Текст книги "Дериват"

– Да что ты знаешь о кодексе бусидо? – гнев от невыполненного поручения аукнулся удушьем ограждения, в которое впились руки мужчины в пиджаке. – Не найденный тобой тати стоил мне бдительности, когда находился в непоколебимых руках Сиккэна давным-давно в Пяти Лепестках. Эта шваль посмела оскорбить честь главы яумо Дальнего Восхода.

– Но Ё О Нэ Ми теперь мертв, Б’Дод. Ни один шаман не воскресит его собачье тело. Наши люди продолжат поиски тати – даю слово, мы найдем его.

– Никаких имен, забыл? – мужчина повернул укоризненное лицо к ассасину, демонстрируя оптический нейропротез, заменивший ему плоть – изувеченная Сиккэном Ё О Нэ Ми в одну из дождливых ночей она с тех пор зло напоминала о непростительном фиаско.

– Прошу прощения, Тринадцатый.

– К вашему сожалению, руководство – без моего уведомления – стало свидетелем живости мистера Спри: тот несколько часов назад явился в центральный дом поэтов на праздный прием. Как объясните этот провал?

– Неизвестный сигнал стал блокировать связь. Мы думали, что силы полицейского контроля узнали о нашем кровопролитии, поэтому, разбежавшись по всему периметру здания, мы по отдельности убивали каждого подвернувшегося ученика этой гребанной школы. Мы торопились, поэтому, не дождавшись возращения Четвертого, тут же скрылись, как почуяли приближающийся вой сирен. Откуда нам было знать, что этот недовоин окажется проворнее мистера Гордо? Простите… то есть Четвертого.

Крео Спри проходил стеллажи, усеянные россыпью всевозможных книг, как вдруг наткнулся на нужный. Плитку зала национальной библиотеки Нового Дэ’Вона озарял лунный свет, под которым особые романтики досыта зачитывались поэзией, бессмертно живущей отдельно от канувших в лету личностей, за чьим авторством она были сочинена.

– Что из себя представляет этот человек? – задал вопрос своему подчиненному мистер Ди, Тринадцатый. – Кто он?

– Крео Спри, – боец потер зудящий после шлема затылок. – На основе инфопотока из облака, наши коры составили перечень догадок: согласно этим данным, Спри можно приписать немалую долю успешных авантюр, из которых он вырвался с солидным кушем. Ну, разумеется, помимо официальной работы в «Дэн и Роботы»

– Значит, перед нами обычный вор? – бесхитростно заметил бывший головорез яумо, поплатившийся собственной кровью за душегубное членство в клане.

– Не совсем.

Аккуратно вытаскивая дряблый фолиант, застрявший промеж книги с пирамидой на корешке и объемным произведением прозаика Вейда, Крео боялся, как бы забытый на полках библиотеки обелиск знаний не рассыпался ссохшейся стружкой прямо у него в руках. Золотым теснением на обложке было выгравировано что-то на одном из покинувших языков: он, кажется, назывался латынью.

– Не совсем обычный вор, я бы сказал, – сделал легкое замечание ассасин. – Все его предполагаемые вылазки относились к концентрационной зоне, на территории которой собственность хоть и оберегается буквой закона в кодексе о делимитации, но физически не охраняется никем. Более того, у нас есть веские доводы полагать, что его партнер по расхищению забытых гробниц это – сам Бэжамин Дэн. Уж больно хорошо они дружат. Дадите добро на то, чтобы убрать обоих, как мы поступили с Рефом и его подружкой?

– Вы в своем уме, Седьмой? Это Ваше безрассудное линчевание стоило нам прикрытия. Мало того, что выгруженная из мозга мальчишки информация гроша ломанного не стоила, так пресса теперь еще отважнее стала писать о тайной гвардии, находящейся на страже Медианного комитета. Никто не должен о нас знать, это понятно? – рявкнул далеко не молодой ветеран многочисленных войн.

