Текст книги "Спящая кровь"

Глава 22

Весь разбитый и грязный, Тодд вернулся домой под вечер. В течение нескольких часов он молча просидел в гостиной в темноте, пытаясь понять: кто мог сделать это. Одно он знал точно: на нанесение таких ран и беспричинное нападение был способен только оборотень. Что он будет делать, если его дочь умрет? Это все, что осталось у него, несмотря на то, что с некоторых пор в его жизни появилась женщина.

Габриель оказалась из их рода, он узнал это не сразу – она отлично пыталась скрыть тайну, но чутье оборотня, тем более рожденного таковым, не обманешь. Все это было невероятным – что она оказалась в их городе и так же была зверем с рождения, очередной раз доказывая, что им подобные существуют и живут среди обычных людей. Однако все эти любовные дела были для него не столь важны. Его дочь умирает, а он ничего не может сделать! Вынужден ждать здесь, в этой покрытой мраком комнате, как пес – которым, по сути, и является – результатов его безразличия и отдаленности от Леа. Расскажи он все еще в детстве, все было бы по-другому. Вранье еще никогда не приносило пользы. Старый дурак, он надеялся, что оградит ее от всего на свете, но промахнулся, позволил причинить ей боль… По морщинистой щеке, покрытой седой щетиной, скатилась слеза.

– Доченька моя! – протянул он жалобно, борясь с нахлынувшей влагой в глазах.

Голова раскалывалась от переживаний, Орвилл не звонил, заставляя мужчину терзать себя догадками. Руки трясло, а ноги были, словно вата; он безвольно поплелся на кухню. Открыв один из ящиков, он достал целую бутылку Мартини и, взяв ее под мышку, направился в комнату Леа.

* * *

В его жизни все было не так. В Канзас его занесло случайно – он был молодым, горячим и импульсивным, ведь в его жилах бежала кровь оборотня. Он мог бы иметь власть над людьми, ничего не боялся, но, когда ты не такой, как все, а тем более опасный, лучше этого не показывать. Тогда-то он и познакомился с ней, юной, красивой и беззаботной девушкой из Санте – Моне, она приехала оттуда на каникулы к бабушке. Он тогда также понравился ей, все время они проводили вместе, пока Тодд по глупости не рассказал о своей настоящей сущности. Девушка испугалась и решила не встречаться с ним больше, но парень был не согласен. Он следил за ней повсюду, пытался оградить ее от опасности, пока сам, в силу своей звериной ярости, не причинил ей боль.

Потом появилась Адриана – мать Леа, он успел привыкнуть к ней, затем жениться. Появление дочери смягчило его на некоторое время. Но, спустя три года, он снова оплошал, представ перед женой в образе зверя. Она умерла от сердечного приступа в возрасте тридцати лет, когда увидела Тодда в лесу, раздирающим тушу. Жены не стало, и тут же исчез интерес к дочери, он стал пить, пока его не бросил Орвил, пригрозя на прощанье, что заберет Леа. Только после этого он завязал и открыл кафе на дороге. И все было нормально, но неприятности не оставили его в покое.

* * *

Открыв дверь в комнату дочери, ему на минуту показалась, что она по-прежнему здесь, только маленькая – играя в мяч, улыбается отцу. Наваждение вмиг исчезло, и по щекам Тодда вновь потекли слезы. Присев на край кровати рядом с тумбочкой, он открыл верхний ящик и тут же заметил фотографию, которую ранее не видел. То самое фото, которое Леа и Тай сделали в одном из супермаркетов в торговом центре. Мужчина тяжело вздохнул и положил снимок на место, после чего хотел облокотить голову на руку, как раздался телефонный звонок на кухне.

Не теряя ни секунды, Тодд вскочил и помчался по лестнице вниз, в надежде, что этот звонок от Орвилла. В последний момент он успел снять трубку. Послышался женский плач, и он сразу узнал голос Габриелы.

