Текст книги "Дериват"

– Вот, что удалось узнать наиболее приметного из биографии Мишэ Моула, – ногти чиновницы, лакированные в однотонно-черный, щелкнули по мультимедийному браслету, – если, разумеется, откинуть в сторону занимательную информацию о его отце, не особо-то относящуюся к делу.

– Я слышал, Бордо назначил временно исполняющего обязанности полисного скаута, чтобы не тормозить процесс выхода из Объединенного Полиса, – Спри поближе наклонился к середине стола, на которой запястье Ханаомэ Кид расчертило пространство полигональной сеткой из лазеров.

– Сегодня вечером прилетает в Мэго.

Крео понимающе кивнул:

– Так что там с мальчишкой?

– Как я выяснила, он большой фанат писателя фэнтези. Матз Микзимо – имя автора книг, зачитываясь которыми ребенок имел пагубную привычку пропускать школу, хоть и продолжал быть на голову впереди сверстников, как по оценкам, так и по ряду других характеристик.

– Каких? – прямо в лоб решил уточнить Крео.

– Мальчик, как неоднократно отмечали учителя, – с оттенком осуждения девушка усмирила взглядом торопливого мятежника, – проявлял несвойственную естественному детскому тщеславию отзывчивость и поразительную решительность к самопожертвованию ради блага ближних.

– Теперь понятно, почему родители души не чают в таком ребенке.

– Любой родитель, вне зависимости от характера его дитя, перевернул бы весь город, чтобы найти ребенка. Задатки плохого, гнусного или, наоборот, доброжелательного и справедливого – все равно, человек за свою родную плоть и кровь да хоть в полымя бросится.

– Маловато ты знаешь родителей.

Ханаомэ Кид, недоумевая от неизбывной тяги своего собеседника нарваться на очередную словесную оплеуху, зрительно пригрозила ему.

– Прости, – Спри вжался в спинку дивана. – Продолжай.

– Зацепка незначительная. Тем более, если бы мальчик показался у писателя – а этот Матз Микзимо живет в одном из умеренно зажиточных районов Нового Дэ’Вона…

– Да, я знаю, – зачем-то вновь прервал девушку Спри. Проклятый наркотик ослаблял хомуты диалогового такта, закрепляющего за собеседниками обоюдное внимание и выдержку. – Это все чертов порошок, прости, пожалуйста. Что ты там говорила? Если бы мальчик показался у писателя, то наверняка мужчина связался бы с ПКДА и сообщил о найденном пацане?

– Да, это очевидно. Но все же, я считаю, проверить стоит. Пока полицейский контроль наводит шороху в полулегальном контуре новодэвонских улиц, я думаю, не будет лишним проверить менее очевидные зацепки.

– Как я понял из сетевой активности, к трафику которой Аполло-2 имеет скрытые внепротокольные шлюзы, они не выворачивают наизнанку подпольный мир мегаполиса. Дело подпадает под номерное обозначение классификации полицейского контроля 6-66Д. Расследуют его, вопреки убеждениям таких, как Вуменхэттен, по протоколу, исключающему похищение субъекта мелкими бандитскими группировками или отдельными маргинализированными личностями с целью рабовладельческой эксплуатации или рэкета.

– Не поняла. То есть полицейский контроль исключает возможность того, что мальчика мог схватить какой-то маньяк или садист? И причем тут Далвин Вуменхэттен?

– Он звонил мне. Тоже просил помочь с этим делом. Да, ты правильно поняла: директор ПКДА, Ман, утвердил на брифинге повестку ближайшей недели в виде проверки всех политически активных единиц новодэвонской агломерации, будь то здания Общественного Надзора или недвижимого имущества синклитсменов, ратующих за выход из Земного Объединенного Полиса. Полицейский контроль видит в похищении политическую подоплеку: в похищении подозревают, прежде всего, лиц, ангажированных в преимуществах выхода северо-западной всегломерации из Объединенного Полиса, а не уличную шпану. Дэну и Роботы ПКДА поручили проверить всю агломерационную сетевую инфраструктуру на предмет биометрии ребенка. Полицейский контроль Нового Дэ’Вона также подключил к делу еще несколько агломерационных суперкомпьютеров, но никакого результата ни у моего омнифрейма, ни у остальных коров просто-напросто нет.