Оба уставились на изливающееся из-под распахнутых ставней полусонное солнце, еще совсем лениво зевающее неокрепшими лучами.

– Сегодня вечером рабочая группа, возглавляемая чиновницей Ханаомэ Кид из комиссии по трансконтинентальной нейробезопасности, вылетает с мыса Рыбная Голова в сторону обозначенной области, – Тринадцатый передал ассасину с позывным «Седьмой» свернутую распечатку. – Руководство приказало сесть им на хвост и постоянно выходить на связь для получения дальнейших распоряжений. Раз не удалось задержать их на нашей земле, надеюсь, у вас, вшивых дворняг, получится это сделать в пораженной зоне.

– Я слышал, что у девки хорошая крыша, корнями уходящая в отцовский статус.

– Вы считаете это преградой для Медианного комитета, Седьмой? – внушительность взгляда мужчины строго выражалась даже в одном имеющемся у него глазу. Но эта решительность убийцы не могла состязаться с одержимостью Крео, который, держа в трясущихся от волнения руках книгу под мрачными сводами библиотеки Нового Дэ’Вона, ликовал от того, что наконец напал на след, скрытый песками времени от историков: он принадлежал легендарному Фрэнсису Голту, прокладывавшему путь к таинственному месту – Отправному Лесу.

Глава 4. Король пустынной саванны

Неизвестный космонавт, пронзив экзосферу термостойкой оболочкой шлема, выплавленного из множества высоко энтропийных сплавов, стремительно летел к центру планеты – Рубикон был пройден. Полярное сияние с беспечным попустительством обиженного окладом пограничника пропускало через контуры магнитного поля бескрылое создание – вот еще немного и оно одолеет последний эшелон термосферы. Люди, загадывающие желание при виде несущегося сквозь мезосферу метеора, могли бы принять прыгуна за судьбоносный болид, так и не дождавшись – по прошествии только им известного числа лет – воплощения долгожданного обещания гостя из космоса.

«Автоматическая система торможения движков экзоскелета активизирована» – раздавалось во внутренних динамиках костюма.

На пограничных участках между мезосферой и стратосферой издевательская неуловимость космонавта наконец встретила отпор со стороны оболочки планеты – из-за трения об раскаленный газ прохождение пути увенчалось воспламенением термоизоляционной обивки. Словно зажжённые свечи на торте, что испекли по знаменательному событию, пламя горячих потоков атмосферы окутало скафандр космонавта, соскабливая с него обмазку из фенолформальдегидных смол, как отжившую свой век штукатурку. Но абляционная защита оболочки была неподвластна разъяренной стихии хаотично мечущихся газообразных молекул, напротив – инопланетянин будто подчинил себе всю артиллерию устремившихся за ним огненных смерчей и теперь, как сатана, нес за собой потоки бурлящей жаждой умерщвления магмы.

Но вот, совершенно неожиданно, как ясность взгляда глаз, показавшихся из-под поднятых век малыша, перед космонавтом предстала сплошная белоснежная манна, бесформенность которой, казалось, была в сердцевине замысла создателя: тот, наверняка, оценивающе изучал кульман во время создания небесного покрова; вымачивая в воде пучковые волоски кисточки, он все гадал, как же правильнее подобраться к миру. Изобилие облачной пены не знало границ. Может быть, поэтому и ретировались демонические силы пылающих огнем гарпий, что ниспадали следом за человеком: сломленные натиском визуального контакта с божественными силами, куда более могущественными и справедливыми, они отступили. Или это все-таки физические законы классической механики? Если это не так, не значит ли, что на Землю только что под видом жертвы, преследуемой магматическими жерлами хаоса, спустился сам лукавый в человеческом обличие? А, может быть,…

Тем временем пышные облака гостеприимно провожали пожаловавшего в их царство инопланетянина, он все так же летел вниз и не успевал замечать легкую воздушную нежность.