– Тодд, мне очень жаль! – протянула женщина и снова зашмыгала носом.

– О чем ты? – с замиранием сердца прошептал мужчина.

– В кафе все говорят, что Леа умерла, – плач не утихал.

В глазах мужчины потемнело, он уже не слышал, что говорила женщина. Тодд бросил трубку, после чего с силой кинул телефон на пол. Пошатываясь, он пошел по кухне, снося все, что видел на своем пути – тарелки, мирно стоящие на столешнице, ложки и остатки еды. Из груди издавался отчаянный глухой охриплый голос. Обессилев, он присел за обеденный стол, в глазах щипало от неостанавливающихся слез, дыхание участилось, не хватало воздуха. Открутив пробку от бутылки с алкоголем, он налил себе целый стакан и, выпив залпом, окончательно затих. Так в течение часа он сидел и опустошал бутылку, подкрепляя все едким дымом сигарет.

Послышался стук в дверь, отчего мужчина, вздрогнув и выронив бутылку, прислушался. Стук раздался снова, но с большей настойчивостью. Мужчина провел ладонью по глазам и щекам, стерев с них следы уже высохших слез. С применением силы ему удалось встать и доплестись до коридора. Открыв дверь и оглядев стоящего за ней, он тут же закрыл ее прямо перед его носом и вновь пошел на кухню, закуривая очередную сигарету.

Не захлопнувшаяся на защелку дверь позволила открыть ее снаружи. Когда Тодд уселся за столом, на кухню вошла Дакота.

– Чего пришла? – злобно произнес довольно опьяневший мужчина и поднял на нее свои опухшие от горя глаза. – Измываться?..

Дакота молчала и лишь отчаянно смотрела на мужчину, сглотнув образовавшийся в горле комок отчаяния.

– Чего пришла?! – снова протянул мужчина, с еще большей агрессией в голосе.

Женщину затрясло, из глаз полились слезы, руки с силой сжимали сумку.

– Я не хотела, я не хотела!!! – начала она твердить, рыдая во всю силу. – Я словно обезумела тогда…

– О чем ты говоришь?! – слегка отрезвев, прокричал мужчина и, вскочив из-за стола, кинулся к женщине.

– Я пыталась остановиться…

– Это ты убила мою дочь, тварь!!! – прошипел мужчина, схватив Дакоту за локти и начав трясти ее с такой силой, что уже не понимал слов женщины.

– Не может быть, этого не может быть! Ты решила отомстить мне?!

– Я не знаю, я не хотела. Я увидела ее возле больницы и словно озверела…

Мужчина, зарыдав, отпустил женщину, оттолкнув ее в коридор.

– Ты отняла у меня самое дорогое, самое дорогое, – начал шептать Тодд, задыхаясь от горя.

– Я не знаю, как это получилась! – так же плакала Дакота.

– Ты, чертово отродье, убила мою дочь!! – прокричал мужчина в сторону женщины.

– Да! – отозвалась та. – Я не хотела этого! Не я выбирала такую жизнь, это же ты сделал меня животным!! Если бы не Картер, я бы погибла!

– Так это было местью! Отнять мою дочь стало местью?! – Тодд совсем обезумел и, накинувшись на Дакоту, стал душить ее, пока не услышал глухие хрипы, после чего вдруг остановился. – Убирайся!! – проорал он, и глаза его налились кровью. Схватив ее под локоть, он с силой вышвырнул ее на улицу, от чего та вскрикнула, задыхаясь от слез.

Еще долго он мелькал по кухне, пока слабость окончательно не подкосила, и он не заметил как, упав, заснул на полу, не в силах больше подняться.

