Текст книги "Дериват"

– Хорошо. Аполло, что там у нас в реестре поступивших поручений по 6-66Д?

Омнифрейм опять был сам не свой. Потребовалось несколько секунд выжидания, чтобы услышать ответа:

– Крео Спри, данный код не подходит под описываемые господином Вуменхэттоном характеристики инцидента.

– У тебя опять крыша потекла? – Спри впредь старался не реагировать вспыльчиво на какие-либо раздражители, даже самые заурядные. – Это исключительно 6-66Д. Ключевое слово «Моул». Нашел?

– Есть соответствующий запрос по ключевому слову «Моул». Подпадает под номерное обозначение 6-66Д.

– Так-то, малыш, – Спри легко постучал кончиком по лобовому стеклу.

– Ваш ответ, мистер Спри? – голос Вуменхэттена пленил бусидо искренней невраждебностью: он по-прежнему нес оттенок спокойствия и открытости. – Мы должны найти мальчика. Вы должны найти мальчика, мистер Спри.

И вот она явилась ему: он словно знал ее тысячу лет, и, может, раз в год загадочная девушка всплывала где-то на закромах рассудка. Перед глазами всплыла панорама полная суетящихся на месте, словно пчелы, людей: неравнодушие Крео к дальневосходной культуре распространялось и на пищу, а посему он частенько посещал излюбленную забегаловку на Пан Ги’К Вуд. Когда в последний раз Спри неторопливо уметал там лапшу из вока, все его мысли были заняты подсчетом излучений, литографированных на оттиске мокрого асфальта. Причудливые наблюдения прервала напористая тяга периферийного зрения выхватить среди людской массы ресторанного дворика силуэт, напрашивавшийся на подчеркивание своего присутствия. Спри помнил, как развернулся, а его взору – среди вечно шагающей гурьбы – как на ладони предстала броская девица с пепельно-серыми волосами. Под мальчишеской грубостью взгляда, в бесконечно зеленых, как у кошки, миндалевидных глазах скрывался предел галактической красоты, достичь которую внезапно стало целым предназначением для Спри. Ее таинственная фигура исчезла за спинами меняющихся, словно картинки в диаскопе, посетителей так же внезапно, как и появилась. На ее месте, откуда не возьмись, прорисовалась бесподобная ласточка: она прыгала на тоненьких лапках и рывками такой же пепельно-серой головки изучающе рассматривала окружающих. Кто это был? Наваждение или обрывки забытой жизни? Он не знал. Уже какой раз, как и сейчас, он притупленно сидел в скайстере и гадал, когда же воображение вновь пронесет у него под носом непонятное якорение.

Оглушительный грохот вперемешку с лязгами мнущегося металла вернул Спри в настоящий момент времени: неизвестное тело ударило силой молота, который как будто сбросили из стратосферы – оно размозжило капот и пустило ветви трещин по лобовому стеклу Ишиму-Спроул. Крео Спри только и успел что отпрянуть от джостика управления да вылупить глаза; ремонт грозился влететь ошеломленному счастливчику в копеечку.

– Крео Спри, что у Вас там случилось? – Вуменхэттен все еще был на связи, но бусидо это мало сейчас интересовало. Он щелкнул по фотопластинке на запястье – связь оборвалась.

Дождь окончательно перешел от густой водяной завесы к мелким перебежкам и теперь устало моросил. Крео полукругом обошел машину, не отрывая взгляда от мертвеца, остановился и затем, задрав голову, пытался углядеть вершину дома – так недосягаема была она. Прискорбно, но мужчина увидел только вспорхнувшую ввысь птицу с пышными крыльями; жилые дома запустелых районов отстраивались гигантскими, не имевшими конца и края панелями.

– Вектор падения? – Спри не оставлял надежду увидеть ответ в невидимой высоте.

– По моим подсчетам, сорок третий этаж, – констатировал Аполло.

Крео оглянулся по сторонам. Можно было сказать, что никого не было по близости: лишь намокшая черная кошка, перебегающая проулок, где интереснейшим образом остановился сам бусидо, и роющийся в помойке бездомный в самом конце этого лайнероподобного дома.