Облака рассеялись – полет близился к своей кульминации. Не имеющая конца и края водная гладь; солнце, подарившее этим морским величиям слепящий серебром жемчуг; мутная пелена забытого времени.

***

Что-то влажное било в веки, бранчливо стуча сквозь кожную складку и возвещая о подъеме. Крео едва ли мог привести в движение хотя бы один кожно-мышечный слой, ведь при каждой попытке неугомонные капли крошечной струи изнуряли веко и не давали ему двигаться. Или же наоборот? Прибывающие единицы влаги заботливо оседали на глазах, нежно говоря их хозяину о наступлении нового дня, как мать, ласково поглаживая взъерошенную ото сна шевелюру ребенка, будит свое чадо и желает ему только самых славных достижений. Мать, которой никогда не было у Крео Спри. Мать, непреходящее бескорыстие которой было подарено потерянному в мире мальчику золотым сердцем молодой воспитательницы приюта благородного Гомера. Участливая последовательница школы общечеловеческой идентичности – «свобода равенство и братство» был их девизом, закрепленным одной из деклараций Великой Памяти Мира – вкладывала в безродного мальчишку все нереализованные ею мечты, оставляя свои надежды на идеальный мир именно с ним, покидающим в совершеннолетнем возрасте приют. За стальными вратами неродного дома – холодная реальность, с присущей ей судейской прагматичностью она выжидала новоприбывшую жертву.

Буси-до поднялся на ноги. Голова все еще кружилась после падения, от чего нависший над ним гигантский купол естественных природных отложений сумасбродно ходил ходуном по несуществующей оси сенсорных рецепторов. Вытирая лицо от усталости утреннего пробуждения, которое могло случиться вовсе и не утром, и даже не днем, Крео в особо шаткой перевалке плелся к настенному одеялу вдали, излучающему цвет лайма: неизвестный источник подчеркивал чудесное одеяние текстуры.

Выбравшись из-под минеральных ребер пещерного купола, нависшего шестью метрами в высоту над областью, где пришел в себя мужчина, Крео открылся освежающий сразу все органы чувств предельно неправдоподобный, завораживающий вид: в увиденном сочетание сразу несколько воплощений природного лика могло со сказочной плавностью в переходах достигать своего идеала выразительности.

Моховидная чешуя стен развесила в утробе пещеры свои смягчающие глаз туриста ковры с вытканными пушистой стежкой низкорослыми растениями. Визуально сглаживающие текстуру курчавые ворсинки бугорками взбитого пледа меняли свой окрас, будто с грациозной естественностью в сосуде переливалась жидкость: подсвеченная солнцем сводная конструкция из естественных минералов пускала вальс спелой зеленой гаммы по произраставшей из нее пушистой щетине. Грушевый оттенок близ вершины перевоплощался в шафрановый, насыщаясь ниспадающей в лоно пещеры приглушенностью света; неосвещенные же участки сплошного мха сохраняли желто-зеленое постоянство царствующей флоры.

Крео прикрыл глаза: подняв лицо кверху, он как будто умывался под фонтаном умиротворяющего цветового блаженства; его веки просвечивались теплотой оранжево-персиковых лучей. Оросивший с ног до головы водяной покров прохладного дождика, подгоняемый откуда не возьмись заплутавшим ветерком, своей соблазнительной непринужденностью заманил мужчину к самому подъему, над которым невидимая лейка сверху нежно обливала душевую этой магматической породы. Спри наслаждался казавшейся тропической свежестью небесного ручейка. Буси-до открыл глаза.

Словно удав-абома проникает в нору грызуна, проницаемая пленка радужной каустики опускалась по жерлу спящего вулкана: ее почти неразличимые капельки, захватив пучки света, так и норовили коснуться минерального пола, но этому не суждено было сбыться. Своими идеально плавными переходами просвечивающегося спектра радуга заслонила моховидную оранжерею пещеры – в немой отчужденности эти две утонченные палитры живого мира вступили в схватку, как пара вращающихся вокруг друг друга черных дыр, каждая из которых вымеряет, как сожрать оппонента. Не иначе как защищая честь неподдельной виртуозности природы, пещера с наитончайшей грациозностью хамелеона меняла окрас, стоило Крео скорректировать угол обзора.