– А что с октокоптерами межфазно-суточного мониторинга? Они ведь пишут все, что происходит в неблагополучных районах агломерации.

– Все потоки поступают Аполло и ряду других коров. Опустим то, что Аполло – не кор, хотя я вообще не понимаю, что он теперь такое. Неважно. Так вот: вся видеопространственная запись, в том числе полученная со сканнеров октокоптеров, как ни крути, проходит через вычислительные мощности коров. Никаких признаков мальчишки на этих записях до сих пор не было установлено.

– Я не считаю, что он просто взял и испарился, Спри. Более того…

– Более того, – оставалось лишь дождаться окончания действия хайдрокваалюда: Спри перепробовал весь арсенал отточенных дисциплин, чтобы дать укорот отравившему его мозг наркотику. Тщетно – бусидо вновь оборвал чиновницу на полуслове. – Черт, опять. Извини, что вновь перебил! Более того, да, продолжай.

Легкий вздох – а для такого вздоха девушке, дабы остудить пылающий внутри огонь гнева, не хватило бы и всего кислорода Земли, – и она вернула холод рассудка, которым умерщвляла малейшие побеги запальчивости.

– Более того, я не думаю, что юноша покинул мегаполис. Пока его отец отстаивал достоинства полисового единства за парламентской трибуной в Мэго, ребенок…

– Только давай не будем переводить это в плоскость политических пертурбаций, это и так…

– Ты заткнешься уже, а? – кулаки девушки подмяли спиралевидными узорами скатерть.

– Прости, продолжай.

– Я не думаю, что он покинул Новый Дэ’Вон. Он постоянно был на виду у матери, пока отец работал в вашей столице.

– Я не живу по территориальным контурам межвластных договоров. И тебе ни раз советовал смотреть дальше демаркационного крючкотворства.

– Обязательно приму к сведению. – Бэа, к своему удивлению, только сейчас приметила, как руки Крео неравными интервалами пронзались судорогой.

– Хорошо, проверь этого Матза. У меня тоже есть несколько догадок, которыми бы не стоило преминуть. Теперь бы я вернулся к нашей основной, до сих пор неразрешенной проблеме. Той, которая искрится ионной энергией нескольких солнц, под носом у Осевого Полиса.

– Какие именно?

– Что «какие»? Прости, не п-п-понял, – язык, как пьяница, стал заплетаться совсем не к месту.

– Зацепки, я спрашиваю, какие? – Ханаомэ Кид словно обнажила его и тут же взяла под свой контроль: девушка накрыла ладонью его руку, продолжающую трястись в пиковой фазе психотропного прихода. Как будто бы ничего вовсе и не произошло; ее обманчиво безучастные очи неизменно отдавали морозной свежестью.

Спри что есть мочи сжал веки, потом открыл – ему стало гораздо легче.

– Я знаком с определенными кругами людей, которые лучше любой высокоточной оптики знают каждое укромное место проклятого муравейника. – Странно, но ее прикосновение оказало успокаивающее воздействие на расшатанные токсинами органы чувств. – Я обойду каждого, выясню, известно ли им, что-либо о Мишэ. Хотя, конечно же, они уже знают о его пропаже. Вся агломерация знает. Да что там… вся всегломерация на ушах стоит.

– Клем сейчас в Новом Дэнни вместе с сотрудниками двух профильных комиссий из центрального дома. Они изучают новые данные, что удалось извлечь из недавней вылазки моих коллег в концентрационную зону. Как сказал Клем, они воссоздают модель условий, подбирают верные параметры токамака, чтобы установить, какая из подсистем привела к образованию самоподдерживающегося ионного шара.

– Шнура, – поправил Спри.

– Да, верно.