– Что за район, Аполло? Где-то у Паровых Бройлеров? – Спри смахнул с лица набравшиеся микроскопическими лужицами капли.

– Именно, Паровые Бройлеры. Улица Даунпорт, дом пять. В секторальной кодификации ПКДА квартал относится к блоку Б тире двадцать шесть.

– Вызвал полицию?

– Да, но навряд ли она успеет.

Спри в недоумении покосился на скайстер, хоть омнифрейм и существовал абсолютно раздельно от транспортного средства:

– Что ты имеешь в виду?

– Там ребенок.

Зычные удары по металлу прикрыли возникшую от недопонимания тишину: то был бедолага, от которого видимыми оставались лишь копошащиеся кверху ноги, его голова и туловище погрузились в урну – очередной бездомный дайвер суетливо искал, чем бы поживиться.

– Ребенок, Крео Спри. Мои сенсоры улавливают акустическое колебание на сорок третьем этаже: голос принадлежит ребенку, точный возраст не предоставляется возможным определить из-за хоть и слабого, но достаточного для помех дождя. Я считаю, было бы правильным пойти внутрь.

Спри вновь уставился на проем между домами, откуда едва виднелся широкий проспект – может, надеялся бусидо, вот в эту секунду в проулок завернет патрульный скайстер ПКДА? Надежды таили, как и мерцания сигнальных огней с изучаемой дороги: не успеешь и моргнуть, как их раскаленные до красна миллисекундные шлейфы размывало быстрее, чем тяга уносила вперед сами скайстеры.

– Проклятие … – Крео направился к подъезду.

Еще один лестничный пролет можно было вычеркнуть ржавым гвоздем на бетонной стене мысленной неприязни к ступеням. Напарники, кто-то в телесном облачении, кто-то заочно, миновали уже несколько подъемов после того, как – в целях скрытности – вышли из лифта на десять этажей раньше. Крео с крупинкой дерзости во взгляде поднял голову наверх, на него смотрела табличка с обозначением этажа – сороковой. Трущобный альпинист, не отрывая ступни, нехотя обернулся, словно его периферийное пространство жалил шкодливый источник беспокойства: иссине-белая дымка от наружного баннера-голограммы проникала через окно лестничной площадки. На вывеске реклама средства от алкогольной зависимости умоляла крупными искристыми буквами: «остановись, пока не поздно. Это – западня… ».

Вредная манера все принимать на свой счет науськивала Спри хмыкнуть, что он тут же и сделал.

– Пойдем, Крео Спри, нельзя медлить. – Аполло был тем невидимым скалолазом, кто ведет за собой группу намучившихся спортсменов. Буси-до покорно продолжил восхождение. – Напомни мне, пожалуйста, что у нас есть на этого человека в черном?

– Ты лучше скажи, что с цилиндрическим транспондером, который я подобрал подле тела ассасина в бункере? – Крео едва не издал кряхтенье: мужчина почувствовал себя унизительно обмякшим. Пора хотя бы начать правильно питаться, резюмировал Спри в то время, как его естественная твердость мышц с каждой преодоленной ступенью почему-то принялась неотвратимо улетучиваться. – Я давно просил тебя разобраться с единственной зацепкой, которая бы помогла пролить свет на лица, чьи интересы мы – по неизвестной причине – ущемили. Сначала они напали на школу Ё О Ну Мэ. Еще, кстати, убили того парнишку-стажера, что работал у Ханаомэ Кид. Затем выслали такого же головореза за нами в концентрационную зону. Нам нужно знать, кто стоит за атаками.

– Я расшифровал дальневосточную маркировку транспондера и обязательно покажу на экране кое-что интересное, как вернемся домой.

– Дальневосходная, Аполло, – поправил Спри. – Правильно называть «дальневосходный». Что еще за дальневосточный? Что опять за лаги у тебя в мозгу?

– Да, конечно. Прости. Дальневосходный.

«Сорок первый этаж» – Спри и его неосязаемый робот были почти на месте.

– Так ты ответишь, Крео Спри? – Аполло вновь был не к месту настойчив и не к времени любопытен.

– О чем?