За спиной полусонного мужчины потягивало гарью: отголоски искр, прорвавших изоляцию спасательной капсулы, эхом разрастались по подземелью. Крео обернулся и увидел челнок, непоправимо разбитый о сталактиты уровнем ниже: в муках летаргии маленький транспорт доживал последние обороты своих реактивных двигателей. Утешающий водосток, чудом пробившийся из-под минералов к судну, аккуратными прикосновениями ослаблял его предсмертные муки.

Крео перевел взгляд в сторону места, где только что лежал без сознания: незакрепленные в пряжках язычки защитных ремней болтались на поваленном катапультном кресле. Видимо, проскользив по горлу пещеры на спасательном челноке – при этом чудесным образом не оставив разрыхляющего шлейфа на мхе, – бортовой компьютер пробудил автоматическую систему защиты пилота и успел катапультировать Крео на самонаводящемся кресле повышенной безопасности.

Отошедший от легкой контузии Спри поплелся к вырезанной в минеральном теле вулкана дорожке, кривыми зигзагами она уходила ввысь горловины на поверхность, где семафор солнечных огней проливал навигационные лучи дезориентированному спелеологу.

Состав лестницы был идентичен характеристикам расплавленных горных пород, из которых и была стихией вулкана слеплена пещера. Очевидно, кто-то давно искусственно изваял из охлажденной лавы ступенчатую структуру. Сейчас от ее прежней ухоженности мало что осталось: разошедшиеся швы обнажили поры, через которые прорывался Бог весть какой вид растения. Потрескавшиеся ступени символизировали канувшую в лету эпоху, когда человек еще созерцал убранство флоры – зеркало души природы.

Крео Спри ступил одной ногой на первую ступень дороги длинной во всю жизнь этого многогранного геологическими изощрениями организма. Снова по роговице глаз, обессиленных внезапным пробуждением, чиркнули отблески солнца на вулканическом стекле стен. Отдающий свежестью горной реки мох зашелестел, словно миниатюрные жалюзи кондиционера, а влажные крупинки семицветной радуги застыли гипнотизирующим ловцом снов. На несколько секунд Крео застыл, как вкопанный, затем обернулся в сторону упавшей капсулы и потом вновь устремил свой взор ввысь. Метафорический вектор перехода от высшей сефироты к низшей, процесс распространения избыточной божественности из ее истока по руслу светлой реки, что ступенчатым нисхождением протекает по всем сферам мироздания и несет в своих потоках мировую душу – в конце, эта неисчерпаемая энергия впадает в окружающую людей материю, до неузнаваемости изувеченную ими. Сама Эманация в лучезарно ясном, исполненном в каноничной многоярусности обличие.

«Довольно отвлечений, пора выбираться» – взял себя в руки Крео и продолжил подъем по внутренней стороне искривлённых позвоночных дисков мирно дремлющего титана.

Наверху дул тот самый ветерок, едва ощутимые отголоски которого легко колыхали зеленое изобилие пещеры. Крео поднял голову: в небе не нашлось ни одного пернатого спутника – сомнения в пригодности острова к обитанию усилились.

– Аполло, ты меня слышишь? – Спри в который раз пытался связаться через ушную гарнитуру с омнифреймом, оставляя без внимания остальных членов экспедиции. От наручного мультимедийного браслета осталась лишь разбитая фотопластинка с обрубком металлического ремешка: бусидо по-прежнему ощущал фантомный след на запястье. – Да что такое-то? Аполло, прием.

Но мужчина лишь слышал шелест листвы окружающих его деревьев: ни робкого щебетания птиц, ни косвенных намеков на присутствие человеческой цивилизации, ни ответа от собственного искусственного друга-омнифрейма – как будто настал день, когда весь мир в мгновение остановился.