* * *

Утро было особенно сложным для Тая, все его животные инстинкты усиливались, особенно голод, он заставлял все тело ныть, словно от боли, пока его не утолишь. Сейчас он чувствовал эту боль, но причиной была не пустота желудка, а потеря того, что стало для него за последний месяц всем в его жизни. Тело ослабло, с тех пор, как он не видел Леа, он перестал нормально питаться и спать, это сказалось на его внешнем виде: бледное лицо и синюшные губы выражали полную разбитость и болезненность, прежний румянец давно пропал, оставив лишь тусклое свеченье уставших глаз.

Ранее утро всегда было лучшим для того, что можно спокойно пройтись по улице и не беспокоиться, как ты выглядишь, встретив единицы пешеходов, да и они редко обращают внимание на что-либо. Промокшая насквозь футболка пахла сырой травой и землей. Проведенная под дождем на продрогшей земле ночь сказалась на легких парня, заставляя его изредка кашлять и издавать тихие хрипы. Медленно, словно вокруг не было ничего, кроме его разбитости, Тай подошел к дому. Разбежавшись, он быстро вскарабкался по стене и проник внутрь.

Глаза совсем потемнели, когда он уловил слабый запах еще живой девушки, еще царивший в ее комнате. В памяти начали всплывать образы Леа, их первая встреча, прогулки и последняя ночь, проведенная с ней. На мгновенье ему показалось, что он до сих пор чувствует ее нежные прикосновения, улыбку и тихий смех, словно сейчас она присутствует с ним. Подойдя к кровати, он провел рукой по мягкому плюшевому покрывалу; остановившись возле подушки, он слабо втянул ее запах, заставив воспаленные глаза Тая заслезиться. Еще никогда он не испытывал такой боли, это чувство не могло сравниться ни с чем. Если бы только мог, он предложил бы свою жизнь взамен ее. Что случилось? Почему его не было рядом? Он был слишком горд, чтобы почувствовать, как ее убивают.

Словно улыбаясь и смеясь парню в лицо, на тумбочке сидел черный медвежонок, которого он ей подарил. Его непроницаемые лакированные глаза отражали болезненный образ Тая, отчего ему стало противно, и он отшвырнул медведя в сторону. Открыв ящик, он извлек фотографию, после чего, проведя по ней пальцами, направился к распахнутому окну. Неожиданно в глазах позеленело, словно он вот-вот потеряет сознание. По телу небольшими порциями волн побежали мурашки, заставляя волосистые части приподниматься, вызывая неприятные ощущения волнения. Следом пришел страх и боль, сначала на лице, затем в области груди. Все продолжалось около двух минут; вспышки непонятных ощущений позволили ему почувствовать ужас и жуткую боль, которую чувствовала Леа в ночь нападения.

Он увидел и животное, нападающее на нее, его свирепые глаза и острые, как бритва, когти, наносящие смертельные удары жертве. Видение исчезло так же неожиданно, как и появилось. Схватившись за голову, он еще некоторое время приходил в себя. Облик оборотня, напавшего на Леа, был размазан, но все равно был хорошо знаком парню. Еще никогда ему не приходили такие видения. Чувства, которые он испытывал к человеку и его сущность связали его с ней. Почему этого не произошло раньше, почему злость на нее взяла верх, и он позволил забрать ее?..

Глаза налились кровью, облик оборотня, пришедшего ему в видении, принадлежал его матери. Он узнал ее, злую, с оскаленными зубами… он никогда не видел ее такой на охоте. Как он мог так подставить Леа! Ведь мать много раз предупреждала его… Но он был так слеп, так занят своими новыми ощущениями, что забыл о безопасности девушки, приведя ее в дом оборотней. Он сам навел на нее беду, подставил бедную овечку, подпитывал аппетит свирепых оборотней. Из груди вырвался крик отчаяния, и зверь, живущий в нем, ударил большим мощным кулаком по столу, раздробив тот на мелкие части.