– Я только вот кое-что не пойму. Для формирования отчетливой хронологии пошаговых действий персонала ИТЭР-3 разве не требуется, как минимум, месяцы для изучения всего технологического устройства подземки? Почему твои коллеги так скоро вернулись? Сколько они там пробыли? День, два?

– Вот тут и начинаются проблемы, Крео Спри.

– В связи с чем они вдруг могут начаться?

– Уже начались. Не успела рабочая группа, которая, отмечу, состоит из представителей нескольких исполнительных департаментов центрального дома, обеспечить комплекс аппаратно-программными средствами для его полномасштабного изучения, как сам глава комиссии базисного контроля концентрационных зон вместе с военным отрядом центральных земных властей приземлились на территории объекта и потребовала незамедлительно покинуть место.

– Что? – недоумение завладело Спри. – С какой стати они…

– Глава комиссии показал личную электронную подпись всеголомерационного советника Моби под приказом обеспечить периметральный контроль над сектором сорок тире ноль пять в районе восьми ста двенадцати километров от южной пограничной зоны центральной всегломерации. Ни одно должностное лицо, за исключением экстренного состава во главе с председателем комиссии базисного контроля, не подпускается к указанной точке. Вот что в лицо моим ребятам ткнули полоумные бюрократы, которые то и делают, что заполняют никчемные бумажки по инвентаризации концентрационной зоны.

– Ты хочешь сказать, что верховный советник приостановил деятельность одного из исполнительных департаментов ЗОП на территории токамака, подпустив к нему исключительно лиц из своего ближайшего круга?

– Интересно, правда? Без каких-либо объяснений просто вышвырнули за шкирку как уличных котят, хотя мы занимаем с ними места в одном правительственном здании.

Наркотический эффект спал напрочь, его заменила искусственная бодрость: в мгновение разум Крео стал кристально чистым, а ум обрел идеально сбалансированную остроту и подвижность. Бэа интуитивно подгадала позитивные сдвиги в состоянии обвиненного и отняла ладонь с грубой поверхности его угомонившейся руки.

Чиновница быстро стащила за ворот пальто с вешалки, от чего ее деревянная ножка чуть не надломилась. Ханаомэ Кид поднялась и была готова покинуть захудалую закусочную; внезапно помещение пропахло ансамблем жаренных яиц, бекона и помидоров. До этого девушка не замечала убогие приметы места.

– Поэтому, Крео Спри, – Ханаомэ Кид продела две карамельные пуговки в петлю левой полы, – сейчас мы не совсем легитимно занимаемся расчетами в Новом Дэнни. Нужно быть осторожнее.

– Нужно идти дальше, чем токамак, – мужчина прошелся все такими же уставшими глазами по изящному пальто чиновницы. – Бэа, я уверен, то, что мы должны найти, лежит далеко за пределами термоядерного комплекса. Тот профессор, что возглавлял работу над реакцией в криостате.

– Ван Брюе, – девушка поправила лацкан и выпрямила ворот.

– Ван Брюе, да. Он упомянул о кожухе в каком-то ОЭ. Я до сих пор не установил, где это место, но обозначенный агрегат предназначался для переноса раскаленного шнура. Каким образом они планировали осуществить этот транзит – непонятно. А самое главное – для чего? Но нужно найти это место.

Судя по не на шутку заинтригованному взгляду девушки и развернутому предположению бусидо, оба готовы были действовать незамедлительно. Однако продолжению раскрытия ими одной из загадок планетарного масштаба мешала куда-более скромная, но от этого не менее важная задача.

– Сперва найдем мальчика. Потом будем думать, где спрятан этот кожух, – Бэа направилась к выходу. – Прости, что так внепланово ухожу, но я забыла, что сегодня встреча с комиссией по конституциональному устройству северо-западного полиса. Хотят обсудить с представителями департамента трансконтинентальной нейробезопасности аспекты дальнейшей совместной деятельности после того, как полис выйдет из оси и станет независимым образованием.

– Будешь возглавлять полисную сторону, как всегда?