– Если это не человек, как ты описываешь, тогда, действительно, к существу в черном можно применить междометие «о чем».

– Я не знаю, Аполло, – Спри перебирал ногами лениво и неповоротливо. – В природе существа, перед твоими глазами распадающегося на атомы, нельзя быть уверенным.

– Он умен? Опасен?

– Откуда я знаю. Что ты пристал-то? Сам же был свидетелем его лихого побега с крыши здания Кассини.

– А самое главное, – омнифрейм пропускал замечания своего оператора мимо ушей, если, конечно же, они у него имелись в цифровой форме, – откуда оно? Не могло же столь разумное и сложное для примитивного мозга человека существо оставаться в тени так долго?

– Ты как-то странно интерпретируешь его роль. Будто испытываешь симпатию.

– Симпатия – такой же ассоциативный паттерн, как и прочие, используемые людьми из-за их неспособности мыслить на микроуровне элементарных частиц. Процессы, которыми я имитирую восприятие, наиболее близкое к вашей высокоуровневой концепции под названием «симпатия», – на несколько закрытых физике человека порядков многограннее и иммерсивнее.

– Ты разошелся. Мы здесь не для очередной полемики, в которую ты меня – на удивление, поразительно враждебно, – решил втянуть, хотя всегда это делал с оттенком самоиронии. Мы здесь для того, чтобы узнать о выпавшем теле и о том ребенке.

– Но как ты думаешь, я бы смог его победить? Умнее ли я его? Пришли.

Спри остановился:

– Прекрати. Оставим разговор для более подходящей обстановки. – Электрифицированные цифры «четыре» и «два» нервно дышали неоново-азотной смесью за плечом у Крео. – Почему мы на сорок втором, а не сорок третьем? Ты же сказал, что тело упало с сорок третьего?

– Возможно, мои подсчеты… Крео Спри, берегитесь, – дверь за оператором омнифрейма внезапно оказалась распахнутой настежь. Проследовал глухой удар тяжелым черенком по не менее тяжелой от суточной вымотанности голове. Крео продолжительное время страдал от бессонницы – дерево нокаутирующего предмета излечило эту проблему без ведома самого больного. Перед глазами вспенился гребень накатившего мрака, вакуумное беззвучие разлучило героя с миром акустических красок.

***

Кисти что-то туго сжимало. Впившиеся в запястья обрубки бечевки походили на жадных питонов: стоило сделать едва заметное движение руками, мертвый хват веревок тут же выворачивал их в прежнее положение. Мигрень била колоколом по стенкам головы – что-то напористо светило прямо в глаза. Крео проморгался: складывалось ощущение, что за весь день над его глазами надругались все разноликие световые явления города – так бледны и потасканы были веки.

– Проснись и пой, соня! – голос, искривленный признаками нездорового образа жизни, раздражал сильнее, чем бьющая по зрачкам яркость экрана. – Кто это у нас тут, вы посмотрите, а?

Источником неугомонного света оказался малодиагональный телевизор: его коробка была не по столетиям тучна и громоздка для осунувшегося под ним холодильника. Однако не телевизор говорил с пришедшим в сознание Спри – это была женщина лет пятидесяти отроду. Она нервно шевелилась у края круглого трапезного изделия, за которым расположился еще один постоялец: он сидел во главе стола и исподлобья таращился на незвано присоединившегося гостя.

– Вырубите, пожалуйста, телевизор, – язык обмяк: для Крео он стал неуправляемым сгустком скользкого жиле. – И где ребенок? – Со стороны могло показаться, что пожаловавший гость, ко всему прочему, еще и бредит.

– Ишь че мелит, – лицо женщины устрашало физиологической деградацией: натянувшие кожу скулы стали продолжением мерзких желваков, губы поразили хейлит и заеда, многочисленные морщины наслаивались поверх болезненных пигментных пятен – ее лицо стало центрифугой химических реагентов. Что же случилось с этими людьми? – Ребенка какого-то выдумал еще.

– Ага, ребенок, ну как же! – надсмехающийся возглас донесся из смежной комнаты. – Как две недели уже такое лакомства на голову не падало. Да, мам-пап?