* * *

Тодд вздрогнул – раздавшийся наверху шум, тут же разбудил его. Дав себе некоторое время, чтобы оклематься, он снова вздрогнул от повторившегося шума – что-то разбилось. Вскочив, мужчина бросился к комнате Леа. Распахнув дверь, он увидел разбитое окно и разломанный в щепки стол на полу. Ноздри тут же уловили запах оборотня. Еле волочась от бессилия и слегка прихрамывая, он подошел к окну. Облокотившись на раму, он еще несколько минут смотрел вдаль, в сторону леса, прекрасно поняв, что здесь был Тай.

Он был похож на него, он сразу это понял, поэтому и запрещал Леа встречаться с ним. Молодой, красивый, упертый… нужно было отпустить ее, с ним ей никогда ничего не угрожало бы. Зачем вмешался, старый дурак! Влез не в свое дело и – результат. Он потерял дочь и будет вынужден жить с этой болью всю жизнь.

Снова почувствовав боль в сердце, он присел на кровать, подняв с пола медвежонка и крепко прижав его к себе. Он больше не нашел фотографии Леа в пустующем ящике…

* * *

Крепко сжимая в зубах фото, Тай несся по густым зарослям леса, он был уже далеко от города, ноги несли его в неизвестное. Его мохнатая шкура развевалась по ветру, а глаза потеряли всякий смысл к жизни. Ему хватило пары минут, чтобы влюбиться в Леа и, хотя вначале он не желал пускать ее в свою жизнь, она, сама не зная того, вошла в нее, навсегда оставив в большом и свирепом сердце зверя искру привязанности и любви. Одно упущенное мгновение – и он потерял ее так же, как и смысл своего существования.

Глава 23

Жена Орвила проснулась очень рано и, не став будить мужа, тихо проскользнула на кухню, чтобы поставить чайник и заварить ромашковый чай. Этот прекрасный настой помогал успокаиваться и нормализовать сон. В этот день ей явно не хватало его – чудовищная смерть Леа потрясла ее до глубины души, ее руки и тело до сих пор трясло от одной только мысли, что ей снова нужно войти в ту комнату, чтобы все там убрать. Свист закипевшего чайника заставил женщину вздрогнуть и выронить взятое столовое полотенце. Глубоко выдохнув, она собралась с духом и вошла внутрь. Подойдя к окну, быстро одернула шторы – яркий солнечный свет осветил комнату и обезображенное тело Леа.

Видеть такое для человека было слишком. Не теряя ни минуты, женщина начала отмывать кровь, заливающую весь пол. Стараясь не поднимать головы, чтобы не смотреть на искалеченное лицо девушки, она быстро помыла под столом и ринулась, было, к выходу, как услышала звук, исходивший от томографа. Женщина остановилась и стала медленно приближаться к койке. Тело Леа по-прежнему безжизненно лежало на месте, приобретя серый цвет, а томограф, словно неисправный, пробивал слабые толчки сердцебиения. Испугавшись, Мария бросилась из комнаты.

– Орвил!!! – прокричала она, тряся мужа за плечо, пытаясь разбудить.

Ошеломленный мужчина вытаращил на нее сонные глаза, не понимая – в чем дело. Однако, тут же вспомнив ужасные события вчерашнего вечера и схватившись за голову, бросился за женой, которая, таща его за руку, что-то бубнила себе под нос. Наконец, не выдержав, он одернул ее и недовольно прокричал:

– Что, что?!

Женщина, ничего не говоря, лишь устремила свой взгляд на томограф. Зигзаг, отражающий отчетливое биение сердца, скользил по темному экрану прибора.

– Неси бинты!! – прокричал Орвил, жене.

Мужчина, не веря своим глазам, поднял хрупкую руку девушки, нащупывая тоненький, нитевидный пульс. В горле пересохло так, что он почувствовал раздирающую боль.

– Этого не могло произойти! – тихо прошептал он, кинув взгляд на испуганную жену, стоящую в дверях и держащую пачку бинтов.

