бомбардировщик и штурмовик времен Второй мировой войны. Несмотря на низкую скорость и посредственную аэродинамику (стойки шасси были неубирающимися), являлся одним из самых эффективных видов оружия люфтваффе благодаря способности к бомбометанию с пикирования. У советских летчиков имел прозвища «лаптежник» (за форму обтекателей шасси) и «певун» (за вой установленных на обтекателях шасси сирен). Немецкое прозвище – «штука».


[Закрыть] – закричал пронзительный мальчишеский голос…

В воздухе запахло гарью, и начал усиливаться гул, сопровождаемый резко нарастающим жутчайшим воем, от которого все внутри леденело…

Я распахнул веки и увидел над собой дымное небо с серыми клочками облаков. Я лежал в неглубокой траншее, усыпанной комьями глины и мотками колючей проволоки. Среди осыпавшихся с бруствера местами лопнувших серых холщовых мешков с песком виднелись ноги в запыленных кирзовых сапогах, и что-то противно воняло, устилая черной копотью дыма общую картину.

Боковым взглядом я заметил быстро удаляющиеся спины людей в полинялой выгоревшей одежде цвета хаки: они убежали за поворот ответвления траншеи.

Я попытался вскочить на ноги, но тело словно обесчувствело: я оцепенел без движения, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой. Скосив глаза на собственное туловище, лежащее между пустыми деревянными ящиками, я удовлетворенно отметил, что все с виду цело и на месте…

В небе продолжал нарастать новыми нестерпимыми нотами отчаянный вой, который больно резал уши, и появились три силуэта с распластанными черными крыльями и торчащими снизу стойками шасси с выпуклыми обтекателями.

Этот сон мне упорно не нравился своими ощущениями и пугающим натурализмом…

На меня летели пропеллерные самолеты из двадцатого столетия! И кажется, они были военными… Да…

Сквозь вой послышались хлопки выстрелов, которые соответствовали вспышкам под крыльями пикирующих машин, затем оглушительно прогремел взрыв, перекрыв на секунду все прочие звуки, и за краем траншеи стало видно, как взвился к небу столб пламени и дыма.

Машины пронеслись метрах в двухстах правее, и вой стал стихать, а в моих ушах стоял ватный зудящий свист, оглушивший меня на какое-то время…

Я заметил на крыльях ревущих самолетов большие черные кресты…

Помню, через какое-то время я все же собрался с силами, встал на четвереньки и куда-то пополз по траншее – мне было все равно куда…

Самолеты больше не возвращались, хотя сквозь звон в ушах я слышал одиночные выстрелы и короткие очереди… Я пытался вспомнить, что же произошло… Хотя бы просто для того, чтобы отключиться, выпасть из этого сна, не поддаться приступу паники и помешательства…

Я вспомнил, как мы заскочили в пирамиду, как погибла Джей, как я подхватил в немой ярости и отчаянии ее труп и мы с Отшельником стали спускаться вниз…

Да, непонятно, какой сон хуже – тот или этот… Но потом… Потом мы нашли комнату… Жуткую комнату, где стоял большой каменный саркофаг с отодвинутой крышкой, а под потолком вращался какой-то странный разноцветный глюк… И больше не было ничего… Да – совсем ничего. Этого глюка я даже не смог почувствовать, а в помещении не было ни дверей, ни проходов, ни лестниц – вообще ничего… Я положил тело Джей в саркофаг и начал лихорадочно носиться по этому каменному мешку, пытаясь нажимать на выступы в камнях, под мерное гудение вращающегося глюка…

Все это действительно напоминало мне старый дурной сон… С одной лишь поправкой – в голове была четкая мысль о том, что я на Марсе, высоко в горах, ищу свою любимую девушку, но… Наверное, я начал сходить с ума, потому что перестал чувствовать разницу между своими видениями и тем, что происходит на самом деле… И кажется, со мной это давно… Еще те монахи в горах… Кажется, они лечили меня от чего-то подобного, но вот вопрос: получилось ли у них это в полной мере? Может, только отчасти? И Пастух Глюков сам стал глюком или фантомом?

Вот я сейчас ползу по траншее, под ногами глина, хотя я был на горе, вокруг явно присутствует нормальное атмосферное давление и воздух – даже самолеты летают, но… как говаривал Льюис Кэрролл, стоп: опять началась путаница! Откуда на горе воздух? На такой высоте?! А самолеты времен Второй мировой войны? Лучше не думать об этом сейчас: что-то мне подсказывало, что это бесполезно… Да… Вот… Я бегал по каменной комнате, но ничего не происходило, не открывалось и не нажималось… Потом я вернулся к саркофагу… Да, я действительно в упор не понимаю: какой же из снов страшнее и нелогичнее?