Грозный стук по столу заставил конструкцию затрястись, будто снаружи промчался маглев. Это был глава семейства, его вспенившиеся злобой и жаждой крови глаза по-прежнему сверлили Спри:

– А ну живо выходите оттуда! Сколько можно-то? – отец, видимо, адресовал негодования другим членам семьи: тем, что были скрыты от Спри межкомнатной стеной, всей в плесени да лопнувшей штукатурке. – Какой раз вам, сорванцам, повторяю, что при гостях этим заниматься неприлично!

– Идем, идем, пап, не ори! – все тому же хриплому, но заточенному хронической елейностью голоску теперь аккомпанировали беспорядочные звуки застегивающихся молний.

Из дверного проема показался мужчина лет тридцати, на нем была футболка и штаны с истертым до белизны денимом. Следом шла девица, на лет пять младше, ее длинные ноги, испещренные синяками, только сверху прикрывали изрезанные до безобразия джинсовые шорты, а под свободной полупрозрачной майкой болезненно обвисший бюст, как маятник, ходил ходуном. Оба уселись за стол – семья была в сборе. Брат потянулся мученически иссохшими руками к сестре и до конца застегнул ей ширинку.

– Ну и что на сей раз? Почему опаздываем на ужин, мм? – отец не прекращал следить за Спри: все его слова, подобно истекающим зловонным мазутом щупальцам, разветвлялись по столу черно-гнилыми, как его глаза, обрубками. Вот оно – зло, представленное на ладони, о тет-а-тет контакте с которым Крео бессонными ночами грезил.

– Завтра семнадцатые лунные сутки, да, к тому же, ее гормональный фон говорит о благоприятном времени. Вот мы сегодня и решили в тренировочных целях попрактиковаться, – отвечал сын, закручивая вилкой спирали из пасты, больше походившую на месиво из опарышей. – Можно, кстати, позвать Сникси – у него слюни, как у бешеной собаки, текут, когда видит прелести Сабзаны.

– Сабзана, дочка, – глава семейства позволил отнять мглистые очи с пленника и обратил их к дочери, – твой брат говорит правду? Если что, я могу помочь проверить, все ли действительно соответствует описанию Крока.

– Отстань, я не хочу об этом говорить, – девчонка с приоткрытым ртом и таким же, как и у отца, взглядом из-под насупленных бровей теперь жадно поедала Крео. – Отстань я сказала!

– Как ты разговариваешь с отцом, дрянь? – страшная женщина выписала заушение строптивой дочери, на что та плюнула в бесхитростном ответном маневре ей в лицо. – Я возьму нож, негодяйка, и еще один узорчик добавится на твоей…

– А ну заткнулись все живо! – теперь оба кулака отца заставили стол содрогнуться: бедная конструкция воплощала единственную без пяти минут надломленную опору, на которой остатки человечности сопротивлялись безумию и омерзению сточных канав разлагающегося организма этой семьи. – Мы, между прочим, собрались вкусить ниспосланную свыше пищу, а вы устраиваете непонятный хамский балаган в присутствии святого преподношения.

– Кто вы такие? – способность к членораздельному произношению интуитивно вернулась к Спри, однако несобранная речь сменилась тихим бормотанием себе под нос от неправдоподобности наблюдаемой маргинальности: пугающее зрелище сошло живой гиперболой со страниц раздуто карикатурных сказаний об одичалых людях и теперь в пандан театральной пьесе разворачивало пробный прогон на глазах единственного критика.

– Интересно, а если залежавшиеся отбивные того полицейского втиснуть в плоть новоиспеченного лакомства, не облагородится ли почти испорченное в морозилке мясо? – слова вылетали вперемешку с ошметками макарон сквозь мерзкое чавканье молодого парня.