Лихо свистнув над живописным кратером, Крео дался диву, с какой филигранностью асса он умудрился пикировать по длиннющему тесному жерлу, не посмев зацепить и ворсинки моховидно-посадочной полосы – что не скажешь о несчастных сталагмитах, не по своей вине вставших на пути несущегося тасманского дьявола в стальной обивке: разбитые в дребезги минералы укрывали корпус рухнувшей спасательной капсулы, висящие же сталактиты, пиками охраняющие застывшие капли обсидиана, с язвительной насмешкой поглядывали на незавидную участь своих горных собратьев.

– Отличный выстрел, – съехидничал над собственным трудом мастер. Авария в воздухе настигла экипаж грузового реактивного корабля «Новые Фронтиры» настолько внезапно, что пришлось действовать на опережение фатального исхода. Из-за обеспокоенности за жизни сотоварищей и еще одного мотива Крео, спасая положение – буквально, не позволив судну потерять высоту, – совершенно позабыл о собственной шкуре и отстыковал одну из спасательных капсул с собой внутри. Зато бусидо не дал самолету с экипажем уйти восвояси. К тому же из-за вынужденной спешки самозваный спаситель забыл противорадиационную маску. – В общем, защитной оболочки для головы у меня нет. Если ты меня слышишь, Аполло, то можешь быть уверен, что все коту под хвост, коль тут сильный фон… я как-то не рассчитал маневр. Дозиметр также остался на Новых Фронтирах, но, мне уже кажется, тут серьезно бьет ионизирующее излучение. Ни одной живой птицы, черт подери.

Из внутреннего кармана вздутой самозатвердевающим гелем армейской куртки Крео достал старый спутниковый навигатор с треснувшим жидкокристаллическим экраном. Ворот одежды, словно наэлектризованный загривок кошки, был поднят и чуть оттопырен от шеи Спри, ее напряженные жилы свидетельствовали о фанатичной концентрации на экране геолокационного прибора.

– Единственный возможный способ связаться со мной, пока я не откинул коньки, это найти какой-нибудь сохранившийся шлюз где-то на шесть целых две десятых – шесть целых три десятых гигагерц, – Спри оглянул бесшумную долину еще раз. – Не знаю, чтобы кто-то когда-либо использовал данную частоту, но древний никчемный кусок пластика у меня в руках теперь ловит только этот диапазон. Если получишь сигнал или это сообщение от меня, малыш, то сразу найди способ выйти на связь – в навигаторе есть сотовая связь… хотя ты и так этим наверняка сейчас занят, зная твою неуемную натуру. Ну все, закругляюсь, а то уже начинаю сам с собой разговаривать – так и крыша потечь может.

Спустившись в сторону проявившейся на теле склона тропы, Крео оценивал при помощи навигатора все возможные пути в сторону восточного побережья острова, скрытого, как жемчужина раковиной, в обезображенной части земного лица.

Звук мягкого пневматического движения нанометровых зубцов на толстой, но гибкой внешней подошве смешался со вздохами давления, накачивающего амортизационную прослойку-балансир: эта многослойная система из подошв элегантно обвивалась резиновой мембраной, обхватывающей все пласты бутерброда – круглым наконечником она заканчивалась на заднике. Потоптавшись на месте, Спри почувствовал нарастающую мертвенность сцепления: настоящая подошва не оставляла шансов скальным туфлям с их зубцами, так как без проблем впивалась невидимой армией острых щетинок в вертикальный участок объекта и позволяла скалолазу ползти по поверхности с непринужденностью младенца.

Туго обтягивающий комбинезон, скрытый за баллистической тканью высокопрочной куртки, срастался со ступнями, по совместительству выполняя и роль обуви, а также укрепляя пятку умными пластинками подошв. Прорезиненный костюм экранирующего класса был усыпан вольфрамовой стружкой для защиты от тяжелых гамма-излучений, а также и от недлительного воздействия нейтронных частиц. Но это громоздкое прыткостью инженерного ума обмундирование не имело никакого смысла: голова все также была беспомощно открыта. Крео оставалось лишь идти вперед и надеяться на маловероятную ошибочность предположений о эквивалентной дозе, возможно, накрывшей остров ионизирующим куполом.