Когда я вернулся к саркофагу, тела Джей в нем уже не было… Не было, да: я все осмотрел, я ощупал каждый монолитный кусок гранита… Я проклинал все на свете… потом попытался успокоиться… Отшельник ничего не видел – он сидел у стены, обхватив голову руками… На кой хрен он увязался с нами? Этот сумасшедший?

Я сказал, что сейчас попробую сам лечь в саркофаг… Отшельник пробовал меня отговаривать, но я не слушал его… Тусклый свет, опостылевшие аккуратно сложенные глыбы геометрически правильной формы… Боль… отчаяние… решимость… Я лезу в саркофаг… Ложусь на дно и смотрю в потолок, где наверчивает круги странный глюк, с которым я не могу найти контакта… Я захотел спать… Я почувствовал смертельную усталость… Захотелось опять… Как тогда… отключиться… И я отключился… ВСЕ! После этого – чернота и сразу самолеты! Что за…

– Эй, братишка! – услышал я окрик. – Ты чего ползешь, как таракан?

Я остановился как вкопанный и медленно поднял голову: рядом со мной, чуть впереди, примостилось в окопе четверо человек со старинными винтовками. Они были одеты в одинаковую перепачканную униформу такого же линялого цвета хаки, подпоясаны коричневыми кожаными ремнями. Только у одного из них была меховая шапка с длинными свисающими ушами и красной звездой спереди. Он нагнулся ко мне и спросил вновь:

– Ты вообще откуда такой взялся?

– В смысле? – выдавил я из себя, медленно поднимаясь, опершись руками о стенку траншеи.

– В смысле, – добродушно передразнил он. – С той стороны или с этой?

Он сперва кивнул влево, а затем вправо. По тому, как он произнес это, я понял, что есть некая принципиальная разница, откуда я взялся. Так как сказать мне было абсолютно нечего, я помотал головой, прислонившись к стенке.

– Я, честно говоря, даже и не помню, – осторожно ответил я, пытаясь почувствовать – что это за люди и как они здесь оказались. Не возникало ощущения, что это какая-то аномалия, но и эмпатия моя молчала.

– Не помнишь? – прищурившись, переспросил боец.

– Нет, – сказал я.

– Контуженый? – снова спросил он.

– Похоже, – уклончиво ответил я.

– Раз контуженый, значит, после авианалета. – Он рассуждал вслух. – А раз после бомбежки – значит, ты с этой стороны, значит, из наших будешь…

Остальные согласно закивали. Я очень обрадовался, что я из «наших», – это придало мне сил. Я огляделся: за краем траншеи виднелась небольшая площадь, мощенная булыжником, в центре которой стояла бронзовая статуя всадника в рыцарских доспехах, с простертой вперед рукой. Всадник был без головы, и хвост у лошади тоже отсутствовал. Кое-где дымились свежие воронки от взрывов да чадил покореженный танк с квадратной башней и нарисованными на ней крестами. Кое-где виднелись чахлые деревца и лежащие трупы людей. Рядом с конной статуей я разглядел круглый фонтан, возле которого валялась перевернутая телега.

Слева от фонтана простирался к закопченному небу стрелами своих башенок ажурный старинный готический собор, облицованный черным мрамором, местами сколотым взрывами.

В дымной кисее, с другого конца площади, возвышались прилепленные друг к другу старинные дома этажей по пять-шесть в высоту. И пара газетных киосков с пустыми выгоревшими окошками.

Рядом с цепью траншей стоял странный предупреждающий знак[37]37
  Автор этих знаков – шведский ученый Андерс Сэндберг, придумавший обозначения визуальной коммуникации будущего. Данный знак означает: «Осторожно! Макроскопическая квантовая система!»


[Закрыть]:

Греческая буква «пси» – к чему это?

– Я вообще не так давно тут, – начал я, аккуратно подбирая слова. – И почти сразу под бомбежку…

– Так ты с Таманской дивизии, что ль? – всплеснул руками боец. – Из резерва?

– Я из разведки, – сказал я, пытаясь не отклоняться далеко от истины.

– СМЕРШ?[38]38
  СМЕРШ (сокращение от «Смерть шпионам») – официальное наименование органов советской военной контрразведки в 1943–1946 годах.