– Что здесь происходит? – сдался-таки Крео Спри. Буси-до выдохнул накопленное за жалкие полусонные минуты гнилое послевкусие сродни тухлым помидорам, но дух его оставался при нем: стопроцентное содержание методичного самообладания, как неизменный блеск стали на моноути, сконцентрировался в зрачках плененного. Его запястья обвязали веревкой, но его невидимую стратагему не брал ни один ограничительный браслет – продуманная наперед последовательность бесщадных действий могла испепелить любую материю, прожечь насквозь хоть самый цельнометаллический глаз. Крео, как и любой обученный мастер дальневосходных школ, без колебаний сидел в позиции иайдо и смиренно выжидал, когда противник, осмелившийся на непозволительно близкий шаг, откроется под единственный критический удар. Руки по-прежнему были туго скреплены с подлокотниками стула.

– На вид не аппетитный, – мамаша семейства рассматривала добычу, – щеки совсем впалые. Что нам опять кожей да костями давиться, а?

Теперь отец сместил гнев на супругу: расположенные на столе руки сильнее сжали нож и разделочную электропилу, а зрачки как будто вымеряли на затылке Спри пригодную для удара точку.

– Успокойся, Элайла, – папаша постарался заместить звериный оскал миловидной просьбой. Не вышло.

– Да мне и так, кажется, сойдет, – встряла Сабзана, выковыривая из зубов остаток пищи.

– А мне уже надоело! – мать не успокаивалась.

– Кстати, классное пальто, – Крок повернулся в сторону Спри и ткнул пальцем в оттопыренный ворот. – Что это она светится, как хамелеон?

Хозяину дома не нравилось, что ситуация вышла из-под его контроля: настолько дерзко все члены семьи пренебрегали его указами.

– Еще раз спрашиваю: кто вы? – Спри был еще тише прежнего.

– А ручонки-то? Ручонки, погляди, как надломленные соломинки.

Предплечья отца завибрировали – наэлектризованные потоки ненависти к окружающему сполоху демонизировали мужчину.

– Мне оставьте его половые придатки, – Сабзана чихнула. – С ними бульон сытный получается.

Соседский кот трезвонно мяукнул, вверху что-то тяжелое грохнулось на пол.

– Дашь его поносить?

Руки хозяина уже душили столовые приборы за горло. Степень его остервенения все равно не поспевала за вопиющим хулиганством семейного непослушания.

– И мясо, небось, все жесткое будет из-за чертовых мышц.

У старика свело жилы шеи – словно проявление аллергии на отсутствие уважения со стороны близких.

– Но только нужно посолить их за пол часа, да и огонь средний держать на плите.

Кот за стеной вновь дал о себе знать.

– Простите, я вас не понимаю.

Девица, отдавшись воображению, обеими руками сжимала в воздухе что-то на вид круглое и ватное.

– О, я до сих пор помню, как тот молоденький верещал и… – женщина со страшным лицом не успела закончить воспоминания о греющих ее сердце – а когда-то и желудок – гастрономических заметках из прошлого.

– Заткнулись все! – еще один удар отца по столу, и он будет решающим – конструкция обвалится. – Как же прискорбно, что мы стали забывать о манерах, любимые мои. Ребята, наш гость немного озадачен сложностью обстоятельств. Давайте-ка поможем ему, ну?

Спри холодно оглянул участников застолья.

– Ну же задавайте свои вопросы, прежде чем мы приступим, – пятидесятилетнего рослого мужчину звали Вернцхоп. Имя было написано на бейдже: хозяин семейства, видимо, еще не успел снять униформу по возвращению со смены. – Вы спросили о каком-то ребенке, верно? Так вот, отвечаю: никаких детей мы сегодня здесь не видели. Кстати, веревки не жмут? – Вернцхоп включил электропилу: на фоне наматывающих бесчисленные круги зубьев миниатюрной циркулярки сам диск кухонного прибора, казалось, замер.

– Мужчина. Я видел, как из вашего дома выпал мужчина… или спрыгнул, не знаю, – Спри отслеживал каждый виток разделочной пилы.

– Мужчина? Не знаю никаких падающих мужчин. Ты знаешь, Элайла?

Супруга отрицательно покачала головой.

– Вот и я не знаю! Вы, верно, ошиблись этажом. Наверняка, соседи сверху: у них вечно все верх дном, – Вернцхоп указал правой рукой, той, что удерживала нож, на потолок. – К ним и поднимайтесь со своими расспросами, что вдруг они решили из окон-то повыпрыгивать.