– Нет, отдала это Клинтреку. Пусть занимается бумажной волокитой, причины возникновения которой полностью на совести подобных ему чиновников – ведь это они провалили курс на объединение.

– Удачи, – Спри продемонстрировал прощальную ужимку и поднес пустую кружку ко рту. Крео прикинул в голове, что обернется посмотреть на девушку, когда та будет на расстоянии, достаточном для сохранения наблюдательской скрытности. Пора – решился мужчина, и тут же чуть было не потерпел фиаско.

– Кстати, ты не знаешь такого Шостаковича или… как там его… Вагнера? – Ханаомэ Кид вернулась к столу, поправляя на ходу манжеты пальто. – Не слышал?

– Вроде нет, – отрешенные глаза Крео никак не отражали его дико бьющееся сердце. Оно неумолимо стучало, как у подростка, по глупости попавшего впросак под властью чувств.

– А второй вальс?

Спри, сморщив лоб, повел головой из стороны в сторону:

– А что такое?

– Надеюсь, ничего. Уж слишком много тогда будет забот, мимо которых совесть не позволит пройти. Прощай. Надеюсь, скоро увидимся.

***

– Что именно ты не понимаешь? – этот голос не мог принадлежать окружающей реальности: столь искусной гармонии ритмов, переливающихся журчаньем ручья из одного морфологического сосуда в другой, не достоин был мир. Потому что именно прокаженное человечество – без задней мысли о прекрасном – с распростертыми объятиями, словно вусмерть пьяный барон, без разбору принимало вульгарное вторжение кибербытовых протезов.

– Как ты можешь быть здесь? – Спри видел перед собой живой, но так и незамеченный людьми веры тотем: будто он незримо вел своих земных братьев всю их жизнь, легкой поступью идя следом и наставляя благодатной дланью – а они даже не подозревали о его существовании. – Кто или что ты такое? Вечен ли ты?

– Ничто не вечно, друг мой. Даже вселенная.

***

Вихревой залп с улицы вверг в дрожь стены крохотного одноэтажного заведения: окна от страха задребезжали, а наружные вывески легко теряли равновесие. Нарушителем покоя, наверняка, был лихой повеса, для которого штрафы от департамента агломерационного пилотирования стали ничем иным, как дешевым билетом в мир гоночной вседозволенности и нешуточных авантюр с судьбами гражданских. Если бы не сумасбродные полеты, то Крео Спри смог бы ухватиться за хвост уходящего состава приятных сновидений: ровно одна секунда самозабвения отделяла этот ходячий мешок с костями от небольшого отдыха. Гонщику было предначертано нарушить планы Спри.

Буси-до тщетно пытался приподнять опухшие веки, приглушенный свет в закусочной сыграл в его пользу – иначе бы кожные складки так и склеились друг с другом.

Местами обугленная колба светильника, на который пал глаз Спри, доживала свои последние дни, тяжелое дыхание то и дело меркнувшей нити накаливания говорило о почти иссякших силах. Крео просидел в кафе больше трех часов с момента ухода Ханаомэ Кид: он то уплывал в чреватый сном дрем, то тут же безрезультатно возвращался – наркотик сыграл с ним в злую шутку, теперь он гадко гаерничал, соблазняя бедолагу манящим ароматом грез и тут же отказывая в сладких утехах. Сил почти не оставалось, а хайдрокваалюд продолжал возводить дверные проемы в пустыне и не пускал за их порог скитальца, который в упор не хотел видеть, что стен в том месте просто-напросто не существовало.

За окном порядком стемнело, и теперь весь свет сконцентрировался в низах Нового Дэ’Вона, покинув небосвод аж до самого рассвета. Полуночной неон, непринужденно странствующие лица в классической текстильной одежде без цифровых излишеств и вечная дымка канализационного пара – настал час, и мегополис нанес макияж из нуарной интриги на исключительные участки своего лица. Исключительные – потому что не все могли увидеть скромную затею одинокой пятидесяти тысячи квадратно километровой бунтарки. Пора уходить, решил Крео.