[Закрыть] – прищурившись вновь, спросил боец.

– Да, – кивнул я уверенно, – вас не предупреждали?

– Говорили, что ваши тут появятся. – Боец достал кисет и стал скручивать папиросу. – Что, секретная операция?

– Только болтать об этом не стоит, – произнес я, медленно приходя в себя.

– Да какой там, к ядреной фене, болтать, – сплюнул он на дно траншеи. – Если Селиванов с третьим танковым корпусом не подойдет, медным тазом ваша операция накроется: тут такое творится…

– Вот и доложите, что тут происходит. – Я вошел в роль.

– Да что тут, братишка, происходит… – Тот тяжело вздохнул. – Я тебе расскажу… У всех бойцов по четыре, по пять перерождений – такой вот коленкор… Да… Фрицы лезут… Лезли, точнее, недели две как. Потом притихли – тараканы со всех щелей поперли… Фрицам, само собой, не до нас стало сразу – их-то тоже прижало, тараканы-то всех норовят… Вот… А из-за этих тараканов по ночам из канализации мертвяки полезли – они же дохлых тараканов-то жрут, да и на живых людей иногда кидаются, а ты говоришь… Секретная операция… Баторин две батареи потерял, в четверг это было – тараканье на него полезло, как на повидло, прости господи… Там три человека уцелело – где остальные возродились, неизвестно… А тут сегодня сам видел – фрицы «лапотников» присылали: видать, у них тараканье схлынуло. Сам понимаешь – теперь жарко нам будет. Сам посуди: фрицы, трупаки и тараканы… И это не считая этих… ну… мороков… сам понимаешь… Так что вся ваша секретная операция запросто накроется медным тазом, понимаешь? Без селивановских «тридцать четвертых» нам полный аллес капут… Вот ты говоришь, докладывай, я тебе и докладываю, как есть… Как звать-то тебя хоть?

– Денисом, – ответил я почти на автомате.

– Денисов? – переспросил тот. – А звание какое?

– Майор, – ответил я рассеянно.

В голове у меня царил глубокий хаос – я с ужасом и неким трепетом слушал этого человека, гадая: из какого кошмарного видения его занесло ко мне в голову… Да… Я слышал про марсианских тараканов, даже видел пару раз, но вот таких солдат, будто сошедших с исторических иллюстраций… Или вот такого танка с самолетами… То ли это большой сумасшедший дом, то ли… Опять мои сны… видения… И я сам в них теперь живу… С другой стороны… Мертвая Гора… легенды… Духи… Глюки-мороки… Каменный склеп и провал в памяти… От пирамиды до готического собора…

– Товарищ майор, – прервал меня новый знакомый, приложив к меховой шапке правую ладонь. – Сержант Неризенко, четвертая рота сто девяносто первого стрелкового полка… Балтийцы мы…

– Спасибо, товарищи, за оперативную информацию, – сказал я как можно более уверенно. – Главный у вас кто?

– Главный? – Неризенко сощурился. – Доктор у нас есть, правда, не из нашей роты…

– Можете меня к нему отвести? – спросил я, глядя на небо и пытаясь отыскать источник довольно яркого и рассеянного освещения.

– Отчего ж не отвести, – пожал плечами сержант. – Мы теперь в одной лодке, сам понимаешь… За мной, бойцы…

Он кивнул товарищам и, старательно втоптав в глину окурок носком сапога, развернулся ко мне спиной…

– Я вас прекрасно понимаю, молодой человек, ох, простите, товарищ майор. – Седоватый пожилой мужчина поправил очки и раздосадованно пошевелил пегой бородой. – Но чем вам помочь, я, ей-богу, не знаю… Здесь все задают похожие вопросы…

Этот странный человек действительно напоминал «доброго доктора» из детских сказок: одет он был в белый медицинский халат, на шее висел стетоскоп, над которым торчали бородка клинышком и аккуратно постриженные усы. На мясистом загоревшем носу сидели очки в толстой роговой оправе, а сверху блестела в тусклом свете керосиновой лампы лысина… Никак он не вписывался в образ командира балтийского полка…

Словно прочитав мои мысли, он заговорил:

– Я не понимаю, почему эти военные выбрали меня у них главным, но, как ни странно, мы с ними сработались… Да… – Он пожевал губами. – Почему тут воскресают убитые, я и сам не понимаю – какая-то мистика… Картографию данной местности представляю себе весьма слабо, да и немцы, я думаю, тоже: нам доводилось брать пленных… Э-э-э, как это называется? «Языка»! Да, вспомнил… Так вот они рассказывают примерно то же самое, что и мы сами видим. Возникают иногда подкрепления, иногда – наоборот, исчезают целые дивизии. Не до изучения местности, скажу я вам… Да… Город тянется далеко, километров на сорок: там у немцев штаб где-то… Говорят, что дальше джунгли, но немцы рассказывали, что за ними опять какие-то дома и улицы, хотя там никого не видели, кроме мертвецов и тараканов… Летчики рассказывают, что выше полутора-двух километров самолеты не поднимаются: сопротивление воздуха резко возрастает, нагревается корпус, скорость падает до критических отметок… Да… Флора с фауной тоже необычная: мертвецов даже не знаю к чему причислить… Враги они, конечно, не самые опасные, но когда их много… Неприятно, знаете ли… Некоторые солдаты их «кадаврами» называют… Тараканы очень быстро двигаются, шипы у них острые, да и челюсти… Вот такие. – Он развел ладони в воздухе. – Есть и другие насекомые, поменьше… Крысы очень большие… Грифы бывают, люди какие-то странные – в перьях, с голубой кожей, вараны, своры собак, огроменные такие, Золотые Шары… всего и не перечислить… Две недели назад наши разведчики видели странно одетых людей, которые сражались на мечах. По описаниям я понял, что это были настоящие средневековые рыцари и японские самураи… Я даже не поверил сперва… Да… Я здесь уже четыре месяца, если хронометр не врет, – темного времени суток не бывает тут… Все это, конечно, напоминает гигантский кошмарный сон, я сам это понимаю, но люди привыкают быстро. Среднее время до исчезновений – от месяца до полутора лет, – не знаю, с чем это связано. Я пытаюсь вести исследования, но сами понимаете, до этого редко руки доходят…

Он вздохнул, а я продолжал сидеть на колченогом табурете и молчать, стиснув виски руками. Выяснилось, что тут пригодный для дыхания воздух, поэтому шлем я в помещениях снимал и кислорода не использовал, да и осталось-то его часа на два максимум.

Рюкзак и большую часть снаряжения я где-то потерял, зато автомат, НЗ и КПК были при мне. Выяснилось, что и оружие и продукты здесь можно найти… Мой разум бурлил и пенился – я отказывался принимать реальность этого места, я пытался хоть немного сосредоточиться и понять – что мне делать дальше в этом кровавом сумасшедшем доме? И возможно ли тут искать Ирину с Крисом…

– Вы помните, как вы сюда попали? – спросил я медленно, словно для поддержания разговора.

– Нет, – он опять вздохнул, – не помню. Есть какие-то обрывочные воспоминания, но ничего конкретного… Просто раньше я явно был не здесь – это факт… В голове всплывает одно и то же название – город Ленинград…

Я задумчиво покачал головой:

– И у всех здесь так?

– Насколько я успел заметить, почти, – ответил Доктор. – Вспоминают, но… Ничего существенного…

– Вас все это не пугает? – Голос мой прозвучал глухо.

– Пугает, конечно, – ответил тот. – Возможно, мы здесь по какой-то совершенно нелепой случайности… Вот вы откуда сами будете, помните?

– Я с Марса, – ответил я.

Он как-то дико посмотрел на меня, и глаза под линзами очков выглядели особенно растерянными и встревоженными.

– Да… – протянул он. – Значит, люди все же полетели на Марс… Как там?

– Хреново, – ответил я бесцветным голосом.

– Марсиане оказались враждебны?

– Нет никаких марсиан – люди оказались враждебны друг другу…

Тот кивнул.

Я оглядел скудную обстановку блиндажа, где на столе, сколоченном из досок ящиков от снарядов, стоял древний компьютер, громоздкий телефакс и черный эбонитовый телефон.

– Одно с уверенностью могу сказать, – продолжил Доктор после небольшой паузы, будто что-то обдумывая, – место это по какой-то причине нашпиговано аномалиями. Я замерял радиацию – она в норме, разве что возрастает, когда появляются Золотые Шары, их еще мороками называют. По всей вероятности, это место выхода какого-то очень мощного потока энергии. Мощного до такой степени, что он как-то воздействует на пространственно-временной континуум, создавая некое Вероятностное Поле на квантовом уровне материи… Возможно, все мы здесь – всего лишь фантомы… Хотя… Я вот вчера руку порезал… Больно было…

Он вновь замолчал.