Миновав чреду лесных местностей и обойдя пару ухабистых хребтов досконально все изучая вокруг, Крео через несколько часов вышел к открытым просторам прибрежной части породистого островка: зримую область усеивали аккуратные гряды двухэтажных компактных домиков.

Постройки, словно ряды загорающих на пляже людей, располагались почти что у кромки берега. Проходя тесные улочки, облепленные по сторонам белыми, с виду уютными домами, Спри вышел к небольшому перекрестку и увидел непонятного предназначения сооружение слева – в идентичном окрасе стен оно лихой украдкой растворилось среди монотонности прочих безлюдных построек города. Вершины боковых прямоугольных пристроек как будто служили подлокотниками для расположившегося между ними подобия креста, с царственной важностью восседающего на крыше: по какой-то причине горизонтальный брусок непонятной фигуры располагался чуть выше середины вертикального. Подбирая множество гипотез относительно символичности этого архитектурного декора – если это вообще был архитектурный декор, а не что-нибудь абстрактно сакральное, из чего эта самая композиция элементов воплотилась и теперь безропотно служила неизвестной силе, – Крео так и не преуспел в выборе резонного ключа-гипотезы, точная асимметрия резцов которого наложилась бы на заковыристые бугорки скважинных штифтов неразрешенной тайны. В конце концов мужчина пошел дальше – к береговой линии.

Всестороннее изучение опустевшего места не показало чего-либо интригующего. Продолжительная – вплоть до моря – непрерывность узких улиц, их непоколебимое равнодушие, с которым употреблялись оттенки белого на жилых или иного рода домах. Проявившаяся лишь среди устрашающего однотипностью бельма роскошная россыпь статных мини-асьенд на первой линии, хоть и пискляво, но все же могла заявить о тяге города к материально-пространственной динамики. Однако ни одна градостроительная инициатива теперь не имела смысла, потому что некому было ее воплощать: жители безвозвратно покинули населенный пункт – неизвестно, когда, неизвестно, почему.

Крео Спри стоял точно на разделительной полосе автодороги, тип ее асфальтной разметки явно не предусматривал трафик высотных эшелонов под скайстеры. Потерянный во времени пришелец посмотрел сначала в одну сторону дороги, а затем в другую: оба участка полотна мертвецки простирались вдаль – зубцы умной подошвы были первыми за многие века гостями, что вступили на битумную чешую впавшего в спячку Ёрмунганда.

Спри обернулся к городу, уставившись на проулок, из которого секундами раннее вышел. Только сейчас он заметил разросшиеся по крышному плато города кривые лианы. Трупы их змеевидных отростков уродливо покачивались от ветра, что скорбящей аурой неприкаянного призрака прогуливался по покинутым живыми душами переулкам, тавернам, гостиницам и прочим опустевшим местам. Когда-то ровно обстригаемые тисы неподобающе их аристократической родословной обрюзгли и из стройных изящных пилястр раздались в опухшие всклокоченные ежи. Плющ нагло пробирался под ставни жилищ, словно наглец, закравшийся грязной лапой под юбку невинной девицы, и, разбив окна, уже раскидывал свое ползучие потомство в забытых людской ухоженностью помещениях. Дороги потрескались, и из них также прорывалась Бог весть какая растительность, способная в свете редкого солнца наконец-то увидеть свою сущность. Сквозь все эти нахальные тентакли, обхватившие присосками причинные места городской архитектуры, сквозь стращающий шепот скрываемого за ветром бездонного одиночества проявлялось обреченное лицо гиганта, поросшее вьющейся бородой минувших столетий. Этот обессиленный каменный исполин, как будто впервые за казавшееся бесконечным время увидел человека и от неудержимых эмоций, вызванных переживаемой разлукой с миром, не хотел отпускать гостя. Он протяжно завывал вихрями местами усиливавшегося ветра, в котором выражалась вся драма нелегкой участи изгоя. Едва моросивший дождь был его слезами, источаемыми почти высохшими железами опущенных рафштор. Крео испытал неизгладимое чувство жалости, которое дополнило не без того переполненную цветами вселенской обреченности вазу его внутреннего сада состраданий.