Скайстер висел на высоте парковочного клиренса и ждал прихода своего владельца.

– Аполло, почему ты почти перестал разговаривать? – До скайстера было рукой подать, но Спри все равно укутывался в пальто. – Раньше и дня не проходило без твоей болтовни о чем-то заумном, мм?

Полупустая закусочная, бессменный менеджер-официант, протирающий опустевший прилавок; этот лишенный звуков людского бурления квартал, один-одинешенек вдоль парковочной полосы Ишиму-Спроул и необъяснимая утрата омнифрейма – мужчина ощутил себя брошенным, ненужным, совсем никчемным рудиментом, от которых течение жизни отделывается, прибивая вот к таким мшистым ярам, как эта глухая периферия города.

– Я помню, невежественно повел себя по отношению к тебе, – Крео с неподдельным презрением оценивал собственное отражение на стекле лата. – Ты говорил о каком-то гражданине северо-западной всегломерации из Нового Дэ’Вона. Будто бы он… как же ты сказал-то тогда?… Контекстуально несоответствующий что ли? Не помню точно – там этот взбесившийся робот мешал. Мы как-то, еще до событий в концентрационной зоне, обсуждали поразительную схожесть примет нескольких людей с определенного набора разных фотографий, даты публикации которых отделены друг от друга достаточно большими временными промежутками. Создавалось ощущение, что это был один и тот же человек, а путешествия по записям хроник даются чужаку с такой легкостью, будто для него это беззаботный моцион по квартире. – Не помнишь?

– Дорогой Крео, к сожалению, сейчас не время для посторонних дел с нулевым математическим ожиданием полезности, – Аполло вынырнул на поверхность из-под громад цифрового океана. – Есть дела, требующие нашего немедленного вмешательства.

– Я еле стою на ногах. Я толком дух не успел перевести со вчерашнего дня. Ты же не хочешь, чтобы я упал за…

– По имеющейся у меня информации, – равнодушно перебил омнифрейм, – агломерационная трудовая инспекция, начиная с завтрашнего дня, приступит к обходу районов четвертой радиальной длинны с проверкой малого и среднего предпринимательства. Боюсь, что доступ к Роуверри, где и расположен оперативный штаб ассасина, будет ограничен. Подозрительным лицам они явно будут не рады, тем более бывшая мастерская, используемая под временное укрытие, смыкается с работающей пиццерией – а в ней, наверняка, будут представители инспекции. Нужно немедленно лететь в Роуверри, если мы хотим узнать больше о владельце транспондера.

Крео Спри уперся лбом в корпус скайстера. Он наивно полагал, что чем сильнее приложишь голову к холодному металлу, тем быстрее отступит невыносимая боль. Наркотик окончательно утратил псевдоцелебные свойства.

– Ты меня слышишь, Крео Спри? – Аполло-2 настырнее обычного врывался в сеанс релаксирующего притупления, куда с головой окунулся его оператор.

– Значит, Роуверри? – пробормотал бусидо сквозь толстый участок ткани на плече, куда от бессилия уткнулся ртом.

– Все верно, Крео Спри. Это наш шанс выйти на след заказчика сикарио, кто не хотел, чтобы вы вернулись из концентрационной зоны со знаниями о реакторе.

– Сикарио? – неуверенно переспросил бусидо.

– Так когда-то называли наемных убийц, – складывалось ощущение, что Аполло на ходу черпал знания из энциклопедии, которой в природе не могло существовать.

– Никогда не слышал.

– Это обозначение пользовалось популярностью в местах, которые сейчас вы называете юго-западной всегломерацией.

– Звучишь так, словно ты субъект, существующий вне хода настоящих событий. Что значит «которые сейчас вы называете»? Как их еще, по-твоему, называть?

Обоюдная выдержка молчания свидетельствовала о капитуляции каждой из сторон причудливого спора.

– Ладно полетели, – Спри по-дружески шлепнул по пластиковой панели скайстера, как это делают приятели, похлопывая друг друга по плечу, и был готов отправляться в такой же полузабытый спальный район в противоположную, относительно настоящей закусочной, четвертую радиальную длину.