– Я слышал, – тут бусидо замялся, но вскоре продолжил. – Мои приборы зафиксировали детский плач, он доносился с ваших апартаментов.

– Мужчина, Вы, видимо, меня плохо слышите. Нет никаких детей. Последний был сколько там недель назад, Крок?

– Две недели, пап, – буквально гавкнул молодой человек. Паста была съедена; сгустки томатного соуса растекались по неухоженной щетине.

– Две недели, правильно. Почти столько же, сколько прошло с момента появления полицейского, направленного контролем на поиски ребенка. Скажу честно, он оказался куда сытнее дитя.

Прокаженное семейство хором загоготало: зрелище походило на зарисовку демонов, пирующих у бурлящего котла.

– Вы, я полагаю, тоже из ПКДА, мм? – глава семейства облизал лезвие ножа, хоть то и было чистым и без остатков какой-либо еды. – Наверняка, были назначены департаментов на оперативно-сыскные мероприятия по определению местонахождения Вашего коллеги. Так вот же, – Вернцхоп откинулся на стуле и в манере зажиточного барина похлопал по животу, – он здесь.

– Нет, я пришел, прежде всего, из-за человека, который выкинулся из окна, – Спри сместил акценты предполагаемых средств обороны на телевизор: экран по-прежнему резал зрение остро-яркой белизной пикселей. – Видимо, ошибся. Аполло, Господи, куда ты меня завел?

– Прости, Крео Спри, ошибся, – беззазорный тон омнифрейма огорчил Крео сильнее, чем надвигающаяся по его душу электропила в рамках скорой разделки мяса.

– Ну вот все и выяснили, замечательно, можно и приступать – торжественно объявил Вернцхоп. – Ну что еще?

– Прошу прощения, – безрассудная невосприимчивость к животной расправе, нависшей над Крео изобилием колото-режущих приборов, не на шутку взвинтила не без того ошарашенную натуру царствующего людоеда. – Но прежде чем вы приступите к, безусловно, долгожданной, а от этого еще более желанной трапезе, позвольте прояснить последнюю неясность в этом ночном сумасброде.

– Ну вот еще, опять, – заныл Крок, словно избалованный ребенок, требующий только здесь и сейчас неисполнимое подношение. – Мясо слишком много говорит, пап.

– Голос! – старик приказал отпрыску отставить нелепые капризы. – Спрашивайте, конечно же, – мы Вам ответим.

– Вам случайно не попадался на глаза мальчик по имени Мишэ, не больше десяти лет ему, мм? – бусидо не упускал из виду, как Крок, изнывая от до сих пор неутоленного предвкушения, на низком старте готов был сорваться, чтобы впиться ему в шею. – Его отец Топ Моул, политик из центральной всегломерации, нет? Не слышали? Весьма узнаваемая в свете происходящих событий медийная фигура, мм?

– Нет, мистер, – категоричность ответу Вернцхопа придал ускорившийся диск пилы, – мы детей перестали употреблять. Нижняя планка годности к употреблению сместилась к…

Последующая нерушимая по замыслу создателя цепь тактичных действий оказалась чересчур искрометной, чтобы прошедший несколько стадий деградации мозг Вернцхопа был в состоянии уследить за ней – через считанные секунды он, в принципе, больше не за чем не сможет уследить.

– Объект на час, яркость на тысячу процентов! – электроуправление интеллектуального материала, из которого было выкроено пальто, незамедлительно среагировало на команду своего носителя: крой верхней одежды, уловив жгучую тональность телевизора со скоростью бьющей оземь молнии, мимикрировал под бледно-голубое сияние трансляции и придал пальто многоразовую концентрацию убийственного света. Спри намертво закрыл глаза.

Животный ор, неумолкаемые визг и всхлипы, наслоенные на забитые соплями носовые пути – вот, что сотворил Крео Спри с поедателями человеческой плоти, давшими слабину перед, казалось бы, беззащитной дичью. Всплеск ярчайшей энергии выжег светочувствительную оболочку зрительных органов почти всего семейства: исключением посчастливилось стать обомлевшей девице, которая во время затяжного зева так широко раскрыла рот, что ей пришлось ненадолго опустить веки.