– Вы физик? – спросил я.

– Возможно, что да, – задумчиво кивнул Доктор.

Тут я заметил, что в проеме входа в блиндаж уже минуты две стоит боец с короткоствольным автоматом и, раскрыв рот, с немым обожанием глядит на Доктора, как на пророка или вождя.

– Док, разрешите обратиться, – робко произнес он.

– Разрешаю, Сережа, – устало махнул тот рукой.

– С правого фланга в районе водонапорной башни отбили атаку японских милитаристов! Потери незначительные, захвачены бронемашина и два грузовика.

– Молодцы, ребята, – как-то тепло и по-отечески похвалил Доктор. – Всем отдыхать, поставьте новых дежурных…

– А можно еще вопрос? – Я вдруг понял, что просто так сидеть и сходить с ума я не должен. – Вы не видели тут группу диверсантов из двух человек?

– Каких таких диверсантов?! – Сергей возмущенно вскинул брови. – Мимо наших позиций ни одна муха не пролетит.

– А вы можете их описать? – прищурился Доктор.

– Один такой тучный, – начал я, – нос как картофелина, волосы светлые, в черном летном комбезе, а с ним девушка в оранжевом комбинезоне, волосы каштановые, глаза серые…

– Да какие же это диверсанты, – всплеснул руками Сергей. – Это же ваши, из СМЕРШа, они сказали, что в рейд идут к фашистам…

– Почему не доложили? – нахмурился Доктор.

– Они не велели… – растерялся боец. – Сказали, что военная тайна…

– Вот ты ее сейчас и выдал, – крякнул Доктор. – Эх ты… Шляпа…

– Дык товарищ майор-то тоже из СМЕРШа… – Сергей совсем растерялся…

– Ладно, – махнул рукой Доктор.

– Мужчина действительно опасен, – сказал я авторитетно. – А девушку нужно спасти, ее захватил вражеский агент, я давно их преследую…

– Понятно, – кивнул Доктор, поправив очки. – Сергей, ты заметил, куда они пошли?

– Да, на юго-запад, в сторону позиций фашистских, – ответил смущенный боец.

– Кто там у нас есть? – спросил Доктор.

– Семенов там, Тридцать девятую улицу держит, за каждый дом бьются…

Я не верил своим ушам – холодный пот выступил на моем лбу: Ирина была здесь! В этом кошмаре! И Крис тоже! Бред! Хотя, с другой стороны… Сколько бреда случалось у меня за последнее время… Я попробую… У меня получится… Я рискну принять законы этого шизоидного пространства…

– Вот что, Сережа, – кивнул Доктор, – собери добровольцев, пусть проводят майора до позиций Семенова, заодно провианта с патронами им подкиньте… Вот… Грузовик возьмите, трофейный…

– Есть! – вытянулся по струнке солдат…

– Извините, молодой человек, но это все, что я могу для вас сделать. – Он виновато развел руками.

Я, стараясь скрыть волнение, крепко пожал ему руку.

– Вы сделали для меня ОЧЕНЬ много, спасибо вам, Доктор, – кивнул я.

– Надеюсь, что все у вас там получится, и нам от этого полегчает, – грустно улыбнулся он. – Я почему-то верю вам, именно вам, да поможет вам Бог… Хоть какой-нибудь…

В черном проеме канализационного люка мелькнуло бледно-серое пятно, и послышался глухой шорох.

Янис Залтис, опершись о вкопанную в траншейный бруствер обожженную лысую покрышку, вскинул винтовку и приник к раструбу оптического прицела. Секунда… раздался выстрел… пуля звонко отрикошетила от толстого чугуна, выдав пунктир искры.

– Разнюххиваетт, сапака, – сквозь зубы процедил латыш.

– Собаки еще будут, – мрачно пошутил Сергей, облокотившийся о край траншеи, оглядывая небольшую вытянутую площадь, укатанную потрескавшимся асфальтом, окруженную колодцем разрушенных домов с черными, выгоревшими провалами окон, окаймленными выбитым из-под штукатурки красным кирпичом.

Сзади, метрах в пятидесяти, виднелся скособоченный силуэт нашего трофейного японского грузовика с проломленным кузовом. Словно обветрившиеся кости, выпирали желтоватые волокна треснутой древесины крашенных в хаки досок кузова.