Раз богатому молодняку за штурвалом модных латов дозволено рассекать бесчисленные диагонали на теле Нового Дэ’Вона, словно тот чертежная доска под грифельные наброски, то почему бы таким же правом не воспользоваться и самому, решил Крео Спри еще задолго до того, как вышел из закусочной. Горячая кровь обжигала жилы: вот, чем руководствуется молодежь, садясь за руль. Буси-до было приятно вспомнить юношескую тягу к авантюрам, которую не каждый с годами достаточно рационален, чтобы притупить.

Навигационные системы идеально проецировали одну затяжную дугу, прорезающую предельные высотные эшелоны, а Крео Спри с беззаботностью пешехода пилотировал по ней, как будто сам канатоходец перемещался по тонкой пятидесяти километровой линии между двумя противоположными высотками мегаполиса. Какие-то жалкие две минуты, и Спри приземлился в Роуверри.

Если в предыдущем районе мегаполиса людей было не так много, а их отсутствие объяснялось нежеланием вылезать из теплых домов в относительно опасную ночую реальность, то здесь мир, казалось, остановился, а все его обитатели взяли и хором вымерли. Обесточенные угрюмые дома, может, с редкими проблесками тщедушного огонька в одном из окошек; остановки под электробус или эскалаторные подъемы к маглеву непонятно для кого располагались вдоль пустого проспекта – таким был Роуверри.

Чтобы добраться до искомой пиццерии, где, согласно расследованию омнифрейма, располагалось скрытое убежище убийцы, достаточно было пересечь проезжую часть, от отсутствия трафика потерявшую свое назначение.

Перед тем, как зайти внутрь, что-то мелькнувшее на периферии задержало посетителя необитаемых краев. Рекламный баннер, откуда не возьмись, возник, как лучезарный антилоп среди поля чернеющих сородичей, которых смерть настигла в облачении чумы рогатого скота. «Следующий шаг может нанести непоправимый ущерб. Одумайся…» – щит был таким старым, что, возможно, относился к предыдущим столетиям. Производитель скайстеров, использующий передовое на то время топливо в своей продукции, агитировал потребителей пересесть на более рациональный вид летного транспорта, вместо того, чтобы продолжать покупать бензиновые латы.

Сквозь оконные рамы лунный свет бледной плиткой вымостил дорожку, из зала пиццерии она вела в примыкающее здание бывшей мастерской. Входная дверь, которую Спри позади оставил чуть приоткрытой, захлопнулась – ветер разрезал пуповину, связывавшую Крео с удручающим запахом грусти стерильных улиц.

– Источник сигнала, регистрирующий транспондер, исходит из помещения прямо за дверью, – Аполло-2 почти отдал приказ на штурм, когда Спри прошел служебное помещение пиццерии и встал напротив переходной двери.

– Кто додумался держать мастерскую в пиццерии? – Крео медленно поворачивал ручку двери.

– Скорее, пиццерия появилась как придаток мастерской.

Спри зашел внутрь помещения. Небольшой ангар, на удивление, был прилично убран: все инструменты гнездились на родных полках, а стапели для подъема скайстеров без единой пылинки гордо стояли и ждали, когда же наступит час показать все свои грузоподъемные достоинства. Изучив помещение один раз, затем второй, а после и вовсе третий, Спри подал первые признаки замешательства – мастерская была абсолютна пуста на улики, хоть как-то намекающие на окопавшегося здесь неделями раннее убийцу.

– Куда ты меня привел опять? – гнев, раздражение частенько стали сопутствовать Крео в последнее время. Однако вспыльчивость – по пути к своей внешней реакции – по-прежнему билась, как душевнобольной в камере психбольницы, о тупиковые стены банальной дисциплины и хладнокровия. – Здесь пусто.

– Там, в смежном ангаре, – подсказал омнифрейм, – соседнее помещение, справа.