* * *

Было прохладно, ветер усиливался с каждой минутой, отчего вызванная им дрожь пробирала до костей. Деревья зашумели, а в лесу резко потемнело – лето закончилось, сдавая пост длительной осени с начинающимися дождями. Небо резко затянуло облаками, ветер продолжал увеличиваться, появились первые капли дождя.

Тай почувствовал резкую боль в мышцах, рука по-прежнему сжимала их с Леа фотографию. Парень остановился недалеко от крутого обрыва, нависающего над рекой. На глаза наплыла некая пелена, они потухли и выглядели неживыми, тело по-прежнему трясло, но не от холода. В памяти всплывал образ матери, ее свирепый вид и – беззащитность Леа. Ноги, словно живя своей жизнью, медленно потянули его к обрыву. Среагировав на тяжесть веса, земля и кучка камней тут же обвалились возле самого края и со скоростью полетели вниз, разбиваясь на еще более мелкие части. Волны, гонимые ветром, мигом поглотили их, оставив лишь обильную мелкую пену.

Ветер колыхал его короткие черные волосы, отчего, попадая на глаза, они заставляли щуриться. Тай тяжело дышал из-за стеснения в груди, а на лице всплыла легкая улыбка. Если когда-нибудь ему сказали бы, что он влюбится и это сведет его с ума, он рассмеялся бы тому человку в лицо, сказав: «Это полный бред!» Влюбиться в человека – это было не только непростительной ошибкой. Но что еще хуже – это боль, которую он испытывает, совершив эту ошибку.

Оборотни – это опасные существа с разумом человека, в их жилах течет яд, диктующий им форму поведения среди людей. Хочешь выжить, умей сдерживать свои повадки, как можно реже появляйся в общественных местах, не провоцируй себя. Все это помогло бы Таю вести дальше свою полную мрака жизнь, если бы он не пустил в нее Леа, хрупкого смертного человека. И именно этому человеку его сердце отдало предпочтение, заставив одно из сильнейших животных стать ручным и жить одним ее дыханием.

Обман… что это по сравнению со смертью того, кого привык видеть повсюду, включая сны! Того, кто вскружил тебе голову и приручил… Она заставила чувствовать боль сначала разочарования, затем – потери. Нет, он не привык, его сердце слишком долго было одиноким, чтобы справиться сейчас. Он никогда не думал о своей смерти, но всегда боялся отобрать жизнь у кого-либо в случае, если он не справится. Сейчас, когда это мысль сидит в нем, ему совсем не страшно. Если представить, что последующие долгие годы он вновь будет бегать по лесу, утоляя голод, и есть – это его единственная перспектива, лучше остановить все сейчас. Жизнь не имеет значения, если нет смысла существования.

– Леа! – тихо прошептал парень, сделав шаг вперед и взглянув в играющие внизу бурные волны.

На спине и груди засияли кровавые раны – резкий толчок с силой оттолкнул его от обрыва. Мелкий моросящий дождь, намочивший землю, заставил Тая поскользнуться на мокрой траве и упасть, быстро трансформировавшись в полете. Животное издало громкий угрожающий рык, встретившись взглядами свирепых горящих глаз с другим оборотнем. Не ожидая команды и действий со стороны соперника, Тай бросился на него и тут же вцепился в холку. Животное взвыло и быстро замотало головой, пытаясь сбросить обидчика. Продолжая рычать, зверь впивался острыми клыками в плоть, а кровь, брызгающая из раны, стекала алыми струйками по его подбородку. Его глаза налились кровью и ненавистью. Животное-противник взвыло от боли и упало оземь, почувствовав, что хватка ослабла. Зверь вырвался, но не смог скинуть с себя соперника. Их свирепые взгляды встретились. Дыхание Тая приутихло, он перестал кусать пораженного, но, нанеся удары лапами и обратившись в человека, тут же сомкнул руки на шее противника. Около минуты он еще сжимал горло оборотня, пока тот не обратился.