Грузовик напоролся передним колесом на противопехотную мину и стоял, уткнувшись прокопченным тупорылым радиатором в разбитое стекло витрины лавки, над которой висела надпись, сделанная на фанере: «Grand vin et meilleurs saucissons»[39]39
  «Лучшие вина и колбасы» (фр.).


[Закрыть]. Сбоку был нарисован улыбающийся поросенок, держащий передними ногами бутылку вина.

К счастью, никто не пострадал, только у водителя Якушкина на левой скуле была ссадина.

Наше отделение, которое Доктор послал сопроводить меня, заняло позиции в пробитых прямо сквозь асфальт укрепленных траншеях.

Меня удивило то, что эти траншеи проделаны в дорожном покрытии и в сечении были почти идеальным полуовалом с ровными дугообразными стенками, словно песок, глину и камни долго прессовали специальной формой. Местами на стенах траншеи виднелась оплавленная стекловидная корка песка и обожженные камни. Таких аккуратных и трудоемких укреплений я не видел ни разу в жизни…

С флангов нас прикрывали руины жилых домов, хотя прикрывали – сказано весьма условно: пару раз оттуда, шевеля огромными, как антенны, усами, выползали двухметровые тараканы, жадно двигающие челюстями. Туша одного из них, с панцирем желтовато-коричневого тигрового окраса, валялась сейчас с продырявленными автоматной очередью хитиновыми надкрылками возле полуоткрытого канализационного люка. Оттуда как раз и пытались вылезти кадавры, почуявшие запах падали.

Янис снимал уже четвертого, но все знали, что это ненадолго: рано или поздно кадавры, при всей своей тупости, сообразят найти другой выход…

Площадь заканчивалась небольшой аллеей с поломанными каштанами, которая плавно перетекала в Тридцать девятую улицу, где в двух кварталах от нас стоял батальон лейтенанта Семенова.

– Вот куда они лезут? – спросил Сергей, глядя в черноту люка перед нашими позициями.

– У нас такие ше вотиллись ф пруту – тупые пиявки, – тихо ответил Янис. – Лишь бы пошрать. Нечисть…

Я сжимал в руках автомат и озирался по сторонам. Нервы мои неприятно щекотало тревогой, страхом неизвестности. Вся эта обстановка, в которую я попал после гибели Джей, после саркофага, угнетала меня и приводила в ступор. Я просто старался смириться с окружающим меня бредом, иначе при любой попытке увязать весь этот ужас в единую систему, как-то объяснить мозг начинал трещать по швам и мне становилось дурно. Порой я ловил себя на том, что пытаюсь сделать себе физически больно, почувствовать панический страх – подсознательно я надеялся, что это позволит мне проснуться… где-нибудь в Персеполисе, с Ириной… Увидеть рядом Сибиллу и Йоргена…

Сперва я несколько раз порывался исследовать развалины: было любопытно, какому времени и месту принадлежат эти постройки – уж в том, что они не марсианские, я не сомневался, – и все-таки непохоже было, что я попал с вершины Холхочох на другую планету или в другое время. Но сержант Бердяев строго-настрого запретил мне это делать.

– Там, знаешь ли, совсем не безопасно, а я Доктору лично пообещал, что отвечаю за тебя, майор, – сказал Сергей, доверительно взяв меня за локоть. – Если Доктор тебе поверил, значит, все не просто так! Он мужик – что маяк: всех видит насквозь! Кто хочешь скажет… А здесь в Городе дело не только в нечисти или фрицах, там бывают эти… Как их Доктор называет, черт… Аномалии, вспомнил… Не только мороки, а вообще… Воздух, к примеру, дрожит, а потом человек в нем растворяется, как сахарин в кипятке… Или вот вихри такие… – Он покрутил над землей ладонями. – Иногда ничего не происходит, а иногда заденет тебя такая воронка – огнем так полыхнешь, что бензином тебя полили. И сгорает такой человек за полминуты, как бенгальский огонек, в пепел, даже кости… Страх один… Такие уже не возрождаются – пропадом пропадают… А лейтенант рассказывал, что видел, как «тигр» немецкий из-за дома выезжал, вляпался гусеницами в «ртутную лужу» – так вся его броня, корпус, башня как лист бумажный скомкались, а потом разорвало его в пыль… Эти лужи еще ползать умеют, можно вступить ненароком – и поминай как звали: кто в аномалию попал, тот не воскресает потом… По мне-то – да и черт с ним, устал я тут, второй год уже… Но я Доктору обещал… Да и тебе надо дело свое делать, верно, майор?