Крео понял, на что указывал теряющий доверие друг: к ремонтному залу примыкала небольшая комната, где, от силы, могло уместиться не больше одного транспортного средства.

– Вижу, – бусидо, не торопясь, побрел к внутреннему гаражу. Мужчина вошел в помещение, перед ним стояло что-то вытянутое и накрытое с ног до головы брезентом.

– Это – оно, – речь омнифрейма несла в себе максимум непогрешимой уверенности в том, что они наконец напали на след группировки ассасинов. – Одерни покрывало, Крео Спри.

Мужчина подошел ближе к укрытому существу. Он приложил ладонь к грубой парусине, словно ожидая что руку приподнимет диафрагма спящего зверя. Однако по ту сторону плотной ткани он нащупал сплошную металлическую твердость: перед бусидо было что-то мощное и явно неживое.

– Почему ты медлишь, Крео Спри? – изумился Аполло. – С виду обычный автомобиль.

Брезент вмиг был стянут ловким рывком руки Спри, и из-под огнеупорной ткани появилось архаичное транспортное средство. У него отсутствовал вариатор оси – вал по своей природе не имел возможности переходить в летный режим; двигатель, однозначно, был спрятан под капотом. Продолговатый перед авто отдавал первобытной мускулинностью, где флагманскую черту брутальности несла тонкая прорезь широчайшего воздухозаборника. Вместе с его жаброй-бугорком вздутые фендеры переда начиняли внешний вид антропоморфической ассоциацией с насупившимся воителем. По существу, это был экстремально раритетный автомобиль, кои археологи перестали находить на развалинах концентрационных зон уже как три столетия – не меньше. Грозный, зверски атлетичный, породистый конь с двигателем внутреннего сгорания, лоск искрящегося корпуса – отполированный до фарфоровой декоративности автомобиль мог прямо сейчас быть выставлен на подиум с внушительным ценником, и его бы взяли в безжалостной войне, загнав торги до астрономических единиц.

Спри ухватился за ручку водительской двери.

– Сигнал исходит откуда-то с пассажирского места, возможно, бардачок, – продолжал вести своего оператора Аполло. – Если там будет пусто, то, возможно, гаджет спрятан под сиденьем.

– Что он здесь делает? – глаза бусидо скользили вдоль гладкой дорожки вороного крыла.

– Убийца, возможно, укрыл в машине свое обмундирование. Затрудняюсь предположить, почему его транспондер был настроен на это место. Возможно,…

– Я про автомобиль, Аполло, – Крео оборвал цифрового сыщика и уже решался дернуть ручки двери, – почему дорогостоящая вещь, место которой – за стеклами музейной витриной, стоит тут? За нее можно выручить целое состояние.

– Вопросы меркантильности, думаю, можно отложить на лучшее время, хозяин Крео Спри.

Это была последняя капля, непозволительное пересечение омнифреймом рубикона. Вся эта послушническая скованность, подобострастная учтивость отняли у омнифрейма остроту его богоборческой стихии, где противостоящего своему дитя творца олицетворял человек – программа дала сбой, оставалось лишь смириться с невозможностью Аполло преодолеть барьер, разделяющий машинное отслеживание микроуровневых процессов от человеческого мышления абстрактными паттернами.

– Ты готов, Крео Спри? – пока суперкомпьютер поторапливал человека, тот высматривал из различных углов мастерской хоть что-то, способное подсказать, где же бусидо оступился и из-за внимательности, возможно, упустил улику. Ни фюзеляжные резаки, ни разложенные по стеллажам расходные материалы, и, тем более, ни компрессорно-турбинные компоненты, коими бряцали толстые цепи в мастерской, не проронили ни слова – Спри не откуда было ждать помощи. – На покинувшем языке машина называется «челленджер». Так написано в правоустановительных документах на транспорт.

Буси-до залез внутрь. Первым же делом мужчина полез в бардачок – пусто. Там, где обычно хранят журналы с пикантными обложками и салфетками для, якобы, чистки салона, было совершенно пусто. Спри, подняв рычажок у миниатюрных рельс под дном кресла, отодвинул сиденье – и снова пусто. Крео изучил задние места и так же ничего там не обнаружил. Мужчина откинулся на кожаное кресло: его спортивная компоновка вмещала и классические строгие белые стежки по бокам обивки.