– Прошу тебя, Тай, не надо! – донесся до него жалобный голос трансформировавшийся Дакоты.

Ее глаза покраснели, словно сейчас выскочат, а рот жадно хватал прохладный воздух. В глазах парня появились слезы, а на шее и руках от напряжения выскочили вены.

– Ты убила ее!!! – прокричал он, ослабив хватку. Женщина тут же попыталась вдохнуть как можно больше воздуха.

Тай отпустил жертву. Послышался сильный болезненный кашель Дакоты, схватившейся за шею и все еще жадно хватающей воздух. Большие крупные слезы полились с ее глаз. О, она виновата… она очень виновата! И она знала это. Она бы никогда не сделала ничего плохого, если бы знала, что это может убить ее сына. Она сидела и рыдала, подтянув к себе ободранные в бою колени, прежде чем заговорила.

– Я не этого хотела… – протянула женщина, смотря, как удаляется ее сын, бросая ее.

– Ты знала! – проговорил парень, продолжая идти и не оборачиваясь на мать. Ему не нужно было говорить громче, она и так могла расслышать все. – Ты знала, как я люблю ее!! Тебе сразу это не понравилось… Скажи, – прокричал он, наконец обернувшись, – когда решилась нарушить закон, когда решила забрать Леа?!! Когда почувствовала, что я буду любить кого-то больше, чем тебя?.. Когда?!! – кричал он, не останавливаясь. К горлу подкатился комок отчаяния.

– Я… – тяжело дыша начала Дакота. – Я хотела обратить ее… – опустив уставшую голову вниз, она закрыла глаза.

Тай замер, затаив дыхание. Стук сердца уже затмевал все шумы, раздающиеся вокруг. Он мог слышать только его и слова матери, которые словно ножом резнули его слух.

– Что? – протянул он.

– Я хотела, чтобы хоть у кого-то получилось любить того, кого хочется, не подчиняясь правилам! – зарыдала женщина, не успевая вытирать катящееся по щекам слезы. – Я не смогла остановиться вовремя, я не смогла…

– Мы не обращаем людей, это смертельно, – протянул парень. – Ты прекрасно знала это!

– Тай, ты слишком мало знаешь о нас. Людей можно обращать, но ты прав – это может быть смертельно, нужно всего лишь вовремя остановиться. Я не смогла…

– Я никогда не прошу тебя! – произнес парень, приблизившись к матери.

– Я не жду прощенья. Не жду этого и от того, кто сделал меня убийцей. Но ты знай: если хочешь винить кого-то – вини Тодда, отца Леа. Ведь это он много лет назад обратил меня… – женщина вздохнула, на щеках застыли смешанные с грязью слезы.

– Ты была человеком? – не веря своим ушам, переспросил Тай, присев рядом с Дакотой.

– Человек… быть человеком! – по щекам женщины снова покатились слезы. – Ты не представляешь, насколько прекрасно это слово…

Трясущимися руками Дакота потянулась к сыну и крепко прижалась к его груди. Чем четче она чувствовала его боль, тем сильнее становились ее объятья, а слезы – горестнее.

– Прости меня, Тай! – протянула женщина.

– Я не могу…

Дакоту затрясло, она прекрасно понимала его, ведь она тоже никогда не простит Тодда. Он отобрал ее жизнь, оставив взамен жалкое существование, вечную борьбу с собой. Чего она хотела? В ней еще теплятся человеческие надежды на хороший конец, руководствуясь этим, она и пошла на это. Она была слишком глупа, раз решила, что сможет вершить чужие судьбы.

Тай ушел, оставил ее сидеть одну, под холодным дождем. Его сердце не принимало проявления такой любви его матери. Нужно было уйти, убежать, скрыться во мраке ночи, чтобы обдумать все, что ранее было ему неизвестно. Ничто не может служить оправданием для прикрытия совершенного преступления.