Внезапный звон, сопровождаемый дребезжанием по чему-то ударному, оборвал интимность безмолвного контакта между безобидным чудищем-городом и представшим перед его ущербным телом маленьким человечком. Пронзительный клич прерывался каждые три секунды, доносился же он из будки, гордо стоявшей в позе часового стража-одиночки через дорогу у подхода к пирсу.

Мужчине пришлось оборвать мимолетом нахлынувшую привязанность города к своей персоне и оставить его умоляющую фигуру подобному ему же постоянному бестелесному соседу: легкому соленому морскому запаху, которым йод водорослей бескорыстно наградил воду – вдох очищающих молекул процветающего подводного царства давал мотив увядающему земному выживать.

Крео зачем-то оглянулся по сторонам, и пересек дорогу. Звон из будки не утихал. Сорвав невиданный раннее проводной агрегат, напоминавший банан в пластиковой кожуре, Спри прислонил его к уху.

– Крео Спри, – раздался знакомый говор-продукт синтеза множества голосовых тональностей, – я нашел единственное средство связи, способное через оптоволоконные соединения подключить меня. Как ты приземлился? Все в порядке?

– Аполло, слава Богу. – Спасительная радость усилилась, как только он увидел пришвартованное у пирса нечто, напоминавшее старинный катер: компактное суденышко, скорее-всего, было оснащено воздушно-реактивными двигателями. – Радиация, кажется, отсутствует – я в полном порядке. Есть много, что мне нужно тебе рассказать об этом месте. Но сперва скажи, вся команда в порядке? Я хоть тут не оплошал?

– Мне тоже, Крео, есть что рассказать. Прежде всего, до меня дошли твои сообщения касательно использования частоты шесть целых две десятых – шесть целых три десятых гигагерц. Однако, к своему сожалению, я до сих пор не могу через нее наладить с тобой связь.

– Почему? – в голосе мужчины проявилась тень недопонимания. – Аполло, черт подери, все целы? Беа, то есть мисс Кид… она не пострадала?

– Как будто что-то или… – по-человечески выдержал паузу омнифрейм, пропуская мимо цифровых ушных каналов вопросы своего оператора, – кто-то намеренно глушит сигнал.

***

Непрекращающийся дождь топил мыс Рыбная голова (18-68). Мало того, что сгущались сумерки, так теперь и ливень заметно отягчал видимость. Стапель, на котором были закреплены гигантские лыжи-шасси корабля «Новые Фронтиры», изливался водой. Словно украшенный плоскостным фонтаном декоративный помост, он испускал каскады жидкости.

Ну и громадина, думал Гек Клем, как только впервые увидел грузовое судно из кабины монорельсовой вагонетки. Вся экспедиционная группа, состоявшая из Крео Спри, Ханаомэ Кид, геолога Гека Клема, помощника Бэи, Клинтрека, двух инженеров из гео-сервисной компании «Пласто», отвечающих за пневмопушку, и трех десантников военно-космического корпуса центральных земных властей, взошли на борт и были готовы к отправке.

– Уважаемые коллеги ученые, – сквозь динамики просторного грузового отсека, где сосредоточилась группа, лейтенант Мит-Суг МэвеПит несвойственно военному типу пилотов ласково приветствовал новоиспеченную команду, – приветствую Вас на борту моей чуть тучной крошки «Новые Фронтиры».