– Сволочь, что ты сделал, я найду тебя и прикончу! – лишенная зрения Элайла разводила руками из стороны в сторону, ее сын жалобно копошился в лежачей позе на ковре.

Глава семейства завыл от свалившейся неподъемным грузом беспомощности. Еще чуть-чуть и гнездо лампочных патронов готово было лопнуть взрывным фейерверком искр от хриплого ора.

Спри приступил ко второй фазе освобождения – ему предстояло избавиться от пут. Беспечный жонглёр человеческими глазами что есть мочи осуществил попытку подпрыгнуть в связанном положении. Первый раз вышло неудачно, второй же увенчался безукоризненный успехом: бусидо приземлился на захлебывающегося в собственных стонах Крока. Стул разлетелся по частям, веревочные кандалы сами спали с затекших рук пленника. Крок заверещал, как соловей, – ножка стула с рядом выпирающих гвоздей впилась наконечниками в таз бедняге.

– Где ты? Иди сюда! Покажись! – безуспешно горланил Вернцхоп, надрывая горло.

– Вон он, отец, справа! – пыталась сориентировать отца Сабзана. Даже интуитивно она не могла предположить, что совет запоздал, как минимум, на несколько мгновений.

Мужчина повернул по направлению к бусидо свое озверевшее лицо: оно обмокло в слизи из собственной органики и мелкими рывками жаждало нащупать присутствие Спри, словно альфа-волк ведущий стаю по кровавым следам. Крео, не смотря на продолжающую свое действие инъекцию хладнокровия, вложил в удар максимум дури, накопленной за время этой престранной беседы, – сцепленные замком кулаки обрушили стол, его дальний край, у которого сидел отец семейства, подняло вверх. Зубцы циркулярной мини-пилы по инерции унесло вверх, прямо в окровавленную область левого глаза Вернцхопа. Разделочный прибор застрял в голове, его внутренний мотор тут же отказал: лезвие не могло дальше бурить черепную кость. Вернцхоп свалился вслед за деревянной столешницей, истерзанной памятью многочисленных поеданий людей.

В это время Элайла с трудом добралась до полумертвого сына, сознание которого не отключалось только благодаря утешениям матери.

– Не трогай их, не смей! – девица с вынутой из отцовского черепа электропилой заслонила собой скорчившихся родственников и направила заевший диск прибора на Крео Спри. Тот – во весь рост – был в полутора метрах от несчастной горстки людоедов. – Уйди, прошу! Не причиняй им зла! Вон! Пошел!

Если бы и существовала субатомная сила вселенной, способная расшифровать геном человеческого милосердия, тяги творить добро, вселять надежду и сопереживать, то, заглянув в глаза Спри, эта невидимая, но интуитивно зримая путеводная звезда безнадежно удалилась бы прочь от него, не желая ввязываться в гордиев узел психологических мотивов, которыми руководствовался герой. Упустив из виду первый звон неминуемой дрожи, Крео, ни с того ни с сего, расчувствовался и готов был преподнести нелюдям возможность выйти сухими из воды, невзирая на их рвение самым мерзким образом отправить бусидо на заклание. Как вообще так сложились песчинки кофейной гущи, гадал Спри, что ему было предначертано оказаться на пороге проблем настолько далеких от его текущих забот, что, даже вооружившись картой, бусидо навряд ли бы осознанно вышел на них.

– Не шевелись, – приказал Крео. – Как только ПКДА явится сюда – беспрепятственно сдашься. А обо мне чтобы ни единого слова не было ска…

– За что? За что ты так со мной? – разрывающие душу причитания отчетливыми надрывами сквозь слезы просочились меж железобетонных пор потолка. Крео сперва был поражен пронзительности горького начала тирады, которую ему вскоре всецело предстоит услышать. Однако же он не мог позволить себе роскошь потерять сиюсекундный контроль над еще не разрешенной ситуацией: перед тем, как подняться на верхний этаж, нужно было поставить финальную точку, при этом громко хлопнув дверью.

– Ты поняла меня? – вернулся к незаконченному разговору Спри. – Не отвлекайся. Кивни, если поняла. Иначе, я потом обязательно приду за тобой и твоими близкими.