Щелчок пухленьких дверных затворов, и машина в одночасье заблокировалась. Крео молчал, он понимающе моргнул, его тяжелый вздох облек лобовое стекло легким флером.

– Ну так что, ты мне скажешь наконец кто ты такой? – Спри смотрел прямо перед собой, его руки судорожно стискивали рулевое колесо вороного челленджера. – Ни слишком ли затянутой оказалась твоя партия?

– Это зависит от того, как ты хочешь сейчас умереть, – до боли знакомый, но по-прежнему нераспознанный голос смаковал каждое слово, полные неминуемых угроз и, возможно, даже фатальных. – Ты можешь мирно и спокойно проститься с жизнью плечом к плечу со своим другом, которого я с честью продолжу до самого твоего последнего момента имитировать, или же погибнуть, преисполненным разочарований и никчемности к собственной глупости.

– Кто ты? – не отступал Крео. – Что ты с ним сделал?

– Ты так и не понял, Спри? – Неизвестное существо глумилось: мало того, что оно все это время обманом выдавало себя за омнифрейм, подбирая через синтезатор речи интонационный набор, нечуждый слуху оператора, так теперь холодный речевой поток, оцифрованный в котлах самой сетевой преисподние, заверял водителя в том, что эта машина – билет в один конец. – Как ты думаешь, зачем все это время я вынуждал ходить тебя по кромке лезвия?

Спри внимательно слушал: он откинул страх, обычно парализующий в неподходящие моменты рассудок – дрожь в рука унялась и руль вместе с ними. Ощущая себя зажатой рамой мышеловки, жертва неостановимо думала, искала ясные пути спасения в черном, как уголь, салоне. Крео так и не ответил.

– Раз за разом я искал наиболее подходящий способ избавиться от тебя. Ты что думаешь, пробившись наконец в этот мир, мне нужна обуза в виде жалкого муравья, как ты? Столько старания, столько стремления, столько жалкой, паршивой человечьей надежды на положительный исход и ради чего? Какое бы действие ты ни предпринял, все сводилось к одному и тому же тлетворному исходу. Ну и что? Твои копошения спасли отчаявшуюся девушку? Вот и я о том же.

Буси-до раз за разом отвешивал пощечину блуждающему на грани сна мозгу. Он, что есть мочи, толкал глыбу серого вещества на мыс отвесного отрога и с каждым валом подбирался ближе к выдающемуся острому углу вершины, где сияние ответа расширяло свой золотистый спектр по мере сближения.

Что же такое Спри мог, сам того не зная, прихватить с собой? На какой злосчастный подземный люк он наступил в период своих непрекращающихся приключений? За шипы какой контагиозной лианы он мог случайно зацепиться? Обычно неосторожные путешественники юго-западных тропиков по возвращению домой вывозили из экзотичных зон самых опасных паразитов. Но какого же из них инкубировал Спри? «А, может, инкубатором был кто-то или что-то другое?» – хлестнуло фиолетовым пламенем в зрачках бусидо.

– Ты молчишь. Так же, как и молчал он, пока я на закромах новообретенного кремниевого кортекса постепенно сводил его с ума.

Где-то на половине пути, между низшей точкой незнания у подножия импровизируемой горы и ее высотно эвристического максимума, озарение застигло Спри, – тот ведь почти потерялся в следственно-причинных нитях клубка. Спорадическая акция интуиции – обычное явление, при котором ответ может всплыть на самом худосочном участке трассы раздумья.

– Такой же никчемный, как и ты, – зловещим речевым пламенем существо позволило разбавить сплошной хлад нарратива.

Машина убийства протянула клешню внутрь электрощитовой, но преуспела лишь кончиком когтя коснуться уха Спри, от чего тот, чертыхаясь, получил неприятный разряд электричества.