Блокировочные замки были сняты – военный реактивный самолет вознесся по вертикали над взлетно-посадочной площадкой, которая была абсолютно пуста: видимо, все остальные военные единицы были размещены под землей базы на похожих выездных стапелях.

В салоне судна заиграли вульгарные мотивы музыки на покинувшем языке: строгости субординации в рамках предпринятой полувоенной экспедиции они явно не соответствовали, а напротив – отдавали романтизмом горячих голов, в жилах которых бурлила молодая кровь; эти асы беспризорно мчались состязаться в скоростях с пурпурно-фиолетовым закатом:

Watching every motion

In my foolish lovers game

– Хоть эта славная тушка оснащена четырехконтурным турбореактивным двигателем, – что-то настраивая на голографическом интерфейсе, МэвеПит приспосабливал технические режимы судна под себя, – но советую всем пристегнуться.

Крео интуитивно улавливал, как окислённое кислородом горючее в виде нагретого рабочего тела поступило из камеры сгорания на жаропрочный сплав никелевой турбины. Разлитая по контурам конструкции масса воздуха либо, боязливо минуя камеру сгорания, сразу же сливалась с реактивной струей у самого сопла, либо, самоотверженно испепеляя весь кислород, проходила за руку с горючим сквозь недеформируемые жаровни, и лишь потом возрожденным фениксом попадала в сердцевину струи, фениксом, который мученически отдавал турбине всю свою искрящую энергию огненной птицы и истекал.

– Постойте, я думал, всю турбореактивную тягу давно заменили на электростатические поля ионных двигателей, – задался вопросом Клинтрек, наконец пристегнувшись к креслу. – Разве не так?

– Не, политика осевого полиса тут строга с этим, – один из десантников, которого звали Дуэ, повернул откинутую на стену голову в сторону чиновника. – Нас, земных вояк, скоро на ведьминых метлах заставят летать: причем еще принудят самим платить за обучение заклинать чертову палку.

– В каком смысле? – Клинтрек сощурил глаза, будто острота зрения поможет преодолеть звуковой барьер раскованной страстью музыки. – Что так громко-то?

– Господи, да сделайте тише, – огрызнулся инженер-сервисник.

– Капрал имеет в виду, что политика правительства очень жесткая, и все на всем экономят, – с объяснениями явилась на помощь своему коллеге Ханаомэ Кид. – Ты сам знаешь, что Синклит Осевого Полиса не допустит в бюджете комиссии внутренней безопасности такие дорогие излишества, как двигатели межзвездного класса на не покидающих термосферу воздушных аппаратах.

– Именно, мэм, – капрал Дуэ прикрыл глаза, и стал засыпать. – Теперь и на обслуживании беспилотных дронов экономят, заставляя нас постоянно лезть в пекло.

Корабль слегка затрясло. Крео смотрел сквозь большой иллюминатор на омываемую тяжелыми приливами морских волн базу «мыс Рыбная голова». Импульс, произведенный кинетической энергией рабочего тела, резво откинул судно от берегов острова, оставив его захлебываться в непроглядной завесе штормового изобилия.

– Так что они, власти, вообще тогда финансируют, если не внепланетарную деятельность и не военную? – Гек Клем, очевидно, адресовал данный вопрос Ханаомэ Кид вслед ее неутешительному обоснованию стяжательства земного правительства. – Что-то я также не вижу каких-либо грандиозных прорывов ни в энергетическом комплексе, ни в робофактуре. Куда идут-то деньги?

– Как куда, мистер Клем? – улыбнулась девушка. – На многотомные труды теоретических доказательств ради других теоретических доказательств, не выходя за пределы формата косной бумажной ерундистики.

– Да, сам был свидетелем на очередной сессии Федерации университетов, как толстые от показной важности руководители всевозможных кафедр утомляли острое мышление академиков своими никчемными абстрактными словечками, какими-то смехотворными и даже несуществующими из-за бесполезности целями. Куда только смотрят ваши коллеги из профильных правительственных комиссий?