Кивок, преисполненный понимания, затхлой картинкой минувших событий впоследствии не единожды всплывал на подкорке бусидо, пока тот поднимался на сорок третий этаж – именно оттуда доносился прерывистый плач. Естественно, он не собирался не за кем приходить и тем более свершать массовое линчевание: Спри лишь воспользовался крамольным для чрезмерно мягких натур – но сильнодействующим, по мнению огрубевших – правом на ложное запугивание. Буси-до не относил себя ни к одной из групп: ни питал иллюзий к исправимости человеческой натуры, но и считал, что не имеет морального права на компенсирующие утрату доверия взыскания с повинного. Поэтому он притупленно перебирал ногами вверх по бесконечно мертвой лестнице, конечности же не хотели слушаться и волочились, как два предателя-дезертира. Тело плакало с домом, дом ревел в такт женщине – она и другие потерянные души миазматического гетто были теми нескончаемыми слезами, что, оплакивая утерянную жизнь, стекали по внутренним стенам монолитных гигантов.

– Зачем мы идем туда, скажи мне? – не воля вела Спри к плачущей девушке, а что-то не поддающееся формулированию – ведь бусидо, как он полагал, ничем не мог помочь несчастной.

– Потому что там, наверное, ребенок, – Аполло был холоднее группы капель, прижавшихся друг к другу по ту сторону окна. Они принадлежали новодэвонскому дождю, ставшему бессмертным каноном захлебывающегося города.

– Наверное? Там ведь нет никакого ребенка, будем честны. Ты оказался неправ в первый раз. С чего ты взял, что сейчас не ошибся? Твои погрешности растут с геометрической прогрессией из раза в раз. Не достаточно ли было дерьма, в котором мы сегодня, погрузившись с головой, искупались?

– Вот почему. Мы пришли.

Крео ощутил неровность под подошвой: желтый уведомительный лист с пометкой об ордере на выселение почти сливался с квадратной чешуей очень близкого к поглощению коррозией кафеля. Входная дверь, на которой некогда висела муниципальная распечатка, была настежь отворена; для сквозняка квартира стала проходным двором.

Спри настороженно ступал по пыльному паркету, каждая комната, которую бы он ни миновал, отдавала аурой примогильной остановки, спирт нахально врезался в ноздри. Еще несколько шагов, и Крео был у проема комнаты. Достаточно низкая притолока не позволяла цифровому сиянию наружной рекламы – а вовсе не луны, как могло сперва показаться – пробираться вглубь апартаментов: куцым островком лазурная арка обвела площадь сияния на проходном коридоре, словно очерченный мелом на асфальте вход в лучезарный мир, где Агасфер надеялся обрести катарсис.

Девушка сидела на коленях и не отпускала руки от лица, ее фигура заслонила двуствольное ружье, замысел наличия которого в квартире ограничивался исключительно декоративным продолжением остальному убранству. Убранство исчезло, возможно, было распродано, как и сама квартира, судя по едва различимым под завесой слез огрызкам фраз. Крео аккуратно двигался в сторону заплаканной девушки.

– Он оставил меня одну, – бормотала она, – совсем одну, как будто мне должно стать легче от никчемной записки, что он оставил на прощание.

– Мисс, с Вами все в порядке? – Спри был особо бдителен к движениям рук незнакомки, он не мог допустить, чтобы они коснулись ствола оружия. – Вы одни тут? Где Ваш муж или дети?

– Нет никого… больше никого нет. Только я одна. Понимаете, сокращение в авиастроительстве коснулось, прежде всего, таких трудяг, как Фейервелл, – девушка то ли бредила, то ли пустилась в откровения. – У него же узконаправленное профильное инженерное образование. Но тут выясняется, что операторов автоматизированных линии поточной сборки могут заменить менее затратные роботы. А это – вся его жизнь. Каждый судорожно держится за свое рабочее место, которых и так почти нет для таких, как мы. Мне теперь нечем, просто нечем платить за жилье в этой затхлой и провонявшей мочой лачуге. Кому сдался ненужный лингвист, как я?